Нырок в забвение

Лежа на койке, Мур вновь и вновь переосмысливал известные ему факты. Он вспомнил, как впервые увидел "Льюис энд Кларк", и момент, когда они открыли люк и зашли в лодку. Он никогда не забудет найденного на камбузе рыжеволосого матроса и историю, рассказанную им под гипнозом.

Доказательством того, что "Льюис энд Кларк" начинала свое трагическое путешествие в Атлантике, являлись записи на страницах вахтенного журнала лодки и водоросли, снятые Муром с горизонтальных рулей. Но было еще много вопросов, до сих пор остававшихся без ответов. Как корабль в мгновение ока оказался на другом краю планеты? Что случилось с его командой? А "филадельфийский эксперимент"? Теория, на которой основывался легендарный проект, давала наиболее логичное объяснение всему происшедшему. Это объяснение казалось еще более правдоподобным теперь, когда Мур знал, что в Андросском разрезе их ждал русский эквивалент изобретения Альберта Эйнштейна.

Действительно ли матроса Гомера Моргана спас слой воды, как и в случае с единственно уцелевшим членом экипажа эсминца "Элдридж"? Этот факт мог означать, что устройства, с помощью которых были дематериализованы корабли, реально существовали, и одно из них ждало Мура у берегов острова Андрос.

Похолодев от таких выводов, Мур приготовился к предстоящему поединку. Менее чем через сутки время предположений закончится и суровая реальность вступит в свои права.

14

Свой свободный день в Майами Мими Слейтер провела в гостинице. Ей впервые за последнее время удалось выспаться. Отдохнув, она заказала обильный обед, а днем с газетой в руках просидела в шезлонге у бассейна. В спортзале проходил урок аэробики, и она с удовольствием поразмялась. И лишь вечером, когда она собиралась на ужин, зазвонил телефон. В трубке зазвучал знакомый женский голос.

– Привет, милочка, это Элизабет. Как вы там, ничего себе?

– У меня все в порядке, доктор Элизабет. Откуда вы звоните?

– Да я в вестибюле вашего отеля. Почему бы вам не спуститься сюда? Выпьем по коктейлю, поговорим.

– Я спущусь через пару минут, – ответила Мими, довольная, что уже приняла душ, и ей оставалось только одеться.

Экстрасенс сидела в баре рядом с пальмой, росшей в огромном горшке. На ней было яркое, в гавайском стиле, платье свободного покроя, темные очки и широкополая соломенная шляпа. Возле ее ног стояла клетка для перевозки животных, и в ней виднелась черная шерсть персидской кошки.

– Присаживайтесь, милочка, и закажите себе какую-нибудь отраву, – пригласила доктор Элизабет, поставив на стол скорлупу кокоса, из которой она пила коктейль. – Но будьте осторожны, смягчающие добавки к рому просто отвратительны!

Мими подсела к ней и, заказав себе бокал белого вина, сразу заговорила о деле:

– Вчера я зафрахтовала лодку. Ее владелец произвел на меня приятное впечатление, а самое главное – он готов в любое время по нашему требованию выйти в море.

– А как насчет того, чтобы отправиться уже сегодня в ночь, милочка?

– Я готова, доктор Элизабет.

– Хороша. Перед любым путешествием по морю я всегда нервничаю, и сейчас мне все равно не уснуть, даже если бы очень хотелось. А как вы себя чувствуете, милочка? Вы выглядите отдохнувшей по сравнению с нашей последней встречей.

– Сказать по правде, доктор Элизабет, все эти хлопоты идут мне на пользу.

– Ничто так не отвлекает от забот, как путешествия. Вы нуждаетесь в смене обстановки, мадам.

– Просто я надеюсь, что мы взялись за нужное дело, – задумчиво произнесла Мими.

Доктор Элизабет с нежностью посмотрела на Мими и накрыла ее руку своей ладонью.

– Отбросьте дурные мысли, милочка. Ваши сомнения – дело вполне естественное. Когда мы выйдем в море, вы поймете, что приняли правильное решение. Послушайте, а вы не подвержены морской болезни?

Мими покачала головой, и доктор Элизабет улыбнулась...

– Приятно слышать это, милочка. Дело в том, что медикаменты притупляют остроту восприятия, а мне понадобится ваша помощь для контакта с космосом.

– А как вы это делаете? – спросила Мими, не представляя, как можно установить контакт с космосом.

