Силуэт замка был подернут завесой ночного тумана, и оттого казалось, что замок за те недолгие годы, что Вельстил не видел его, постарел на целое столетие. Укрывшись под ветвями ели, росшей на самой опушке леса, Вельстил наблюдал за тем, как по внутреннему двору замка неспешно расхаживают двое мужчин, вооруженные копьями.
      – Она в замке? – спросил Чейн.
      Он притаился рядом с Вельстилом, и лунный свет, проникая сквозь прореху в тучах, освещал его бледное лицо.
      Вельстил кивнул. Все его чувства – не только зрение, но и слух, и осязание – были направлены на окружающий их лес. Слишком близко они от замка, места, где все началось,– и это обстоятельство вынуждало Вельстила быть настороже. Магьер в замке – в этом-то он был уверен, – но куда больше тревожило его то, что здесь может появиться еще кое-кто, незваный и нежеланный гость из прошлого.
      – Будем ждать, – сказал он вслух. – Когда она покажется, держись рядом со мной, иначе я не смогу скрыть от нее твое присутствие.
      Чейн взглянул на него, явно ожидая объяснений, как такое возможно. Вельстил промолчал, глядя на замок.
      Двое стражников – кто еще это мог быть? – обходили внутренний двор, стараясь не отдаляться друг от друга. Это были простые крестьяне, что наглядно свидетельствовало: замок давным-давно позабыт всеми, кто знал о происшедших здесь когда-то событиях. Где-то за старинными каменными стенами бродила Магьер, не имея представления о призраках ее собственного прошлого. Вельстил предпочитал, чтобы она так и оставалась в неведении. Когда стражники обогнули конюшню и исчезли из виду, обветшавший от времени замок окончательно стал похож на гигантское надгробие посреди давно заброшенного кладбища. За иллюзорной, зыбкой безмятежностью этой картины таилось давнее безумие… и мысли Вельстила невольно обратились к далекому прошлому.
 

* * *

 
      Это было почти двадцать шесть лет тому назад, в ночь, когда отец Вельстила силой увез Магелию из ее родного дома. Девушка сидела за спиной Вельстила и всю дорогу до замка молчала, цепко обхватив руками его талию. Ее сестра бежала за ними сколько хватило сил и все кричала, вне себя от ужаса и гнева, все звала: «Магелия!»
      «Кто-то ее любит, – отчужденно подумал Вельстил. – Кто-то сходит с ума от страха за нее».
      Все это сейчас не имело совершенно никакого значения. Все это уже ничего не могло изменить.
      Лорд Бриен Массинг был высокого роста, но этой черты Вельстил от него не унаследовал. Темные волосы, широкое лицо, небольшая вмятинка на переносице – на этом и заканчивалось их сходство. Больше между ними не было ничего общего, кроме кровного родства. Те, кому доводилось видеть вместе отца и сына, замечали прежде всего белоснежно-седые пряди на висках Вельстила – отметины, которых не было и в помине у лорда.
      Удел, в который был назначен отец, был довольно убог по сравнению с предыдущими их владениями: замок с донжоном, сложенный из грубо тесанного камня, с неприглядного вида казармами и конюшней, который стоял неподалеку от деревни Чеместук, центральной деревни удела. Той ночью Вельстил вслед за отцом въехал в немощеный, растоптанный до грязного месива двор замка. Во дворе их поджидал семейный советник, мастер Убад, облаченный в черное одеяние и причудливую маску.
      В залитом светом факелов дворе кипела жизнь. Солдаты из дружины лорда и недавно нанятые крестьяне трудились в поте лица, разгружая содержимое пяти прочно сколоченных фургонов. Помимо семейного имущества в каждом фургоне находилась прочная квадратная клеть высотой примерно в две трети человеческого роста, тщательно прикрытая плотным промасленным холстом. При виде лорда и его сына солдаты и слуги засуетились, еще сильнее занервничали и заторопились. Они отдернули холст, открыв взорам одну из клетей.
