– Вы, конечно, можете въехать в город, сударь, но барон Бускан не принимает никого, кроме тех, кого вызвал сам. А город и так уже наводнен толпами нобилей из разных домов, которые добиваются аудиенции барона.
      – А князь Родек? – спросил Вельстил. – Уж он-то наверняка не откажется принять вассалов его дома?
      – Только не здесь, – понизил голос стражник. – Он уехал в Энемуск, в родовой замок Энтов. Говорят, что там решается какое-то важное семейное дело. Единственным представителем власти в Кеонске остался барон Бускан, а он никого не принимает.
      Вельстил был озадачен. Родек отсутствует, а Бускан не принимает даже представителей своего же дома. Рассчитывать на удачу не имело смысла, но все же стражник Верени любезно пропустил их в город.
      Они въехали на просторную, вымощенную булыжником торговую площадь. Здесь было тихо и безлюдно, лишь стояли накрытые тележки и прилавки, которые оживут с рассветом, когда первые торговцы начнут зазывать в свои сети добрых граждан Кеонска.
      – Будем искать трактир? – спросил Чейн.
      – Нет, мы должны повидаться с Бусканом сегодня же. Трактир подождет.
      – Бускан, наверное, уже спит.
      – Значит, мы его разбудим. И он примет меня, что бы там ни утверждал наш юный друг из дома Верени.
      Они пересекли площадь и въехали в квартал, где на каждом шагу встречались трактиры и таверны. Здесь тишины не было и в помине – это место облюбовали для веселого времяпрепровождения в столь поздние часы матросы с барж, игроки и шлюхи. Вельстил заметил, какими глазами смотрит Чейн на стройную девушку, стоявшую в дверях какого-то заведения. Перехватив взгляд Чейна, она зазывно улыбнулась и подняла руку, потерев большим пальцем о щепоть невидимую монетку, – это означало, что повеселиться с ней можно лишь за плату. Вельстил в глубине души порадовался, что его спутник всего лишь прошлой ночью подкрепился мальчишкой из Пудурласата.
      В это позднее время им навстречу чаще всего попадались солдаты. По большей части это были небольшие патрули Верени, но встречались и отряды в светло-желтых плащах дома Энтов. Князь Родек, судя по всему, оставил в Кеонске изрядное войско. Ни одному княжескому дому не дозволялось держать в стенах столицы своих солдат, разве что для церемониального участия в городских праздниках. Солдаты в плащах Энтов были хорошо вооружены, и выглядели они чересчур внушительно для парада. Впрочем, это был не первый случай, когда верховный князь считал своих людей исключением из общего правила.
      Вельстил направил коня прямиком к воротам городского замка. Вход во внутренний двор охраняли человек десять стражников в алых плащах Верени, еще столько же, если не больше, несли стражу на стенах и укреплениях. Не спешиваясь, Вельстил нарочито медленным шагом подъехал к воротам. Седой, покрытый шрамами стражник лет пятидесяти распекал за что-то двоих подчиненных.
      – Эй, ты! – надменно кинул Вельстил. – Поди сюда.
      Старый солдат оборвал себя на полуслове и обернулся. Повелительный тон Вельстила его явно не впечатлил, и он двинулся к пришельцам не торопясь, постукивая в такт шагам тупым концом копья.
      – Что угодно, сударь? – спросил он.
      – Я хочу встретиться с бароном Бусканом. Немедленно.
      Один из молодых стражников хихикнул.
      – Извините, сударь, – ответил старый солдат с подчеркнутой вежливостью, – но барон в такое позднее время не дает аудиенций.
      Вельстил наклонился к нему с седла и понизил голос так, чтобы его мог услышать только этот солдат:
      – Меня зовут лорд Вельстил Массинг. Моего отца звали лорд Бриен Массинг. Тебе известно это имя?
      Стражник прищурился, резко втянул воздух и, расправив плечи, коротко кивнул.
      – Доложи обо мне без лишнего шума, – велел Вельстил. – У нас частное дело.
      Старый солдат махнул рукой своим людям, чтобы открыли ворота. Те поглядели на него недоуменно, но, поколебавшись, все же подчинились. Стражник пошел ко входу в замок, а Вельстил и Чейн шагом поехали за ним.
      – Если тебя так хорошо знают в этой стране, – прошептал Чейн, – отчего мы не использовали этого раньше? Мы могли бы путешествовать с куда большим комфортом.
      – Тсс, – только и ответил Вельстил.