– Я знаю обряд, милочка, который помогает мне сосредоточить всю внутреннюю энергию для такого контакта. Когда канал связи откроется, мой духовный поводырь выведет нас к цели.

– Я все еще никак не могу поверить, что у меня будет возможность поговорить с мужем и что он находится в другом мире.

– Надо поверить, дорогуша. Имейте в виду: только ваша вера может осуществить такой контакт, я – всего лишь проводник.

Тихо зазвучала фортепьянная музыка. Мими узнала мелодию Гершвина "Лето". Совсем недавно она уже где-то слышала этот мотив, но где?

Доктор Элизабет, будто читая ее мысли, начала тихо подпевать.

– Подходящая песня, – сказала экстрасенс. – Сегодня – последний день лета, равноденствие, да и вообще...

Мими в своем горе совсем потеряла счет дням. Она опустила глаза и взглянула на клетку, в которой мяукала кошка.

– Похоже, Исис тоже вам подпевает, – с улыбкой заметила Мими.

– Может быть, поедим перед выходом в море? – предложила доктор Элизабет.

Мими с удовольствием поддержала ее предложение, но сказала, что сначала ей надо позвонить в Вирджиния-Ки. После этого звонка она нашла доктора Элизабет в ресторане.

Вечернее меню в основном состояло из даров моря. Женщины заказали отварные креветки, устрицы, жареного красного лютиануса и сочные шейки омаров. Исис тоже кое-что перепало от этого пиршества, и скоро все они, довольные, сидели в машине, которая, проехав по дамбе Рикенбэккер, свернула налево и погрузилась в половодье огней вечернего Майами.

В районе пристани машин почти не было. Мими припарковала арендованную машину, и женщины направились к причалам. Они прошли мимо красавца-катера, с которого вчера выгружали богатый улов, и остановились у стоявшего по соседству, видавшего виды баркаса. Хозяин лодки, встав на колени, склонился над открытым люком моторного отсека. Он что-то внимательно рассматривал там в свете фонарика и не замечал подошедших.

– Извините, капитан Ал, это я, Мими Слейтер.

Седой старик смутился, выключил фонарь и поднялся на ноги.

– Здравствуйте, мадам. Решил перед выходом слегка подрегулировать карбюратор.

– Что ж, не будем вам мешать, – сказала экстрасенс, забираясь на корму лодки. – Привет, кэп, я – доктор Элизабет.

Ал нарочито тщательно вытер замасленную ладонь о комбинезон, стянул с головы фуражку морского образца и шутливо отсалютовал.

– Рад с вами познакомиться, док. Мое имя – Альфонс Клойд, но зовите меня просто Ал.

Доктор Элизабет окинула критическим взглядом лодку, с любопытством заглянула в моторный отсек.

– Ну и как она бегает, Ал?

– "Солнышко" во многом подобно своему хозяину, док. Оно просто идет и идет, медленно, но верно. Так что не беспокойтесь, будем на месте вовремя.

– Я не сомневаюсь в этом, – сказала экстрасенс, глядя в честные глаза старика-негра.

Мими взошла на борт и осторожно передала клетку с кошкой доктору Элизабет, которая тут же открыла дверку, и Исис оказалась на свободе. Кошка довольно потянулась и стала увлеченно принюхиваться к многочисленным запахам ее нового дома.

– Боже, какая чудесная кошечка, – заметил Ал. – Когда я был еще молодым, здесь у нас на пристани жил огромный белый кот. Вы бы только видели, как он ластился к рыбакам, когда наступал момент дележа улова.

– Исис просто без ума от рыбы, Ал, – сказала доктор Элизабет.

– Ну тогда она пришла по правильному адресу, док, потому что у меня весь морозильник забит свежим филе скумбрии. Все в ее распоряжении.

В тесном жилом отсеке имелся совсем крошечный туалет, такой же камбуз с плиткой, стол с четырьмя деревянными стульями и две раскладывающиеся кушетки. На стене, у входа на камбуз висела картина, на которой был изображен огромный болотистый водоем с лодкой-плоскодонкой посередине. Поставив чайник на плиту, Ал пояснил значение картины.

– Это сцена из моего детства, дамы.

Женщины уселись за стол, и экстрасенс полюбопытствовала:

– Где же прошло ваше детство, Ал?

