Холлоран ничего не ответил.

Клин сухо рассмеялся:

— Время становится поистине драгоценным, когда его остается слишком мало, даже для тех, кто прожил долгую жизнь...

Язычки пламени свеч колыхнулись, словно в помещение вдруг ворвался ветерок.

— Этот богочеловек получил имя Мардук. Так называл его избранный им народ — «шумеры», — начал Клин, и мысли Холлорана направились в иное русло. Он стал размышлять о том, как долго сможет араб, стоящий у него за спиной, держать свою гарроту крепко натянутой. — Он просветил шумеров, — продолжал тем временем Клин, — обучил их чтению и письму, открыл для них мир звезд и их тайны, постепенно усовершенствовал их общественный строй, дав людям закон и порядок, составляющий основу любого цивилизованного государства. От него этот древний народ узнал, как должно исцелять некоторые болезни путем удаления больных органов. Он научил их добывать металлы из горных пород и ковать их, чтобы изготовлять орудия труда и разные тонкие инструменты, изобрел для них колесо и научил использовать его для перевозки тяжестей. Во всем этом не было зла. Да и откуда ему было взяться? Это было знание, которое бог, принявший облик человека, принес людям. Но для правящей верхушки, для этой малой горстки смертных, это знание представляло большую угрозу, ибо оно подрывало их власть. Именно этого больше всего боялись цари и первосвященники шумеров. И, послушайте, не тот ли самый страх руководил вашим, христианским богом?

Казалось, вопрос был задан почти шутливым тоном. Тенор Клина постоянно менял свой тембр и громкость. Холлоран уже привык к частым переменам настроения своего клиента, но никогда еще смена интонаций не была столь резкой и внезапной. Было похоже, что Клин очень взволнован, и ему стоит немалых усилий держать себя в руках.

— Возможно, кроме этих чисто практических, полезных вещей людям было открыто и другое знание, которого представители власти шумеров боялись еще сильнее, ибо само обладание им «давало» власть. Я имею в виду знание магии, средства, которые использует алхимия, познания Каббалы, а также искусство колдовства.

— Почти целое тысячелетие пребывали шумеры под властью этого бога, и надо сказать, что они были довольны своим покровителем. В обмен на знание, данное людям, бог-просветитель потребовал от своего народа преклонения перед ним и исполнения обрядов его культа. Ему приносили человеческие жертвы; особенно нравились этому богу всесожжения, когда пламя пожирало мужчин, женщин и детей. Также ему угодны были осквернение святынь других богов и поругание их храмов; пытки и мучения, которым подвергали девственниц и невинных отроков, доставляли ему наивысшее наслаждение — ему нравился их страх, их трепет перед его всевластным могуществом, их боязнь расстаться со своим смертным телом, со своею жалкою жизнью. И невинные, чистые люди стали бояться этого бога не меньше, чем их земные правители. Но цари, высшая светская знать и первосвященники, служившие иным богам, были бессильны перед ним. И так продолжалось до тех пор, пока воцарился новый правитель шумеров, Царь Хаммурапи, объединивший духовную и светскую знать в борьбе против Мардука. Он провозгласил, что бог, которому поклонялся его народ, — злой бог, и отныне он будет именоваться Бел-Мардук.

Холлоран встрепенулся, отвлекшись от своих мыслей, и глянул на лестницу — ему послышался шум наверху, у входа.

— Этот царь объявил Бел-Мардука павшим богом, — продолжал Клин; в его голосе послышались гневные нотки. — Много лет спустя евреи называли его Падшим Ангелом.

Холлоран вздрогнул.

— А, я вижу, вы начинаете понимать, — заметил Клин. — Я имею в виду библейского Падшего Ангела, которого впоследствии прозвали Дьяволом. Холлоран тихо ответил ему:

— Вы сумасшедший, Клин, — и в его голосе опять прозвучал мягкий ирландский акцент.

Наступила тишина.

Затем послышался низкий, короткий смешок.

— Один из нас и правда помешан — сказал Клин. — Но послушайте, это еще не все, что я собирался вам рассказать.

