«Услышьте меня, сородичи. Придите ко мне».
      Вновь и вновь он мысленно посылал этот призыв и ощущал, как из глубины леса с каждым шагом доходит до него слабый, но все же ощутимый отклик. Наконец это ощущение стало явственнее, ближе, и Малец открыл глаза.
      Громадные дубы и ели шуршали листьями и хвоей, поскрипывали, ветвями сплетаясь в объятиях. Все отчетливее слышал он шорохи, которые исходили отнюдь не от призрачных слуг Убада. Листва и завесы мха чуть заметно шевелились, покачивались, и Малец ощущал, как со всех сторон окружают его живые обитатели леса, устремляя свои мысли к нему, стоящему в полукруге деревьев-часовых.
      Желтая пятнистая ящерка неспешно пробиралась по могучему стволу старой ели. Ее хвост был в два раза длиннее тела и тянулся за ней, изгибаясь так, словно на коре дерева появился вдруг длинный, растянутый в улыбке рот. Выше него, в темноте между верхними ветвями ели, мерцали, как рассыпанные из пригоршни звезды, глаза других обитателей леса.
      «Зачем ты зовешь нас… ты, что бросил нас на произвол судьбы и избрал свой собственный путь?»
      Малец склонил голову, когда хвост ящерки скользнул по стволу дерева и исчез из виду.
      «Я верен ей. Я верен своему выбору. И то, на что вы надеялись, пока еще не развеялось в прах. Но остальные…»
      Слуха его снова коснулся шорох, словно множество крохотных лапок и коготков в возбуждении промчалось по палой лесной листве.
      Малец нетерпеливо расхаживал взад и вперед по ложбине.
      «А полуэльф? Он по-прежнему исполняет свою роль, он не дает Магьер склониться на сторону врага… и даже более того».
      Ответом ему было красноречивое молчание. Малец настойчиво продолжал:
      «Пусть же в этом проклятом месте жизнь преградит путь смерти! Остановите неупокоенных мертвецов. Удержите их хотя бы ненадолго. Спасите Хранительницу и анмаглахка».
      Шорохи и шепот в листве стали громче.
      Малец знал, что его сородичи ненавидят этот лес, обиталище смерти. Он заворчал, гневаясь на их нерешительность.
      «Лишившись своих спутников, дампир станет легкой добычей врага. Остановите призраков, или же наше дело будет безвозвратно проиграно».
      Шепот разом стих, и наступила тишина.
      Подул ветер. Вначале легкий, едва ощутимый, он с каждой минутой усиливался, и вот уже яростные порывы взъерошили шерсть Мальца. Из темноты донеслись пронзительные крики, и, сливаясь с ними, все громче становился неумолчный шепот листвы, неутомимый шорох множества живых существ в кронах деревьев.
      Меж ветвей, окружавших лощину, посреди которой стоял Малец, заметалось облако белесого тумана.
      Пожилой солдат и десятки прочих призраков, теряя на глазах свой предсмертный облик, закружились в неистовом вихре над лощиной, над головой Мальца. Все больше и больше духов, наводнявших лес, втягивалось в этот бешеный водоворот. Мимо Мальца пролетела, влекомая порывом ветра, чернокудрая девочка с перерезанным горлом. Призрачные тела меркли, расплывались, пока не обратились в скопище зыбких, туманных струй.
      Вихрь все расширялся, рос до тех пор, пока края его не коснулись деревьев, окружавших лощину. Тогда он распался на волокна белесого тумана, которые тотчас запутались в могучих кронах. Понемногу неистовый ветер стих, снова превратившись в легкий ветерок.
      Когда вздыбленная ветром шерсть Мальца улеглась, вокруг него осталась только лесная тьма. Призраки, плененные лесом, исчезли бесследно.
      Малец испытал неописуемую радость. Со всеми другими противниками Лисил наверняка сумеет справиться, да и Винн, быть может, удастся дожить до утра.
