Крысы - Оставшийся в живых

Мучительный крик вырвался у него из груди, когда он увидел, что у девочки нет лица; там, где должны были быть рот, нос и глаза, зияла одна огромная обожженная рана.

Он зацепился за блестящий рельс и неловко упал на спину, ударившись головой о параллельный рельс, и в тот же миг свет померк в его глазах. Он лежал оглушенный, неспособный даже пошевелиться, его сознание почти не воспринимало нарастающую вибрацию рельсов, хотя все его чувства говорили ему, что этот гул, который становился все громче и громче, несет с собой смерть. Но какая-то малая часть его сознания с вожделением ждала этого момента. В конечном итоге, ну что такого замечательного было в этой жизни?

Машинист слишком поздно заметил мальчика, так неловко лежащего поперек рельсов. Он мгновенно отключил двигатели и применил экстренное торможение, но локомотив уже переехал тучное тело мальчишки.

Глава 11

Это был маленький стандартный дом, ничем не отличавшийся от других домов, выстроившихся по обе стороны длинной и узкой улицы. Коричневая краска на двери потрескалась и облупилась, обнажив нижний слой темно – зеленого цвета, в который она была окрашена много лет тому назад. Келлер уже в третий раз нетерпеливо нажал на кнопку дверного звонка, затем на всякий случай погремел почтовым ящиком, пытаясь привлечь внимание обитателей дома. Он уже готов был уйти, решив, что Хоббс вышел и в доме никого нет, когда из глубины дома до него долетел слабый звук. Где-то хлопнула дверь, и по длинному коридору зашаркали приближающиеся шаги. Глухой голос спросил:

– Кто там?

– Келлер, – ответил он, наклонившись к двери.

За дверью ненадолго воцарилась тишина, и затем он услышал звук отпираемого изнутри замка. Дверь приоткрылась на несколько сантиметров, и он снова увидел эти светло-серые глаза, разглядывающие его в образовавшуюся щелочку. В следующий момент дверь широко распахнулась, и на пороге перед ним возник Хоббс, лицо его не выражало никаких эмоций.

– Я знал, что рано или поздно, вы придете, – сказал он, отступив в сторону, жестом приглашая второго пилота войти. Хоббс закрыл на ним дверь, и коридор сразу погрузился в полумрак.

– Сюда, пожалуйста, – сказал он, открывая дверь слева.

Келлер вошел в комнату и невольно поморщился от слегка затхлого запаха давно не проветриваемого помещения, запаха одиночества и старости. Несомненно, эта комната не знала света. Хоббс бочком протиснулся мимо него и раздвинул тяжелые шторы; и все-таки оказавшиеся за ними кружевные занавески заметно приглушили яркость хлынувшего в окна света.

Попросив подождать, медиум скрылся за дверью и через пару секунд появился снова с наполовину опорожненной бутылкой джина и двумя стаканами.

– Присоединитесь ко мне? – спросил он, наливая солидную порцию в один из стаканов.

Келлер отрицательно покачал головой.

– Нет, спасибо.

– Если хотите, у меня есть виски.

Келлер снова отрицательно покачал головой.

Хоббс пожал плечами и быстро отпил из своего стакана. Второму пилоту стало ясно, что это уже не первый его стакан за сегодняшний день.

– Присаживайтесь, мистер Келлер.

Келлер опустился в стоящее в углу выцветшее, но удобное кресло, а медиум вытащил для себя стул из-за круглого покрытого тяжелой скатертью стола, стоящего посередине комнаты, и поставил его напротив кресла Келлера.

– Итак, вы все же поверили мне, – сказал он. – Что заставило вас изменить свое мнение?

– Я не уверен, что оно изменилось.

Хоббс молчал, ожидая продолжения.

– Дело... дело в самом городе, – неуверенно начал Келлер. – В Итоне стали происходить странные вещи. Все дело как раз в них и ни в чем ином.

– Странные вещи?