      Парадный вход в замок прикрывала громадная дверь из кедра высотой в три человеческих роста. Подобно опускной решетке, открывали ее, поднимая вверх на массивных цепях. Когда дверь опускали, ее нижний край плотно входил в паз, вырубленный в камне. Никто не остановил старого стражника, когда он провел Вельстила и Чейна по короткому туннелю во внутренний двор.
      В Беле подобную крепость даже не сочли бы замком. Изначально она была построена как большой военный донжон, прикрываясь стенами которого предки Энтов начинали свое правление этим краем. Замок никогда не расширяли и не перестраивали, так что ему недоставало и белашкийского размаха, и пышности резиденции Стравинского короля. Быть может, княжеские дома опасались излишне укреплять замок на тот случай, если какой-нибудь правитель пожелает удержать трон силой. Тем не менее крепость была сложена из прочного базальта и гранита, которые ничуть не пострадали за прошедшие столетия.
      – Оставьте своих лошадей здесь, господа, и следуйте за мной.
      Оба вампира спешились, привязали скакунов у коновязи, тянувшейся вдоль внутренней стены замка. Затем Вельстил и Чейн вслед за старым стражником вошли в небольшую, ничем не примечательную дверь и очутились в просторном зале. Здесь было темно и промозгло, пол, по которому они ступали, покрывала грязь. Редкую солому, разбросанную по полу зала, явно уже давно не меняли. Вельстилу долго, чересчур долго довелось жить в древинкских замках, и подобное зрелище было ему до отвращения знакомо.
      – Подождите здесь, господа, – сказал стражник. – Барон, быть может, еще и не спит, но мне нужно будет объявить о вас.
      – Разумеется, – отозвался Вельстил.
      Он расхаживал по залу, стараясь не приближаться к стенам и упорно отгоняя воспоминания об отце. Поскорее бы уже закончились эти мучения! Если бы не дурацкое упрямство Магьер, он ни за что на свете не решился бы забраться так далеко вглубь Древинки.
      – Что с тобой? – спросил Чейн.
      – Ничего.
      – Я не знаю, зачем тебе понадобилась эта аудиенция, – сказал Чейн, – а значит, не смогу в нужный момент подыграть тебе.
      Вельстил выпрямился.
      – Будь готов к действиям, когда начну действовать я.
      – В каком смысле?
      – Мне нужно добыть кое-какие документы. К несчастью, мы не можем оставить в живых никого из тех, кто услышал мое имя.
      – Тогда к чему вообще было его называть? – с некоторым раздражением осведомился Чейн. – Наверняка же был другой способ повидаться с Бусканом.
      – У нас нет времени искать его самим и уничтожать по пути каждого стражника или слугу, который нас увидит. Нет, мы должны встретиться с бароном без посторонних, получить то, что нам нужно, а потом без шума уйти.
      Чейн скрестил руки на груди.
      – Этот Бускан – твой старый друг?
      – Отнюдь, – ответил Вельстил. – Он служит дому Энтов уже много лет. Когда мой отец потребовал отдать ему в управление некий удел, Бускан беспрекословно подчинился, думаю в основном из страха. Все боялись моего отца. – Он помолчал немного. – А твоего?
      – Только не нобили, – ответил Чейн. – Белашкийские аристократы считали его очаровательным.
      В зал с лампой в руке торопливо вбежал старый стражник.
      – Прошу сюда, господа, – жестом указал он.
 

* * *

 
      Этой ночью Винн устроилась спать у костра, а Магьер и Лисил забрались в фургон. Магьер настаивала, что в фургоне хватит места на всех, что было истинной правдой, но Винн предпочла оставить их вдвоем и побыть одной. Она заверила Магьер, что ей и у костра будет спаться неплохо и к тому же ей составит компанию Малец. Лисил и Магьер какое-то время шептались. Винн не слышала, да и не хотела прислушиваться к их разговору, и вскоре они уснули.
      Винн еще немного поработала над своими заметками о мондьялитко.Это занятие отвлекало ее от ненужных мыслей и к тому же не так мучило ее, как необходимость вести тайные записи о Магьер. Оторвавшись от тетради, она обнаружила, что Малец подполз совсем близко и лежит, уткнувшись мордой в передние лапы. Винн закрыла тетрадь, свернула и упрятала в кожаный футляр свитки пергамента и устроилась рядом с псом на расстеленном одеяле.
      В прозрачных глазах Мальца стояла невыразимая грусть.