      Не мешкая больше ни секунды, Малец ринулся в просвет между деревьями-часовыми. Он продирался через кустарник, сплетение ветвей, завесы мха и, выскочив из чащи на прогалину, помчался по следу Магьер.
 

* * *

 
      Лисил уже изрядно углубился в лес, когда его атаковал первый призрак. Полуэльф увернулся, но тут же ему нанесли удар в спину. Ледяная боль пронзила его с такой силой, что он рухнул на колени, и из груди его, точно пар изо рта на морозном ветру, вырвались белесые струйки призрачного тумана. Лисил вскочил, заметался между деревьев, пытаясь укрыться от новых атак, и потерял из виду Винн. Когда он, описав круг, вернулся назад, ее нигде не было.
      Задыхаясь от боли в груди, Лисил двинулся назад по своим следам, но тут из темноты перед ним вынырнуло нечто чудовищное.
      Перед смертью этого человека, должно быть, растягивали до тех пор, пока не переломали ему все кости, и теперь его руки и ноги безвольно болтались в воздухе, вывернутые из суставов. С искаженным безумной гримасой лицом призрак ринулся на Лисила и, превратившись в струйку белесого тумана, пронзил его живот.
      Холод был так нестерпим, что Лисил перестал дышать, и рухнул на сырую землю, безуспешно пытаясь выдохнуть из легких ледяную боль.
      Кое-как, цепляясь за ствол дерева, он поднялся на ноги.
      Он проиграл, потому что не мог сражаться с тем, против чего бессильны его клинки. Он обречен, и Винн тоже обречена. Призраки не уймутся, пока не выморозят в них последний вздох. И что тогда будет с Магьер, которая останется одна, совсем одна?
      Лисил судорожно втянул воздух. Легкий ветерок скользнул по его лицу, шевельнул ветвями и завесами мха. Полуэльф огляделся, ища путь к бегству, – он хорошо помнил, как порыв ветра пролетел по пещере, перед тем как призрачные слуги Убада накинулись на них.
      Ветерок превратился в ветер… и уже ураган, словно плетью, хлестнул Лисила по лицу его же длинными волосами. Полуэльф обеими руками обхватил нижнюю ветку могучего дерева.
      И тотчас вокруг бешено заметались призраки, только им сейчас было не до него.
      Ярость, искажавшая их вытянутые лица, сменилась неподдельным страхом. Призрак с вывернутыми конечностями разинул рот в почти беззвучном вопле – и тут же ветер подхватил его и поволок в лес.
      Один за другим пролетали мимо Лисила прозрачные силуэты. Миг – и вот уже вокруг него не осталось ни единого призрака – только тьма, только черные ветви, влажная листва и длинные бороды мха.
      Последний порыв ветра растрепал волосы Лисила и угас.
      Полуэльф огляделся, не очень понимая, что произошло. Первым его побуждением было позвать Винн, но он тут же остановил себя. Если здесь, в лесу, рыщет еще какая-нибудь тварь, он не только выдаст криком свое местоположение, но и, чего доброго, подвергнет новой опасности Винн.
      Лисил мысленно обругал себя дураком.
      Не надо было поддерживать безрассудную выходку Магьер. Им не следовало разделяться. Лисил вновь попытался отыскать Винн и опять потерпел неудачу. Он потерял чувство направления. В какую сторону ни шагни – тропинки в этом болотистом лесу ничем не отличались друг от друга.
      Вдалеке между деревьев мелькнула искорка света. Мелькнула – и погасла, и появилась вновь, передвигаясь по лесу вместе с источником света.
      Страх Лисила растаял, смытый волной безмерного облегчения, – ведь у Винн с собой холодная лампа! Но тут же облегчение испарилось, и полуэльф поспешил укрыться за стволом дуба. Когда они бежали из пещеры, лампы у Винн не было.Притом свет, мелькавший между деревьев, был не ослепительно белый, как от кристалла, а изжелта-оранжевый.
