Глава 4

Господи, как он красив, думала Тара, впервые получив возможность внимательно разглядеть Брайена Ханрахана. Он был гораздо красивее, чем на любой пленке или на фото, которые ей попадались, возможно, потому, что черты его лица были лишены того законченного совершенства, которое так любят камеры. Его нос слегка загибался вниз, на переносице имелся крохотный шрам, словно память о мальчишеской драке. Одна бровь была немного приподнята, как будто он постоянно чему-то удивлялся. А губы выглядели слишком полными и женственными на мужском лице. Но все вместе смотрелось хорошо. Очень хорошо. Она даже и не подозревала насколько.

Но главное, на что следовало обратить внимание, – это его глаза. Ни одна камера не способна передать такой синий цвет – их слегка бирюзовый оттенок затмевал синеву глаз бабушки. И еще камера не могла бы уловить жизнеутверждающую сексуальную притягательность, таящуюся в их глубине. Такая вспышка синевы способна заколдовать облака и заставить их спуститься с неба. Неудивительно, что все женщины от Килбули до Парижа падали к его ногам.

И подумать только, все это лишь фасад. Насколько было известно Таре, Брайен пользовался своей внешностью и обаянием, чтобы застать людей врасплох, а потом растоптать любого, кто оказывался на его пути.

Но сейчас, однако, Брайен Ханрахан явно не думал о своем обаянии. Синева его глаз обдавала ее холодом. Он подозрительно прищурился.

– Зачем вам это понадобилось? – спросил он.

Тара смутилась и опустила руку, когда поняла, что он не собирается ее пожимать, но улыбка упорно держалась на ее лице. Она тоже умела очаровывать, когда хотела добиться своего.

– Чтобы взять интервью.

– Обо всех интервью следует договариваться через мой офис в Дублине. – Он выудил из кармана несколько монет, бросил их на прилавок и прошел мимо нее. – Как репортеру вам это должно быть хорошо известно, мисс О’Коннел.

Тара подхватила свой пакет и пошла вслед за ним к выходу.

– Конечно, я знаю. Но мне не хочется получить еще одно из тех «законсервированных» интервью, которые дают ваши пиарщики.

– Я плачу им деньги, чтобы они давали эти «законсервированные» интервью.

– Правда? Ну, вам следует сказать им, чтобы они иногда переставляли пальму в кадке вправо – она у них всегда стоит слева.

Ей показалось, что он тихо рассмеялся, но не замедлил шагов, и так как ноги у него были длиннее, он быстро уходил от нее. Ей надо привлечь его внимание.

– Им придется лучше выполнять свою работу, если вы надеетесь пройти в нижнюю палату парламента.

Он остановился и теперь уже откровенно смеялся над ней.

– Как вы об этом узнали?

– Вам наверняка известно, что весь Дублин только об этом и говорит. Тем не менее, если это неправда, буду счастлива вас выслушать. Мой оператор сейчас на ленче, но я могу немедленно его вызвать.

– Хорошая попытка, мисс О’Коннел, но это уже было бы интервью. А мой ответ остается отрицательным.

– Почему?

– Потому что я у себя дома. Я приехал сюда, кстати, и Для того, чтобы отделаться от ваших… людей. – Его тон ясно говорил: «от ваших стервятников».

Она проигнорировала насмешку.

– Именно поэтому я здесь. Для большинства людей вы всего лишь бизнесмен и плейбой, но в какой-то степени еще и народный герой. Почти миф. Но я подозреваю, что есть и другая сторона, и мне бы хотелось ее показать. – Тара подумала, не скрестить ли пальцы, поскольку она так вольно обошлась с истиной. – И конечно, если вы действительно намереваетесь баллотироваться в парламент, – продолжила она, – вам необходимо позволить народу рассмотреть вас поближе, не в связи с бизнесом и всеми этими женщинами. Показать вас деревенским парнем, который приехал домой навестить свою старую бабушку.

