Джил повторила движение руки женщины и увидела Януса и Ингольда, стоявших в середине толпы у подножия ступеней, окруженных ссорящимися возницами, жестикулирующими стражниками и шаткими телегами. Высокий капитан разговаривал с ними, глядя сверху вниз. Янус казался потрясенным, Ингольд - заинтересованным. Колдун забрался в ближайшую повозку, занял место погонщика.
      Когда они оставили позади последние дома Карста, солнце очертило острые пики на востоке, высветив сцену, но не разогнав туман, густо покрывающий деревья. Джил посадили на неудобное узкое упряжное седло толстой чалой лошади ближе к голове конвоя. Джил заметила, что большинство повозок в городе было реквизировано, намного больше, чем можно было найти гражданских погонщиков, согласившихся вернуться в зловещий Гей. Многими управляли стражники, и тонкая разбросанная цепочка их ехала по обеим сторонам обоза - и мужчины, и женщины, как она видела, большей частью молодые, хотя в цепи тут и там были заметны седые и лысые головы. Они двигались без отдыха, и Джил видела следы напряжения и усталости на их лицах. Это были бойцы, принявшие на себя главный удар при обороне Гея.
      Когда совсем рассвело, Джил заметила маленькие лагеря беженцев в лесах, разбросанные вдоль дороги и вдалеке за деревьями. Встречались беженцы и на дороге, мужчины и женщины, в грязной и мятой одежде, неуклюже тащившие узлы одеял и кухонные горшки на спинах, толкавшие наскоро сколоченные тачки или грубые повозки. Тут и там можно было увидеть мужчину, тянувшего за собой на веревке осла, или женщину, тащившую за рога упирающуюся корову. В большинстве своем они не останавливались и обращали лишь слабое внимание на извилистый ряд телег и редкую линию охраны. Они слишком устали от бегства и страха, чтобы думать о чем-нибудь еще, кроме движения вперед.
      Неожиданно дорога свернула вниз. Из-за прозрачного ряда деревьев с пожухлой листвой Джил почувствовала свежее дуновение ветра. Она посмотрела на воронку сбоку от дороги, открывшую ей город Гей, и у нее защемило сердце. Он лежал вдалеке, окруженный своими многочисленными стенами, расположенный в излучине реки, видимый через равнину, ставшую осенью рыже-золотой, и пересеченный белой решеткой городских улиц. У нее было чувство, будто она чуть ли не жила здесь, ходила по этим прямоугольным улицам и с детства знала эти силуэты башенок и деревьев. На фоне утреннего неба вздымались шесть каменных пиков - летящие опоры, лишенные стен, которые они поддерживали, вытянутые, как костлявые пальцы руки скелета в белизне воздуха.
      - Деревья совсем голые, - раздался рядом с ней ровный мужской голос. - А ведь летом это был сад.
      Она посмотрела вниз. У ее колена, шагая рядом с еле ползущей телегой, шел светловолосый капитан, в его глазах отражался ясный белый свет неба. Она ответила:
      - Я знаю.
      Взгляд светлых глаз скользнул по ее лицу.
      - Ты пришла с Ингольдом издалека?
      Она кивнула.
      - Но я была в Гее раньше.
      Опять вопросов не было, капитан только принял это к сведению. Это был худощавый, широкий в кости человек. В смешивающихся тенях деревьев она видела, что капитан моложе ее. Его старили жесткость взгляда, этакая маска самодостаточности и, конечно, большие круги под глазами - след тяжелых потрясений. Через какое-то время он сказал:
      - Меня зовут Ледяной Сокол, я из стражи.
      - А меня Джил, - просто отозвалась девушка, пригибаясь, когда они проезжали под раскидистыми ветвями огромного дуба. Гей снова скрылся от них за рыже-серебристыми деревьям, тонувшими в опаловой дымке. Скрип колес смешался с шелестом опавших листьев под ногами.
      - На древнем языке Вос "джил" означает лед, - рассеянно пробормотал он. - "Джил-Шалос" - ледяное острие, сосулька. Когда-то у меня был охотничий орел с таким именем.