      – Ах, если б только ты мог объяснить мне, в чем дело! – прошептала Винн.
      Малец моргнул, но и только. Его длинная шерсть спуталась и кое-где сбилась в колтуны – надо будет утром его расчесать. Винн сунула руку в мешок, достала кусок копченой баранины, который сберегла с последнего завтрака в поместье лорда Стефана.
      – Мясо мне не очень по душе, – сказала она. – Я думала угостить тебя за завтраком, но, если хочешь, можно съесть и сейчас.
      Малец поднял голову и рыкнул, и тогда Винн принялась кормить его, отрывая от мяса ломтик за ломтиком. Когда угощение закончилось, пес опять уткнулся мордой в передние лапы. Что бы ни тяготило его, эту печаль нельзя было исцелить лакомым кусочком.
      – Я видела тебя в лесу, перед тем как ты излечил мои глаза, – сказала Винн. – Ты принадлежал одновременно двум мирам: миру твоих собратьев-духов и нашему, человеческому. Я не знаю, что ты сделал, чтобы принять такой облик, но, наверное, нелегко вот так застрять на границе между мирами… в полном одиночестве.
      Она обхватила руками голову Мальца. Пес вначале сопротивлялся, затем вдруг с размаху ткнулся мордой ей в живот.
      – Тебе не нужно оставаться одному, – сказала Винн. – Когда-нибудь ты расскажешь нам, почему и зачем оказался здесь.
      И она гладила Мальца по голове до тех пор, пока от костра не осталась только горстка раскаленных алых углей.
 

* * *

 
      Чейн ожидал, что старый солдат поведет их в какую-нибудь помпезную залу для приемов, а потому удивился, когда они свернули в боковой коридор и поднялись по узкой лестнице. От лестничной площадки тянулся в обе стороны коридор, а прямо напротив лестницы была самого обычного вида дверь. Стражник распахнул ее перед Вельстилом и Чейном, пропустил их вперед и ретировался, прикрыв за собой створку.
      За ней обнаружилась небольшая комната, отделанная гладкими деревянными панелями и обставленная куда уютнее, чем все, что Чейн до сих пор видел в замке. Пол покрывали мягкие ковры местной работы, а на стене справа висело живописное панно с изображением всадников в доспехах, резво скачущих по древинкскому лесу. Этот красочный шедевр казался странно неуместным в унылом и вечно слякотном здешнем краю.
      По всей комнате, на столиках или в чугунных подсвечниках, горели свечи размером с локоть. Два массивных кресла красного дерева стояли у небольшого камина, который, судя по всему, был построен совсем недавно. В таких старинных крепостях обычно обходились одним большим очагом в парадном зале. Справа от камина стояла небольшая конторка, слева – узкий книжный шкаф. На столе, рядом с креслами, располагались чернильница и перья.
      В креслах сидели двое – мужчина и женщина. Рослый и довольно грузный мужчина, как заключил Чейн, был не кто иной, как сам барон Бускан. Синяя ночная сорочка туго обтягивала его внушительный живот. Густая черная борода доходила ему до груди, зато голова была совершенно лысой, и лоснящуюся лысину обрамлял жалкий венчик черных волос. Багровое лицо барона напомнило Чейну тех зажиточных приятелей отца, которые чрезмерно увлекались выпивкой.
      Женщина, занимающая соседнее кресло, составляла такой разительный контраст с бароном, что Чейн сразу насторожился. И в своей смертной жизни, и в посмертии ему довелось повидать немало красивых женщин. Рядом с Бусканом сидела самая ослепительная красавица, которая когда-либо встречалась на его пути. Она приподнялась в кресле, приветствуя посетителей.
      Она не выглядела ни худощавой, ни чрезмерно пышной. Невысокую, ладно сложенную фигурку облегало, выгодно подчеркивая все округлости, шелковое платье кофейного цвета, непривычно легкое для здешних промозглых мест. Платье было простого покроя, сверху донизу схваченное бронзовыми застежками и перетянутое в талии алым кушаком. Две верхние застежки были расстегнуты, и в распахнутом вороте платья виднелись нежная шея и волнующе округлые холмики грудей. В ложбинке между ними покоился алый каплевидный рубин, висящий на бронзовой цепочке. Темно-рыжие волосы не были уложены в затейливую прическу, какие полагались придворным дамам, но привольно ниспадали на плечи волной туго завитых локонов. С гладкого, ухоженного лица на Чейна безмятежно взирали зеленые глаза.