– Если я намереваюсь баллотироваться. – Он скрестил руки на груди, вся его поза выражала упрямство.

Тара пожала плечами.

– Я все равно собираюсь сделать о вас репортаж, мистер Ханрахан. Это будет хорошая, крепкая, правдивая передача. Но она была бы более полной, если бы вы согласились на интервью. Я остановилась в гостинице – это на тот случай, если вы передумаете насчет пальмы в кадке.

Она направилась к гостинице и все же скрестила пальцы, но на этот раз – на удачу. Она чувствовала на себе его взгляд и изо всех сил старалась не вилять бедрами. Это навело бы его на мысль, что она попросту пытается соблазнить его. Конечно, при его репутации это могло бы сработать.

– Хорошая попытка! – крикнул он ей вслед. Она остановилась и обернулась.

– Это сарказм, мистер Ханрахан?

– Я не хотел, чтобы это так прозвучало. Если вам когда-нибудь надоест делать телерепортажи, можете подумать насчет перехода в сферу продаж. Вы хорошо умеете ездить верхом?

Что он задумал? Она осторожно ответила:

– Довольно прилично.

– У вас с собой есть подходящая одежда?

– Я могу найти. – Выпросит или одолжит, если придется.

– Тогда поехали со мной кататься верхом сегодня после полудня, и мы поговорим.

– Мой оператор боится лошадей.

– На него приглашение не распространяется. – Он покачал головой. – Не упускайте свою удачу, мисс О’Коннел. Вам всего лишь удалось убедить меня в том, что эту идею стоит обдумать. Теперь я даю вам шанс меня убедить – наедине, – стоит ли это делать и поручить ли это именно вам. Я не стану обещать вам интервью, но мы можем обсудить это во время прогулки.

Очевидно, эта прогулка станет частью теста. Она улыбнулась. Тесты ей всегда удавались.

– Вполне справедливо.

– Тогда в три ровно. Возле моей конюшни.

Она кивнула, он тоже, и они разошлись в разные стороны.

Несмотря на это, у Тары не возникло ощущения близкой победы. Все получилось слишком легко. Что за скользкий тип! Чего он добивается?

Он не отрицал, что собирается баллотироваться в парламент.

Она достала из пакета яблоко, потерла его о рукав и надкусила, размышляя о головоломке по имени Брайен Ханрахан. Противный вкус заставил ее выплюнуть откушенный кусок.

Тара посмотрела на яблоко. Такое идеально красивое и сладкое на вид снаружи, оно имело гнилую сердцевину.

Интересно, подумала она, не в этом ли решение головоломки?

Сидя в пабе за чашкой крепкого кофе и фирменным сандвичем Мэри Доннели, Брайен никак не мог понять, почему он так поступил.

Тара О’Коннел вызывала раздражение. Она была любопытна. Она была репортером, а видит Бог, он ненавидел репортеров. Он подозревал, что ее обещания сделать честную и объективную передачу – сплошное вранье.

И все же он пригласил ее в свою конюшню и в свой дом – и как раз тогда, когда бабушка так настаивает, чтобы он женился и завел детей.

Он поступил как лунатик, вот в чем дело.

Он бы свалил вину на полную луну, если бы это не произошло среди бела дня. Значит, все дело в ее волосах.

В них – или в том, что она первой из репортеров прямо спросила у него, намеревается ли он баллотироваться в парламент. Несмотря на ее утверждение, что слухи об этом носятся по всему Дублину, ей, должно быть, пришлось напрячь свой слух: он начал обдумывать такую возможность всего месяц или два назад.

Начисто все отрицать – с Тарой О’Коннел это не пройдет. Она просто вставит эту информацию в свою чертову передачу, а он будет выглядеть трусливым болваном, если объявит потом о своих намерениях. Но если он признает, что обдумывает подобный шаг, а потом передумает, то будет выглядеть еще глупее. Тогда она сможет припереть его к стенке.