      Джил взглянула на него с любопытством.
      - Тогда твое собственное имя будет - ледяной и еще что-то.
      Он покачал головой.
      - На языке моего народа мое имя - "Нуагчилиос", Небесный Странник. Почему ты пошла с нами?
      - Потому что ты мне велел, - ответила Джил.
      Ледяной Сокол вскинул бесцветные брови. Но он больше ничего не спрашивал, а если бы и спросил, она не смогла бы ответить. Она знала лишь, что ее тянуло к этим спокойным и уверенным воинам; когда ее попросили присоединиться к ним, она не могла остаться в стороне.
      Они выехали из леса и теперь медленно спускались по холмам, пробираясь через желтые травы степи, будто плыли по озеру из мягкого расплавленного золота; маленькое далекое солнце висело в бесцветном утреннем небе. Они миновали новых беженцев, разрозненные группы мужчин и женщин, несущих на спине последнее свое имущество, испуганные стайки детей, старшие из которых вели младших за руки. Обочины дороги были усеяны следами бегства - книги, белье, а в одном месте - серебряная птичья клетка, изящная, как тонкое, ручной работы кружево, на ее открытой дверце сидел розовый зяблик, испуганно чирикая на ветру. Ледяной Сокол указал на Холм Треда, круглый мыс в центре золотой равнины, поросший лишайниками, но взгляд Джил устремился дальше - на стены Гея. Она видела пики башен, возвышающиеся над разрушенными шпилями, арками, выступами и зубцами, прекрасными, как миниатюра ручной выделки с вытканными шпалерами на голых ветвях, а над всем этим - поломанные изгибающиеся ребра опор, все, что осталось от Дворца.
      И так же твердо, как свое имя, Джил знала, что где-то в городе был двор, ступени которого охраняли малахитовые статуи, где разбитые бронзовые двери лежали на булыжнике. Еще был подвал с пурпурно-красной лестницей и странной плитой на гладком базальте пола и затененный сводчатый проход, ведущий на пустую разрушенную улицу. Холодный ветер обжигал ее потрескавшиеся руки, сжимавшие грязную кожу поводьев; медленная тряская езда лошади под ней и скрип тележных колес вновь возвратили ее в нереальность фантастического мира снов; до ее слуха донесся слабый скрипучий голос, разносившийся вдоль линии движения, как дыхание тумана на ветру.
      Гей издавал зловоние смерти. Джил не была готова к этому, и у нее перехватило дыхание. Ее потусторонняя жизнь включала в себя лишь автобусные остановки, рок-концерты и уик-энды в пустыне, в какой-то мере подготовившие ее к зловонию Карста, смрад же, повисший, как облако, над разрушенным городом, был миазмами гниения, смертельного гниения, которое ее мир имел обыкновение прятать или сжигать.
      Залитые солнечным светом улицы были пустынны, эхо копыт, ботинок и скрипящих колес повозок гулко отдавалось, отскакивая от голых стен. Дома несли в себе следы огня: осевшие верхние этажи, обугленные бревна, выступающие, как сломанные ребра обглоданных скелетов, забаррикадированные двери и окна с предательскими пятнами сажи и копоти, достигшими половину пути вверх по стенам над ними. Джил видела, что кое-где стены проломлены внутрь; в других местах небольшие оползни камней обрушились вниз на улицу вперемешку с ободранными, объеденными крысами костями. Во впадинах шуршали полчища крыс, освобожденных от старой войны с человеком и пожирающих теперь свои победные трофеи. С верха разрушенных стен дикие тощие коты смотрели на них безумными глазами. Джил, натягивая поводья ее толстой чалой лошади, старалась изо всех сил преодолеть подкатывающую тошноту.
      - Три дня назад это еще продолжалось, - произнес рядом с ней мягкий голос, и она чуть не подпрыгнула. - А теперь все прошло.
      Ингольд на своей повозке пристроился рядом с ней, щурясь от резких перепадов солнечного света.
      Что-то неприятное прошелестело и мелькнуло за стеной сада. Джил дрожала, ей было дурно.