– Трое людей сегодня умерли один за другим, а еще двое, похоже, были напуганы до умопомрачения.

Хоббс прикончил свой джин; его серые пронзительные глаза неотрывно смотрели на Келлера.

– Эти... происшествия... как-нибудь связаны между собой?

– Ну, все они произошли неподалеку от места катастрофы. И мне кажется отнюдь не случайным, что все они произошли один за другим с разрывом в несколько часов и очень близко друг от друга.

– А как умерли эти трое?

– У одного случился инфаркт на реке, двое других выпали из окна.

– Что-то еще, мистер Келлер? Что-то, имеющее касательство лично к вам?

– Да, так, кое-какие ощущения.

– Да?

– Это очень неопределенно – я не знаю, что это такое. Ощущение дискомфорта? Может, вины.

– Почему вины?

Келлер сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

– Вы знаете, капитан Роган и я, мы повздорили перед полетом. Ссора могла продолжаться и после взлета. Это могло повлиять на его или мои действия.

– Понимаю. Ссора произошла из-за его жены, не так ли?

– Да.

Молчание.

– И вы не можете вспомнить, повторилась ли она снова на борту?

Келлер покачал головой.

– Все, что удается мне вспомнить, так это лишь отдельные фрагменты, но стоит мне только сосредоточиться, как все тут же исчезает.

– Возможно, ваше подсознание пытается защитить вас от сознания вины.

– Я уже думал об этом. Но лучше знать правду, чем жить все время в таком состоянии.

– И вы думаете, я смогу вам помочь?

– Вы сказали, что слышали голоса. Вы слышали голос капитана Рогана?

– Так, значит, вы все-таки мне верите.

– Я не знаю. Просто столько всего произошло, что я уже ни в чем не уверен. Если вы действительно слышали голос командира, может, вы попытаетесь сделать это еще раз. И может, вы спросите об этом У НЕГО САМОГО.

– Странно, как легко люди начинают верить, когда им требуется помощь. Как тот безбожник, что, умирая, вдруг поверил в Господа Бога.

– Я не сказал, что поверил. Вы сами пришли ко мне, помните?

– Извините меня, мистер Келлер, я был не прав. Я прекрасно понимаю, что вы решились прийти ко мне только от безысходности. Мы привыкли к циничному подходу к нашей деятельности, но иногда мы устаем от этого. Но это ни в коей мере не оправдывает моего поведения.

– Не вините себя. Я был очень груб с вами в прошлый раз.

– Вы находитесь под сильным стрессом. Я думаю, гораздо более сильным, чем вы думаете.

Келлера озадачили эти слова, но по выражению лица Хоббса было невозможно понять, что он имел в виду.

– Вы можете мне помочь? – спросил он осторожно.

– Я не уверен. Не уверен, что мне этого хочется.

Келлер с удивлением посмотрел на него.

– Но в прошлый раз...

– В прошлый раз я думал о НИХ. А после встречи с вами у меня появилась возможность обдумать все еще раз. К тому же вам может не понравиться то, что мы, возможно, узнаем.

– Я готов рискнуть.

– Но есть еще и другие обстоятельства.

Озадаченное лицо Келлера выражало полное недоумение.

– Я говорил вам прошлой ночью, – сказал Хоббс, – что бросил заниматься этим делом; что некие силы становятся слишком уж могущественными. Я попробую объяснить вам, что со мной иногда происходит, когда я впадаю в состояние транса. Мое духовное тело покидает свою физическую оболочку, и я общаюсь с существами другого мира, которые как-то связаны с моими клиентами. Однако в это же время другие, чаще всего неизвестные мне духи, могут общаться через мое тело с этим миром. Подобное стало случаться со мной все чаше и чаще, и в конечном итоге некоторые духи начали не только говорить через меня, но и управлять моим телом. Это делает меня слишком уязвимым для влияния со стороны злых сил. Именно поэтому я изо всех сил сопротивлялся духам жертв авиакатастрофы.

– Вы уже упоминали, что почувствовали какую-то странность в этих голосах.