Сверх того, у него возникло ощущение, что она не слишком интересуется его политическими амбициями. Он видел ее репортажи, и в них было мало политического анализа, в основном пустая болтовня и шум по поводу защиты интересов низших слоев. Она превращалась в бульдога, когда хотела получить ответы на свои вопросы – особенно если эти вопросы ставили человека в неловкое положение. Не одна карьера рухнула под напором тарана по имени Тара Брид О’Коннел.

Так что же заставило его подпустить ее к себе? И почему она шныряет по Килбули, если всем известно, что он в Дублине, и он даже сам не знал, что поедет домой, пока не позвонил Линч?

Или она следовала за ним из города и каким-то образом подстроила эту встречу?

Несколько вопросов, заданных Мэри Доннели, прояснили ситуацию и подтвердили то, что он уже заподозрил: она пробыла здесь уже два или три дня.

Итак, что мы имеем? Он последовал за Тарой в магазин по собственной воле и пригласил ее покататься с ним – тоже по собственной воле, по прихоти, рожденной желанием выяснить, действительно ли ее волосы того же оттенка, что и шкура его коня. Идиотизм! Если он сделал глупость, то благодарить должен лишь самого себя. Теперь ему также самому придется найти выход.

О Господи, как же он ненавидит репортеров!

– Берегись!

Это предупреждение спасло палец Рори Боланду. Он отдернул руку за секунду до того, как мотор опустился на блок, куда он по глупости положил ладонь.

– Господи, – произнес Мартин, выключая лебедку. Рори вытер внезапно вспотевший лоб рукавом.

– Спасибо. Я твой должник.

– Что это с тобой? Ты сегодня опасен для самого себя.

– Я просто умираю с голоду, вот что со мной. Мой пупок прилип к позвоночнику.

– Как это? Ты ведь каждый день ешь у Мэри Доннели.

– Должен есть. – Рори вытер руки о грязную зеленую тряпку, свисающую у него из заднего кармана. – Но сегодня утром она заявила мне, что больше не будет для меня готовить. Я должен сам себя кормить. А потом я выложил кучу денег у Дигана за такое гадкое, пересоленное рагу, какого мне еще в жизни не доводилось пробовать.

– У Дигана? – недоверчиво переспросил Мартин. – Никогда не съел ни одного невкусного кусочка у Дигана.

– Я тоже – до сегодняшнего дня. И никогда еще меня так скверно не обслуживала Сиобейн. – Рори выложил ему эту злосчастную историю.

– Так что ты остался и без завтрака, и без ленча? – спросил Мартин.

– Без ничего!

– Бедняга. – Мартин покачал головой, обдумывая это ужасное положение. – Неудивительно, что ты не можешь сосредоточиться на работе. В любом случае пора сделать перерыв. Беги куда-нибудь и поешь, чтобы продержаться до ужина. Тогда ты будешь работать лучше и мы оба будем целее.

Рори кивнул.

– Наверное, я так и сделаю.

Он снял комбинезон, расчесал пальцами волосы и отправился в булочную, расположенную рядом с мастерской по ремонту автомобилей, в которой он работал на Мартина Джури.

Так как было уже далеко за полдень, в булочной оказалось мало народу, но и выбора не было почти никакого. Пока Рори разглядывал пустые корзинки, он почувствовал на себе пристальный взгляд Крисси.

– В чем дело? – спросил он, поворачиваясь к ней.

– Меня просто удивило, почему ты пришел за булочками в такое время.

– Я голоден – почему же еще? – проворчал он и снова принялся рассказывать свою грустную историю.

– О, неужели такой крупный парень, как ты, целый день ничего не ел? Это преступление – вот что это такое! Очень жаль, что ты не пришел к нам во время ленча. Мы тогда только вынули пирожки из духовки. Зияешь, те самые, с мясом, луком и травками.