Холлорану показалось, что каменные идолы угрожающе глядят на него своими слепыми, широко раскрытыми глазами. Он попытался прогнать эту нелепую мысль.

— Бел-Мардук был сурово наказан за то, что он проповедовал разные «извращения». Его четвертовали, то есть отсекли от тела все конечности, и вырвали изо рта его лукавый язык. С тех пор его бессмертная душа была вынуждена томиться в теле, которое годилось лишь для того, чтобы ползать в пыли. Священники уподобили его пресмыкающимся тварям, и потому он получил новое прозвище Змий.

Облаченная в длинную черную одежду фигура наклонилась вперед, не разжимая пальцев, охватывающих ручки кресла.

— Вспомните, Холлоран, ведь когда-то вы уже слышали что-то подобное, — вновь раздался хриплый, почти шипящий голос. — Ваши католические священники рассказывали вам о Люцифере, о Падшем Ангеле, которого постигла кара за то, что он совратил невинных людей, за то, что он раскрыл тайну Древа Жизни недостойным? С тех пор Падший Ангел был осужден пресмыкаться во прахе до конца дней своих. Теперь вы понимаете, откуда была заимствована библейская легенда о дьяволе? Прошлой ночью я уже говорил вам, что земли меж Тигром и Евфратом традиционно отождествляли с Садами Эдема. Если верить письменам ученых людей и священников древней Месопотамии, сделанных на глиняных табличках, именно в этой стране, где обитало племя шумеров, позже возникла раса евреев. Это от халдейских равнин, из Ура, увел свой народ Авраам дальше, на север, в Сирию, и затем через Ханаан в Египет. А с собою в путь они взяли древние вавилонские предания, которые позднее вошли в библейские легенды. Всемирный Потоп и младенец Моисей, который был найден в камышах — все это заимствованные сказания! Иудейская концепция сотворения мира и Книга Бытия тесно переплетаются с философским миропониманием и легендами древних шумеров. До наших дней дожили только эти легенды — обрывочные, неточные сведения, ибо все записи, касающиеся древнейшей истории, были уничтожены по приказу шумерских царей — они хотели уничтожить саму память о жестоком и кровавом царствовании Бел-Мардука и о запретном знании, данном им людям. Однако они не понимали того, что зло может передаваться от поколения к поколению не только через письменность.

На верхних ступенях лестницы появились фигуры людей, но Клин, казалось, не замечал ничего вокруг себя.

— К нам, евреям, знание Каббалы перешло от древних вавилонян, — продолжал он. — Библейские легенды гласят, что она перешла от Ноя к Аврааму, а от Авраама к Моисею, который посвятил в ее таинства семьдесят старцев во время скитания по пустыне. Древнее учение Бел-Мардука не пропало, оно проросло и дало новые семена, и таким образом осуществилась его месть роду людскому. Даже новый богочеловек, Иисус Христос, избравший своим народом евреев, не смог искоренить этого древнего «зла» и воспрепятствовать его распространению. Он пришел в этот мир, чтобы уничтожить деяния Змия, чтобы искупить первородный грех — только в этом заключалось спасение всего человечества. И посмотрите, что произошло, Холлоран. Его казнили, как и его предшественника, Бел-Мардука! Вы спросите, какая связь меж нашим миром и древними преданиями, и стоит ли беспокоиться из-за прошлых дел. Оглянитесь вокруг, Холлоран. Посмотрите пристальнее на мир, который вас окружает. Вы увидите, что борьба до сих пор продолжается. И вы, и я — все мы вовлечены в нее.

Клин еще раз шевельнулся на своем кресле, наклоняясь еще дальше вперед.

— Вопрос в том, — вкрадчиво произнес он, — на чьей стороне находитесь «вы»?

Слегка смущенный, удивленный таким необычным вопросом Холлоран не смог дать ответа.

Клин снова выпрямился, откинувшись на спинку кресла.

— Сведите ее вниз! — крикнул он.