– Да... над ними начинает властвовать... какое-то злое начало. Вот почему я не хочу поддаваться им и не отваживаюсь погрузиться в транс. Хотя у меня, возможно, уже не остается выбора, мое сопротивление теряет силу.

– Я ничего не понимаю.

Руки Хоббса заметно дрожали, и он переключил свое внимание на бутылку с джином. Он потянулся к ней, затем, передумав, взглянул прямо в глаза Келлеру.

– Существует два типа медиумов: ментальные и физические. Физические медиумы демонстрируют такие явления, как перемещение предметов в пространстве, материализация тел из эктоплазмы, возникновение звуков и тому подобные вещи. Я отношусь к числу ментальных медиумов: я вижу и слышу физически. Когда я выступаю в роли яснослышащего, я просто слышу голоса, и иногда клиенты слышат их вместе со мной; когда я ясновидящий, я воспринимаю облик духов. Это случается, когда я наиболее легко впадаю в транс. Моя воля подавлена, в верхней части позвоночника появляется ощущение какого-то замка, и все вокруг подергивается туманом. Я утрачиваю контроль над собственным телом. Я... я немного боюсь, что такое может произойти и при общении с этими духами. – Он снова потянулся к бутылке и на этот раз налил себе джина в стакан.

– А они оставят вас в покое, если вы откажетесь от намерения помочь мне?

При этом вопросе Келлера рука Хоббса мгновенно замерла, он так и не поднес стакан к губам. Несколько секунд он изучающе смотрел на Келлера, а затем залпом осушил свой стакан.

– Возможно, и нет, мистер Келлер. Это второй момент, которого я боюсь, – сказал он наконец.

– Ради Бога, тогда давайте попробуем.

– Вы не представляете о чем вы просите.

– Я знаю, что время стремительно уходит! Не спрашивайте откуда я это знаю – назовите это инстинктом, если хотите, но я должен как можно быстрей получить ответ.

Казалось, тело Хоббса распрямилось. Похоже, он, наконец, преодолел свою нерешительность.

– Ладно, садитесь напротив меня, – сказал он.

Келлер быстро взял из-за стола другой стул и сел напротив медиума, его тело охватила нервная дрожь.

– Что я должен делать? – спросил он.

– Ничего, – ответил Хоббс, отставляя в сторону бутылку и стакан, – постарайтесь полностью расслабиться и начните думать о людях, которые были с вами в том рейсе. Думайте о капитане Рогане.

Образ старшего пилота мгновенно возник перед мысленным взором Келлера: Роган сидит перед пультом управления, лицо его искажено, только чем – гневом или страхом? Зрительный образ был очень ярок, однако определить эмоциональное состояние командира более точно не представлялось возможным.

– Вы просто сосредоточьтесь, мистер Келлер, и минутку помолчите. Возможно, вы услышите, а может, и нет, его голос. Я скажу, когда вы сможете задать ему вопросы, но вы должны делать это через меня. Я постараюсь установить контакт на достаточно низком уровне, чтобы не допустить вмешательства других. Пожалуйста, чтобы не случилось, оставайтесь спокойным, этим вы только поможете мне.

Хоббс закрыл глаза и стал ровно дышать через нос. Почти сразу же его дыхание сделалось более спокойным и глубоким.

– Они сильны, – сказал он возбужденно, – они так сильны. И давно ждут нас. Их так много здесь... они стараются захватить меня... это происходит так быстро...

Келлер был потрясен и слегка напуган внезапностью всего происходящего. Он всегда представлял себе, что на таких сеансах все происходит медленно, постепенно, когда медиум как бы преднамеренно, специально для клиента, нагнетает ситуацию. А тут все было как-то не по правилам: заурядный загородный дом, унылая, но вполне обычная гостиная, да и сам медиум какой-то маленький и невыразительный. Он ожидал чего-то более театрализованного. Но именно эта обыденность и придавала наибольшую достоверность всему происходящему.