      Свечение приближалось. Лисил присел на корточки, припал к земле и затаился. Оранжевый огонек подплыл к дубу, и теперь зоркие глаза полуэльфа различили в темноте черты того, кто неуклонно приближался к нему.
      Серая иссохшая кожа в отблесках оранжевого света отливала мертвенной желтизной, в запавших глазницах тускло поблескивали глаза – Вордана! В костлявой руке он по-прежнему сжимал отобранный у Лисила топазовый амулет, а другой рукой держался за плечо, разрубленное наискось клинком полуэльфа.
      Даже на расстоянии можно было учуять исходивший от чародея тяжелый, трупный запах. Лисил вспомнил, как в пещере нанесенная им рана на время вывела Вордану из строя. Вордана, в отличие от вампиров, не мог восстанавливать свою поврежденную плоть – в этом-то, по всей видимости, и крылось его слабое место.
      Лисил бесшумно пополз прочь, стараясь не упускать врага из виду. Это было нетрудно – топаз в присутствии Ворданы светился, точно маяк в ночи. Чародей остановился, озадаченно озираясь по сторонам, и Лисил осторожно повернул в его сторону. Он добрался до густого кустарника, росшего между двух деревьев, и затаился там, сжимая в руках клинки.
      Вордана побрел дальше, взяв чуть левее, и Лисил от досады прикусил губу. Затем чародей все же вернулся на прежний путь. Замерев в темноте, Лисил мысленно отсчитывал расстояние до приближавшейся цели.
      Десять шагов, пять, два…
      Он с силой оттолкнулся от земли, подскочил, как отпущенная пружина, и, прыгнув вперед, воткнул правый клинок в плечо Ворданы, чуть пониже ключицы.
      Кость заскрежетала о сталь, и одновременно с этим звуком что-то металлически лязгнуло, но Лисил не стал отвлекаться и выяснять, что именно, – взгляд его был неотрывно устремлен на лицо противника. От толчка Вордана потерял равновесие, и Лисил, пользуясь этим, нажал сильнее.
      Острие клинка глубже вошло в плечо чародея, и тот ударился спиной о ствол дерева. От сотрясения на обоих противников обрушился сверху каскад ледяных брызг.
      Из раны ходячего мертвеца хлынула, все густея, трупная вонь. Оранжевое свечение потускнело – Вордана выронил топаз.
      Лисил занес второй клинок, метя в шею противника, – и тусклые глаза Ворданы широко раскрылись. В сознании Лисила зазвучал знакомый тягучий речитатив заклинания. Он резко развернул клинок и воткнул его в живот чародея. Тотчас речитатив перешел в пронзительный визг, а затем и вовсе оборвался.
      Вордана разинул рот в беззвучном крике. Лисил выдернул клинок из его живота и вновь замахнулся, чтобы нанести удар по шее. И тут его накрыла с головой волна безмерной усталости.
      Рука его дрогнула, и клинок вскользь задел раненое плечо Ворданы. Чародей передернулся, и его костлявые руки крепко вцепились в плечи Лисила.
      Усталость так стремительно овладела всем телом Лисила, что руки и ноги его задрожали, и он только чудом сумел устоять. В голове его зазвучал бесплотный голос Ворданы:
      «Твоя жизнь – моя сила, полукровка! О, как сладок вкус твоей эльфийской крови!»
      В этих словах звенело злобное ликование, однако на иссохшем, обтянутом кожей лице Ворданы был написан страх. Ему тоже стоило немалых трудов устоять на ногах, однако Лисил чувствовал, как жадно ходячий мертвец высасывает из него жизненную силу. Нужно было как-то отвлечь Вордану, рассеять его внимание. Но как? Слабость во всем теле неудержимо нарастала.
      Лисил намеренно подогнул ноги, и правый клинок выскользнул из плеча Ворданы.