– На озере Окичоби во Флориде, – с гордостью ответил Ал. – Я родился в Порт-Майаке, у самой воды. Боже, какое же это было дикое место! Аллигаторы подползали прямо к дверям домов, а уж столько змей вам не увидеть за всю жизнь, клянусь вам!

– Было опасно? – спросила Мими.

– Не очень, – махнул рукой Ал. – Отец научил нас любить и уважать природу. Из всех живых существ нам докучали только москиты. Но против них хорошо действует скунсовое масло. Меня в детстве даже змея ни разу не укусила.

– Завидую вам, – заметила доктор Элизабет. – А я выросла в бруклинских трущобах. В большом городе не очень-то залюбуешься природой – изредка залетит случайная пташка, зато от несметных полчищ крыс и тараканов отбоя не было.

– Не хочу показаться вам назойливым, но чем вас привлекает Андрос? – спросил Ал, протирая разношерстные керамические кружки. – Я знаю, что вас влечет туда вовсе не рыбалка.

– Это точно, – усмехнувшись, ответила доктор Элизабет. – Я вообще предпочитаю иметь дело с рыбой только за обеденным столом.

– Тогда зачем же вам понадобилось за такие деньги нанимать лодку?

– Ал, вы, похоже, глубоко верующий человек, – заметила доктор Элизабет.

Ал воздел руку к небу и ответил:

– Я уважаю и боюсь Господа Бога. Вы это имели в виду, док?

Доктор Элизабет кивнула и встретилась глазами с заинтересованным взглядом старика-негра.

– Ал, можете считать, что мы наняли вашу лодку для чтения особых молитв. Единственное, что от вас требуется, это не мешать нам, когда мы начнем молиться, и просьба обеспечить абсолютную тишину.

– Насчет этого можете не беспокоиться, док, – ответил Ал и, насыпав по ложке гранулированного чая в каждую кружку, наполнил их кипятком.

– Я уверена, что вы не подведете, – сказала доктор Элизабет, переглянувшись с Мими.

Ал подал своим гостьям чай и, насвистывая, достал из кармана помятую оловянную фляжку. Под мелодию "Лето" он вылил изрядную часть содержимого фляжки в свой чай и улыбнулся.

– Здесь у меня очень неплохой напиток. Присоединяйтесь, если желаете.

– Наливайте, – велела доктор Элизабет и энергично протянула к нему кружку.

Мими отклонила предложение Ала, но зато вспомнила, где слышала мелодию, звучавшую в баре отеля. Это было вчера, и насвистывал ее Ал.

* * *

Каперанг Александр Литвинов почти всю вторую половину дня провел в своей каюте, работая над личным дневником. Он начал вести его незадолго до поступления в Севастопольское высшее военно-морское училище имени Нахимова. Начало карьеры военного моряка было захватывающим, и он по совету отца стал записывать свои жизненные впечатления. Он до сих пор продолжал вести дневник, уже сбившись со счета, сколько исписал общих тетрадей, занося в них свои размышления и впечатления о текущих событиях.

Александр надеялся, что когда-нибудь ему удастся обработать свои записи, свести их в единое целое и опубликовать в виде книги. Он считал это дело весьма важным, так как его служебная карьера могла служить ярким примером и доказательством того, что самый обыкновенный человек, независимо от происхождения и прочих факторов, всегда мог найти возможности для самоусовершенствования.

Он родился сорок два года назад в небольшом сибирском городе Братске. Его родители были инженеры из Киева, романтики, пожелавшие работать на новой ГЭС, построенной на Ангаре. В те годы в стране царил дух энтузиастов, открывавших и обживавших новые перспективные районы Севера и Сибири, и его родители всю жизнь посвятили обузданию дикого нрава мощных сибирских рек и получению экологически чистой и недорогой электроэнергии.

Судьба Александра решилась в тот день, когда отец повез его в выходной день на рыбалку на озеро Байкал. Красота чудо-озера буквально потрясла впечатлительного мальчика. Набегающие на берег волны будоражили его, будили воображение, а когда отец рассказал ему о других бескрайних водных пространствах, называемых океанами, по сравнению с которыми Байкал был пустяковой лужицей, Александр понял, что ему раз и навсегда суждено связать свою судьбу с морем.

Еще в школе он вступил в ДОСААФ и сумел хорошо подготовить себя к избранной карьере физически, духовно и технически. Благодаря отличным оценкам и безупречной дисциплине, его рапорт о зачислении в училище имени Нахимова был удовлетворен, и накануне своего восемнадцатилетия Александр покинул Братск, чтобы стать человеком всего мира.