– Пожалуйста, мистер Келлер, сосредоточьтесь! Думайте только о капитане Рогане. Представьте его себе. – Голос Хоббса звучал напряженно, это было заметно по его лицу. – Так много... так много.

Его руки, которые до этого он держал на коленях, вдруг очутились перед ним на столе, пальцы вытянуты и дрожат, говоря о том невероятном внутреннем напряжении, в котором он находится.

– Роган... только Роган... – он произносил эти слова так, как будто пытался внушить свою волю кому-то другому.

Вдруг его тело расслабилось и он слегка подался вперед.

– Я... нашел... его... мистер Келлер... я... нашел... – Его тело снова напряглось и черты лица заострились. – Нет... только Роган... я ищу... только Роган...

Келлер зачарованно смотрел на несчастного медиума, который необыкновенно страдал от этой психической пытки. Он вдруг вспомнил, что должен сосредоточиться на покойном старшем пилоте, и постарался сделать все возможное, чтобы удержать в памяти его образ.

Хоббс задышал еще глубже, еще чаще. Его тело выгнулось назад, и лицо запрокинулось к потолку. Вдруг он резко опустил голову, почти коснувшись подбородком груди, все его тело обмякло.

Хоббс медленно открыл глаза и уставился на Келлера.

У Келлера по спине поползли мурашки, ледяные пальцы страха вцепились в затылок. Перед ним сидел уже не Хоббс, с ним произошла полная метаморфоза. Это было нечто отвратительное. Нечто гнусное и мерзкое.

В самой комнате стало как-то темнее, тени словно сгустились, и в ней резко похолодало.

– Келл... ер, – голос был тихий и шелестящий, как шепот. Он в ужасе уставился на сидящего перед ним человека, который одновременно и был Хоббсом, и не был им. Его глаза вперились в лицо Келлера, а влажный рот скривился в ухмылке. – Убей... его... Келлер... он... сделал... это.

От ужаса второй пилот просто онемел. Во рту пересохло, горло перехватила болезненная судорога. "Убить, кого?"

Изо рта Хоббса по его подбородку потекла слюна.

– Убей... Келлер... ты... Дэйв... Дэйв... не делай... – Теперь голос изменился! Медиум вдруг осекся на полуслове и заговорил совершенно другим голосом. Глаза его уже снова были закрыты, но его лицо по-прежнему отражало испытываемые им страдания. – Дэйв, катастрофа... была... – Келлер узнал голос Рогана. Он перегнулся через стол, сердце его колотилось. – Не... вики... прочь... – Голос снова изменился, превратившись в злобное рычание. – Оставь эту стерву нам!

Внезапно Хоббс широко открыл глаза и злобно уставился на Келлера. Теперь тон его речи был резким и требовательным, не допускающим никаких колебаний.

– Келлер, Келлер, Келлер! Ты наш, ты ублюдок, ты наш!

– Голос был тихий, еле слышный, но в нем явственно слышалась переполнявшая его злоба. – Он убил нас, Келлер, а ты убьешь его!

Келлеру стало трудно дышать. Как будто на его горле сомкнулись холодные пальцы и начали медленно сдавливать его. В воздухе повеяло затхлостью, затем он наполнился омерзительным зловонием экскрементов. Он вцепился в невидимые руки, и неожиданно это помогло.

– Убить кого? – судорожно вздохнув, спросил Келлер.

– Кто это говорит?

Чудовище, сидящее напротив, захохотало. Хриплым мерзким смехом. Оно злобно ухмыльнулось в лицо Келлеру.

– Он. Должен. Умереть! Ты думаешь, что тебе удалось улизнуть, ублюдок? Ты думаешь, что ты свободен? Подумай хорошенько! Иди к нему, и тогда ты вернешься к нам! Спастись от смерти? Нет ему спасения! Тебе тоже!

От зловония Келлера затошнило. Невидимые руки схватили его за запястья и крепко прижали их к поверхности стола.

