На другой день торжественное богослужение и званый завтрак прошли своим порядком; гости наугощались вволю, без конца пили за здоровье хо– зяина и его друзей.
      А когда Гарри объявил о своих пожертвованиях, то восторгу не было пределов. Гарри, да и все участники предполагаемой вечерней экспедиции ничего не пили; они понимали, что надо иметь свежую голову и спокойные нервы.
      Не первый раз в жизни шли они на опасность. Перед закатом солнца они под предводительством Джемса спустились по внутренней лестнице капеллы в склеп. Заранее было решено начать с гроба Риты, как уже находящегося в их распоряжении.
      Смит отомкнул железную дверь: с неприятным скрипом, точно со стоном, она открылась; оттуда пахнуло сыростью, запахом тления и могилы. Темно. Пришлось зажечь взятые с собой фонари. Они тускло мерцали, конечно, от недостатка чистого воздуха…
      Все это вполне естественно, а тем не менее всем как-то не по себе. Пробирала нервная дрожь. Чем ниже спускались в склеп, тем запах разложе– ния чувствовался сильнее; свет фонарей плохо побеждал окружающий мрак.
      Запинаясь и спотыкаясь о гробы и пьедесталы памятников, друзья тихо подвигались к той стене, у которой, по указанию Смита, был поставлен пустой гроб из капеллы.
      Вот и он. Белая парчовая обивка от сырости потемнела и поблекла. Гроб осторожно отодвинули от стены, и все его окружили. Джемс вооружился оси– новым колом, а Райт тяжелым молотком, чтобы ударить по этому колу. Смит приготовился снять крышку, все остальные светили фонарями и на груди у каждого блестел знак пентаграммы.
      Все готово. Доктор смотрит на часы и при общем мертвом молчании объявляет:
      – Час заката.
      Крышка поднята.
      Всем в головы ударил ужасный трупный запах, но… но… но гроб пуст! Пуст. Присутствующие окаменели; они ожидали всего, что угодно, только не этого!..
      Джемс оправился первый: взял фонарь, он начал внимательно осматривать внутренность гроба.
      Белая атласная подушка еще сохраняла след головы человека; кружева были помяты и кое-где запачканы свежей кровью.
      – Нет сомнения, она недавно была здесь, – заметил он, – а раз она по– сещает это место, мы рано или поздно поймаем ее, – счел он нужным обод– рить товарищей.
      – Теперь дальше, Смит, где гробы графа и графини?
      Недалеко в нише стояли оба гроба один над другим. Достали один из них. Теперь возник вопрос, который гроб принадлежит графу, который гра– фине?
      Смит откровенно признался, что не знает, не помнит, который был в нижней нише нового склепа.
      – Нечего делать, откроем сперва тот, что вынут уже, – распорядился Джемс.
      Пришлось повозиться; наконец, крышку отвинтили, сняли.
      В гробу лежал мертвец, закрытый какой-то материей. При первой попытке снять ее она рассыпалась прахом.
      И глазам всех представилась тяжелая картина человеческого разрушения: из-под шапки седых волос глядели пустые впадины глаз; зубы оскалились и нижняя челюсть свалилась набок; костяшки рук рассыпались; часть их лежа– ла на груди, часть скатилась вниз.
      Костяк кое-где был прикрыт лоскутьями одежды.
      По стриженым волосам это был несомненно мужчина.
      Граф Фредерик.
      Все сняли шляпы и перекрестились.
      – Спи с миром! – сказал Джемс, закрывая крышку.
      – Скорее, скорее, другой гроб, – сказал доктор, – время проходит, и она тоже может улизнуть от нас.
      Достали второй гроб, спеша, отвернули винты и сняли крышку.
      Крик негодования вырвался у всех, и этот гроб был пустой.
      В тот же момент по склепу прокатился взрыв злобного хохота.
      Все тревожно переглянулись: эхом это не могло быть.
      Прежде чем кто-либо успел открыть рот, по склепу пронесся вихрь, зах– лопали крылья, пламя фонарей заметалось… что-то завыло… застонало…
      Все как-то помимо воли бросились к лестнице в капеллу; вслед беглецам вновь раздался злобный, торжествующий хохот.
      Только вверху, в зале, товарищи пришли в себя.
      – Уф, – прохрипел доктор.
      Смит, этот храбрец, был белее полотна; у Карла Ивановича дрожала че– люсть; Гарри грыз свою сигару, а Райт крикнул:
      – Рому и стаканы.
      На Джемса жалко было смотреть: до того поразила его неудача. Он осу– нулся, точно похудел и постарел в эти несколько часов.
      За первой бутылкой рома последовала вторая и третья.
      Слуги с удивлением посматривали на господ: бледные, молчат, пьют.
      Райт, вечно спокойный, невозмутимый, ударил кулаком по столу и вскри– чал:
      – А я «его» выслежу; нам двоим на свете не жить! «Не мертвый», «не мертвый». Я ему покажу, какие бывают мертвые.
      Райт расходился и хотел тотчас же снова спуститься в склеп.
      С большим трудом Джемс уговорил его идти спать.

      Назавтра, с самого утра, в замке начался переполох.
      Караульные требовали от Смита расчета, говоря, что служить в доме, где водится чертовщина, они не могут… Покойники в склепе всю ночь хо– хотали, визжали, шумели…
      Рассказы караульных начали волновать и другую прислугу.
      Смит, конечно, объявил, что караульные были пьяны, после гулянки на деревне, и тотчас же их рассчитал.