      Падая, полуэльф успел скрестить руки над головой так, что его клинки прошли над плечами Ворданы. Затем он навзничь грянулся о землю и тут же ощутил, как нечто твердое, проминая кольчужную рубаху, уперлось в спину. Не обратив на это внимания, Лисил собрал все оставшиеся силы, чтобы подтянуть ногу к груди.
      Падение сделало свое дело: Вордана, вцепившийся в Лисила, тоже не сумел удержать равновесие. Когда он начал падать, полуэльф со всей силы пнул его ногой в живот.
      Чародей взмыл в воздух, выпучив от удивления тусклые глаза.
      Когда он перекувырнулся над головой Лисила, тот в последней, отчаянной попытке достать противника вскинул перед собой клинки. Затем Вордана исчез из виду, и Лисил, обливаясь потом, растянулся на сырой земле.
      Дышалось ему с трудом, как будто грудь не в силах была подниматься и опадать. В спину по-прежнему впивалось что-то острое и твердое. Наконец в голове прояснилось, и лишь тогда он осознал, что костистые цепкие пальцы по-прежнему впиваются в его плечи, там, где прилегали к предплечьям изогнутые узкие лезвия клинков.
      Лисил перекатился на бок.
      Руки Ворданы и впрямь все еще висели на его плечах, да только они были обрублены по локоть, и в гладком срезе мертвой серой плоти белела кость.
      Лисил встал на колени, хорошенько встряхнулся, точно пес, вылезший из воды, но избавиться от рук чародея ему так и не удалось. Мертвые пальцы ни на миг не ослабили хватки.
      Вордана поднялся и потрясенно уставился на обрубки своих рук. Ни капли крови не вытекло из его гниющей плоти. Ни тени страдания или боли не мелькнуло в тусклых глазах. В голове Лисила гулко прозвучал его голос:
      «Ублюдок… полукровка!»
      Лисил дышал все так же с трудом, борясь за каждый глоток воздуха. Как же в этом адском краю уничтожить подобное чудище, если даже отрубленные конечности повинуются его воле? Снести ему голову представлялось делом безнадежным.
      Он подсунул острие левого клинка под большой палец руки Ворданы, которая висела на его правом плече.
      Боль пронизала все тело, и вслед за болью вновь накатила слабость – Вордана опять принялся высасывать из него жизненную силу. Одним рывком Лисил разрубил палец, и рука отвалилась.
      Она упала на землю, скрюченными пальцами загребая воздух, и тогда Лисил заметил, что рядом с ней что-то блестит.
      Ноги его подогнулись, и он рухнул так стремительно, что острия клинков вонзились в лесную почву.
      На сырой земле, наполовину вдавленный в грязь, лежал небольшой бронзовый сосуд, запечатанный чем-то белым, вероятно воском. Цепочка, на которой висел сосуд, лопнула. Лисил вспомнил, что когда он нанес первый удар Вордане, то услышал негромкий металлический лязг, – видимо, тогда его клинок и разрубил цепочку.
      Он поднял голову и увидел, что Вордана движется к нему. Чародей, похоже, еще не осознал, что лишился бронзового сосуда, и не видел, что он валяется совсем рядом. Лисил знал, что долго не продержится, – стало быть, он должен как-то завершить эту схватку. Если не уничтожить этот ходячий труп, то хотя бы изгнать его, как это прежде проделала Винн. Из последних сил полуэльф поднялся на колени и, зашатавшись, вскинул оба клинка.
      При виде грозно блеснувшей перед ним стали Вордана замешкался.
      И тогда Лисил рванулся вперед и вниз, вложив в этот выпад всю тяжесть своего тела.
      Левый клинок промахнулся и почти по самый кулак Лисила зарылся в мягкую землю.
      Правый клинок попал в цель.