      Сооружение было сколочено из дубовых досок, схваченных стальными скрепами, и прикреплено к днищу фургона не веревками, как обычно, а цепями. Когда двое солдат принялись отсоединять цепи, из недр клети вдруг прозвучал низкий приглушенный голос:
       – Шайрснисаг ми, на ми тайтэгаг крэйуй аг шиуй аг чер!
      Слова были похожи на эльфийские, но звучали более гортанно, и смысла их Вельстил понять не смог. Могучий удар изнутри сотряс клеть, и она, накренившись, съехала на одного из стражников. Тяжесть клети буквально пригвоздила его ноги к стене фургона, и раздался отчетливый треск костей. Солдат пронзительно завопил, повалился навзничь и повис, болтаясь, как тряпичная кукла, над задним колесом фургона.
      Мастер Убад тотчас скользнул к фургону. Его черное одеяние, вопреки естеству, даже не колыхнулось от движения.
      – Глупцы! – прошипел он, не обращая ни малейшего внимания на дикие вопли придавленного клетью стражника. – То, что здесь содержится, не стоит всех ваших жалких жизней, вместе взятых! Отнесите эти пять клетей в подземелье – да смотрите мне, осторожней!
      Лицо Убада скрывала маска из потрескавшейся от времени кожи, прорези для глаз отсутствовали. Из-под нее видны были лишь увядший старческий рот да подбородок. Когда Убад двигался, в свете факелов на его угольно-черном одеянии вспыхивали и вновь пропадали загадочные знаки.
      Солдаты покорно принялись вытаскивать из фургона клеть, из которой доносилось уже нечленораздельное рычание. При этом они старались держаться подальше от мастера Убада, бдительно следившего за каждым их движением. Искалеченного солдата торопливо уволокли с глаз долой.
      Вельстил и его отец спешились. Лорд Массинг сдернул Магелию с коня и, ухватив ее за запястье, поволок за собой в замок. Ее черные волосы ниспадали крупными завитками ниже лопаток, а кожа, оттененная синим платьем, казалась совершенно белой. Девушка извивалась, пытаясь вырвать руку, но ее мучитель неуклонно шагал вперед, словно и не замечая этих жалких усилий.
      Мастер Убад сделал знак костлявой ладонью Вельстилу, призывая его следовать за собой, и скользящим шагом двинулся к парадным дверям замка. Вельстила прошиб холодный пот при одной мысли о том, чтобы подойти близко к этому чудовищу, но он повиновался – выбора у него все равно не было.
      – Я могу идти сама! – отчаянно крикнула Магелия. – Пусти!
      В глубине души Вельстил еще оставался способен на жалость, но все-таки эта девушка была простая крестьянка. То, что происходило сейчас, вызывало в нем все большее отвращение. Они вошли в парадный зал, где стояли только почерневший от старости стол и пара кресел, да еще пол был выстлан изрядно пропылившимся камышом. Вельстил тотчас задрожал от холода. Он все время мерз в этом чужом краю и, даже находясь в замке, редко снимал плащ.
      Зато его отцу холод не доставлял ни малейшего неудобства – с тех времен, когда Вельстил был еще совсем молод и когда в их жизни впервые появился Убад. Лорд Массинг выпустил руку девушки и, одной рукой сдернув с себя плащ, небрежно швырнул его на стол.
      Магелия тотчас метнулась к ближайшей стене, прижалась к ней спиной – и голова Убада сразу же повернулась в ее сторону, как будто он мог разглядеть девушку даже сквозь кожаную маску, скрывающую его глаза.
      – Будь начеку, Бриен, – проговорил он. – Она не должна сбежать.
      Вельстила раздражало, что этот высохший от старости колдун так бесцеремонно обращается к его отцу. Да, конечно, сам Вельстил называл его просто «отец», но все прочие, кто говорил с ним, держались в рамках приличий, даже Родек, князь Энт. На советах нобилей дома Энтов к отцу Вельстила неизменно обращались «лорд Бриен Массинг».
      А вот Убад не оказывал ему должного почтения.
      Сморщенный, тощий, безликий заклинатель духа мертвых – и заработавший на том звание некроманта, – он был никудышным, если не сказать хуже, прорицателем. В глазах Вельстила Убад был немногим более чем слуга, и тем не менее он позволял себе подобную фамильярность.