      - Вы имеете в виду город?
      - В известном смысле.
      Ветка хрустнула под колесами. Ледяной Сокол, смотревший вдаль, резко повернулся на звук. Джил видела, что они все чувствовали одинаково болезненно, все ощущали гнилость этих жужжащих, кишащих насекомыми улиц.
      "Что же должно было все это означать для них, - думала она, - это безумное возвращение назад, сюда, после того, каким они знали это место, выросли в нем, каким оно, наконец, было?"
      Ее взгляд медленно скользнул вниз по изломанным линиям изящной колоннады, окаймлявшей улицу, различая сложные мотивы геометрических фигур и растительного орнамента, игры и гармонии в их многочисленных переплетающихся фризах. Она снова вспомнила мебель в спальне Тира, музейные детали инкрустации из слоновой кости к эбонита. Все богатство и великолепие этой цивилизации, все эти роскошные вещи, которыми она обладала, могут когда-нибудь найти здесь. Она чуть повернула лошадь, чтобы объехать черный разрушенный проем двери, в котором распростерлось тело женщины, одна обглоданная рука бессильно тянулась к солнцу, бриллианты сверкали на запястье среди ползающих мух.
      Даже для тех, кто выжил, не было дороги обратно. Она подумала, понимают ли это люди в Карсте.
      Ингольд понимал. Она увидела это в суровой складке у его рта, болезненной морщинке, появившейся между бровей. И Янус понимал. Начальник стражи выглядел бледным и больным. У него был вид человека, который понимал значение того, что он видит, и стыдится своего бессилия. Ледяной Сокол - трудно сказать. Этот загадочный молодой человек ловко прокладывал путь через руины человеческой цивилизации с сосредоточенной осторожностью животного, забыв обо всем, кроме личной безопасности и выполнения своего долга.
      Лошадь Джил внезапно испуганно вскинула голову, вращая белыми глазами. Чуть ли не под ее копытами два кривоногих уродливых существа выскочили из разрушенного дверного проема и неуклюже бросились бежать по переулку.
      Джил мельком увидела, ужаснувшись, плоские получеловеческие лица под спутанными гривами красноватых волос, горбатые тела и свисающие обезьяноподобные руки. Она смотрела им вслед, потрясенная, затаив дыхание, пока не услышала мягкий голос Ингольда:
      - Нет, дай им уйти.
      Повернувшись, она увидела, что Ледяной Сокол взял лук и стрелы с одной из повозок, приготовившись стрелять. По команде Ингольда он остановился, брови его вопросительно взлетели, и этих мгновений вполне хватило на то, чтобы странные существа исчезли в переулке.
      Ледяной Сокол пожал плечами и положил на место оружие.
      - Это всего лишь дуики, - начал он совершенно бесстрастно.
      - Ну и что.
      - Когда мы достанем продовольствие, они будут кишеть вокруг повозок, - он мог так говорить и о крысах.
      Колдун повернулся и стегнул вожжами свою упряжку.
      - Тогда и будем иметь дело с ними.
      Конвой снова двинулся вперед, толкаясь в холодных тенях на узких улицах. Ледяной Сокол пожал плечами и, как кошка, скользнул назад на свое место в цепочке стражников.
      - Кто они? - спросила Джил ближайшего к ней стражника, молодого человека с огненными волосами и сияющим лицом ученика Галахада, который ехал с другой стороны от нее. - Люди?
      Он взглянул на нее, прикрыв глаза ладонью от солнца, падавшего через проемы в зданиях.
      - Нет, они только дуики, - повторил он оправдание Ледяного Сокола. В твоей земле не бывает дуиков?
      Джил покачала головой.
      - Они действительно выглядят как люди, - небрежно продолжал стражник, - но это животные. Они живут в дикости на большинстве западных пустошей, равнины за горами просто кишат ими.