      Бронзовый сосуд распался надвое, и из него выскользнуло облачко пара. Резко запахло перцем, так резко, что у Лисила заслезились глаза. Зато он больше не чувствовал, как из него по капле вытягивают жизнь.
      Безмерная усталость, владевшая телом Лисила, начала отступать, слабеть, и он поднял взгляд на Вордану.
      Стиснув желтые ощеренные зубы, чародей уставился на половинки сосуда, валяющиеся по обе стороны от Лисилова клинка.
      «Нет… нет… нет…»
      Только это слово и гремело в сознании Лисила, который, все еще пошатываясь, поднялся на ноги.
      «Убад!»
      Лисил бросился на Вордану. Что бы ни заключал в себе бронзовый сосуд, без него чародей лишился способности поглощать жизненную силу.
      Тусклые глаза Ворданы побелели, провалились глубоко в глазницы. Лисил нанес удар. Вордана вскинул обрубок руки, пытаясь защититься. Клинок рубанул по руке, заскользил по кости, срывая с нее клочья полуразложившейся плоти.
      «Убад! Наставник, помоги мне!»
      Страх, который всколыхнулся в сердце Лисила при этих словах, придал ему сил взамен отнятых Ворданой. Он не мог допустить, чтобы старый маг снова спас эту омерзительную тварь. Мертвенно-серая кожа Ворданы ссыхалась еще сильнее, лопалась, обнажая изжелта-белые кости. Мертвый чародей распадался на глазах у Лисила, но полуэльфу и этого было недостаточно. Он разрубил голову Ворданы.
      Чародей, все еще корчась, рухнул наземь с расколотым черепом, а Лисил навалился на него и все рубил, рубил…
      Когда все закончилось, он изнемог так, что едва дышал. Кое-как поднявшись на ноги, он зашатался, но все же устоял, не сводя взгляда с того, во что превратилась голова Ворданы, а затем одним ударом ноги разбросал гнилые ошметки по лесу.
      – Вот теперь вернись, если сможешь! – просипел он, переводя дух.
      А сейчас надо отыскать Винн… и Магьер, и Мальца.
      Издалека, из глубины леса, донесся страшный, пронзительный крик.
      – Винн?… – хрипло прошептал Лисил.
      Он подхватил с земли все еще сияющий топаз и, пошатываясь, оступаясь почти на каждом шагу, побрел на звук.
 

* * *

 
      Когда стих ураган, Винн стояла на коленях, обхватив руками ствол дерева. Она простояла долго, дрожа всем телом, пока наконец не сумела открыть глаза.
      Мерцающее свечение призраков исчезло, а из пещеры она бежала так быстро, что не успела поднять валявшуюся на полу лампу. Даже луна не могла пробиться через плотный полог лесной листвы. Винн окружали мрак и безмолвие леса.
      Не было призраков. Не было струек белесого тумана, пронзавших ее ледяной болью. И Лисила… Лисила тоже не было.
      – Лисил?… – прошептала Винн.
      Его нигде не было видно, и Винн понятия не имела, в какую сторону она бежала и куда ей теперь возвращаться, чтобы его отыскать. В ушах грохотом отдалось собственное учащенное дыхание, и она усилием воли заставила себя дышать медленнее – настолько медленно, что у нее закружилась голова.
      – Я не заблудилась, – проговорила она, обращаясь к себе самой.
      Если она не сможет отыскать Лисила, то за ней придут Магьер и Малец. Да, Малец сумеет отыскать ее след… если только этим двоим удалось выбраться из пещеры.
      После общения с духом матери Магьер так разозлилась… Убедительные речи Убада о ее великом предназначении лишь подогревали ее злость. Винн в последнее время так часто боялась и за Магьер, и самой Магьер, что уже почти привыкла к этому состоянию. Она могла лишь гадать, что именно узнала Магьер от духа своей матери.