– Дэйв! – теперь это был голос Рогана. Хватка на его запястья ослабла, и Келлер убрал руки со стола. – Помоги... нам... Дэйв... помоги... нам!

– Этот недоносок не способен помочь! – Это уже другой голос. – Хотя он может убить. – Смех. – Ведь ты убьешь, не так ли, Келлер? – В голосе звучали жалостливые, капризные интонации. Но это было лишь притворство. – Отвечай, мерзавец! Слышишь, отвечай! Тебе не будет покоя, Келлер, никогда. Умри с нами. Почему ты не хочешь? Почему не хочешь? Мы не позволим тебе жить!

Внезапно голоса стали звучать не только через медиума; они неслись изо всех углов комнаты, в то время как Хоббс просто сидел на стуле и ухмылялся. Это был шепот, всего лишь шепот, но в нем слышалась мольба. И испуг. Хоббс громко расхохотался.

– Слушай их, Келлер, я ими правлю. У меня власть. – Хоббс яростно выплевывал слова.

– Кто ты? Где Роган? – Келлер навалился на стол, его вдруг охватил гнев, смешанный со страхом.

– Роган с нами, Келлер. Ты тоже должен был быть с нами. Присоединяйся к нам, Келлер.

– Кто ты? – снова спросил второй пилот, в его словах звучала решимость.

– Тот, кого ненавидят. Разве ты не понимаешь? – захихикал Хоббс.

– Это кто? – переспросил Келлер.

– Келлер, он убил меня, – раздался голос сзади, и Келлер резко повернул голову. – Она была в дипломате. Помнишь? Он... положил... – голос начал затухать, – ...ее...

– Найди его, Дэйв.

– Найди его!

– Ты должен.

– Помоги нам!

Голоса исходили от стен, сбивчивые, полные отчаяния, они звучали разом, накладываясь друг на друга. И все это время оборотень, сидевший в Хоббсе, не прекращал смеяться.

– Ты видишь, Келлер, они хотят покоя. Ты видишь, как они испуганы?

– Они боятся меня. Ты узнал меня, не так ли? Узнал ведь?

Вдруг рука Хоббса потянулась вперед и схватила со стола бутылку с джином, подняла ее вверх и затем резко ударила о край стола, отбив у нее горлышко. Оцепенев от ужаса, Келлер смотрел, как Хоббс медленно поднес разбитую бутылку к своим губам. "Нет!" – закричал он, увидя, как медиум с силой прижал острые края бутылки ко рту и начал пить. Кровь, смешанная с джином, потекла по его подбородку.

Затем с диким воплем Хоббс вскочил на ноги. Его рот представлял собой сплошное кровавое месиво, взгляд вытаращенных глаз был устрашающим, а плечи ходили ходуном от прерывистого и частого дыхания. Он уставился сверху вниз на Келлера, из его рта вырывалось булькающее рычание. Он что-то говорил, по смысл произносимых им слов понять было невозможно, однако, когда он начал обходить стол, направляясь к Келлеру и выставив перед собой, как оружие, зазубренную бутылку, его намерения стали предельно ясны.

На мгновение Келлер застыл на месте, словно несчастный мышонок, парализованный страхом перед готовящейся к броску змеей, но в следующий миг вновь обрел способность действовать. Он вскочил на ноги и, спасаясь от надвигающегося медиума, резко рванул стол вверх и опрокинул его на Хоббса. Наткнувшись на неожиданное препятствие, тот с легкостью отшвырнул его в сторону и бросился на Келлера. С обезображенных губ медиума сорвался дикий звериный рык.

