Глава 11

Пендер тихо постучал в дверь. Было уже поздно, почти одиннадцать, так что ничего предпринять было уже нельзя. В лекционном зале никого не осталось, да и в самом Центре светилось всего несколько огней. Пендер тоже ушел из главного здания и отправился к отдельно стоявшему лому, где жили сотрудники. Он постучал еще раз погромче.

– Кто там? – донесся до него голос Дженни.

– Это я. Лук.

Дверь открылась, и в проеме показалась Дженни.

– Извините, Дженни, наверно, я разбудил вас. Но раньше я никак не мог освободиться.

– Все в порядке, Лук. Я не спала и рада вас видеть. Она пошире распахнула дверь и пригласила его войти. Комната была маленькая, две кровати занимали ее почти всю. Еще одна дверь вела, скорее всего, в ванную. В углу горела лампа, отчего в комнате был интимный полумрак, а застекленные, но без рам эстампы и изящные орнаменты вносили тепло в казенный интерьер.

– Уютно, – заметил Пендер. Дженни улыбнулась.

– Я живу тут с Джен Уимбуш, вот мы и попытались немножко очеловечить нашу комнату.

– Я видел Джен. Это она мне сказала, где вас искать.

– А где она сама?

– На кухне. Моет посуду. Пришлось ей потрудиться сегодня. Дженни рассердилась на себя.

– Надо было мне ей помочь, а я совсем расклеилась.

– Ничего. Ей там Уилл помогает. Они справятся. А вы как, все еще плохо?

– Да нет, в порядке. Просто шок. Понимаете, домоправительница викария прибежала в Центр, бедняжка, она совсем растерялась, не знала, что ей делать после того, как ей сообщили о могиле. Я сама пошла туда проверить. Это было так...

Дженни опустила голову, стараясь сдержать слезы, она уже наплакалась за день.

Пендер чувствовал себя неловко. Ему хотелось обнять девушку, как утром, но он не знал, понравится ли ей это. То она кажется холодной, отчужденной, то вдруг раскрывается и словно сама идет на контакт. Дженни подняла голову, постаравшись отогнать от себя дурные мысли.

– Хотите кофе? Вы, наверно, смертельно устали? Он ухмыльнулся.

– Я бы не отказался и от чего-нибудь покрепче, хотя кофе тоже сойдет.

– А если и то, и другое? Мы с Джен всегда держим бутылку шотландского виски, если вдруг захочется пооткровенничать и поплакать.

– Вы прелесть.

– Усаживайтесь и постарайтесь расслабиться, пока я все приготовлю. – Она показала ему на единственное в комнате кресло, и он погрузился в него, испытывая ни с чем не сравнимое облегчение, когда закрыл глаза и положил голову на спинку. Учительница исчезла в соседней комнате, прихватив с собой электрический чайник, и он услышал, как она пустила воду. – Одну минуту, – крикнула она.

– Хоть две, – ответил Пендер.

Вскоре у него в руке уже была приличная порция виски, а Дженни сыпала кофе и наливала кипящую воду в две готовые все вытерпеть кружки.

– Покрепче и один кусочек сахара, – сказал он. Она поставила дымящуюся кружку у его ног и села на кровать, не спуская с него глаз. Пендер глотнул виски и изучающе взглянул на нее, радуясь тому, как хороши ее ноги в туго обтягивающих джинсах. Очень хороши, если глаза его не обманывают. Вместо широкого кардигана на ней сейчас была мужская рубашка, не по-мужски оттопыривающаяся на груди. Но больше всего ему нравилось ее лицо. Нежное и в то же время решительное. И глаза. Карие, безмятежные и проницательные, как будто она читала чужие мысли.

– Лук, извините меня за вчерашнее, – сказала она.

– За вчерашнее?

– Ну, на совещании. Наверно, вам показалось, что я во всем обвиняю вас. В том, что случилось или не случилось. Мне так надоели люди, которые не хотят брать на себя ответственность, которым нравится говорить, говорить, говорить и ничего не делать. Мне жаль, но я подумала, что вы такой же.

– Что же изменило ваше мнение? Если оно изменилось, конечно.

– Я стала думать. Вы сделали все что могли, а они просто не желали ничего слышать.