      - Ваши люди, возможно, назовут их неандертальцами, - раздался рядом мягкий голос Ингольда. - Если их поймают, то отправляют на работы на юг рубить сахарный тростник или в серебряные рудники Геттлсанда, но многие обучают их для работы по дому. Говорят, из них получаются послушные рабы, и вот когда хозяева бежали, о них, судя по всему, никто даже и не вспомнил. Бедняги, они обречены.
      Несмотря на расстояние, молодой стражник расслышал его слова.
      - Мы не можем себе позволить кормить их, - запротестовал он. - В Карсте мало продовольствия.
      Хлебные склады находились в подвалах здания городской префектуры, низкого массивного строения, образовавшего одну из сторон большой Дворцовой площади. Когда конвой выстроился перед ними, Джил заметила, что оно почти не пострадало от огня, но там явно пахло грабежом: тропинка грязных следов, рваные мешки, рассыпанное зерно, ведущее, как ручей, вверх по ступеням углубленного дверного проема и рассеянное среди мусора на площади. Саму площадь она узнала сразу, хотя последний раз видела ее из окна башни, которая теперь превратилась в обгоревшие руины: широкое пространство резного мрамора, огромные ворота, вычурно отделанные железом, и деревья, чьи голые серые ветви были опалены жаром преисподней, которая поглотила последнюю битву. Монументальная тень Дворца возвышалась слева от нее. Выпотрошенное чрево, которое было Тронным Залом Королевства, лежало, открытое дню, полусгоревшее, под камнями и пеплом.
      "Это был Дворец Гея", - думала она, бесстрастно рассматривая его, в здравом уме, неспящая, при свете дня, со спины толстой, возбужденной чалой лошади, с руками, покрытыми волдырями от поводьев, с глазами, слезящимися от недосыпания. Это было то, что она пришла увидеть, место, где умер Элдор, место, которое она знала из снов. Это здесь человечество дало - и, увы, проиграло - свое последнее сражение Тьме.
      При первом взгляде на эти почерневшие руины было совершенно ясно, что Дворец успели разграбить раньше, чем остыл пепел.
      Множество возбужденных голосов отразилось от каменных стен площади слабым смешанным эхом. Отвлекшись от молчаливого созерцания, Джил увидела маленькую группу извозчиков и стражников, образовавшуюся перед широкими ступенями, ведущими вниз к выбитым дверям префектуры, в центре стояли командир Янус и мощный мужчина в домотканой одежде, которого Джил с трудом припомнила как погонщика первой повозки. Он говорил:
      - Ну, извозчики вниз за зерном не пойдут. Если верхний уровень хранилищ уже вычислили, как ты говоришь, то, значит, надо спуститься ниже полуподвала, а это смерть, ясно, как лед на севере.
      Кто-то еще добавил под общий гул одобрения:
      - В подвалах царит Тьма. Я действительно сказал, что поведу повозку, но идти против Тьмы не обещал.
      Стражник кричал в ответ:
      - Кто, черт возьми, вы думали, хочет спускаться?
      Янус, побагровевший от злости, говорил спокойно, его карие глаза были холодны:
      - Каждый мужчина знает меру своей храбрости. Те погонщики, у которых смелости достаточно, могут помочь нам доставлять продовольствие. От трусов я помощи не жду. Ледяной Сокол, оставляю тебя старшим наверху. Возьми двенадцать стражников и стреляйте в каждого, кто подойдет к пище, когда мы вытащим ее наверх. Погрузи ее и будь готов отбыть.
      Ингольд спустил связку просмоленных факелов позади повозки, потом слез сам, взяв с собой шестифутовый дорожный посох, на который устало оперся.
      Командир вытащил факел из связки и продолжал:
      - Гей не пустой, в любом случае. Он мертв, но в каждом трупе есть личинки. Опасность не только под землей, но и над, - он повернулся и пошел с факелом в руке к ступеням.
      Не глядя на него, Ингольд сделал слабое движение пальцами; факел в руке начальника вспыхнул с громким "пуф-ф-ф". Другие стражники и половина погонщиков сгрудились вокруг, чтобы взять себе факелы и зажечь от него.
      Когда Джил поднимала факел с земли, Ингольд шагнул к ней и положил руку ей на плечо.