      Женщина приветливо улыбнулась, и палец ее, пробежав по вороту платья, на миг как бы невзначай скользнул в глубь, к теплой плоти.
      Лорд Бускан не без труда поднялся. Он оказался старше, чем вначале показалось Чейну.
      – Вельстил?… – неуверенно проговорил Бускан и сделал долгую паузу, разглядывая спутника Чейна с таким видом, как будто не верил собственным глазам.
      Чейн взглянул на Вельстила и понял, что вызвало у барона такие затруднения. Если в последний раз Вельстил посещал Древинку много лет назад, то Бускан с тех пор успел изрядно состариться, – и вот перед бароном стоял человек, который за это время отчего-то не изменился ни на йоту.
      – Ты так долго пропадал, что мы уже сочли тебя мертвым, – сказал наконец барон. – А ты выглядишь… неплохо. – Он указал на женщину и с явной гордостью в голосе прибавил: – Это Оскелина. Моя супруга.
      Женщина вновь улыбнулась, показав белые ровные зубы, и едва заметно склонила голову, ни на миг не отрывая взгляда от посетителей.
      Вельстил шагнул ближе, взял со стола рядом с креслом Бускана очинённое перо, придирчиво его осмотрел.
      – Стражник у городских ворот сказал нам, что князя Родека нет в столице и что ты никого не принимаешь.
      Бускан пожал массивными плечами:
      – Беспокойные времена требуют быть осторожным вдвойне. С каких это пор ты начал интересоваться политическим положением в Древинке?
      – Час поздний, – заметила Оскелина. – Быть может, ты все же расскажешь нам, зачем пришел?
      Голос у нее был высокий и ясный, точно трель флейты. Чейн не отрываясь смотрел на ее белую шею, на которой едва заметно билась и пульсировала жилка.
      Вельстил положил перо на стол.
      – Я собираю записи, которые касаются моей семьи. Меня интересует время, когда мы служили Энтам, вот я и начал поиски с Кеонска, потому что именно ваш дом сейчас правит страной. Если у тебя найдутся такие записи, мне бы хотелось их просмотреть.
      – И это все? – Бускан, судя по всему, вздохнул с облегчением. – Что ж… боюсь, что в этом деле я не смогу тебе помочь. Таких записей просто не существует.
      Вельстил заложил руки за спину, спрятав их под плащом, и в упор поглядел на барона, всем своим видом давая понять, что такого ответа ему недостаточно.
      – Самые старые записи, которые есть у нас, пятнадцатилетней давности, не ранее, – пояснил Бускан. – Мы хотели создать единый архив, чтобы хранить там все без исключения документы прошлых лет. Под самый конец правления князя Демитри из дома Сербо случился мятеж мадьяров. Сгорела добрая четверть города, в том числе и здание суда, а именно в нем хранились архивы, так что все они погибли в огне.
      Чейн никак не мог понять, радует Вельстила такое известие или же, наоборот, печалит. Оскелина отошла к круглому, натертому до блеска столу, стоящему под картиной.
      – Ты уверен, что ничего не сохранилось? – спросил Вельстил.
      Барон покачал головой:
      – Если это все, зачем ты явился в Кеонск, то твое путешествие было, увы, напрасно.
      Чейн услышал свистящий шепот и повернул голову на звук. Оскелина, не сводя взгляда с Вельстила и Бускана, произносила речитативом заклинание.
      Прежде чем Чейн успел предостерегающе крикнуть, рука Вельстила, вынырнув из-под плаща, метнулась к груди барона и, промахнувшись, сама собой отдернулась вбок. В руке был зажат короткий кинжал.
      Бускан зло набычился, стиснув зубы. Затем он прыгнул к каминной полке, и Чейн увидел, что на ней лежит в ножнах длинный боевой нож.
      Тогда Чейн ухватился за подсвечник с огромной свечой и толкнул его на Оскелину. Фитиль зашипел и погас, и горячая восковая свеча ударила женщину по скуле. Речитатив оборвался, и Оскелина, привалившись к стене, сползла на пол.
      – Давай! – гаркнул Чейн Вельстилу.
      Тот вонзил кинжал в спину Бускану, да с такой силой, что барон ударился головой о каминную полку. Когда Вельстил выдернул лезвие, Бускан зашатался и, отступив, рухнул в кресло, где недавно сидела Оскелина. Вельстил шагнул к нему, но барон на него не смотрел – взгляд его не отрывался от жены.