– Сейчас они слушают.

– Да, но чего это стоило.

– Дженни, так устроен мир. Вы сойдете с ума от постоянного разочарования, если не научитесь принимать его таким, каков он есть. Можете даже не принимать, но понимать его вы должны научиться. Есть, правда, другие способы противостоять ему, назовите их, как хотите: апатия, отчуждение, самозащита, – я зову это страхом. Суть в том, чтобы не допускать его до себя.

– Вам удается?

Он улыбнулся.

– Я стараюсь.

Она заглянула ему в глаза.

– Лук, что будет?

Сначала он решил, что она спрашивает о нем и о себе, о том, что их явно влечет друг к другу, а потом подумал, что, может, она вовсе ничего не чувствует, а это только его тянет к ней.

– Вы о крысах?

Она кивнула, но по тому, как она помедлила с ответом, он понял, что она прочитала его мысли. Тогда он принялся детально объяснять ей, чем они займутся на следующий день с самого утра и будут заниматься, пока все крысы не будут уничтожены.

– Нас в Центре тоже возьмут? – спросила она, когда он замолчал.

– Боюсь, да. Нам понадобятся все, кто знает лес. Не расстраивайтесь, никакая опасность вам не грозит.

– Я не расстраиваюсь. Я все равно собиралась остаться и помогать всем, чем могу, хотя бы подавать чай. Ужасно думать, что они заняли лес. Понимаете? Чудовища, все разрушающие, как нарост на живой природе. Из-за них лес кажется... нечистым. Лук, они мне отвратительны.

Пендер отхлебывал свой кофе. Виски уже согрело ему горло.

– Дженни, как вы оказались в Центре? Здесь какая-то странная, почти затворническая жизнь.

– Да нет. Не совсем. Я люблю свою работу, и нельзя быть ближе к природе, чем здесь, не сказав «прощай» цивилизации. С детьми работать одно удовольствие. Сотрудники один другого лучше, и мы все работаем как бы сообща.

– И Вик Уиттейкер?

На секунду ее взгляд вновь стал отчужденным.

– А что он?

– О, мне показалось... Показалось, что он влюблен в вас.

– Влюблен. И это очень глупо. У него есть жена, правда, они живут отдельно. И дети. – У нее потеплел голос. – Он думает, будто любит меня, но половина его души остается с семьей. Иногда мне кажется, что он здесь работает, чтобы доказать свою независимость, но, надеюсь, он скоро поймет, что ошибается.

– А вы? Как вы относитесь к нему?

Он почти ждал, что Дженни одернет его, но она лишь печально улыбнулась и стала смотреть на свои руки.

– Я не хочу, чтобы меня использовали в подобной ситуации. На сей раз не хочу.

«Вот, – подумал он, – в чем ответ». Наверное, у нее уже был роман и она была здорово унижена. Понятно, откуда эта отчужденность и холодность, за которой она хочет спрятаться. Центр – это ее убежище, сюда она сбежала, как в монастырь, только без аскезы и молитв. Однако она не совсем отреклась от внешнего мира. Интересно, долго еще она пробудет тут?

– А вы, Лук? – спросила она. – Почему вы не женаты?

– Слишком люблю свою работу.

– Вы ненавидите свою работу.

Он удивился.

– Почему вы этим занимаетесь, Лук? Почему крысами?

– Я же сказал вчера. Мне хорошо платят.

Она покачала головой.

– Нет, неправда. Есть какая-то другая причина.

Он допил кофе и поставил кружку на пол.

– Думаю, мне пора идти. Завтра рано вставать... – Он взглянул на часы. – Уже сегодня.

Она тоже встала.

– Мне жаль, что я сказала. – Она придвинулась ближе к нему. – Правда.

Он улыбнулся ей.

– Я это начал. Так что получил, что хотел.

– Мы увидимся завтра?

– Конечно. Я буду очень занят, но так как вы, Дженни, тоже участвуете в операции, то мы будем работать вместе.

Ему захотелось поцеловать ее, но он чего-то – странно – испугался. В последний раз это было с ним лет в пятнадцать на первом свидании. Он понимал, что ведет себя глупо, и не мог ничего поделать. Он боялся, что его поцелуй будет отвергнут, и еще долго так простоял бы, изображая наивного дурака, страшась протянуть руку, если бы она сама его не поцеловала.