      - Это не относится к тебе, Джил. Это дело не для тебя.
      Она взглянула на него снизу вверх, потом распрямилась и посмотрела ему в глаза.
      - Не нужно следить за мной, - сказала она. - Я останусь со стражниками.
      Он посмотрел через плечо на маленький отряд, уже спускающийся в подвалы, потом на длинный ряд пустых повозок, которые надо было заполнить к полудню.
      - Я взял тебя сюда против своей воли, - сказал он тихо. - Я отвечаю за тебя. Я не требую, чтобы ты подвергала себя опасности в другом мире, когда ты собираешься вернуться в свой сегодня ночью. Это не сон, Джил. Умереть здесь значит умереть по-настоящему.
      Ледяные северные ветры пронизывали ее насквозь, и холодное солнце, бессильное согреть ее, слепило глаза. Женский голос - Сейи, подумала она донесся со ступенек:
      - Джил-Шалос! Ты остаешься или идешь?
      Она крикнула в ответ:
      - Иду!
      Лишь только она тронулась с места, Ингольд схватил ее за руку, и тогда она сказала:
      - Я постараюсь не действовать вам на нервы.
      Он улыбнулся, усталое лицо его смягчилось.
      - Как летучая мышь! Как хочешь. Но если тебе дорога жизнь, держись поближе к остальным.
      И он пошел с ней к стражникам.
      Они торопливо работали в темноте подвалов, молча, с обнаженными мечами. Их производительность снижалась из-за того, что надо было держаться вместе. Следуя за качающейся цепочкой слабых желтых огней, Джил поймала себя на том, что она даже боится дышать; напрягая все нервы, она высматривала какое-нибудь необычное движение во мраке, дыхание враждебного ветра. В глубоких подвалах, где хранилось продовольствие, бесконечная тьма была полна шорохами бегающих маленьких ног и морем горящих красных глазок, серых тел, беззвучно разбегающихся от света факелов; но по сравнению со страхом Тьмы это значило не больше, чем таракан на стене. Они несли груз за грузом назад, к свету, - мешки зерна, консервированное мясо, огромные, залитые воском круги сыра. Ингольд быстро двигался сбоку от них, как блуждающий огонек, с мечом в руке.
      Этим тяжелым трудом они и занимались до обеда. Руки Джил болели: жгло покрывшиеся волдырями кисти, ее мышцы гудели, как натянутые струны, каждый раз, когда она сбрасывала груз зерна, сушеных фруктов или громоздкую плиту сыра в кучу на верху ступенек и поворачивала обратно в зловещий мрак.
      В голове у нее шумело от голода и усталости. К полудню Джил уже била дрожь. Лестницы, подвалы, мужчины и женщины вокруг расплывались перед глазами. Она остановилась, прислонившись к резному пилястру огромного дверного проема, пытаясь перевести дыхание; кто-то в черной форме с факелом, проходя мимо, дружески тронул ее за плечо легкой рукой. Она слепо последовала за ним обратно в подвалы.
      Был уже полдень, когда работу закончили и позади остался последний тяжелый час загрузки повозок. Едва держась на ногах от слабости и головокружения, Джил не замечала никого и ничего.
      Когда кто-то сказал, что Ингольд исчез, она не могла вспомнить, когда видела его в последний раз.
      - Он был с нами, когда мы в последний раз выходили из подвала, говорила Сейя Ледяному Соколу, вытирая пот с бровей рукавом влажной нижней туники.
      - Не позже?
      Женщина покачала головой.
      - Я точно не помню.
      - Кто-нибудь видел его на поверхности?
      Все переглянулись и покачали головами. Никто не мог вспомнить. Толстый извозчик как бы между прочим сказал:
      - Он же колдун, и у него могут быть свои трюки. Может, он встретит нас на полпути в горы. Я говорю, пора идти, если хотите добраться до Карста засветло.