      Лорд Массинг поднял руку к виску и что-то беззвучно зашептал себе под нос. Левое веко его дергалось.
      Вельстил больше не спрашивал, в чем дело. Он уже привык к раздражающей манере отца говорить с самим собой. Убад, не колеблясь, скользящим шагом подошел ближе.
      – Вели сыну запереть женщину до тех пор, пока все не будет подготовлено. Тебе надо отдохнуть… поспать… и покормиться.
      Бриен Массинг бессмысленно посмотрел на прикрытое маской лицо Убада, затем кивнул.
      – Да займись делами, – сказал он и повернул к винтовой лестнице, врезанной в стену зала. Его пустой взгляд на миг обратился к Вельстилу. – Запри ее в погребе и помоги, в чем понадобится, мастеру Убаду.
      И лорд Массинг тяжелым шагом двинулся вверх по лестнице, предоставив Вельстилу возиться с Магелией. Вельстил не желал прикасаться к ней ни за что на свете, даже ради того, чтобы выполнить приказ отца. Нелепая эта помолвка была устроена помимо его воли и желания. Он указал девушке на другую лестницу, ведущую вниз, в подземелье, и отрывисто бросил:
      – Ступай.
      В глазах Магелии стоял ужас, но глубоко под ним тлел неистребимый огонек гнева, и держалась она настороженно, примечая все, что творилось вокруг. Вельстил только сейчас разглядел, что она привлекательна: прямой нос, точеные скулы, обрамленные густыми волнами черных волос. У нее были изящные, почти хрупкие руки, тонкие пальцы. Он жалел ее, как мог бы жалеть новорожденных котят, пищащих в мешке, который вот-вот швырнут в реку.
      Коротко кивнув, он опять указал на лестницу и двинулся к девушке. Она тотчас отпрянула от него и, скользнув вдоль стены, сама направилась к лестнице. Когда они уже начали спускаться, в зал втащили одну из клетей, и Вельстил невольно оглянулся.
      Это была не та клеть, которая искалечила стражника, скорее клетка с деревянными прутьями, меж которыми был натянут холст, чтобы то ли спрятать, то ли защитить того, кто сидел внутри.
      Спускаясь по лестнице вслед за Магелией, Вельстил услышал, как с сухим шорохом бьются о натянутый холст крылья.
 

* * *

 
      Той же ночью, позже, Вельстил вновь спустился в подземелье. Он миновал двери шести небольших комнат, за первой из которых была заперта Магелия. Не задержавшись ни на миг, он прошел до конца коридора и вошел в седьмую комнату. Там вовсю кипела работа.
      Все пять клетей уже были выгружены из фургонов. Несколько крестьян и двое стражников устанавливали клети на место и снимали с них холсты.
      Первой была дубовая, со стальными скобами клеть, из нее приглушенно доносилось яростное рычание, затем – затянутая холстом гигантская клетка, в которой все еще слышалось бессильное трепетание крыльев. Третья клеть была сделана из кедра, и внутри нее стояла тишина; четвертая представляла собой решетку из дубовых плашек, за которой помещался огромный, в рост человека, сосуд. Она была, судя по всему, втрое-вчетверо тяжелее остальных, и, когда ее двигали, слышался плеск какой-то жидкости. Даже после того как клеть установили на место и больше не трогали, Вельстил то и дело слышал, как нечто плещется, задевая затянутое кожей отверстие на верху сосуда.
      Пятая клеть более всего волновала и интриговала Вельстила.
      В высоту, ширину и длину она была примерно вдвое меньше человеческого роста и к тому же склепана из стальных пластин, совершенно обесцветившихся и кое-где покрытых копотью. Когда эту клеть поставили на сырой пол, послышалось громкое шипение, как если бы плеснули водой на раскаленные угли, и тотчас за стальной стенкой клети что-то лихорадочно заскреблось. Этот звук перерос в визгливый металлический скрежет, от которого все, кто был в комнате, содрогнулись. Вельстилу показалось, что этот скрежет проник в каждую клеточку его тела. Затем все стихло.