Она легко коснулась губами его щеки, рассеивая невесть откуда взявшуюся робость.

– Дженни...

– Лук, уже поздно. Проводите меня лучше до главного корпуса. Я помогу Джен, а вы пойдете отдыхать, похоже, вы очень нуждаетесь в отдыхе.

Лук расслабился и больше уже не чувствовал себя школьником.

– Ладно. Я остановился в отеле в Бакхерст-хилл. Через десять минут буду там, а еще через две буду спать сном праведника. Долгий был день. Но для него он еще не кончился.

Джен Уимбуш протерла запотевшие очки краем свитера. Все чашки и блюдца перемыты, пепельницы тоже, большой стол в лекционном зале блестит, как новенький. Завтра тоже тяжелый день, но, слава Богу, занятия отменены и учителя помогут.

До большого совещания Алекс Милтон устроил небольшое совещание для сотрудников, на котором рассказал им о крысах и об организации в Центре оперативного штаба. Если кто-то хочет уехать, пожалуйста, никого ни ругать, ни удерживать не будут. Однако людям, которые приехали сражаться с крысами, нужна их помощь. Один из руководителей компании «Крысолов» уверил его, что никакой прямой опасности ни для кого не будет, если делать все что положено и носить защитную одежду вне помещений Центра. Конечно, все захотели остаться, взволнованные предстоящими событиями. То, что чудовища заживо сожрали местного викария, никто не воспринял серьезно, потому что никого из них не было на кладбище, но Милтон сделал все, чтобы внушить своим сотрудникам, какое суровое испытание им предстоит.

В трех классах переставили парты, так что получилось по два больших стола в каждом. В лаборатории устроили склад для баллонов с газом и отравляющих веществ, которые должны были привезти люди из «Крысолова». Защитные костюмы тоже сложат там. Лекционный зал будет использоваться для больших совещаний, а библиотека – для более узких.

Джен надела очки и попыталась рассмотреть что-нибудь в большом окне, однако увидела она только свое отражение. Ей не улыбалось одной идти через двор. Мало ли что там снаружи. Большинство сотрудников на ночь уехало из Центра, но остался Уилл Эйкотт, предложивший ей свою помощь. Где-то он ходит, проверяет, все ли двери и окна закрыты. Ключи от главного входа тоже у него.

Джен отвернулась от окна, не очень заинтересованная своим отражением, и выключила свет. Уилл проводит ее до ее комнаты. Он уже не раз делал попытки проникнуть внутрь. К счастью, Дженни Хэнмер умеет играть свою роль, да и она тоже ее не раз выручала. Это вовсе не значит, что Уилл ей не нравится. Иногда она даже жалела, что у нее не отдельная комната.

Интересно, оправилась ли Дженни. Она была сама не своя после того, что увидела на кладбище. Ну что ее туда потянуло? Нет, Джен ни за что бы не пошла. А Дженни совсем другая. У нее характер. Может за себя постоять.

– Уилл, где вы? – крикнула Джен в длинный темный коридор. Не услышав ответа, она пошла по коридору, заглядывая по дороге во все двери. В последнем классе еще горел свет и четко вырисовывался в темном коридоре желтый прямоугольник. Она направилась туда, уверенная, что Уилл там и просто ее не слышит.

– Уилл, вы здесь?

Она заглянула в дверь и обнаружила, что класс пуст. Наверное, он в другой стороне здания, там, где библиотека.

Джен огляделась, проверив, все ли в порядке, закрыты ли окна. В этой части вся стена была словно одно большое окно, вероятно, таким образом компенсируя отсутствие окон на противоположной стороне. Удостоверившись, что все в порядке, Джен потянулась к выключателю и тихонько застонала, увидав возле окна кофейную чашку. Должно быть, Уилл ее не заметил.

Джен решительно пересекла комнату и с отвращением уставилась на чашку. Кто-то использовал ее вместо пепельницы и оставил в ней окурок. Вздохнув, она опять поглядела на отражение в окне и мысленно посетовала на свое физическое несовершенство. Сама худая, шея длинная, а подбородок тяжелый. О груди и говорить нечего. Волосы совсем не вьются, а два дня после мытья с ними вообще ничего не сделаешь. И еще очки. Не важно, как она себя обихаживала в особых случаях, как красилась, как душилась, как одевалась, минимум двадцать процентов съедали очки. Вот уж нечестно. Хотя Уилл все равно считает ее красивой. Может, она слишком строга к себе?