Келлер схватил стул, держа его перед собой, как щит, но какая-то нечеловеческая сила вырвала стул из его рук и швырнула через всю комнату, где он разлетелся на куски, ударившись о стену. Шепот, казалось, стал громче, он заполнял голову, путал мысли, требовал, чтобы он оставался на месте. Келлер споткнулся и тяжело упал, сильно ударившись коленями, но ему удалось, подставив руки, хоть немного смягчить удар. Он сделал последнюю попытку увернуться от существа, которое некогда было Хоббсом, но уже навалилось на него. Келлер почувствовал, как могучая рука схватила его за волосы и с силой запрокинула голову вверх и назад, так что прямо перед собой он увидел лицо, ставшее воплощением зла. Его шея выгнулась, обнажив незащищенное горло. Прямо перед собой, словно какой-то фантастический кинжал, он увидел перевернутую разбитым кондом бутылку, содержимое которой лилось прямо на его запрокинутое лицо. Голоса в его голове хохотали.

Келлер отчаянно закричал, увидев, как бутылка начала опускаться, однако ей не суждено было достичь цели. Пройдя половину пути, она остановилась и зависла, рука, державшая ее, дрожала, пальцы, обхватившие стекло, побелели от напряжения. Вдруг стекло лопнуло и бутылка разлетелась на мелкие осколки, которые посыпались прямо ему на лицо, а рука Хоббса, державшая бутылку, превратилась в красный изуродованный кулак. Он услышал крик боли, и его голова, освободившись от державших ее мертвой хваткой рук, дернулась вперед. Хоббс упал на колени рядом с ним, придерживая покалеченную руку за запястье, слезы текли по его лицу и смешивались у рта с кровью.

Келлер лежал на боку, не в силах пошевелиться от пережитого шока.

– Келлер! – слова было трудно разобрать, но голос принадлежал Хоббсу. – Что со мной случилось? Мое лицо! Моя рука!

Второй пилот понял, что то, что находилось в теле медиума, наконец покинуло его, вернулось в преисподнюю, туда, откуда и пришло. Голоса уже уносились прочь, горестно погружаясь в забвение. И в тот момент, когда его собственное сознание начало меркнуть, и перед его взором медленно поплыли призрачные тени, он услышал совсем другой голос. И в последний момент перед тем, как эти тени слились в сплошное непроглядное темное облако, поглотившее свет, он узнал этот голос.

Это был голос Кэти.

Глава 12

Тьюсон нагнулся, внимательно разглядывая неглубокую бороздку на поверхности земли. Он провел пальцем вдоль ее затвердевших на зимнем холоде краев до того места, где она, превратившись в узкую щелку, исчезала наконец под слоем почвы. Таких отметин на поле было великое множество; некоторые из них глубокие, как будто пропаханные плугом, другие, вроде этой, маленькие и, на первый взгляд, не представляющие никакого интереса. Однако часто даже самые неприметные следы в конечном итоге могли заключать в себе важнейшую информацию: ведь при ударе самолета о землю, его обломки с большой силой были разбросаны по всему полю.

Он засунул палец в крохотную, не больше наперстка, дырочку и нащупал там что-то твердое. Расковыряв замерзшую землю, он расчистил вокруг предмета небольшую площадку и огорченно вздохнул при виде своей находки. Он-то рассчитывал найти какую-нибудь механическую деталь, что-нибудь, что могло оказаться частью взрывного устройства, а вместо этого нашел кольцо. Украшавшие его бриллиантики были забиты грязью. Он положил кольцо в конверт из плотной бумаги и оно звякнуло, ударившись о другие не менее ценные вещицы, найденные им здесь сегодня утром – затерявшееся имущество погибших. Даже спустя столько времени члены комиссии продолжали находить подобные безделушки, хотя Тьюсон знал, что многие ценности, не пострадавшие при катастрофе, но разбросанные по довольно обширной территории, останутся утерянными навсегда. Любая найденная вещица передавалась в Объединенный Совет авиакомпаний, где сверялась со списком ценных вещей, составленным с максимально возможной точностью на основе заявлений ближайших родственников или друзей погибших.

Тьюсон резко поднял голову, услышав, что его зовут. Через поле, на ходу призывно размахивая руками, к нему спешил один из его коллег. Поднявшись с колен, он с трудом побрел по заиндевевшим бороздам, продолжая шарить взглядом по земле в надежде заметить блеск металла, отыскать нечто такое, что могло бы ему помочь, подтвердить его предположения.