У Рори потекли слюнки. Эти пирожки были его любимой едой после хорошей тарелки ветчины.

– Я съем один, – охрипшим голосом произнес он.

– Мы все распродали, – развела руками Крисси.

– Распродали? Так зачем ты мне о них рассказываешь, женщина? Ты хочешь меня помучить?

– Нечего на меня кидаться! – обиделась она, выгибая спину, словно ощетинившаяся кошка. Рори показалось, что он услышал короткий смешок, но это ему наверняка померещилось. – Я всего лишь сказала, что тебе следовало прийти сюда пораньше. Но ты не пришел. А теперь ничего не осталось.

– Тогда дай мне две булочки со смородиной. – Он показал на ближайший поднос на верхней полке.

– Отлично. – Она взяла пакет из белой бумаги и щипцы я потянулась к контейнеру за булочками. – С тебя ровно один фунт.

– Я возьму к ним масла, – сказал Рори.

– Масла нет. Кончилось. – Она бросила булочки в пакет и загнула его верхнюю часть.

– Но ведь не могло у вас кончиться масло! Это же булочная.

– Не приехала доставка, и у нас осталось ровно столько, чтобы хватило на утро, – возразила она. – Я не собираюсь погубить утреннюю выпечку, отдав сегодня масло тебе.

– Но я ведь не могу есть их без ничего! – возмутился Рори.

– Почему? – удивилась Крисси.

– Они всухомятку невкусные.

– Запей водой. Она бесплатная. Полагаю, у Мартина в мастерской есть вода.

– Ах, Крисси, почему ты так плохо со мной обращаешься?

– Меня ждет работа, Рори. Ты берешь эти булочки или нет?

– Беру, – проворчал он и сунул руку в карман. – С маслом или без масла.

– Прекрасно.

– Прекрасно.

Он положил монету в один фунт ей на ладонь, взял свой пакет и вышел. Крисси сдерживалась, пока он не исчез из виду, а потом ее веселый смех зазвенел среди стеклянных витрин, как колокольчик.

Это может оказаться еще забавнее, чем она думала.

Во второй половине дня Тара подъехала к Брэмбл-Корту, и работник, подстригавший живую изгородь у ворот, показал ей дорогу к конюшне.

Следуя его указаниям, она обогнула на своем «фольксвагене» северное крыло дома и поехала по узкой аллее через рощу из древних дубов, которые каким-то чудом пережили несколько веков английского кораблестроения. Даже без этих указаний она наверняка заметила бы конюшню: длинное строение из красного кирпича вмещало, наверное, двадцать стойл, а поблизости находились загоны для выгула, ринги и другие атрибуты коневодства.

И там, в широких воротах конюшни, стоял Брайен Ханрахан, в простом костюме для верховой езды и слегка поношенных коричневых сапогах, и держал повод такого красивого темно-рыжего коня, каких Тара еще никогда не видела. Он разговаривал с каким-то мужчиной, который что-то делал с правой задней подковой мерина.

Тара выключила мотор и распахнула переднюю дверцу. Ее тут же окутал запах конюшни – густой аромат лошадиного пота, сена и свежего навоза. Она сделала глубокий вдох и почувствовала, как у нее на душе стало спокойнее. С ее точки зрения, Брайен не мог выбрать лучшего места для встречи.

– Добрый день, мисс О’Коннел, – поклонился Брайен. – Сейчас я к вам подойду.

Она стояла в сторонке, пока они не закончили с подковой, а когда второй мужчина выпрямился, она с удивлением узнала Томми Ахерна. Вот это уже интересно! Он поднялся на одну ступеньку вверх в ее глазах – благодаря лошадям и спустился на одну ступеньку вниз – из-за своего выбора работодателя.

Брайен что-то сказал Томми, и тот ушел в конюшню, а Тара подошла к хозяину поместья.

На этот раз они пожали друг другу руки – в знак перемирия, правда временного, которое он ей пообещал.