Вдруг Джен что-то почувствовала. Наверное, опять эта густая чернота леса без единого огонька, к которой она никак не могла заставить себя привыкнуть. Но почему-то сейчас она действовала на нее сильнее обычного. Наверняка это из-за бегающих по лесу чудовищ, из-за них Эппинг-форест потерял для Джен всякое очарование. Ее охватила дрожь. Глупо. Но ей показалось, что они глядят на нее с той стороны. Джен наклонилась вперед совсем близко к окну, загородив падающий сзади свет ладонью. Она глядела наружу, в ночную тьму через собственную тень. И вдруг стекло брызнуло ей в лицо.

Пендер и Дженни как раз входили в главное здание, когда услыхали звон разбивающегося стекла и сразу же пронзительный крик. Переглянувшись от неожиданности, они бросились в приемную и едва не столкнулись с Уиллом Эйкоттом, бежавшим с другой стороны коридора.

– Где это? – спросил Пендер, хватая молодого учителя за руку.

– В другом конце. Там, где классы.

– Быстрее.

Пендер бросился бежать по коридору, Дженни и Уилл за ним. Они бежали к освещенному классу в самом конце коридора, подгоняемые криками и жутким царапаньем.

– Там Джен! – крикнула Дженни, предчувствуя самое худшее. Пендер остановился возле двери. Глаза у него полезли на лоб, волосы на голове встали дыбом. Дженни и Уилл оказались позади него, и он хотел помешать им заглянуть в комнату. Но Дженни увидела и закричала от ужаса.

Джен Уимбуш ползла по полу по направлению к двери. Она была без очков, вся в крови, осколки стекла, застрявшие в щеках и во лбу, сверкали серебром в свете лампы. Кровь текла у нее по рукам, вся грудь была залита кровью. Она протянула к ним дрожащую руку, прося о помощи, а из ее горла донеслись до них странные булькающие звуки. Прилепившись к ее спине, давя всей своей тяжестью на ее худенькое тело, огромное черное чудовище впилось зубами в ее затылок, и верхняя часть его туловища двигалась в такт глоткам, которые оно делало, высасывая из девушки кровь.

– Господи, Лук, помоги же ей! – заорала Дженни и увидела вместо милого лица маску нечеловеческой ненависти.

– Зовите на помощь, Дженни, – сказал он, тяжело роняя слова. – Не выходите из здания. Звоните по телефону.

Но она продолжала стоять, зачарованная жутким зрелищем, и ему пришлось изрядно встряхнуть ее.

– Бегом! – крикнул он.

Пендер взглянул на Уилла, спиной чувствуя его страх, но он знал, что молодой человек достаточно храбр, чтобы броситься на спасение девушки.

– Ради Бога, мы должны ее спасти! – крикнул юноша. Пендер кивком головы показал на окно.

– Видите?

На парте возле окна сидела еще одна гигантская крыса с выгнутой спиной и дрожащими от нетерпения лапами. Она глядела на них злобными черными глазами. Неожиданно с ней рядом оказалась другая. Джен уже не кричала, только тихонько и жалобно стонала, все еще упорно ползя к двери, подстегиваемая дикой болью в затылке. Возле двери она с трудом различила двух людей, готовившихся идти ей на помощь. Джен подняла руку в слабой попытке сбросить с себя страшного зверя, но он даже не обратил внимания на ее жалкие усилия.

– Сначала надо избавиться от тех двух, – мрачно проговорил Пендер, усилием воли запрещая себе слышать стоны Джен.

– А Джен...

– Они бросятся на нас прежде, чем мы сумеем ей помочь. Пошли, надо действовать быстро. Нельзя, чтобы сюда ворвались еще крысы.

Пендер подтолкнул учителя к составленным посередине помещения партам.

– Быстро беритесь за низ.

Когда они подняли парту и Пендер взглянул на разбитое окно, на подоконнике сидели уже три крысы.