      Предложение, очевидно, не заслуживало ответа - стражники уже подбирали огарки потушенных факелов и зажигали их от маленького костра, который кто-то развел в углу двора, чтобы согреться. Джил присоединилась к ним в надежде, что отъезд задержится, что они не двинутся дальше без Ингольда. Янус увидел ее, когда она спускалась по ступенькам, и окликнул:
      - Джил-Шалос.
      Но толстый извозчик схватил его за руку, и Джил услышала, как тот уговаривал Януса двинуться в путь немедленно. Джил тихо скользнула в тень.
      Было жутко входить в подвал вот так, совершенно одной. Горящий факел отбрасывал вперед прыгающие искаженные тени на низком своде потолка, шаги гулко отзывались в темноте, будто за ней крался целый легион гоблинов. Красный блеск злых глазок на секунду вспыхивал в непроницаемом мраке вокруг нее, потом исчезал. Тишина, казалось, дышала. Какой-то инстинкт подсказал ей не звать остальных, и она продолжала молча идти одна, внимательно рассматривая лабиринт темных колонн в поисках дрожащего белого света или мягкого шороха обутых ног, хотя теперь она думала, что Ингольд был человеком, который мог двигаться беззвучно, как тень. Джил покинула протоптанный путь, по которому выносили трофеи, и повернула в нижние подвалы, бродя между одинаковыми рядами темных каменных колонн; свет ее факела, не отражаясь, тонул в черном бархате базальтового пола.
      Она чувствовала, как _э_т_о_ постепенно, незаметно нарастает вокруг нее; осознание того, что она уже проходила по этому пути, томительное чувство неопределенного страха, неприятное ощущение, что на нее смотрят из темноты существа, не имеющие глаз.
      Чем она помогла бы Ингольду, Джил не могла сказать, ведь она была без оружия и меньше, чем он, знакома с владениями Тьмы. Но она знала, что его надо найти и что он смертельно устал, что он, немного переступив пределы своей выносливости, мог наделать кучу непоправимых ошибок.
      Она уже почти потеряла надежду найти его, когда увидела слабое отражение белого света на темном граните колонн. Она ринулась на свет и вышла наконец на чистое пространство из этого каменного леса, и свет ее факела отражался от темного пролета порфирово-красной лестницы, изгибавшейся вверх, к выломанным обломкам циклопических бронзовых дверей, за которыми не было ничего, кроме мрака. Среди хлама заброшенной мебели и старых грязных сундуков она различала очертания скелетов, кости, разбросанные среди колонн, их плоть была ободрана Тьмой. Почти у ее ног, среди черепов, лежали высыпавшиеся из разрубленного мечом ящика сушеные яблоки.
      Она знала это место; от этого чувства узнавания у нее бешено заколотилось сердце, и кровь ударила в голову. Гранитная плита по-прежнему не нарушала древнюю выщербленность базальтового пола, лишь огромная прямоугольная дыра разверзлась на ее месте - черная и зияющая, как неотвратимая бездна. Вниз от пола вела темная лестница, невыразимо древняя, выглядевшая, как помнила Джил по своим снам, как и много тысячелетий назад. Сырой озноб, который исходил из этой тьмы, коснулся ее щеки как эхо изначального хаоса, зла за пределом человеческого постижения.
      Из этой невыразимой бездны, как далекий отблеск лампы, сиял мягкий белый свет, который она искала. Он выхватывал изгибы арок потолка, отражался во влажных черепах и тонул в круглых глазных впадинах. Джил шагнула и дрожащими руками подняла длинный меч, лежащий на полу среди разбросанных изъеденных человеческих костей. С приятной тяжестью рукоятки в руке она почувствовала себя лучше и уверенней. Страх отступил. Джил подняла меч лезвием кверху и подошла к краю пропасти.
      Далеко внизу освещенный мягким белым светом своего посоха был виден Ингольд. Он стоял неподвижно, как статуя, в пятидесяти ступенях ниже нее, как раз в месте, где лестница поворачивала и терялась из виду в черном чреве земли. У него был напряженный взгляд, словно он прислушивался к какому-то звуку, недоступному Джил. Он вложил меч в ножны, свободная правая рука свешивалась сбоку. Она увидела, как он шагнул, чуть поколебавшись, будто загипнотизированный, вниз по ступеньке, потом по другой, как человек в трансе, следуя за очаровывающей музыкой. Джил знала, что через одну или две ступени она полностью потеряет его из вида, если только не решит последовать за ним вниз. Он сделал следующий шаг, тени сомкнулись за ним.