Именно тогда он и начал вести дневник, описав на первых страницах свое путешествие по транссибирской железнодорожной магистрали. Это было большое событие в его жизни, и он почти не спал, боясь пропустить что-нибудь интересное.

Несмотря на все усилия, отцу не удалось подготовить его к адекватному восприятию масштабов их огромной страны. Только до Урала они ехали целую неделю, а потом на другом поезде еще несколько дней добирались до Севастополя.

Училище имени Нахимова располагалось на берегу Черного моря, и Александр все никак не мог налюбоваться его чудесным видом. Через четыре года он с блеском закончил училище и получил первое назначение на учебную дизельную подводную лодку, базировавшуюся на Балтике под Ленинградом.

Он отправился туда поездом и вновь проехал всю страну на этот раз с юга на север, сделав незабываемые остановки в Одессе, Кирове и самой Москве. Несмотря на то, что в столице он был всего один день, ему удалось посетить Кремль и Мавзолей основателя советского государства. Стоя над мумией вождя, он получил мощный заряд вдохновения и испытал внутреннюю потребность защищать социалистические принципы, которым Ленин посвятил всю свою жизнь.

Лето, проведенное на Балтике, пробудило у Александра тягу к службе подводника, и после недолгой учебы в Ленинграде он стал специалистом по корабельным атомным энергетическим установкам и получил назначение на ударную подлодку типа "Эхо". С самого начала зарекомендовав себя исполнительным, трудолюбивым и преданным офицером, он затем служил на самых современных атомных ударных и торпедных лодках.

Год назад он преподавал физику в училище и уже затосковал по морю, когда вдруг последовало новое назначение, перевернувшее всю его жизнь. Наконец-то он стал командиром корабля. Да какого корабля!

"Пантера" являлась самым современным отечественным подводным кораблем. Ее акустическая и электронная аппаратура была просто великолепной и значительно превосходила аналогичное оборудование лодок западных флотов. Но изменения политического климата в мире поставили под сомнение необходимость постройки таких кораблей, и Александр считал неоправданными огромные финансовые расходы на новые вооружения в современных геополитических условиях.

С развалом Советского Союза и потерей власти КПСС пришел конец и пресловутой холодной войне. Теперь противником стали не США, а внутренние распри в стране.

Молодое поколение морского офицерского корпуса, к числу которого относился и Александр Литвинов, воспитывалось после войны и сейчас участвовало в величайшей в истории перестройке флота. Примерно половина кораблей уже была выведена из боевого состава флота, и этот процесс все еще продолжался. На смену устаревшим кораблям, имевшимся на флоте в избытке, должны были прийти качественно новые, конструктивно более совершенные корабли. Российский флот войдет в двадцать первый век с новейшими подлодками типа "Акула" и "Пантера".

Сейчас Александр писал в своем дневнике о новом геополитическом климате и роли "Пантеры" в этих условиях. Он рассматривал нынешний поход, как некую безобидную игру в прятки. Преследование американской лодки "Джон Маршалл" было для него просто военной игрой, как и все теперешнее задание. О враждебных действиях против американцев не могло быть и речи. Соединенные Штаты однозначно стали союзником, добрым другом, протянувшим руку помощи.

Переход России к рыночной экономике открывал новые перспективы, и помощь американцев в этом отношении трудно было переоценить. Коммунизм умер и похоронен, и чем быстрее народы России поймут это, тем скорее в стране наладится нормальная жизнь.

Но преодолеть стереотипы социалистического образа мышления не так-то легко. За долгие годы лживой пропаганды у людей сложилось извращенное мировоззрение. Даже сейчас, в так называемые времена возрождения, Россию раздирали смута, недоверие, раскол, что вело к потере многих возможностей и напрасному растрачиванию усилий.

Александр знал, что кое-кто на "Пантере" воспримет его мысли и настроение, как предательские. В первую очередь – замполит. В его глазах Борис Добрынин олицетворял собой нынешние противоречия России. Этот человек был осколком прошлого, наследником и сторонником прежней твердой партийно-государственной политической линии. Будучи рабом собственных личностных недостатков, разочарованный нынешним состоянием дел в стране, он активно выступал за возврат к старым порядкам, когда тоталитаризм безраздельно господствовал во всех сферах общества и подавлял всякое стремление к свободе личности.