      – Не надо! – вскрикнул он. – Не трогайте ее… умоляю.
      Чейн уже сосредоточил внимание на полу в том месте, где лежала Оскелина, и в мыслях начал вычерчивать рисунок, который должен был накрыть ее. Глаза женщины встретились со взглядом Бускана – и она скорчилась от боли. Боль исказила на миг черты ее бледного нежного лица, но тут же сменилась ненавистью, когда она глянула на Вельстила.
      – Нет! – завизжала она, и затем все ее внимание сосредоточилось на заклинании, которое негромко и размеренно выпевал Чейн.
      Сквозь очерченный кругом треугольник, пылающий перед мысленным взором Чейна, он увидел, как Оскелина зажмурилась и выбросила перед собой крепко сжатый кулак. Затем она выкрикнула одно-единственное, незнакомое Чейну слово и резко разжала кулак, растопырив пальцы.
      Перед глазами Чейна вдруг полыхнул ослепительно белый свет, как будто все свечи в зале одновременно вспыхнули, точно солнца. Он залил все вокруг, и боль ударила так внезапно, что Чейн не успел подавить ее. Он сбился, и напевный речитатив его заклинания оборвался.
      Чейн отчаянно тер глаза, и наконец радужные всполохи, метавшиеся под веками, побледнели, рассеялись. Тогда он увидел, что Вельстил тоже был ослеплен вспышкой и сейчас приходит в себя, а барон Бускан, обмякнув в кресле, тупо пялится в потолок и судорожно хватает ртом воздух.
      Оскелина исчезла.
      Вельстил вогнал кинжал в грудь Бускану.
      От удара барон скорчился, и воздух вместе со стоном вырвался из его легких. Бускан еще не успел уронить голову на грудь, а Вельстил уже бросился туда, где стояла Оскелина. Он принялся методично простукивать деревянные панели, которыми была обшита стена. Услышав гулкий звук, он отступил на шаг и ударил по панели ногой.
      Кусок панели с громким треском провалился внутрь, и за ним обнаружилась пустота. Не тратя время на поиски засова, Вельстил руками выломал из пазов панель, которая прикрывала потайной ход.
      – Беги за ней! – бросил он Чейну. – Не дай ей уйти!
      – А ты? – спросил Чейн.
      – А я разберусь с тем стражником. Прикончи ее быстро, не тяни! Встретимся во дворе.
      Чейн протиснулся в ход. Его завораживала и манила мысль о нежной шее Оскелины. Такая чувственная, такая дерзкая женщина наверняка не захочет сдаться без боя!
      Очутившись на узкой лестничной площадке, он всеми чувствами потянулся в темноту и тут же ощутил манящий запах крови и жизни. Снизу, от основания лестницы, донесся отзвук торопливых легких шагов. Оскелина бежала, и при мысли об этом Чейн ухмыльнулся. Погоня весьма недурная прелюдия к тому, что сейчас неизбежно произойдет.
      Лестница привела его в подвалы, по всей видимости подземную тюрьму замка. Чейн вбежал в коридор, по обе стороны которого тянулись обитые железом двери. В конце коридор разветвлялся на два других, уводивших влево и вправо. Чейн больше не чуял запаха Оскелины и остановился, чтобы прислушаться. Вначале все было тихо, затем Чейн уловил едва слышный скрежет железной двери.
      Побежав на этот звук, он свернул влево и в конце коридора увидел приоткрытую дверь. Чейн рывком распахнул ее. За дверью оказалась небольшая комната, в которой стояли только длинный стол и стулья, – вероятно, кордегардия. В дальнем конце комнаты Оскелина в последний раз безуспешно рванула запертую дверь и, сдавшись, повернулась к Чейну.
      Он оторопел, увидев ее лицо. На нем явственно читалась тихая покорность – Оскелина не была больше опасной, дерзкой и желанной. И лицо ее посерело от изнеможения, будто фокус с огнем отнял у нее слишком много сил. Чейн испытал смутное разочарование.
      – Тебе не нужно убивать меня, – сказала Оскелина. – Я лишь сама себя погублю, если скажу хоть слово о том, кто убил Бускана. Мой хозяин и так будет крайне недоволен.
      Ни на миг не помедлив, Чейн двинулся к ней, и тогда она вскинула руку ладонью вперед.