– Привет, красавец, – обратилась она к коню, давая ему понюхать ладонь.

Он насторожил уши и обнюхал ее руку, а потом толкнул в плечо, выпрашивая лакомство.

– Извини, приятель. Это всего лишь запах ленча. – Конь снова толкнул ее и выпустил из ноздрей струйку пара прямо ей в щеку. Она засмеялась и вытерла влагу ладонью. – Знаю, мне следовало принести тебе сахару, правда?

– Прекрати, попрошайка, – нахмурился Брайен и оттащил коня в сторону. – Он как большой щенок – всегда обслюнит человека.

– Ох нет, он великолепен «Смелый, гордый, выносливый».

– «Прекрасная грудь, прекрасная грива, и легок в движениях», – ответил он следующей строкой древней хвалебной песни о хорошем коне. – Вы снова меня поразили, мисс О’Коннел. Вы и остальное знаете?

Она начала обходить вокруг мерина, роясь в своей памяти.

– Дайте вспомнить. Там есть еще три пункта о мужчине и три о женщине. А, вспомнила! «О лисе: пушистый хвост, короткие уши, быстрая походка. О зайце: большой глаз, сухая голова и хороший бегун. И об осле: большой подбородок, плоская нога и хорошее копыто». – Она провела рукой по холке и крупу красивого животного, потом вниз по ногам, проверяя его стать. – Я еще не видела, как он двигается, но готова поставить десять против одного, что этот парень имеет все перечисленные достоинства,

Брайен кивнул, уголки его губ приподнялись в улыбке.

– Теперь посмотрим, действительно ли вы отличаете один конец лошади от другого или это всего лишь умный блеф.

Тара улыбнулась, но промолчала,

Томми привел другого мерина, серого в яблоках, который был на пол-ладони выше первого и гораздо более норовист, чем хотелось бы Таре для поездки на незнакомом коне. Она испытала облегчение, когда Брайен предложил ей гнедого.

Томми принес шлем, и она поблагодарила его, впервые получив возможность рассмотреть вблизи возлюбленного Эйлин. Он был высоким, с квадратными плечами и широкими, сильными руками. Несмотря на бугры мускулов, он был довольно красив, и в его карих глазах с густыми ресницами светилась нежность, которая могла вызвать у девушки завистливый вздох. Кажется, кони тоже ему доверяли. Это о многом говорило, по мнению Тары. Неудивительно, что Эйлин так долго не решалась его бросить.

– Его кличка Бриг, мисс, – добавил он, когда она застегнула шлем. Он еще раз проверил подпругу и подсадил ее в седло. – Вам стремена не длинноваты?

– На одно деление, по-моему.

Томми быстро укоротил стремена, она их проверила и поблагодарила его.

– Все готово? – спросил Брайен, уже сидевший на сером, который боком приплясывал по двору, прижав уши к голове.

– Порядок. Показывайте дорогу.

Они выехали в поля, простиравшиеся за конюшней, чтобы дать коням размяться в легком галопе. Гнедой оказался замечательным верховым конем, ему хотелось пуститься во весь опор, но он готов был подчиняться, и вскоре у Тары заболели щеки от восторженной улыбки. Но Брайену пришлось немного поукрощать серого.

– Он всегда доставляет столько хлопот? – спросила Тара после того, как серый в очередной раз шарахнулся в сторону, теперь уже от птицы, пролетевшей над головой.

– На нем мало ездят, – ответил Брайен. – Он принадлежит моей сестре Кэтлин. Она несколько лет назад уехала из страны, а я не забочусь о нем так, как следовало бы. Я решил заодно сегодня его погонять, поскольку вы едете на Бриге.

– Это ваш конь? Почему вы посадили на него меня?

– Я могу ему доверять. Я не был уверен, что вы хорошая наездница, – улыбнулся Брайен. Он бросил взгляд в ее сторону. – Собственно говоря, я еще и сейчас не уверен.