      Размышления Винн прервал громкий треск сучьев. Ни Лисил, ни Малец не стали бы передвигаться по лесу с таким шумом. Может, это Магьер? Но разве Малец допустил бы, чтобы она так шумела?
      Подхватив с земли арбалет и колчан с болтами, Винн поспешно заползла за дерево и, осторожно выглянув, увидела, что между деревьев, запинаясь и дергаясь, бредет темный силуэт.
      Она лихорадочно возилась с арбалетом, торопясь зарядить и взвести его. Идущий ломился напролом через сплетавшиеся у самой земли ветви, не трудясь отвести их, не обращая внимания на то, что ветки и сучья хлещут его по лицу.
      Даже во мраке леса Винн разглядела, как мерно открывается и закрывается рот, из которого не исходит ни звука, – только влажно шлепают, смыкаясь, губы. Различила она и блеск изогнутой стали в руке. Это был один из тех мертвых матросов, которых она видела в пещере.
      Винн бесшумно перекинула через плечо колчан и подняла арбалет, чтобы, если мертвец подойдет ближе, выскочить из-за дерева и выстрелить. И тут в нос ей ударила, перекрывая сырой запах леса, нестерпимая трупная вонь. За спиной зашуршали ветки, и Винн оглянулась.
      Из завесы мха выдвинулась голова второго матроса. На гнилых зубах в его разинутом рту болтались обрывки зелени. Слепо глядя перед собой тусклыми глазами, мертвец взмахнул саблей.
      Винн пронзительно закричала и, сползая по стволу дерева, успела дернуть спусковой крючок.
      Арбалетный болт, вымоченный в чесночной воде, вонзился в живот мертвого матроса в тот самый миг, когда его сабля рассекла кору там, где только что стояла Винн. С другой стороны приближались, шлепая по грязи, неуклюжие тяжелые шаги – это шел к ней первый матрос.
      Винн, упав на четвереньки, поползла, волоча за собой арбалет. Добравшись до соседней купы деревьев, она вскочила на ноги и принялась заново взводить арбалет. Эти твари движутся так медленно и неуклюже, что ей наверняка не составит труда ускользнуть от них. Сунув руку в колчан за болтом, Винн оглянулась – и едва вновь не закричала.
      Мертвецы нагоняли ее.
      Винн развернулась и бросилась бежать. За спиной, почти рядом, громко хрустели и трещали ветки. Край плаща зацепился за кустарник. Оскальзываясь в вязкой грязи, Винн с силой рванула плащ и освободилась.
      В этот миг чья-то рука ухватила ее сзади за капюшон, и Винн закричала.
      Развернувшись, она взмахнула арбалетом, как дубинкой, и обрушила его на голову противника. От удара дуга арбалета треснула и разломилась на куски. В лицо Винн ударила вязкая вонь разлагающейся плоти.
      Кожа у мертвеца была серая, в темных пятнах. Тупо глядя перед собой глазами без зрачков, матрос поднял саблю и с размаху опустил ее на голову Винн.
      Она обеими руками вскинула над головой ложе арбалета, и сабля, ударившись о него, со скрежетом переломилась.
      – Винн! – донесся вдруг до нее низкий мужской голос. – Где ты?
      Он был совсем близко.
      – Лисил! – закричала в ответ Винн. – Я здесь! Помоги мне… скорее! – И принялась отбиваться, пытаясь вырваться из цепких рук мертвеца.
      Позади нее, совсем рядом с ее головой, взметнулся увесистый кулак и со всей силы врезался в лицо матроса. Тот рухнул, но капюшона Винн не выпустил, и она, развернувшись, упала ничком на землю.
      Затрещала ткань, капюшон остался в руке мертвеца, а Винн, перекатившись, проворно отползла на четвереньках прочь. Когда она, вытирая грязь с лица, оглянулась, над упавшим матросом выпрямился рослый темный силуэт. В руке у него был меч.