      Острая боль пронзила виски Чейна, отозвалась в глазах. На миг все вокруг заволокла чернота. Сбитый с толку, он часто заморгал. Наконец зрение вернулось к нему, но не вполне – комната словно была подернута легкой дымкой. Оскелина все так же стояла у дальней стены, но отчего-то облик ее колыхался, точно марево, что стоит над полями в небывало жаркую пору.
      Безрассудный гнев нахлынул удушающей волной на Чейна, накрыл с головой, разметав все здравые мысли. Он хотел убить эту женщину, а как – уже не важно. Чейн метнулся к ней и схватил обеими руками за горло.
      Вначале он не почувствовал ничего, кроме пустоты. Потом мир неуловимо дрогнул – и вот его пальцы уже впились в теплую податливую плоть. Чейн моргнул и увидел, что сжимает горло Оскелины.
      Меж ее побелевших губ торчал распухший язык, широко раскрытые зеленые глаза невидяще уставились в пустоту. Чейн ощутил, как под ее гладкой кожей похрустывают, ломаясь, позвонки.
      Чейн опять моргнул – и Оскелина уже распростерлась, мертвая, на полу у его ног. Он отступил на шаг, голова у него шла кругом от мрачного удовлетворения, к которому до сих пор примешивалась ярость.
      Он смутно помнил, как бросился на Оскелину, когда она вскинула руку, как вцепился ей в горло, сбил ее с ног и душил, пока она не испустила дух. Все это было как в тумане, но тем не менее было. Оскелина мертва, и теперь он может уйти. Чейн пошел было к началу коридора, который вел к лестнице, но затем вдруг остановился и оглянулся назад.
      Оскелина все так же лежала недвижно у запертой двери, и Чейн поглядел на свои руки.
      Он помнил, как стискивал пальцами шею Оскелины, как хрустели, ломаясь, ее позвонки, но он не испил ее крови, не испробовал вкус впустую растраченной жизни и никак не мог понять – почему? Может быть, чересчур разъярился, чересчур спешил разделаться с Оскелиной, прежде чем она вновь ослепит его?
      Не желая бродить по всему замку в поисках выхода, Чейн вернулся в обшитую деревянными панелями комнату и оттуда прошел путем, которым не так давно вел их старый солдат. Когда он оказался в парадном зале и направился к выходу, из бокового коридора появился Вельстил.
      – Ты нашел стражника? – спросил Чейн.
      – Да. А что с женщиной?
      Чейн вспомнил, что совершенно ясно видел труп Оскелины.
      – Мертва. Я сломал ей шею и бросил ее там, внизу, в подземелье.
      – Хорошо, – одобрительно кивнул Вельстил. – Теперь возьмем лошадей и выйдем с ними наружу. Слуг я нигде не встретил. Бускана скорее всего обнаружат только утром, причем ближе к полудню, – у него, судя по всему, в привычке было бодрствовать за полночь.
      Он протянул руку, тронул Чейна за плечо, направляя его к выходу. Чейну это показалось странным – Вельстил крайне редко касался его.
      – Здесь нам делать больше нечего, – продолжал Вельстил. – Подождем, пока прибудет дампир. Когда она убедится, что нужных ей записей не существует и никто не может ей помочь, у нее не останется иного выхода, как повернуть назад.
      Чейна вдруг осенило: Вельстил явился в Кеонск, чтобы скрыть записи, которые касались его семьи, а Магьер как раз ищет сведения о своем отце.
      – Никаких записей о Массингах, – сказал Чейн. – И никаких записей о ее… как сказал тот капитан… родне?
      Он обернулся к Вельстилу и наткнулся на его жесткий взгляд.
      – Помни свое место, – ровным, очень ровным голосом произнес Вельстил. – Ты здесь для того, чтобы заработать оговоренную плату, и только.
      Чейн понял, что ему лучше помалкивать о своих умозаключениях, иначе он рискует всерьез поссориться с Вельстилом. Он невозмутимо кивнул.
      – Что ж, – сказал Вельстил уже более любезным тоном, – мы с тобой заслужили отдых со всеми удобствами. Пойдем узнаем, сыщется ли в Кеонске приличный трактир. Такой, чтобы там были и горячая ванна, и прачка, и – для разнообразия – приличные постели.
      Чейн пошел за своим спутником во двор, втайне настороженный таким резким переходом от враждебности к добродушию. Вновь перед его мысленным взором возникла мертвая Оскелина, лежавшая в подземелье у запертой двери, снова он представил себе ее гладкое, нежное, не тронутое его клыками горло…
      Чейна очень беспокоило то, что он изменил своей привычке.

ГЛАВА 12