Крушение берлинской стены показало всему человечеству, что догмы не вечны, и свобода выбора – прерогатива каждого человека. Освободившись от идеологических пут, демократия захлестнула Восточную Европу и вскоре вылилась на улицы Москвы.

Борис Добрынин и его единомышленники никак не могли взять в толк, что для народа, однажды вкусившего дух свободы, возврат к рабству невозможен. Они продолжали вести уже проигранную войну против самих себя.

Звонок внутрикорабельной связи внезапно прервал мысли Александра, вернув его к действительности. Каперанг протянул руку к ближайшему телефонному аппарату.

– Есть подводный акустический контакт, командир! – доложил взволнованный мужской голос. – Пеленг два-шесть-ноль.

– Сейчас иду, – ответил Александр.

Центральный пост "Пантеры" находился всего в нескольких метрах от его каюты. В отсеке стояла напряженная тишина, когда командир прошел мимо рулевого к бородачу, сидевшему у акустического пульта.

– Что там у тебя, Миша? – спросил он.

Старший акустик сдвинул наушники на затылок и показал на экран.

– Явно движущаяся подводная цель, командир. Но я никак не могу ее опознать.

Александр надел запасные наушники и вслушался в четкий пульсирующий шум.

– Ты знаешь, очень похоже на шумы "Джона Маршалла", – заметил он.

– Мне тоже так показалось, – сказал акустик. – Но это вряд ли возможно, ведь мы отстали от "Маршалла" в Норфолке, а другая такая американская лодка с внешней надстройкой для боевых пловцов базируется на Тихом океане.

– Возможно, "Сэм Хьюстон" вышел из Панамсокго канала и крутится у Порт-Канаверала, – предположил Александр. – Или другая лодка несет на себе глубоководный спасательный аппарат. Что бы там ни было, не жалей пленки и сделай запись для последующего анализа.

– Есть, командир, – ответил акустик и вновь погрузился в работу.

В противоположном конце отсека Александр увидел знакомую лысую голову. Замполит настойчиво махал рукой, приглашая его к штурманскому столу. Не испытывая большого желания встречаться с Добрыниным, Литвинов все же решил подойти к нему.

– Что вы думаете об обнаруженной цели, командир? – озабоченно спросил замполит.

– Одно из двух: это либо модифицированная лодка типа "Итен Аллен", либо другая ударная лодка с глубоководным спасательным аппаратом на палубе, – ответил Александр.

Вытирая платком потную лысину, замполит сказал:

– Должно быть, это та самая лодка проекта 688, которую мы вели от Норфолка.

– Вполне возможно, товарищ замполит, – согласился командир.

Добрынин посмотрел на карту, лежащую перед ними.

– Командир, я полагаю, что есть необходимость последить за этой лодкой, чтобы узнать о ее намерениях.

– Что за необходимость? – спросил Александр. – В боевом приказе об этом нет ни слова.

Замполит достал из нагрудного кармана вчетверо сложенный лист бумаги и протянул его Литвинову. Тот начал читать, а Добрынин зашептал ему на ухо:

– Радиограмма поступила всего несколько минут назад. Как видите, "Пантера" временно вводится в состав спецгруппы номер тринадцать и передается в непосредственное подчинение адмиралу Валерьяну. Так как новое распоряжение однозначно требует следить за всеми американскими военными кораблями, направляющимися к Багамским островам, у нас нет иного выбора, кроме как проследить за этой целью.

Александр внимательно перечитал радиограмму и с сомнением покачал головой.

– События приобретают странный оборот. Что это за спецгруппа номер тринадцать, и почему мы введены в ее состав?

Замполит ехидно осклабился.

– Я тоже об этом думаю, командир. Но коль скоро получен новый приказ, можем ли мы не выполнить то, что он нам предписывает?

15

Покинув Порт-Канаверал, "Риковер" взял курс на юго-восток, Им предстояло идти этим курсом восемнадцать часов и, миновав остров Большая Багама, утром войти в пролив Провиденс. Оттуда будет рукой подать до точки назначения.

Томас Мур провел послеобеденное время в уединении. Закрывшись шторкой, он внимательно изучил все материалы, накопленные после обнаружения "Льюис энд Кларка". Казалось, это произошло очень давно, никак не верилось, что он занимался этим делом всего-то меньше недели.

В 16.50 в кубрик тихо вошел вестовой и, постучавшись, заглянул за шторку Мура.