      Винн застыла, опешив. Ростом ее спаситель был гораздо выше Лисила, да и волосы у него были темные. И даже во мраке безлунной ночи Винн разглядела мертвенную бледность его кожи.
      Чейн повернулся к ней.
 

* * *

 
      В тот миг, когда Чейн услышал крик Винн, он забыл о том, что не должен поднимать шума, и опрометью бросился на ее голос, громко крича:
      – Винн! Где ты?
      В той стороне, где только что кричала Винн, раздался треск, а потом она снова закричала:
      – Лисил! Я здесь! Помоги мне… скорее!
      Она приняла его за Лисила! Вельстил требовал, чтобы Чейн ни в коем случае не обнаруживал себя, но сейчас Чейну было плевать на его требования.
      Все чувства его обострились, и на бегу он жадно втягивал ноздрями воздух, мысленно обшаривая лес в поисках хоть малейшей искорки жизни. Винн кричала не так уж далеко отсюда, а значит, Чейн без труда мог учуять запах ее теплой крови, тем более здесь, в этом сыром лесу, наводненном лишь мертвецами и нежитью. И в самом деле, Винн он отыскал легко, но рядом с ней почуял два пятна ледяной мертвой пустоты.
      Чейн проломился через густо разросшийся подлесок и увидел Винн.
      Она вскинула над головой сломанный арбалет, отражая явно не первый удар сабли. Мертвец свободной рукой держал капюшон ее плаща, и она никак не могла вырваться.
      Чейн ринулся вперед, и его кулак, взлетев над головой Винн, врезался в лицо ее противника. Тот упал, но девушку не выпустил. Когда она, увлекаемая тяжестью мертвого тела, обернулась вокруг собственной оси и упала, Чейн отпрыгнул, стараясь не свалиться на нее.
      Он рухнул прямо на мертвеца, и его обостренное обоняние хлестнула, как бичом, вонь разлагающейся плоти. Чейн поспешно откатился, вскочил и огляделся в поисках Винн.
      Капюшон ее плаща, не выдержав натяжения, оторвался, и сейчас она торопливо отползала на четвереньках прочь, потом замерла и, вытирая грязь с лица, потрясенно уставилась на Чейна.
      – Чейн?… – прошептала она, потом глянула ему под ноги – и глаза ее округлились от ужаса. – Чейн!
      Сбитый с ног мертвец взмахнул саблей, метя по ногам Чейна.
      Тот перехватил лезвие сабли своим мечом и со всей силы наступил на запястье мертвеца. Под ногой у него громко захрустела кость, и сабля выскользнула из разжавшихся пальцев противника. Тогда Чейн вогнал меч ему в грудь и почувствовал, как острие клинка вонзилось в землю. Мертвец, даже проткнутый насквозь мечом, яростно извивался, пытаясь свободной рукой схватить Чейна за ногу.
      «Экая неугомонная тварь, – подумал Чейн. – Как же с ним покончить?» Он схватил с земли упавшую саблю, занес ее, намереваясь срубить мертвецу голову.
      За спиной у него коротко свистнул клинок, и тут же закричала от боли Винн. Чейн хотел обернуться, но тут Винн крикнула:
      – Второй, сзади!
      Спину Чейна пронзила боль. Опустив взгляд, он увидел, что из его груди торчит острие сабли. Черная кровь Чейна хлынула из раны, заливая разорванную рубашку и тунику. Превозмогая боль, Чейн со всей силы двинул локтем назад.
      Локоть угодил в нечто твердое, подавшееся от удара. Саблю, однако, нападавший не выпустил. Чейн рванулся вперед и буквально стащил себя с вражеского клинка. Потеря крови рано или поздно ослабит его, а он не мог оставить Винн без защиты. Он развернулся к новому противнику, но при этом мельком глянул на Винн – и на миг замешкался.
      У девушки подкосились ноги, и она, как-то странно хмурясь, упала на колени. Взгляд ее, полный изумления, был устремлен на Чейна.