Он знал, что они могут в любую секунду броситься на них, потому что видел, как дрожат у них от нетерпения задние лапы, как они выгибаются, готовясь к прыжку.

– Ну!

Мужчины побежали к окну, держа перед собой, как щит, парту. Изо всей силы они ударили ею по крысам, опрокидывая их обратно через разбитое окно в ночь. Однако одной удалось избежать удара, она вовремя соскочила вниз и спряталась в темном углу.

– Держите парту у окна. Не давайте им пройти, Уилл. Я к девушке.

Учитель потерял Пендера из виду. Он с трудом удерживал парту, на которую наваливались снаружи, так что она даже подалась на пару дюймов, но он напрягся и вернул ее на место.

Пендер уже знал, с каким оружием пойдет на крысу. Он увидел его, еще когда стоял возле двери, и заставлял себя не паниковать, а спокойно оценивать ситуацию. Отвращение, которое он испытывал к гнусным тварям, помогало ему одолевать естественный страх. Он схватил один из металлических прутов, используемых для тестирования почвы и висевших на стене классной комнаты. Они были трех-четырех футов в длину, с одной стороны с поперечиной, а с другой закручивались винтом, напоминая гигантский штопор.

Потом он бросился к девушке. Она все еще ползла и была уже почти у самой двери, но движения ее становились все более слабыми, а стоны сменились приглушенными всхлипываниями. Крыса прилипла к ней, не обращая ни малейшего внимания на обоих мужчин. Вдруг Джен уронила голову на пол, словно сдавшись или вконец обессилев, и Пендер возблагодарил Бога, что не опоздал.

Держа прут обеими руками, он стоял над мутантом, широко расставив ноги, а потом опустил прут, подведя его немного сбоку, чтобы не повредить еще больше девушке. Крыса громко взвизгнула от сильного удара в бок и подняла голову с широко открытой пастью, вымазанной в крови Джен.

Пендер не пожалел сил для второго удара, сбросившего ее со спины девушки на пол. Крыса корчилась на полу и царапала его длинными когтями, оставляя глубокие следы. Тогда Пендер нажал на прут, протыкая ненавистное животное насквозь.

Крыса не перестала бороться, пищала она уже не грозно, а жалобно, почти по-детски, но Пендер не успокоился, пока не пришпилил черное чудовище к полу и оно постепенно не перестало дергаться. Так и оставив свое импровизированное оружие стоять торчком, он наклонился над девушкой и вздрогнул, повернув ее к себе лицом. Она не открыла глаза, но он с облегчением вздохнул, когда услышал тихий стон.

– Все в порядке, Джен, – нежно сказал он. – Ты в безопасности. Пендер понимал, что должен остановить кровь у нее на затылке, чтобы она не умерла. И он опять повернул ее, раздвинул мокрые от крови волосы, и его чуть не вырвало, когда он увидел рану. Крыса прогрызла тело девушки до позвоночника, но, к счастью, не перегрызла его, иначе ее бы парализовало навсегда, останься она чудом в живых. Он вынул носовой платок и прикрыл рану, стараясь остановить бегущую кровь.

– Лук, помогите, помогите!

Крысолов обернулся и увидел, что крыса вцепилась в ногу Уиллу. Руки у него были заняты, и тут Пендер увидел еще одну крысу, пытающуюся пролезть в узкую дыру между стеклом и партой. Уилл тряс ногой, боясь не удержать парту, а крыса не желала отпускать его. Пендер огляделся в поисках еще какого-нибудь оружия и увидел в углу красные и белые землемерные столбики футов пяти в высоту и двух дюймов в диаметре, тоже заостренные с одного конца, чтобы удобнее было их вколачивать в землю. Он быстро схватил один. Остальные попадали на пол.

Держа его перед собой как копье, крысолов устремился к крысе, вцепившейся Уиллу в ногу, и пронзил ее. Но кол соскользнул с ее спины, оставляя на черной шерсти глубокую кровавую полосу, и тогда она отпустила Уилла, повернувшись с грозным рычанием к Пендеру, обнажив длинные зубы, подняв переднюю лапу и растопырив когти. Пендер еще раз ударил ее колом, метя в глаз, но крыса увернулась, хотя сбежать не смогла, потому что Пендер мгновенно среагировал на ее движение. Он еще раз ударил, метя в голову, и опять промахнулся. Тем не менее крыса отступила, а Пендер, не давая ей перехватить инициативу, шел и шел на нее с колом.