– Извините, сэр, – вежливо произнес он. – Не отужинаете ли вы с командиром?

– С удовольствием, – ответил Мур. Он пропустил обед и очень хотел есть.

Сунув свои записи под матрас, он запер рундук и вышел умыться. Когда он вошел в гальюн, Хоп сушил руки.

– Добрый вечер, – приветствовал его интендант. – Надеюсь, вы поужинаете с нами.

– Обязательно, – сказал Мур. – Я голоден как волк.

– Ваш аппетит разыгрался в нужный момент, коммандер. В Порт-Канаверале одному из моих людей удалось достать парочку свежих индеек. Их готовили весь день, и, когда я проверял, они истекали жиром и сами просились в рот.

Мур умылся и взял протянутое Хопом полотенце.

– Благодарю, Хоп. Вы знаете, я давно хотел вас спросить: как вам удается поддерживать хорошую физическую форму при такой отменной кормежке на лодке?

Лейтенант похлопал себя по животу и улыбнулся.

– Боюсь, это врожденная черта, сэр. Сколько бы я ни ел, мой вес не меняется.

– Здорово, а я прибавляю в весе даже от простого созерцания еды.

– Понимаю вас, сэр, и в утешение могу сказать, что на "Риковере" у механиков имеются гребной и велосипедный тренажеры. Поэтому сегодня вы можете наесться до отвала, а завтра искупить свой грех на тренажерах.

– Постараюсь воспользоваться вашим советом, Хоп, – сказал Мур и последовал за интендантом в кают-компанию.

Каперанг Уолден и старпом уже были за столом, и Мур сел слева от командира. Рядом с ним расположился новичок с квадратной челюстью – пилот "Авалона" лейтенант Нед Барнс. Он молча передал Муру соус, не отрываясь от стоявшего перед ним салата.

В кают-компании тихо звучала мелодия Эрона Копланда "Весна в Аппачах". Эта музыка, возбуждая патриотические чувства, неплохо сочеталась с традиционной американской индейкой, поданной на стол после свежего зеленого салата с помидорами, огурцами и сладким перцем. Затем вестовой подал гарниры: кукурузу, картофельное пюре, фасоль, зеленый горошек, клюквенный соус. На десерт подали пирог из тыквы.

Во время ужина разговоров было мало, да и те сводились, главным образом, к похвалам в адрес поваров. За кофе Хоп завел речь о новичке в семье офицеров-подводников.

Лейтенант Барнс, – серьезным тоном сказал Хоп. – Пожалуйста, не думайте, что мы так ужинаем каждый вечер. Пока мы принимали вас с вашим аппаратом, коку удалось раздобыть пару индеек.

– Меня всегда настораживает, когда вы, Хоп, говорите "раздобыть", – перебил его командир. – Надеюсь, эти птицы приобретены законным порядком.

– Обещаю, что адмирал не хватится их, – с непроницаемо серьезной миной констатировал Хоп. – Во всяком случае, до Дня Благодарения.

После взрыва смеха низким голосом заговорил Нед Барнс:

– Великолепный ужин, джентльмены. Там, где я провел прошлый месяц, единственной безвредной пищей был сухой паек.

– И где же вы были? – поинтересовался командир.

Барнс задумчиво обвел взглядом внимательные лица присутствующих, затем ответил:

– Между нами говоря, "Авалон" участвовал в спасательных работах у берегов Никарагуа. Там напоролась на риф и затонула на глубине сто футов дизельная подлодка класса TR-1700. Нас послали определить национальную принадлежность лодки и проверить, не остался ли кто-нибудь в живых.

– И что вы обнаружили? – за всех спросил старпом.

Барнс помедлил с ответом.

– В результате утечки хлора в аккумуляторном отсеке все двадцать девять членов команды лодки задохнулись. На всех была гражданская одежда, и они совершенно не были похожи на военных моряков. Кроме оригинала гарантийных обязательств немецкой фирмы-производителя лодки, мы не нашли ничего, что указывало бы на ее владельцев, за то обнаружили нечто необычное в пяти из шести торпедных аппаратов. Вместо торпед они были начинены тысячами фунтов чистейшего опиума. Черт возьми, его хватило бы, чтобы сделать наркоманами половину населения Нью-Йорка!

– Значит, наркомафия уже взяла на вооружение подводные лодки, – констатировал командир. – Я не удивлюсь, если в ближайшем будущем "Риковер" получит задачу наведаться в те места.