      Один крестьянин, отсоединяя от пятой клети цепь, нечаянно задел ладонью обесцветившуюся стальную пластину. В тот же миг зашипела обожженная плоть, и крестьянин с воплем отпрянул, прижав ладонь к губам. Затем он рухнул на пол и, скорчась там, скулил и подвывал, покуда один из солдат пинками не заставил его вернуться к работе.
      Вельстил вышел из седьмой комнаты. На миг он остановился у двери, за которой была заперта Магелия, а потом размеренно зашагал назад к лестнице.
 

* * *

 
      Миновало несколько дней. Как-то вечером Вельстил спустился к ужину в парадный зал, и вдруг из подземелья донеслись крики, рев и оглушительный лязг. Вельстил бросился к лестнице, сбежал вниз, перепрыгивая зараз по две ступеньки. Он был еще на лестнице, когда в ушах у него зазвенело от пронзительного вопля Убада:
      – Живьем, болваны! Живьем!
      Вельстил со всех ног побежал в конец коридора. Дверь в седьмую комнату была приоткрыта. Взявшись за нее, чтобы распахнуть настежь, Вельстил заглянул в комнату: слева от двери, в углу сидел труп.
      Скрюченные от боли пальцы мертвого эльфа были безвольно прижаты к груди. Запрокинутая голова упиралась затылком в угол, широко раскрытые глаза безжизненно уставились в потолок, белки закатились так, что едва виден был краешек янтарной радужки. Рот мертвеца был широко разинут, и, словно в подражание этому, зияла ниже, на шее, разверстая рана, настолько глубокая, что обнажилось дыхательное горло. Из раны сочились лишь редкие капли крови, и кожа у мертвого была неестественно бледной, а ведь лесные эльфы, как правило, смуглокожи.
      Обзор Вельстилу вдруг перекрыл стражник, который со всего размаху врезался в стену у дверного косяка, да так и сполз по ней. Тогда Вельстил решительно распахнул дверь.
      В центре комнаты, за большим бронзовым чаном стоял Убад, сцепив костлявые пальцы.
      – Вставай! – завизжал он. – Переломай ему ноги, если иначе не можешь справиться!
      Солдат, цепляясь ногтями за стену, кое-как поднялся на ноги и, схватив железный прут, побежал через комнату.
      Среди обломков дубовой клети боролись лорд Массинг и какой-то человек. Человек ли?
      Противник Бриена был плотно сложен, коренаст и коряв, как выросшее на болоте дерево. Руки его были длинные, мускулистые, торс примерно вдвое шире человеческого, но и на треть короче. Под косматыми бровями почти не видно было глаз, да и лицо было трудно различить – его почти целиком покрывала густая, жесткая, точно конский хвост, борода. На лодыжках и широких запястьях этого существа болтались кандалы с обрывками железных цепей.
      Стражник подступил к нему, размахнулся, ударил плашмя железным прутом по босой ноге бородача.
      Тот даже не дрогнул – как будто удар пришелся не по живому телу, а по каменной колонне – и лишь лениво, как от назойливой мухи, отмахнулся от нападавшего. Солдат отлетел к дальней стене, врезался в нее головой, сполз на пол и затих с переломанной шеей. Железный прут выскользнул из его руки и откатился прочь.
       – Ми ко'эаг а'груннта гоул шиун эмби' шиу фуилиаг ми!– взревел пленник, оскалив желтые зубы.
      Все дальнейшее случилось в считанные секунды, но Вельстилу они показались вечностью.
      Бриен кулаком ударил корявого бородача в лицо, и Вельстил ожидал, что тот сейчас рухнет как подкошенный. Бородач, однако, лишь едва заметно дернулся и в свою очередь нанес Бриену могучий удар в солнечное сплетение. Бриен сложился пополам, а пленник быстро пригнулся и, крякнув от усилия, поднял его над головой. Вельстил метнулся было к валявшемуся на полу железному пруту, схватил его, но добежать до бородача не успел.
      Пленник с силой швырнул его отца на пол, и Вельстил ощутил, как от сотрясения дрогнули каменные плиты. Он замешкался, испугавшись не на шутку, потому что боец из него был неважный. Среди чародейских наук его любимым занятием было изготовление магических орудий и артефактов, а вовсе не наложение чар. А впрочем, даже если бы он и был искушен в чародействе, какие чары сейчас могли бы помочь его отцу?!