Тогда она поднялась на задние лапы, и зрелище было устрашающим, но Пендер не думал об этом, он хотел попасть ей в брюхо, крыса же неожиданно перекувырнулась и опять встала лицом к лицу со своим врагом. Она приготовилась разорвать его в клочья своими страшными зубами, между которыми текла розовая слюна, но Пендер сделал рывок и попал колом ей прямо в пасть.

Она еще раз коротко взвизгнула, напрасно стараясь вырваться. Пендер не выпускал из рук кол, но крыса вдруг задергалась и завертелась с такой силой, что ей удалось освободиться. Пендер ударил ее опять и ранил в зад, но неглубоко. Крыса вывернулась и бросилась к двери между пришпиленной к полу товаркой и безжизненным телом девушки.

– Лук, я больше не могу, – отчаянно закричал Уилл. Пендер бросился к учителю, который, несмотря на раненую ногу, не выпускал из рук парты, и ударил по когтистой лапе, шарившей по дереву. Когда она исчезла, он стал помогать Уиллу держать парту.

– Уилл, вы можете дойти до Джен? Вытащите ее в коридор.

– А вы что будете делать? Не можете же вы вечно держать их тут?

– Довольно скоро они сообразят, что можно разбить другое окно. Ведь один раз они это уже проделали. Тогда конец. Они заполонят тут все.

Он тяжело задышал, когда с другой стороны навалились на парту и она подалась немного, но ненадолго.

– Уилл, вытащите девушку и стоите у двери. Я постараюсь быстро пробежать, а вы захлопнете ее за мной.

– Хорошо. Готовы? Я отпускаю.

Пендеру пришлось удвоить усилия, когда с другой стороны навалились опять. Он слышал, как когти скребут дерево по всей поверхности парты.

– Уилл, ради Бога, быстрее!

Молодой учитель, хромая и крепко сжимая зубы, чтобы не застонать от боли, белый как мел, склонился над девушкой и чуть не заплакал, когда повернул ее и увидел, что сделало с ее лицом стеклянное крошево, однако у него не было времени для грустных размышлений. Он подхватил ее под руки и поволок за дверь.

– Осторожнее, там тоже крыса, – напомнил ему Пендер.

На парту уже давили так, что у него не хватало сил. Он попытался приспособить кол, думая, что так ему будет легче сдержать напор, к тому же это даст ему время добежать до двери. И тут случилось невозможное.

Все окна разбились сразу. Звон стекла стоял оглушительный, а зрелище множества черных крыс, спрыгивающих с подоконников, дрожащих от нетерпения, визжащих от ярости, вполне могло бы довести любого человека до инфаркта.

Пендер побежал.

Крысы так удивились, что не сразу бросились за ним, а он, оказавшись в футе от двери, нырнул в нее, выкатился в коридор и больно стукнулся о противоположную стену.

– Дверь! – успел-таки крикнуть он, и Уилл оправдал его ожидания. Дверь едва держалась, когда крысы навалились на нее всей своей массой. Мужчины слышали, как они скреблись, как царапались, как отколупывали от нее щепки.

Пендер помотал головой, чтобы немного прийти в себя.

– С вами все в порядке? – озабоченно спросил учитель, держась за ручку двери и словно боясь отпустить ее.

– Да, просто я ударился головой. – Он встал на одно колено, склонился над Джен и пощупал ей пульс, который едва прослушивался. – Ее надо в больницу. Иначе, боюсь, ей не справиться. – Он взглянул на Уилла. – Думаю, вы можете отпустить дверь... Вряд ли они настолькоумны.

Уилл покорно опустил руку.

– Господи, вы только послушайте. Они скоро разнесут ее в щепки.

– Да, и нам лучше убраться отсюда, пока этого не случилось.

– Лук, я вызвала полицию. – Это сказала Дженни. Она стояла в дальнем темном конце коридора возле приемной. – Еще я позвонила Надзирателю по внутреннему телефону и предупредила его, чтобы никто не выходил до приезда полиции.