– Так почему бы вам не убедиться? Сумеет ваш Бриг перепрыгнуть вон через те ворота?

– Сумеет, если сумеете вы. Адвокаты РТИ не предъявят мне иск, если вы сломаете шею?

– Думаю, нет. – Она ударила гнедого пятками и пустила вскачь. – Поехали, парень!

Она понеслась через луг; тяжелые копыта иноходца выбивали ритм в такт стуку сердца Тары. Брайен ка сером догнал их, и теперь они мчались наперегонки.

Впереди выросла каменная стена. Тара слегка придержала Брига, позволяя Брайену вырваться вперед. Он повел их к воротам высотой не больше трех футов, и они с серым легко взяли это препятствие.

Адреналин вскипел в крови Тары, когда ее гнедой последовал за ними. Давно ей не приходилось брать препятствия.

– Я с тобой, мальчик, – прошептала она, пригнулась к гриве коня и отпустила поводья.

Конь знал свое дело, так что надо было просто довериться ему, и они тут же оказались по другую сторону стены. Брайен ускакал далеко вперед и издали наблюдал, как они приземлились.

– Похоже, вы не блефовали, – удивленно протянул он. – Вы могли бы перепрыгнуть и через саму стену, да еще с запасом.

– Отец задал бы мне хорошую взбучку, если бы я запорола такое невысокое препятствие, – ответила она, намеренно подчеркивая сильно выраженный ирландский акцент графства Керри.

Его приподнятая бровь поднялась еще выше.

– И кто же ваш отец?

– Кристофер О’Коннел из Баррадуфа, графство Керри.

– Вы – одна из дочерей Кита О’Коннела? – Брайен откинулся в седле и покачал головой. – Ваш отец, по моему мнению, лучший тренер в этой стране, а вы еще говорите, что ездите верхом довольно прилично!

– Но я же не участвую в соревнованиях, а в моей семье если вы не годитесь для Олимпиады, то вас просто считают приличной наездницей. К тому же я почти не ездила верхом, с тех пор как окончила университет.

– Хорошо, – сказал Брайен. – Спишу вашу притворную скромность на высокие моральные стандарты, а не на преднамеренную попытку ввести меня в заблуждение.

– Вряд ли я стала бы тратить силы на то, чтобы ввести вас в заблуждение относительно лошадей. Слишком легко проверить. Значит, я сдала тест?

Он взглянул на нее; взгляд его переходил с нее на коня и обратно, и у нее по коже побежали странные мурашки.

– Оба теста, мне кажется, – загадочно ответил он, повернул серого и направил его вдоль изгороди. – Кстати, Брига тренировал еще ваш отец.

Она похлопала гнедого по шее.

– Мне следовало догадаться об этом по тому, как он слушается поводьев. Если бы в детстве у меня был такой конь, я бы, может, и передумала насчет участия в скачках.

– Но у вас наверняка была собственная лошадь.

– Вам так кажется, но я ездила на самых разных лошадях, какие оказывались под рукой. Мой отец тогда еще не был так хорошо известен, а нас у него семеро, и с деньгами было туго. Он выделял нам собственного коня только тогда, когда мы доказывали, что готовы посвятить этому свою жизнь, так же как он сам. Я всюду бегала с маленьким магнитофоном, брала интервью у братьев, когда они выигрывали то или иное соревнование. Отец рано понял, что лошади – не для меня.

– Он был разочарован?

– Если и был, то не подавал виду. Я единственная из О’Коннелов, кто не заразился этой болезнью. Мой средний брат, Альберт, уехал в Канаду и стал швейцаром в Отеле «Хилтон» в Торонто, и отец так же гордится им, как и всеми остальными. Думаю, у него достаточно детей, которые пошли по его стопам, чтобы сделать его счастливым.