      В комнате вдруг поднялся вихрь, закрутился, взметая в воздух клубы пыли и мельчайшего песка. Вельстил заморгал, протирая глаза, огляделся, пытаясь понять, откуда в подземелье взялся ветер.
      И увидел, что Убад, поднявшись в воздух, парит над полом и порывы ветра раздувают его черное одеяние.
      Вокруг него крутились и извивались мелкие вихрики, и каждый был увенчан прозрачным лицом, чьи черты, искаженные страданием, дрожали и размывались в воздухе. Духи мертвецов явились на призыв костлявого некроманта и сейчас один за другим бросались в атаку на косматого бородача.
      Первый дух пролетел его насквозь. Пленник явственно вздрогнул, но все же продолжал месить кулаками упавшего Бриена. Второй дух пронзил его плоть, за ним последовал третий, и наконец бородач вскрикнул от боли.
      – А ну, помогай! – крикнул Убад Вельстилу. – Лиши его дыхания!
      Вельстил вновь заморгал и тут наконец-то сообразил, чего хочет от него Убад. Как только он сам не додумался до такого простого решения! А впрочем, неудивительно, что не додумался, все-таки он не мастер творить заклинания. Вельстил вытянул перед собой руки, сложив ладони чашечкой, затем поднял руки так, чтобы в эту чашечку между ладонями был виден пленник. Перед его мысленным взором, заслоняя то, что происходило в комнате, всплыли нужные слова и знаки, и он принялся нараспев произносить заклинание.
      Воздух между сложенными чашечкой ладонями Вельстила словно ожил, пытаясь вырваться наружу, но Вельстил без труда удержал его на месте, словно мелкого зверька, заключенного в магический круг. Как правило, Вельстил терпеть не мог подчиняться Убаду, но сейчас он был исполнен решимости спасти отца.
      Еще один дух пронзил насквозь плоть бородача. Тот открыл было рот, чтобы закричать, но с губ его, почти неразличимых в зарослях бороды, не сорвалось ни единого звука, и он скорчился, хватаясь за горло.
      От напряжения у Вельстила раскалывалась голова, но он держался, сосредоточенно выкачивая воздух из легких пленника. Бриен, избавленный от кулаков противника, вскочил и нанес бородачу сокрушительный удар в челюсть, и в тот же миг еще двое духов пронзили насквозь тело пленника.
      У того закатились глаза, и он, бессильно хватая ртом воздух, осел на пол. Бриен тотчас навалился на него, заломил назад мускулистые руки, на которых еще болтались обрывки цепей.
      – Не убивай его! – повелительно крикнул Убад. Вельстил прервал заклинание. Его отец придавил пленника животом к бронзовому чану, вынудил перегнуться через край. Прежде чем Вельстил успел понять, что сейчас произойдет, Убад кривым ножом полоснул по горлу бородача.
      От удара тот словно ожил, стал неистово брыкаться, пытаясь вырваться. Бриен сзади навалился на него всем своим весом. Кровь струей хлынула в чан, и очень скоро бородач безвольно обмяк, затих. Тогда Бриен выпрямился, разжал руки – и обескровленный труп тяжело рухнул на пол.
      Вельстил увидел, как глаза бородача – маленькие, черные, совсем непохожие на глаза эльфа – так же слепо уставились в потолок. Крепко сжатый рот пленника исказила предсмертная гримаса, и косматая борода слиплась, залитая его собственной кровью.
      – Отличная работа, сын мой! – бросил Бриен. – Один гном, оказывается, может доставить куда больше хлопот, чем мы ожидали.
      Вельстила пронзила догадка, страшная, как нечеловеческий холод, который источала похвала Бриена. Да отец уже и не был человеком, но то, как он не задумываясь пролил кровь пленника, потрясло Вельстила до глубины души. Тварь, которая сейчас стояла перед ним, изрекая бесстрастную хвалу, вовсе не была его отцом. Удивительно, как он не понял этого раньше!