Сверху донесся шум шагов, и Холлоран, подняв глаза, увидел Кору. Палузинский и второй араб сводили ее под руки с лестницы. На ней был белый купальный халат, туго стянутый поясом на талии. Она шла, пошатываясь, словно после сильной дозы алкоголя или от чрезмерной усталости. Сойдя с последней ступеньки, она медленно, недоуменно огляделась вокруг. Он подумал, уж не ввели ли ей снова какой-нибудь наркотик.

— Лайам... — только и успела произнести она, увидав Холлорана.

— Боишься за своего любовника, Кора, душечка? — послышался голос Клина из теней, отбрасываемых статуями.

Она взглянула туда, откуда раздавался этот голос. Глаза ее сразу стали огромными, испуганными.

— Что вы собираетесь с ней сделать, Клин? — спросил Холлоран; голос его звучал ровно и сильно, словно он вел допрос и требовал ответа.

— Ничего особенного. Коре не причинят ни малейшего вреда. Я не предназначал ее для этого. Но мне нужен новый компаньон, способный занять место умершего Хранителя, — человек, с которым я установлю тесную, неразрывную связь, человек, который будет сторожить меня. Я давно знал, что когда-нибудь мне понадобится новый Хранитель; я не предполагал только, что этот день наступит так скоро.

— Она не заменит вам «его». Вы не сможете заставить ее сделать это.

— О, что касается моего могущества и умения, то вы напрасно в них сомневаетесь. Она сидит по уши в грязи и разврате, куда я же ее заманил. Теперь она — дрянь, дерьмо, дегенератка. Я хочу, чтобы вы, наконец, поняли это. Она уже стала — точнее, «почти» стала — тем, чем я хотел ее сделать. Час ее окончательного падения очень близок.

— Это вы сделали ее такой?

— Конечно. Когда я впервые увидал ее, Кора была этакой маленькой свеженькой штучкой, совсем юной и неиспорченной. Слишком невинной и чистой для таких мужчин, как вы и я. Настоящей Розой Англии, как вы сказали бы, увидав ее в те годы. Мне пришлось повозиться с ней, прежде чем удалось превратить ее во что-то иное; откровенно говоря, это занятие порой развлекало меня и доставляло мне немалое удовольствие.

— Вы давали ей наркотики?

— В самом начале. Она, конечно, ничего не подозревала. Я велел добавлять какое-нибудь слабое снадобье понемножку, по капельке в ее пищу или питье, только чтобы ослабить ее сопротивление всему, что запрещали ей с детства. Так постепенно, шаг за шагом она прошла весь путь к деградации, с каждым днем опускаясь все ниже. В конце концов отпала даже необходимость в наркотиках — я помог развиться некоторым ее... склонностям. Однако и после этого нужно было много и упорно работать над нею, прежде чем она стала совсем моей. Но теперь время слишком дорого, и придется ускорить процесс, чтобы она смогла исполнить свою роль.

Холлоран вздрогнул, затем напряг все свои мышцы и тотчас же почувствовал, как туго натянулась тонкая удавка вокруг его шеи.

— Вы не сможете сделать из нее что-то похожее на «того»... — прохрипел он.

— На моего Хранителя, вы хотите сказать? Почему же? Кто будет знать об этом? Кого это волнует? Она оставит службу в «Магме», чтобы стать моей личной помощницей, только и всего. Переход от службы в офисе к персональному подчинению одному начальнику отнюдь не нов; он с незапамятных пор практикуется в мире бизнеса, разве вы не знали об этом?

— Это чистейшее безумие.

