Пирамидальная комната

Она имела форму пирамиды — сужающиеся кверху стены уходили ввысь и соединялись там между собой, так что потолка в комнате не было.

И она была черной.

Даже пол был черным.

Над нами — футах в десяти, не меньше, — сверкали скрытые в углублениях огни, по одному на каждой наклонной стене; их бледные лучи, выхватывая парящие в воздухе пылинки, падали вниз и создавали на гладком полу четыре расплывчатых светлых пятна Их сияние стало более или менее ярким, только когда за нами закрылась дверь.

И тогда темнота за бледными неоновыми фонарями стала бесконечной.

Я понял, что комната наверху тоже была частью пирамиды: наклонные стены проходили сквозь потолок и, возможно, пронзали даже потолок верхней комнаты.

Посреди комнаты стоял один-единственный стул, и лучи света вокруг него напоминали четыре тонких столба.

— Что вы тут делаете — точите бритвы?

Несмотря на недостаток освещения, я заметил, что Майкрофт без юмора воспринял мое замечание.

— Как церковный шпиль строится, чтобы направить духовную благодать на паству под ним, так эта пирамида служит для направления психической энергии, — сказал он. — Эта форма повторяется под нами, конечно в перевернутом виде, так что вершина касается земли.

Майкрофт опустился на стул, положив руки на короткую закругленную рукоять трости.

— Мидж, не могли бы вы сесть как раньше? И вы, может быть, сделаете то же самое? — (Он не потрудился произнести мое имя.)

Мне не очень-то хотелось садиться у ног синерджиста, но, в конце концов, я проделал неблизкий путь через лес. И я последовал примеру Мидж, но не сел в позе лотоса а предпочел опереться на локоть, протянув ноги перед собой и положив одну на другую, делая вид, что все это очень меня забавляет. Мы с Мидж находились между двумя лучами света, и я повернул голову, чтобы взглянуть на ее профиль. Мидж напряженно смотрела на Майкрофта. В комнате пахло ладаном.

Синерджист наклонился ко мне.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, — проговорил он.

— Вопрос?

— Верите ли вы в Волшебство?

— Я знаю парочку карточных фокусов...

Он перебил меня, хотя по-прежнему без раздражения (такая намеренная непробиваемость иногда злит):

— Вы можете представить Человека неотъемлемой частью Вселенной и всех сил, содержащихся в ней? Что сама Вселенная не более и определенно не менее чем бесконечный человеческий организм? Что энергия, движущая и управляющая Вселенной, это та же энергия, что содержится внутри нас? Вы способны понять, что Человек с этим внутренним знанием может научиться переступать все материальные границы, а в конечном счете — границы времени и пространства?

Вряд ли он ожидал ответа, но тем не менее я ответил, для собственного удовольствия разыгрывая непроходимую тупость в надежде проколоть его гладкую оболочку.

— Я даже не могу понять вопрос, — ответил я.

— Конечно, ну конечно. Возможно, я переоценил ваш интеллект.

Ага, первая трещинка Я мрачно кивнул себе, поняв его выпад.

— И тем не менее, — продолжал Майкрофт; его глаза скрывались в тени, — я уверен, вы в состоянии понять, что человеческое знание целенаправленно ограничивает себя конечной реальностью, которой не приходится бояться, которую ученые и материалисты представляют нам истинной. Печально, но мы предпочитаем видеть только наименее важную действительность. Другим реальностям вокруг нас — и внутри нас — в последние несколько веков обычно не придается никакого значения.

— Серьезно?

Его руки чуть сильнее сжали рукоять трости.

— Только теперь, в самое последнее время, даже самые рьяные скептики стали признавать реальность сверхчувственного восприятия, экстрасенсорики и психокинеза Эти скрытые силы, так долго отвергаемые учеными, теперь стали объектом научного изучения.

У меня начало иссякать терпение.

— Не понимаю, какое это имеет отношение к так называемому Волшебству.

— Несомненно, вы понимаете, к чему я веду. Эти силы, неизбежно признаваемые наиболее прагматичными частями нашего общества, некогда считались Волшебством или чем-то сверхъестественным. Принято считать, что они остаются в стороне от естественного природного порядка, но это огромное заблуждение: волшебники просто стараются выявить эти скрытые силы и работать с ними и посредством их, являются ли они частью нас или частью целого.

Как я ни старался сохранять отчужденность, должен признать, что Майкрофт начал пробивать во мне брешь. Нет, не скажу, что следил за ходом его рассуждений, но его голос стал убаюкивающе убедительным, почти гипнотическим (вы когда-нибудь подвергались гипнозу? Ощущение таково: вы воспринимаете окружающее, но не понимаете, что происходит), а странность комнаты с этим запахом ладана и мягким падающим сверху светом способствовала соответствующему эффекту. Всему этому следовало сознательно сопротивляться.