Муру уже приходилось слышать о том, что к американским берегам наведывались подводные лодки с грузом контрабандных наркотиков, и только что услышанный рассказ подтверждал реальность этих слухов. В кают-компании возник оживленный спор о способах борьбы с наркомафией, и Мур, аккуратно свернув салфетку, вышел.

Для лучшего усвоения пищи он предпринял длительную прогулку по кораблю. Он начал свой обход с механической боевой части, где стояли никем не занятые тренажеры. Реактор и энергетическая установка занимали добрые две трети лодки, и Муру удалось неплохо размять ноги в полупустых коридорах.

На камбузе он поблагодарил коков за отличный ужин, потом спустился ниже и несколько раз обошел торпедный отсек. Здесь, как всегда, было темно и тихо. Вахтенная смена спокойно отнеслась к его прогулке, не приставая с расспросами.

Прогулочный маршрут завершился в центральном отсеке. После отменного ужина, казалось, все были в приподнятом расположении духа, и Мур провел целый час у штурманского стола, познавая тайны того, как удержать современную ударную лодку на нужном курсе.

Старшины Лейси у гидроакустической станции не было, но зато на посту погружения и всплытия дежурил боцман с неизменным окурком сигары во рту. Он не отпустил Мура, пока тот не попробовал управлять лодкой.

Дежурным по кораблю был лейтенант Карр, добродушный весельчак и балагур из Калифорнии, который с легкостью разрешил произвести незапланированную замену рулевого. Мур несколько нервничал, ощущая ручку управления в руке. Ручка имела более тугой ход, чем он предполагал. Боцман стоял рядом, и под его присмотром Мур произвел несколько небольших маневров по глубине без изменения курса лодки.

– Как руль? – спросил боцман и, закинув ноги на центральный пульт, закурил сигару.

Для того, чтобы выправить незначительный, всего в три градуса, крен на нос, Муру пришлось приложить всю силу обеих рук.

– Да я бы сказал, что несколько туговат, – ответил Мур.

– Когда надо, эта лодка может быть маневренной, как истребитель, – сообщил боцман. И это нормально, если учесть, что приходится проталкивать сквозь толщу воды массу в семь тысяч тонн.

Мур вздохнул с облегчением, когда через несколько минут его сменил рулевой. Поблагодарив боцмана за урок судовождения, он покинул центральный пост с чувством еще более глубокого уважения к этой технике и работающим на ней людям.

В кают-компании он еще захватил концовку вестерна с Клинтом Иствудом в главной роли. К концу фильма Мур созрел для сна и отправился к себе в кубрик. Сон пришел быстро и перенес его вместе с Лори в горы Шотландии, затем в какой-то темный до черноты тоннель с рушащимися на него стенами.

Он проснулся через семь часов и, сполоснув лицо, прошел в кают-компанию, где встретил старпома, торопливо наливавшего кофе в кружку.

– Вы встали как раз вовремя, – сказал чисто выбритый и готовый к работе старпом. – У нас в перископе вид, который мог бы вас заинтересовать.

– Я только заскочу в гальюн и подойду к вам, – ответил Мур и вошел в санузел.

Старпом добросовестно дождался его, и они вместе отправились в центральный пост. Здесь горел красный свет, командир нетерпеливо крутил перископы.

– Командир, прибыл коммандер Мур, – объявил старпом.

Уолден отступил от перископа и поискал глазами Томаса Мура.

– Мур, взгляните-ка сюда, – предложил Уолден.

Следователь ступил на чуть возвышавшийся над палубой помост и подошел к командиру. Не умея толком обращаться с перископом, он взялся за ручки и прильнул глазами к резиновому обрамлению оптики.

Наверху светало. Вдали можно было различить очертания надводного судна.

– Увеличение изображения – левой ручкой, если надо, – сообщил командир.

Мур покрутил ручку, и корабль приблизился. Он имел заостренный нос, надстройку современной обтекаемой формы, одну трубу. Совсем недавно он видел фотографию этого судна, когда просматривал материалы по делу "Льюис энд Кларк". Перед ним был "Академик Петровский".

Командир снизил голос до шепота.

– Вы видели флаги на корме?

С помощью мощной оптики перископа Муру удалось рассмотреть развевавшийся на ветру флаг советского ВМФ с серпом и молотом. Рядом с ним реял бело-голубой флаг ООН.