— Нет. Это ваша дурацкая логика и убеждения, которых вы все еще продолжаете придерживаться, Холлоран. Вы не верите ни единому моему слову. Холлоран улыбнулся, несмотря на охвативший его гнев. — Вы ставите меня в тупик, Холлоран. Ваше упорство одновременно забавляет и раздражает меня, — голос Клина был усталым, надтреснутым, и снова в нем появились нотки, которые делали его речь похожей на медленную речь старика. — Я думал, что вы пригодитесь мне, что вы будете служить мне, как все остальные. Я объездил весь свет в поисках таких людей, как Палузинский, Монк, Кайед и Даад, высматривая жестокость и злобу, под какой бы маской она ни скрывалась. Они у меня в долгу, эти люди, ибо это я направил их зло в определенное русло — и оно десятикратно усилилось после того, как получило конкретную цель! Но эти четверо — лишь малая часть тех, кого мне удалось найти, странствуя по свету, и кого я неоднократно использовал в своих целях. Вы могли бы стать одним из них, ибо вы тоже сродни им. Но я до сих пор не смог разгадать вас, и это заставляет меня колебаться. Вы спасли мне жизнь; кошмарные сны, тяжелые предчувствия — все говорило о том, что мне угрожала смертельная опасность; тем не менее, до сих пор какое-то внутреннее чувство ограничивает мое доверие вам. Вы для меня загадка, Холлоран; возможно, именно эта ваша черта привлекает меня больше всего. Однако в тревожные времена, когда события развиваются слишком непредсказуемо, держать так близко к себе темную лошадку было бы верхом неблагоразумия, и поэтому я собираюсь от вас отделаться.

Араб за спиной Холлорана хихикнул, и петля на шее Холлорана постепенно начала затягиваться.

— Но не забыли ли вы о том... — с трудом проговорил Холлоран. Натяжение проволоки слегка ослабло, и он сделал глотательное движение, чувствуя резкую боль в горле.

— О чем же? Поведайте мне, я с нетерпением жду вашего ответа, — раздался насмешливый голос.

— В моей фирме знают, на кого я сейчас работаю и где я нахожусь. Я не могу просто так исчезнуть с лица земли.

— Та-та-та! — оборвал его Клин. — Каким же я был ослом, что не учел такой важной детали!.. Так слушайте же, — ироничный тон пропал так же внезапно, как и появился, — вы отважно боролись с преступниками, проникшими в дом, отводя от меня смертельную угрозу. Но убийцы успели прикончить вас, прежде чем мои люди смогли прийти вам на помощь. Их было много, вы — один. Мои телохранители, конечно, не чета вам, профессионалу, и в результате их неуклюжих действий вы попали в руки бандитов. В конце концов мои люди спугнули эту шайку, и они убрались прочь. Как вам нравится такая версия? Правдоподобно? Кто сможет проверить, так ли все было на самом деле? Между прочим, Монк был их наводчиком, предателем, обманувшим мое доверие. Именно он злодейски убил вас и скрылся вместе со своей бандой, когда по ним открыли огонь.

Издевательский хохот Клина никак не подействовал на Холлорана.

— Кора... — произнес он.

— После этой ночи она ни слова против меня не скажет! — почти закричал Клин, ударив кулаком по ручке кресла. — Однако время не ждет. Надо торопиться. Все эти разговоры порядком утомляют меня. Помоги мне, Азиль.

Араб бесшумно проскользнул за спинами Коры и Палузинского, направляясь к своему господину, восседающему среди статуй.

— Позволь Холлорану подняться, Юсиф, но гляди за ним в оба, и не снимай удавки.

Тонкая проволока натянулась, впиваясь в шею, когда араб резко дернул гарроту, заставляя Холлорана встать. Он пошатнулся — его голова все еще кружилась после тяжелого удара, нанесенного Палузинским. Кора потянулась к нему, но поляк грубо схватил ее за локоть, принуждая отступить на шаг назад. Она не издала ни звука, только недоумевающе посмотрела на него, словно никак не могла понять, чьи пальцы вцепились в ее руку чуть пониже плеча.

Клин, поддерживаемый Кайедом, медленно поднялся со своего кресла. Он осторожно двинулся вперед, волоча ноги, словно дряхлый старик; араб вел его под руку. Клин был одет в длинную черную мантию, ее подол волочился за ним по полу, так что казалось, что тень, из которой выходил Клин, протянулась к нему.

Темная фигура, которую почтительно поддерживал араб, ступила на освещенную масляными лампадами площадку.

— Господи помилуй... — тихо прошептал Холлоран.