      По плечу из рассеченного рукава текла кровь.
      Видимо, второй мертвец ударил ее саблей прежде, чем напасть сзади на Чейна. Чейн тотчас забыл обо всем: о том, что сам ранен, что теряет кровь. Даже боли, которая назойливо пульсировала в ране, он больше не чувствовал.
      – Не шевелись! – закричал он Винн и взмахнул саблей, метя в шею второго мертвеца.
      Тот отразил удар своим клинком Чейн понятия не имел, как можно уничтожить этих тварей. Вельстил назвал их «воскрешенными мертвецами», и Чейн мог только надеяться, что «воскрешение» касалось плоти, а не разума. Правда, на лице его противника и впрямь не было ни единого проблеска мысли, однако он сохранил стремление уцелеть, а также навыки владения саблей.
      Чейн сделал ложный выпад и, когда мертвец закрылся от удара, со всей силы пнул его в колено. Тот пошатнулся, теряя равновесие, и Чейн рубанул его по шее. Вновь противник попытался парировать удар, но на сей раз недостаточно быстро. Сабля Чейна разрубила его гниющую плоть и, наткнувшись на кость, отскочила. Видя, что рана не причинила мертвецу явного вреда, Чейн, отбросив саблю, прыгнул на него с вытянутыми вперед руками.
      Прежде чем противник успел замахнуться саблей, Чейн вцепился в его горло, навалился на него всей тяжестью и, сбив с ног, коленями уперся в его живот, прижав к земле. Затем он обеими руками обхватил голову мертвеца и как следует дернул.
      Голова осталась у него в руках.
      Отшвырнув ее прочь, Чейн схватил с земли саблю и бросился к первому мертвецу – тот все извивался, хватаясь теперь за пригвоздивший его к земле меч. Одним ударом Чейн отсек ему голову, и мертвец затих.
      Тогда Чейн отшвырнул саблю и, шатаясь, пошел к Винн. Опустившись на колени перед девушкой, он торопливо распахнул залитый кровью ворот ее рубашки.
      – Что… что ты делаешь? – прошептала она.
      Округлое оливково-смуглое лицо Винн было заляпано грязью, длинная коса растрепалась, и светло-каштановые пряди, кое-где измазанные в крови, беспорядочно ниспадали ей на плечи.
      – Не шевелись и помалкивай, – велел Чейн. – Мне нужно осмотреть рану.
      Он распахнул на ней плащ и увидел слева, между плечом и ключицей, кровоточащий разрез. Острие мертвецкой сабли лишь разрезало ее рукав, но, по счастью, вошло неглубоко в нежную плоть. Чейн содрал с себя плащ и тунику, оборвал оба рукава рубашки. Плащ, валявшийся на земле, вдруг зашевелился, как живой. Из кармана выбралась крыса и стремглав помчалась к деревьям. Чейн не попытался остановить ее. Сложив вместе рукава, он прижал этот импровизированный тампон к ране.
      Винн вскрикнула, и Чейн едва не отдернул руку. Но что делать – нельзя допустить, чтобы она потеряла много крови.
      – Эту рану надо зашить, – произнес он. – Где твой мешок?
      Вместо ответа она протянула руку и дотронулась до него с таким видом, словно сомневалась в том, что он настоящий.
      – Я сказала, чтобы ты уходил…
      У нее был такой несчастный, такой жалкий и испуганный вид, что Чейн, не удержавшись, притянул ее здоровым плечом к себе. Винн вначале оцепенела, затем придвинулась ближе, уткнулась лицом в его плечо. Все так же крепко прижимая тампон к ее ране и чувствуя, как течет между пальцев кровь, Чейн свободной рукой бережно обнял ее за плечи и принялся укачивать, как младенца.
      – Все будет хорошо, – шептал он. – Я здесь. Я с тобой.

ГЛАВА 17