– В чем дело? – крикнул он, подойдя чуть ближе к своему коллеге, одетому в шерстяной спортивный костюм.

– В чем дело? Ты видел сегодняшний номер "Экспресса"? – донесся до него запыхавшийся голос. – Меня прямо из гостиницы послал за тобой Слейтер. Он хочет тебя видеть.

– О, Боже! Чем я насолил ему на этот раз?

– Думаю, ты скоро узнаешь, дружище. На твоем месте, я бы поторопился к нему.

– Да что там, в этой газете? – спросил Тьюсон, чувствуя, как в его мозгу подозрение уже зажгло красный сигнал опасности.

– Он тебе сам расскажет, если ты действительно еще ничего не знаешь, – ответил сотрудник следственной комиссии, многозначительно глядя на Тьюсона.

Тьюсон торопливо заспешил через все поле к старому мосту, соединяющему Итон с Виндзором. Вчера он мирно завтракал со своим старым знакомым, когда их беседу неожиданно прервали донесшиеся с улицы звон разбившегося стекла и крики людей. Выбежав на улицу и увидев Дэйва Келлера, склонившегося над мертвыми телами женщины и абсолютно голого мужчины, он тут же совершенно забыл о своем сотрапезнике. Мысль, не дававшая сейчас ему покоя и вызвавшая недобрые предчувствия, была связана как раз с тем, что этот старый приятель был свободным журналистом, а обсуждали они с ним причины авиакатастрофы! Тьюсон очень хорошо знал свою слабость – когда дело касалось его собственных теорий, он всегда был чересчур эмоционален, и это выражалось в его излишней болтливости. Осмотрительность, к несчастью, никогда не была свойственна его натуре.

Войдя в номер гостиницы и увидев выражение лица Слейтера, он понял, что его опасения были не безосновательны.

– Я бы хотел знать, что это значит, – сердито потребовал ответа руководитель комиссии по расследованию авиакатастрофы, швырнув Тьюсону газету через свой импровизированный рабочий стол.

Тьюсон с трудом сглотнул слюну и поднял газету дрожащими от волнения руками. В желудке сразу же образовался тугой узел, который затягивался все туже и туже, вызывая ощущение почти физической боли, по мере того как он читал набранный жирным шрифтом заголовок: "СЧИТАЕТСЯ, ЧТО ПРИЧИНОЙ ИТОНСКОЙ АВИАКАТАСТРОФЫ БЫЛА БОМБА". Внутри немного отпустило, когда до него дошел смысл написанного: это была его версия и ничья больше. Информация, на основе которой была написана статья, а зто явствовало из первых же строк, могла быть получена от кого-то из членов следственной комиссии. И хотя источник информации не раскрывался, каждому в отделе было ясно, кто им мог быть. Он лишь мельком отметил размещенную рядом небольшую заметку о загадочной смерти супружеской пары из Итона, выпавшей из окна. У его друга, свободного журналиста, был явно удачный в финансовом отношении день.

– Итак? – Ледяной тон со всей определенностью предполагал незамедлительное получение объяснений.

– Я... э-э-э... – Тьюсон не мог оторвать взгляда от заголовка.

– Это вы допустили утечку информации, не так ли?

Он покорно кивнул головой, увидя под статьей подпись своего старого приятеля. Теперь все сомнения отпали.

– Я ему не рассказывал и половины того, что здесь написано, – слабо отбивался он, одновременно быстро пробегая глазами статью. – Большая часть – чисто журналистские домыслы.

– Неужели? А с каких это пор газете нужны достоверные факты для того, чтобы напечатать статью? – Слейтер тяжело навалился на стол. – Я уже и раньше предупреждал вас, Тьюсон, о том, что вы открываете рот там, где не нужно, и не тогда, когда нужно. Из-за этой статьи мы получим взбучку от Министерства и от авиакомпании! Я знаю, в прошлом вы не раз оказывались правы с этими вашими скороспелыми теориями, но вы никогда раньше не заходили так далеко, чтобы безрассудно делать их достоянием прессы, не располагая достаточно убедительными аргументами! Это недопустимо.