– Умница. Оставайся там. Сейчас мы принесем Джен...

Он замолчал, увидев черную тень в коридоре, которая, скорчившись и стараясь держаться поближе к стене, двигалась к Дженни. К Дженни!

– Беги, Дженни! Быстрее!

Он уже вскочил на ноги и сам бежал по коридору, а Дженни словно приросла к полу, не в силах сдвинуться с места от ужаса.

Крыса мчалась с невероятной скоростью, подстегнутая криками Пендера, и уже не скрывалась в тени. Дженни только и смогла, что отступить на шаг, когда она пронеслась мимо, задев ее ноги покрытым шерстью боком. Она как сумасшедшая металась по приемной в поисках выхода, и в глазах у нее горел огонь безумия. Дженни прижалась спиной к дальней стене и не отрывала испуганных глаз от зверя. Пендер подбежал к ней и закрыл ее своим телом, когда увидел неистовые прыжки раненой крысы.

Возле стеклянной двери было окно во всю стену, создававшее впечатление стеклянной стены. Крыса подбежала к нему и ударилась в него. Оно не поддалось. Тогда она вложила в свой удар все оставшиеся у нее силы. Пендер уже слышал сирену, этот ни с чем не сравнимый звук, который становился все громче с каждой секундой. Крыса отвернулась от окна и бросилась к ним. Пендер готов был сразиться с ней, но она остановилась на полдороге и вновь рванулась к окну. На этот раз окно разлетелось, и она исчезла в ночи, оставив на стекле клочья шерсти и пятна крови.

– Господи, Лук. Она такая страшная! Такая страшная! Дженни привалилась к его спине, а он боялся оторвать взгляд от дыры в окне: как бы в нее не полезли другие крысы.

– Лук, сюда, быстрее!

Это Уилл звал его из тьмы коридора.

Пендер взял Дженни за руку и повел ее за собой.

– Что? – спросил он, подойдя вплотную к скорчившейся у двери фигуре.

– Послушайте!

Пендер ничего не услышал. И не сразу до него дошло, что хотел ему сказать молодой учитель.

– Крысы, – сказал он. – Они ушли.

Глава 12

Собаки нарушили покой в тренировочном лагере для полицейских в Липпитс-хилл, и те, кто сумел выжить, никогда не забудут ту ночь, не изгонят ее из памяти и ночных кошмаров еще много лет. Еще не совсем проснувшись и не одевшись, курсанты и офицеры вышли, шатаясь, во двор, во весь голос проклиная собак и их нерадивых воспитателей, хотя они уже поняли, что собаки чем-то напуганы, потому что они не столько брехали и лаяли, сколько выли в непроглядной тьме, и от этого вся кровь стыла в жилах.

– Какая сволочь не дает нам покоя? – спросил один юный кадет, когда в лагере, по-видимому, уже не осталось ни одного спящего.

– Куда подевались чертовы тренеры? – крикнул другой. Все не очень охотно двинулись в сторону псарни, но сержант, торопливо натягивающий на себя шинель, приказал стоять на месте.

– Слушай! – скомандовал он, и все как один затаили дыхание. Дрожа от непонятного страха, они стояли во дворе и вслушивались в ночные звуки.

– Что это? – наконец спросил один, не в силах понять, что же происходит.

– Кричат, – отозвался другой. – Где-то кричат. Если бы проклятые собаки не выли, а то не поймешь где.

– Нет. Это не кричат, – сказал кто-то. – Это утки. Это на утиной ферме. Издалека всегда кажется, будто люди кричат.

Они опять прислушались, а к собакам уже бежали люди, ответственные за перепуганных животных. Недалеко от тренировочного центра, в миле, не больше, на безлесном участке за проволочным ограждением располагалась большая утиная ферма с прудом. Там выращивали уток, некоторых на мясо, но в основном для продажи яиц, и содержали одновременно несколько сотен птиц. Постепенно и полицейские и курсанты освоились в ночи, начали распознавать звуки и в конце концов признали, что кричат не люди, а утки на птичьем дворе. Во двор вышел начальник лагеря, легко пряча в темноте искаженное от страха лицо. Ему уже звонили вечером, так что он был в курсе происходящего в районе.