      - Ингольд! - закричала она в отчаянии.
      Он повернулся и вопросительно посмотрел на нее:
      - Да, моя дорогая?
      Его голос отзывался мягким эхом, отражаясь от тьмы сводчатых стен. Он посмотрел вокруг, на лестницу и стены, и нахмурился, как будто немного удивленный тем, что зашел так глубоко. Потом застенчиво повернулся, чтобы снова посмотреть на глубокую бездну под ним, и Джил с трепетом вспомнила, как он однажды говорил ей, что любопытство - это главная черта любого колдуна и что маг будет говорить загадками до края могилы. На секунду у нее было ужасное чувство, что он борется с желанием спуститься по этой древней лестнице, добровольно пойти в ловушку, чтобы посмотреть, как она устроена.
      Но он повернулся обратно и пошел вверх, темнота, казалось, отступала с приближением его света. Он появился рядом с ней на верхней ступеньке и вполне спокойно спросил:
      - Ты слышишь?
      Она покачала головой, безмолвная и испуганная.
      - Слышу что?
      Его голубые глаза задержались на секунду на ее лице, потом он перевел взгляд назад, в сторону бесконечного мрака. Он немного нахмурил свои белые брови, как будто его сознание было обеспокоено загадкой, затмевающей опасность, в которой они находились. Она чувствовала, что опасность везде вокруг них смотрит и ждет в тени, давит на них сзади, словно толкая в проклятую яму. Но когда он заговорил, его скрипучий голос был по-прежнему спокоен.
      - Так ты ничего не слышишь?
      - Нет, - жалобно сказала Джил, - а что слышишь ты?
      Он поколебался, потом покачал головой.
      - Ничего, - явно солгал он, - должно быть, я больше устал, чем мне казалось. Я думал... вернее, я не ожидал, что спущусь по лестнице так далеко. Я не собирался.
      Джил потрясла эта нотка усталости в его голосе, словно признание того, как близко он подошел к ловушке. Он снова нахмурился, посмотрел вниз во мрак, зиявший у него под ногами.
      Потом он вздрогнул и словно очнулся.
      - Ты пришла одна? - спросил он.
      Она кивнула, хорошо осознавая всю свою нелепость и растерянность, несчастная фигура в узких грязных джинсах, с обгорающим факелом в одной руке и тяжелым чужим мечом - в другой.
      - Другие тоже ищут, - сказала она, не объясняя, почему пришла одна.
      - Спасибо, - тихо сказал он и положил руку ей на плечо.
      - Очень похоже, что ты только что спасла мне жизнь. Я... я чувствовал, как будто на меня наложили чары, как будто... - Он остановился и потряс головой, словно для того, чтобы окончательно придти в себя.
      - Пошли, - сказал он наконец, - этот выход самый короткий. Возьми с собой меч, - добавил он, когда она сделала движение положить его туда, где нашла, - он может тебе пригодиться. Своему хозяину он уже больше все равно не нужен.
      Когда конвой достиг Карста, воздух был холодным, поздний усталый день клонился к вечеру. Они ехали медленно, потому что голодные лошади смертельно устали, а дорога была крутой и грязной. Ближе к городу их все чаще и чаще останавливали мужчины и женщины, которые разбили лагеря в лесах. Несчастные спешили спуститься к ним по крутым склонам, выпрашивая что-нибудь поесть.
      Янус, ехавший впереди, качал головой.
      - Все будут делить в Карсте.
      - Тьфу, - плюнула женщина в рваном пурпурном платье. - Карст - это если ты еще попадешь туда! Уж те, кто сейчас там, наверняка все разделили! Так они нас и ждали...
      Командир молча взглянул на нее и ухмыльнулся.