– Но я же сказал ему, что это только гипотеза – что у нее нет еще доказательств!

Слейтер был уже на ногах, опираясь о стол побелевшими от напряжения костяшками пальцев, он загрохотал:

– У вас вообще не было никакого права говорить с ним на эту тему! В этой организации мы обязаны соблюдать требования секретности. Вы прекрасно знаете об этом! И, черт возьми, что дает вам основание считать, что вы уж настолько правы?

– Все, что мы узнали на данный момент, лишь подтверждает мою гипотезу взрыва! Получение доказательств – это только вопрос времени!

– А вам никогда не приходило в голову, что у меня могут быть свои идеи на этот счет? – Слейтер через стол в упор смотрел на Тьюсона. – Идеи, гораздо более обоснованные, чем ваши сенсационные умозаключения!

Тьюсон лишь озадаченно воззрился на своего начальника.

– Вы никогда не говорили мне ни о чем подобном, – сказал он.

– Некоторые из нас, прежде чем высказывать свои предположения и заявлять о них всему миру, сначала собирают факты, а затем ищут им доказательства! – Слейтер делал видимые усилия, чтобы успокоиться, затем резко опустился на стул, жестом предложив Тьюсону сделать то же самое.

Когда незадачливый обладатель очков уселся на стул, стоящий напротив стола, Слейтер, стараясь сдерживать рвущийся наружу гнев, заговорил тихим, ровным голосом:

– В определенной степени я разделяю ваше предположение о возможном наличии бомбы на борту самолета, поскольку многие обстоятельства указывают на это. Но они также указывают и на возможность другой причины аварии.

Тьюсон неохотно слушал его рассуждения.

– В марте 1974 года, – продолжал Слейтер, – в окрестностях Парижа разбился самолет Ди Си 10 турецкой авиакомпании. Факты, собранные Американским федеральным управлением авиации в ходе расследования причин аварии, очень напоминали те, которыми мы располагаем на сегодняшний день. Я помню, что тогда тоже шли разговоры о том, что в самолет, возможно, была подложена бомба. Однако, позже в конечном итоге было доказано, что в действительности вследствие дефекта в конструкции самолета во время полета оторвалась задняя дверь грузового отсека, в результате чего произошла взрывная разгерметизация. Пол пассажирского салона разрушился, и пассажиров, так и пристегнутых к сидениям, просто высосало наружу. Кабели управления, проложенные под полом от кабины пилота до самого хвоста, были разорваны, и именно это явилось причиной того, что самолет полностью потерял управление и рухнул вниз. – Он предостерегающе поднял руку, пресекая любые возражения, готовые сорваться с губ молодого следователя. – Подумайте об этом, Тьюсон. Синие и желтые отметины вдоль крыла были сделаны дверью самолета, окрашенной в цвета компании, а внезапная потеря связи – следствие того, что кабели управления были разорваны, что, в свою очередь, вероятно, привело к отказу других электрических цепей. Я признаю, все наводит на мысль о взрыве, но взрыв, произошедший в результате разгерметизации, это НЕ ПРЕДНАМЕРЕННЫЙ ВЗРЫВ!

Тьюсон продолжал хранить молчание, в его голове мысли проносились одна за другой. Да, это вполне могло быть и так! Все даже выглядело скорее именно так. Но какое-то шестое чувство говорило ему обратное.

– Кроме того, Тьюсон, я не отбрасываю вашу гипотезу, – веско продолжал Слейтер, – и очень скоро мы узнаем правильный ответ. Но существует одно существенное обстоятельство, дискредитирующее вашу гипотезу, а именно: в настоящее время при наличии на авиалиниях всех этих контрольных устройств практически невозможно пронести бомбу на борт самолета!