Я притворно зевнул.

Он притворно не заметил.

— Мы должны постепенно учиться. Сначала отбросить все ограничения, наложенные на нас с рождения, обновиться. Условности, рационализм, материализм, наши убеждения и этические принципы — все это не более чем психологические экраны. Нужно снова стать детьми, не испорченными этими влияниями. Юные верят в Волшебство, пока их не разубеждают в этом. Верования непросвещенной зрелости нужно отвергнуть, а сковывающие религиозные доктрины пресечь, поскольку религия приписывает божественную силу одному Богу, тогда как Волшебство предлагает божественную силу всем.

Я внутренне сжался, ожидая удара грома. Но, как ни странно, не дождался.

— Каждый предпринимаемый посвященным шаг должен быть испытан и должен предприниматься под чутким руководством, каждая новая открытая тайна должна быть осмыслена, каждая фаза развития подвержена размышлению. И возможно, первый и самый главный секрет — тот, что кроется в нас самих.

Майкрофт наклонился вперед, так что чуть ли не коснулся подбородком сжатых на трости рук, и понизил голос.

— И это, — проговорил он торжественно и доверительно, — тайна нашей собственной энергии, наших собственных астральных сил на земле, а также безграничных сил Вселенной. Волшебник, друг мой, всегда в поиске этих скрытых звеньев.

Майкрофт снова выпрямился, его лицо окаменело. У меня пересохло в горле.

— И когда эти звенья будут открыты, — добавил он так же тихо, — Волшебник может использовать их в своих целях.

Он дал мне время осознать все сказанное.

— И все это — чтобы вытащить из шляпы кролика? — спросил я.

Он позволил себе холодную улыбку.

— Все это для того, чтобы открыть наше истинное естество и скрытую мощь, которой мы обладаем. Нет ничего более фундаментального, ничего более совершенного. С этим знанием человек имеет доступ к безграничным силам собственной воли. Он способен вызывать столь живые и концентрированные образы, что может создавать в астральном свете новую реальность.

Майкрофт указал тростью на пол рядом с моей ногой.

— Эта реальность может отражаться и в физическом мире, если мы так захотим.

В той точке, куда он указал, возник кролик.

Я подскочил, а Мидж вскрикнула.

Кролик дергал носом.

Я для пробы протянул к белому пушистому комочку руку, не веря в его реальность.

И отдернул руку, когда он превратился в черную зубастую крысу. Терпеть не могу крыс.

Потом она исчезла, а Майкрофт натянул улыбку, означавшую: «Что вы думаете об этом, мистер Всезнайка?».

Я захлопал глазами от этой поблекшей иллюзии, но воздержался от вопроса, как ему удался этот фокус. Никто не любит хвастунов. Кроме того, хотелось унять стук зубов.

— В некотором роде Волшебство, — уничижительно нараспев проговорил Майкрофт, — простейший пример могущества воли.

Он указал своей палочкой в промежуток между двумя лучами слева от меня, и там появился узенький столик, а на нем бутылка вина и пустой стакан. У нас на глазах бутылка поднялась, наклонилась, и в стакан полилась красная жидкость.

Я в удивлении перевел взгляд на Мидж; ее лицо было исполнено благоговейного восторга, как у ребенка в передаче «Удивительное рядом». От этой наивной доверчивости на ее лице мне захотелось схватить ее и скорее убежать из этой темной заостренной комнаты, где запах ладана теперь отдавал тленом. Мой ум сосредоточился на побеге, и, когда я снова взглянул на стол и вино, их образ заколебался, линии потеряли четкость. Но тут же предметы вновь обрели реальность.

— Можете выпить, — небрежным тоном предложил Майкрофт. — Ручаюсь, вам понравится.

— Спасибо, нет, — сказал я.

Майкрофт опустил трость, и образ тут же растворился в воздухе.

Я понимал, что он делает, но не понимал как: я всегда полагал, что гипнотизер должен словами внушить испытуемым, что они хотят увидеть или сделать, или как реагировать. Тем не менее я не сомневался, что все увиденное существует лишь у нас в воображении.

Я придумывал новую колкость, когда Майкрофт вдруг заставил луч света изогнуться.

Пятна света на полу начали очень медленно передвигаться внутрь, два передних коснулись ног синерджиста, а два задних забрались на ножки стула. Майкрофт перевернул трость, так что ее конец указывал ему на лицо, и туда же стали загибаться пыльные лучи света, они изогнулись, как коленчатые дренажные трубы, примерно в четырех футах от пола, их изгиб становился все круче, пока угол не стал прямым. Голова Майкрофта освещалась со лба и сзади, и его кожа сияла, привлекая внимание.