Они ехали больше часа, объезжая поместье Ханрахана, еще несколько раз брали несложные препятствия и беседовали о лошадях, о фермерстве, о местной охоте, о погоде – обо всем, кроме Брайена Ханрахана и телевизионных интервью.

И в результате Тара забыла, зачем она сюда приехала. Это лошади так на нее действовали. Пусть она не стала наездницей, как хотел ее отец, но верховая езда всегда была ее любимым занятием. А день был чудесный, что редко случается на западе страны. Редкие облака плыли высоко над головой, а солнце согревало ее щеки.

Они ехали по дороге, ведущей в заброшенную, заросшую кустами небольшую лощину. Обсаженная одичавшими фуксиями, дорога была настолько узкой, что ее ширины хватало только на двух коней в ряд, и Брайен ехал так близко от нее, что его щиколотка иногда касалась ее ноги. Эти случайные прикосновения взволновали Тару, словно глупую девчонку. Она тут же списала это на естественную реакцию своего тела, которое вот уже несколько месяцев не знало мужчины.

Они снова соприкоснулись, и по взгляду Брайен она поняла: эти прикосновения не были случайными. Щеки ее порозовели.

Это просто смешно.

– Я часто удивляюсь, как ездили в каретах по таким старым дорогам – они ведь очень узкие, – сказала она, пытаясь переключиться на другую тему. На любую другую.

Брайен искоса взглянул на нее.

– Почему вы целую неделю болтаетесь в Килбули? Значит, он расспрашивал о ней. Ну если он хочет застать ее врасплох, ему надо придумать что-нибудь получше, чем толкать ее ногой.

– Не совсем так, – весело ответила она. – Всего лишь с вечера вторника. А Финн – мой оператор – приехал в среду, если ваши осведомители еще не сообщили вам об этом. Хотя, должна сказать, я польщена тем, что вы взяли на себя труд навести обо мне справки.

– Не надо, – поморщился Брайен. – Это слишком долгий срок, чтобы бродить здесь в надежде на мое появление, особенно если учесть, что я был в Дублине и не планировал его покидать. Могу добавить, что вы бы знали об этом, если бы позвонили ко мне в офис.

– Мне надо было изучить ваше окружение. И нам предстоит снять еще несколько репортажей в этом районе, чтобы вставить их в новости, если не будет ничего срочного.

– Мне казалось, что теперь так не бывает.

– Не часто, но бывает, – возразила она. – Мы стараемся дать людям отдохнуть от напора новостей. Редкие репортажи о маленькой деревне, о каком-нибудь человеке, который рисует картины или мастерит скрипки, всегда получают хорошие отклики зрителей.

– Тогда вам надо побеседовать с моим конюхом, – заметил Брайен. – Он именно этим и занимается – мастерит скрипки.

– Томми? – удивленно спросила она.

– Он на них играет, к тому же и… – Брайен замолчал, и в его взгляде снова появилось подозрение. – Откуда вы знаете его имя?

– Я… э-э… – Попалась! – Я его уже видела, вот и все. Килбули не так велик. Не нужно много времени, чтобы узнать, кто есть кто. Томми встречается с этой медсестрой, Эйлин Макенрайт, ведь так? А его мать шьет на дому, ее зовут Пег или что-то в этом роде. И еще есть Рори Боланд, который живет над пабом и работает в гараже Мартина Джури. Крисси – девушка из булочной. – Она продолжала трещать, обезоруживая его именами и обрывками сплетен, которые собрала за время своего короткого пребывания в Килбули.

– Ладно, ладно, – перебил он, – Вы доказали, что это маленькая деревня.

– И разговорчивая, – с важным видом добавила она.

– Ммм. Насколько я понимаю, обо мне вы тоже расспрашивали?

– О вас и о многом другом.

– И люди отвечали?

– О вас или о многом другом?

Он прищурился.

– Одни отвечали, другие нет. И, предупреждая ваш вопрос, отвечу: нет, я вам не скажу, кто есть кто, хотя некоторых людей мы снимали, так что вы, возможно, когда-нибудь узнаете, если я решу использовать эти пленки.