      – Нам нельзя мешкать, – с напором проговорил Убад. – Теперь, когда все началось, мы должны немедля завершить приготовления.
      Бриен одарил некроманта раздраженным взглядом, но все же нехотя кивнул. Не сказав больше ни слова Вельстилу, он подошел к гигантской клетке, затянутой холстом. Вынув свой кинжал, лорд Массинг одним ударом вспорол холст – и тот соскользнул с клетки.
      И тогда Вельстил увидел, кто находится внутри.
      Тоненькую, изящную, ее не стали сковывать цепями, а только связали кожаными ремнями. И хотя сейчас она в ужасе забилась, скорчившись, в дальний угол клетки, ясно было, что, даже выпрямившись, она оказалась бы ростом по грудь Вельстилу.
      Она была настолько же хрупкой, насколько предыдущий пленник был кряжистым и грузным. Впрочем, наверняка она показалась бы хрупкой даже рядом с мертвым эльфом. Глаза ее, округлившиеся от ужаса, были лишены радужной оболочки. Они были совершенно черными, как у воробья, и обведены темными кругами, которые ясно говорили о том, что последние несколько дней она совсем не спала. Все ее тело, от узеньких стоп до волос, похожих на перья, покрывал легкий пух, хотя кое-где он то ли полинял, то ли был содран, и в этих местах видна была нежная белая кожа.
      А еще за спиной у нее были крылья – пестрые, серые с белым крылья, накрепко примотанные ремнями к нагому телу. Видимо, тот шорох, который расслышал Вельстил, когда впервые увидел эту клетку, был последней ее попыткой освободиться.
      Бриен схватил ее за связанные запястья, выволок из клетки и, легко оторвав от пола, двинулся со своей беспомощной добычей к чану.
      – А ты лучше уйди, – сказал Убад Вельстилу. – У нас тут еще много дел, а ты и так достаточно помог.
      Вельстил поднялся на ноги. Он хотел было подойти к отцу, но ему помешал Убад, который своим привычным скользящим шагом двинулся вслед за Бриеном. Вельстил вдруг ощутил себя чудовищно одиноким.
      Он повернулся к двери, вышел в коридор. За спиной у него взлетел и оборвался краткий, полный предсмертной боли крик. Он подумал о Магелии, запертой совсем неподалеку, Магелии, вынужденной слушать все это,и, проходя мимо двери ее комнаты, отвел взгляд.
      Вернувшись к себе, Вельстил запер дверь и сел у столика, освещенного тремя искорками, которые плясали в хрустальном шаре. Так он и просидел с закрытыми глазами весь остаток этой бессонной ночи и только дважды вздрогнул, когда из подземелья эхом донеслись еще два предсмертных крика.

      Каделл и Ян принесли еще фонарей с горящими внутри свечами, и комнату залил желтый неяркий свет. В ноздри била густая вонь, настолько густая, что ее, казалось, можно нарезать ломтями. Магьер стояла перед ветхой деревянной клеткой, на которой кое-где еще болтались обрывки холста. Посреди клетки горкой лежали останки ее обитателя.
      Вначале, правда, Магьер показалось, что обитателей было двое, – многовато было костей для одного мертвеца. Череп, однако, был только один, по форме похож на человеческий, только слишком маленький и узкий, с огромными, как у эльфа, глазницами. Рук и ног тоже было по две, как положено, только пальцы на ногах были неестественно длинные, длиннее человеческих. На руках и ногах сохранились кожаные путы, высохшие и покоробившиеся от времени, и такой же кожаный ремень неплотно охватывал хрупкую грудную клетку.
      В прахе, который окружал кости, валялись полуистлевшие перья.
      – Крылья? – пробормотала Винн, подобравшись ближе и высоко подняв над головой кристалл. – У этого существа были крылья, как у птицы. И это скорее всего была женщина, если они размножались точно так же, как другие расы.
      Магьер еще раз окинула взглядом останки, и обманчивое ощущение, что покойников двое, рассеялось окончательно, когда она припомнила, как в лесу наткнулась однажды на мертвого сокола. На перьях, перемешанных с прахом, кое-где сохранилась еще пестрая, серая с белым, окраска.