В этот момент я как никогда отдавал себе отчет, кто такой Майкрофт.

Энергия, флюиды — как ни назови эту невидимую силу — словно играли на его щеках, как электрические искорки, а его устремленные на меня глаза были кристально прозрачными и ослепляли, зрачки искрились внутренним светом. Глубокие морщины на его лице, что я видел за пределами этой комнаты, исчезли — их смыло солнечное сияние, — а каждая грань черепа отражала разные оттенки света — ослепительно сверкающие или более мягкие, но ни в коем случае не тусклые. На лице Майкрофта не было теней, и черты исчезли, ничто не выдавалось наружу, нос слился с губами, лоб — с глазницами, и все превратилось в простую маску, форма которой зависела от степени освещенности. Даже его волосы сверкали серебром.

От такого зрелища разинешь рот.

На кратчайшее мгновение вся его голова вспыхнула — или так показалось — и во все стороны распространилась сияющая аура, заполнив почти всю пирамидальную комнату своим многоцветием, уничтожив все черное и заставив меня и Мидж прикрыть глаза рукой.

Но до того мы оба успели разглядеть в этих тонких, радостных, радужных красках иные миры — парящие планеты, напоминавшие клетки тела, звезды и солнца, сверкающие зеленым, голубым и глубочайшим фиолетовым светом, иногда человеческие фигуры, а иногда обширные пространства протоплазмы, сгустки жизненных сил. Мы испытали одинокую темноту бесконечного пространства, которое было постоянным спутником самого времени, две стороны одной и той же не-сущности; мы ощутили огромный прилив перемежающихся эмоций, проносящихся через кисейные галактики, формирующих судьбы и создающих силы, которые становились грубыми и зримыми, и еще эмоции, представляющие собой творческую энергию, которая порождает сама себя, является источником всего, прародителем всего, что мы знаем и чего не знаем.

И в центре этого откровения мы увидели белизну, которая, будь она реальной, резала бы глаза. И это она, а не яркость в комнате заставила нас прикрыть руками лица.

Но все это лишь мелькнуло, не более. Мелькнуло, насколько позволил Майкрофт.

Мы съежились, и видение исчезло.

Вернулись темнота и смрад ладана.

Я ослепленно мотал головой, скорее утомленный, чем встревоженный. У меня в животе было особое ощущение, словно там что-то сверкало, светилось и согревало жилы. Тепло охватило все тело, проникло в кончики пальцев на руках и на ногах, а затем исчезло, рассеялось...

Я придвинулся к Мидж, не уверенный, что мне хочется еще тут оставаться. Столбы лучей снова обрели твердость, Майкрофт вернулся к своему обычному естеству и бесстрастно наблюдал за мной, как энтомолог за экземпляром жука, пришпиленного булавкой за голову или за панцирь.

— Мидж! Мидж, ты в порядке?

Она все еще прижимала руки к лицу, и я осторожно оторвал их. Мидж заморгала, словно не узнавая меня, и я заметил, что белый свет все еще мелькал в ее зрачках, но отдаленно, затухая, и наконец погас совсем. Она смотрела мимо меня, на Майкрофта, и неуверенно, нерешительно улыбалась.

Я повернулся к нему; его лицо по-прежнему ничего не выражало.

— Что это было? — тихо, еле дыша, спросила Мидж.

Я ожидал от синерджиста глубокомысленного ответа, но он только загадочно улыбнулся.

— Да, я бы тоже хотел знать, — сказал я.

— Вы стали свидетелями тайн.

Довольно глубокомысленно.

— Это не много проясняет.

— Что, вам кажется, вы видели?

Ответила Мидж:

— Мне кажется, я видела источник всего, но не весь, а лишь фрагмент его.

Майкрофт медленно кивнул (и чуть-чуть слишком глубокомысленно).

— Видение — это всего лишь мерцание. И ничего более. Ваше воображение обратилось к истине, которую способен воспринять ваш ум, — и только. В такие мгновения взгляд может быть так же бесполезен, как слова, воображение так же неадекватно, как рассуждение. Даже мечты не могут почувствовать Единение.

Как бы то ни было, это вызвало у меня головную боль.

— Милое зрелище, Майкрофт, но чего ради оно? Произвести на нас впечатление?

— Возможно.

— Да, это удалось. Теперь мы можем уйти?

— Вы показали нам вашу силу, — сказала Мидж, в нетерпении подавшись вперед.

— Я открыл канал к силе, и этот канал пролегает через мое тело и сознание, — ответил Майкрофт. — Вокруг нас есть и другие... более мощные каналы, которые мы можем искать и найти. Точки доступа, тайные ходы — назовите их, как хотите. Их можно использовать...

Он вдруг спохватился и отвел глаза Я подумал, что его занесло от сознания собственной гениальности.