– Вы должны знать, что я не слишком жалую репортеров.

– Я об этом слышала.

– Особенно тех, кто выпытывает сведения за моей спиной.

«Это потому, что вам есть что скрывать», – подумала Тара. Вслух же она его заверила:

– Это просто хорошая работа репортера. Я не могу толково рассказать всей стране, кто вы и откуда родом, не поговорив с людьми, с которыми вы росли и которые знают вас с детства. О вас говорят, что вы требуете добросовестной работы от каждого из своих служащих, мистер Ханрахан. У меня те же стандарты. Я делаю то, что необходимо, чтобы рассказ был полным. Мне кажется, вы должны это ценить.

– Ценю. Но мне не нравится быть объектом этой вашей старательности. Если вы… Что это?

Какое-то движение б дальнем конце дороги привлекло внимание Тары. Она взглянула на заросли кустарника, но увидела лишь качающиеся ветки.

– Птица? Или лиса?

Брайен всмотрелся, потом покачал головой.

– Возможно. Давайте проедем здесь. – Он поехал вперед, через проход в живой изгороди, ведущей на вспаханное поле. – Оно еще не засеяно. Мы можем проехать по нему и затем повернуть к дому.

– Хорошо.

– Кажется, вы разочарованы.

– Немного, – призналась Тара. – Я получаю удовольствие. У меня не всегда есть время покататься вот так, когда я дома – там столько племянниц и племянников, которых надо потискать и покачать на коленях.

– Тогда покатаемся еще.

– Вы всегда ведете себя как джентльмен, а, мистер Ханрахан? Даже когда вам не слишком нравится общество?

– Мне не нравится репортер, А с наездницей все в порядке. Есть какое-нибудь конкретное место, куда вы хоте. ли бы поехать, или мы просто поскачем наугад?

– Вообще-то я надеялась подняться на вершину вон того холма. – Тара показала на округлую вершину, на голой макушке которой виднелась груда камней. Где-нибудь в другом месте это и холмом бы не считалось, но в этой части графства Клэр это была самая высокая точка на расстоянии нескольких миль вокруг. – Я всегда любила осматривать развалины.

– Правда? Тогда поехали. – Он развернул серого, и Тара последовала за ним.

Узкая тропинка вела через лес, окружавший подножие холма. Тропинка была довольно крутой и требовала внимания, но не настолько, чтобы Тара не могла любоваться едущим впереди всадником. Он действительно очень внушительно смотрелся в седле, с квадратными плечами и черными волосами, блестящими в лучах солнца, пробивающихся сквозь деревья. Возможно, другого случая отправиться с ним на прогулку верхом ей не представится. Если он сейчас не любит репортеров, то к тому времени, как она закончит свой репортаж, он ни одного журналиста вообще не пустит в графство.

Они выехали из леса и оказались на вершине холма. Брайен вскоре спешился.

– Отсюда придется карабкаться по камням. Оставим коней здесь.

Они привязали лошадей к кусту дрока и начали карабкаться вверх по неустойчивой россыпи валунов и обломков камней. На вершине ветер дул резко и сильно, принося запах моря, до которого было не так уж далеко. Брайен взобрался на широкое основание древней башни, затем повернулся к Таре и протянул ей руку. Вместе они взобрались на уцелевшие камни.

– Вот ваши развалины.

– Посмотрите на размеры этих камней, – удивилась Тара, глядя на обвалившиеся стены. – Хотелось бы знать: кто не пожалел труда, чтобы втащить их наверх?

– По словам студентов, которые время от времени совершают сюда походы из Тринити-колледжа, здесь когда-то был форт, а в средние века его превратили в небольшую крепость, обнесенную стеной. Письменных свидетельств об этом, к сожалению, не сохранилось.

– Но я не вижу никаких признаков раскопок.