      - Отойди, - он толкнул коленом своего потемневшего от пота жеребца и проехал мимо нее. Повозки даже не остановились.
      - Свинья! - крикнула женщина и резко наклонилась, чтобы подобрать с дороги камень. Удар оказался достаточно сильным и пришелся в спину. Но Янус даже не повернул головы. - Все вы свиньи!
      Джил не ожидала этого. Она была почти уверена, что их хорошо встретят в городе.
      "Но, - убеждала себя Джил, - люди есть люди - никто не обрадуется повозке с продовольствием, пока не получит первую порцию". Она оглянулась на линию обоза и не увидела, чтобы ее чувства отразились на напряженных и пыльных лицах стражи. "Чертовски дрянная вещь, - подумала она, - рисковать жизнью для того, чтобы кого-то накормить, а в ответ ждать подлого удара в спину". Еще она подумала, что стражники, наверное, видели слишком много проявлений человеческих страстей в этой катастрофе, чтобы еще чему-нибудь удивляться.
      Они медленно шли по голубой вечерней дороге с неутомимой стойкостью, которой она немного завидовала. Горожане двигались тупо и устало, молча ведя перегруженных изможденных лошадей. Солнце уже исчезало за вершинами окружающих гор, вечер становился холодным. Скоро должно было стемнеть. Кто-то накинул ей на плечи тяжелый плащ с капюшоном, явно прихваченный в развалинах Дворца, и он беспокойно хлопал ей по лодыжкам, его складки путались вокруг ее меча; ритмическое похлопывание оружия в ножнах по икре было непривычным, но в то же время успокаивающим. Вот бы взять меч с собой в Калифорнию как память об этом странном и ужасном происшествии.
      "Откуда, черт возьми, приходят все эти люди", - удивлялась она, когда дюжина или даже больше людей спустились, хватаясь за папоротники на склоне, к дороге перед их повозками. Она посмотрела наверх и, окинув взглядом лес, увидела сотни жалких лагерей, усеявших склоны рядом с Карстом.
      Пресвятая Богоматерь, ведь они думают, что вокруг этого места существует магическое защитное поле! Они что, действительно верят Алвиру, будто все тут в безопасности?
      Беженцы увязались за обозом, шагали за измученными лошадьми и стражей, следовали за ними через голубые пятна теней между первыми домами. Некоторые стражники вытащили мечи, но против них никто не сделал и движения - люди просто шли следом, тесня друг друга, но не воинов, только чтобы наверняка получить свою долю при разделе. Джил слышала гул голосов, доносившийся с поросших мхом стен, чувствовалось напряжение и недовольство. Так много людей и так мало повозок с едой!
      А потом они выехали на сумеречную площадь. Джил застыла в шоке, как от физического удара: холодное предчувствие сдавило ей грудь. Площадь была битком забита людьми всех возрастов, обоего пола, грязных, в лохмотьях или одежде, достаточно перепачканной, чтобы казаться лохмотьями. Их взгляды были сродни волчьим. Огромные костры прошлой ночи были уже зажжены в четырех углах площади, и прыгающий алый свет повторялся в великом множестве мерцающих глаз, подобных глазам крыс в подземельях. Страшное напряжение было почти осязаемым, даже лошадь Джил, шатавшаяся от усталости, почувствовала это и вскинула голову с испуганным храпом.
      Янус повернул коня в сторону толпы, направляясь через площадь к особняку, где должны были делить провизию. Произошло слабое движение, но никто не сошел со своего места. Боевой конь начальника занервничал и попятился от стены. Янус вытащил меч.
      Потом Джил почувствовала, как ее телега скрипнула от неожиданного движения, и Ингольд, который дремал сзади, встал на сиденье погонщика. В свете огней он был виден всем на площади, капюшон упал с головы, открыв его мужественное лицо с круглой порослью белой бороды и глазами, холодными и мрачными, как штормовое небо. Он ничего не сказал, ничего не сделал, лишь стоял, опираясь на посох, глядя на толпу. После долгого молчания люди расступились перед дверями особняка. Образовался проход перед стражей, обозом и колдуном.