— Не понимаю, чего вы хотите от нас, — настаивал я. — Мы не желаем становиться синерджистами или чем-то в этом роде...

— Думаю, ваша партнерша не против, — вернулся он на землю, таинственный, как всегда.

— Найдите их для меня снова, — попросила его Мидж. — Пусть они поговорят со мной. И пусть Майк сам услышит.

Мы оба поняли, кого она имеет в виду.

Я коснулся ее руки.

— Это безумие. Разве ты не видишь, что он делает? Внушение, манипулирование сознанием, простой старомодный гипноз — это все части одного и того же. На самом деле ничего не было. Майкрофт заставляет нас видеть все эти вещи, которых на самом деле нет...

— Они присутствуют в комнате, — перебил Майкрофт. — Я могу их почувствовать, и вы тоже. — Он обращался к Мидж.

— Да, — просто согласилась она.

— Они хотят еще что-то сказать вам.

Она кивнула.

— Они хотят, чтобы вы выслушали.

Она кивнула снова и закрыла глаза.

И теперь я тоже почувствовал, что в комнате есть что-то еще. Но у меня не было уверенности, что это чувство возникло потому, что того хотел от меня Майкрофт.

— Они говорят, — приглушенным голосом сказала Мидж.

— Я ничего не слышу, — прошептал я.

Вокруг ощутилось еле заметное движение воздуха.

— Они еле различимы, но они здесь. — Мидж снова открыла глаза.

Я заметил, что глаза Майкрофта буравят ее. Потом он переключил внимание на меня, и его зрачки были как маленькие черные дыры, бездонные, но не пустые.

Позади него показалась тень. Серая, призрачная, она двинулась вперед. А за ней появилась еще одна, у его левого плеча. Обе мерцали.

Голоса, словно с другого края света. Такие слабые. Из другого измерения. И не голоса вовсе. Мысли, проникающие нам в уши.

— Отец? — сказала Мидж.

Одно из призрачных облачков у плеча Майкрофта переместилось, словно снесенное дуновением. И мысль у меня в уме ответила ей.

Дуновение превратилось в порыв ветра.

— Покажи Майку, что ты действительно здесь. — Это была мольба Мидж.

Туманность приняла другую форму: призрачная голова, очертание плеча. Она стала почти жидкой, рябящей, и на ней проявились черты лица. Эти черты казались мне все более знакомыми, хотя оставались колеблющимися и неясными.

Слово само проникло в мой ум:

— Верь...

Но я не хотел верить, потому что оно велело мне верить Майкрофту, этот туманный дух умершего отца Мидж велел мне поверить в синерджиста, а я не хотел, так как знал, что это шарлатан, что он имеет виды на Мидж, и хотя я не понимал, какие именно, но собирался сопротивляться, сопротивляться, я собирался...

Мой недоверчивый взгляд привлекла вторая туманная фигура, парящая у плеча Майкрофта, — и она тоже была знакома: лицо с фотографии, которую много раз показывала мне Мидж; и этот призрак женщины говорил мне то же:

— Верь... в... него...

Мидж, стоя на коленях, тянулась к этому призраку, ее закинутое вверх лицо светилось собственным сиянием, несмотря на окружающий мрак, и я удержал ее, обнял рукой за плечи, а другой сжал запястье; но она по-прежнему тянулась вперед — это к Майкрофту она ползла на коленях, как калека к чудесному исцелителю, как верующий к верховному жрецу.

На краткое мгновение его маска спала, и Майкрофт выдал свои радость и торжество.

Я поймал этот ликующий взгляд, и что-то щелкнуло у меня в голове, словно кто-то пальцем постучал в окошко моего мозга, предупреждая, что не следует доверять ничему из увиденного. Эти призраки были лишь паром, без формы, без мыслей.

— Трюк! — завопил я и сгреб Мидж в охапку, так что мы вместе растянулись у ног Майкрофта. — Это не твои родители! Он просто заставляет нас видеть их!

Она громко закричала, опровергая мои слова и вырываясь.

Ветер постепенно усилился, он уже трепал на нас одежду, разогнав мглу, так что она рассеялась и в конце концов исчезла совсем.

Майкрофт огляделся по сторонам, как будто встревоженный, и это меня озадачило. Я не понимал, что за новую игру он затеял. Казалось, и он так же озадачен. Синерджист привстал, но ветер рванул его так, что он опять откинулся назад. Майкрофт поднял трость, чтобы ударить налетевший вихрь, но тут его глаза встретились с моими.

В другом случае я бы рассмеялся, увидев, как у него отвисла челюсть. Но тогда ситуация не располагала к юмору. Синерджист неверящим взглядом смотрел на меня, и я не мог понять почему.

Пока не заметил облачко, выплывающее у меня изо рта, как сигаретный дымок.