      На деревне опять было два покойника; но так как оба были заклятые пьяницы, то молва решила, что они опились дарового угощения. Зато в зам– ке на господ эти смерти произвели тяжелое впечатление.
      Целый день Карл Иванович и Джемс читали и толковали непонятные места в старой книге «о ламиях», призывали на помощь доктора… но дело вперед шло плохо. Райт стоял на одном, что пойдет в склеп караулить; Джемс не допускал мысли отстать от него.
      Карл Иванович тщательно осмотрел, крепки ли цепи пентаграммы, и, нес– мотря на воркотню Райта, набил его и Джемса карманы чесноком; даже на шляпы прикрепил по пучку этих белых вонючих цветов.
      На закате солнца Райт и Джемс начали спускаться в склеп, с тяжелым чувством провожали их товарищи.
      В склепе по-прежнему было темно и сыро… Освещая себе путь фонарями, Джемс и Райт дошли до противоположной стены, где была дверь из склепа в сад. Они расположились по обе стороны так, чтобы видеть друг друга.
      Райт поставил свой фонарь на перекладину большого черного креста, а сам сел к его подножию. Джемс предпочел поставить свой фонарь на мо– гильную плиту, рядом с собой. Он рассуждал так: обопрешься о крест, бу– дет удобнее сидеть – ну, против воли и задремлешь. Да и фонарь, на вся– кий случай, иметь под рукою не мешает.
      Положим, у меня еще есть карманный потайной фонарь, ну, а все же луч– ше.
      Затем Джемс начал осматриваться: перед ним выступали гробы, кресты, плиты, урны и другие памятники.
      Захоронение в склепе было смешанное: часть гробов стояла на поверх– ности, часть была опущена в могилы и украшена памятниками.
      Благодаря темноте и обширности склепа противоположных стен не было видно. Воздух был тяжелый, затхлый.
      Джемс посмотрел на Райта; тот сидел спокойно и огонек его сигары по– казывал, что он бодрствует.
      Жутко. Тихо.
      В голове Джемса начали проноситься образы прошлого. Детство, юность, жизнь, полная приключений, знакомств и дружба с Райтом. Вот они большой компанией охотятся в прериях; дичь интересная и опасная – буйволы.
      Только на третий день охоты напали на большое стадо, и они с Райтом так увлеклись преследованием животных, что отделились от общества и уг– лубились далеко в прерию.
      Когда, наконец, повалили огромного быка, за которым они гнались, то увидели, что солнце закатилось, а лошади так измучены, что нечего и ду– мать о немедленном возвращении в лагерь.
      Эта случайность мало смутила охотников. Мысль провести ночь одним нисколько их не пугала.
      Теплые одеяла, вода, фляжка вина, небольшой запас сухарей и огромный запас буйволова мяса – от только что убитого быка – обеспечивали не одну ночь.
      Стреножили лошадей, развели костер и хорошо поужинали.
      Хотя все было спокойно кругом, решили спать по очередей это, как ока– залось потом, спасло их от гибели.
      Ночью, на прерии, появились индейцы – они тоже охотились за буйволами и, конечно, не отказались бы от двух скальпов белых.
      Индейцы расположились как раз в том же направлении, где находился и лагерь охотников, и таким образом они очутились между ним и заблудивши– мися.
      Целую неделю пришлось Райту и Джемсу скитаться по прерии, скрываясь от хищных взглядов индейских воинов.
      Вот тут-то они и оценили друг друга и вернулись в свой лагерь зака– дычными друзьями.
      Джемс так погрузился в воспоминания, что забыл все окружающее; вне– запно он очнулся.
      Все по-прежнему тихо, только клубы дыма, окружающие Райта, показыва– ли, что времени прошло немало.
      И вот кажется Джемсу, что кто-то шевелится в темноте.
      Он всматривается.
      В самом деле, из темноты вырисовывается голова, бледное лицо с блес– тящими, злыми глазами; вот показывается одна рука: длинные, худые пальцы с заостренными, крепкими ногтями впиваются в край могильной плиты; вот и другая рука: ногти царапают камень, и сильным напряжением рук… тело ползет и ползет из могилы…
      Тихо, неслышно, поднимается «не мертвый» из мира смерти и выходит из гроба.
      Джемс не сомневается, что это старый Дракула. «Не мертвый» подходит к Райту и сбрасывает фонарь на землю. Тот потухает.
      Затем «не мертвый» начинает кружиться около Райта, стараясь сузить круги.
      Из темноты появляются две женщины ослепительной красоты; они прибли– жаются, в свою очередь, склоняются к сидящему, протягивают руки: являет– ся впечатление, точно все они трое хотят загипнотизировать капитана, опутать его невидимой сетью.
      Страшным напряжением воли Джемс прерывает свое оцепенение, хватает револьвер и стреляет в Дракулу.
      От выстрела и последний фонарь тухнет. Гул выстрела, темнота; по склепу проносится точно ураган; что-то толкает Джемса, и он падает на колени.
      В то же время слышно, что дверь из сада открывается; появляются люди с фонарями; с лестницы капеллы слышны голоса доктора и Карла Ивановича.
      Выстрел Джемса услышан, и друзья его спешат подать ему помощь.
      Райта и Джемса выводят на воздух. Они оба невредимы. Райт откровенно признается, что ничего не помнит, и чувствует страшную тяжесть в голове.
      Джемс отделался еще легче: у него только ссадина на колене.

      Наверху в комнатах их ожидает новость. Поздно вечером в замок пришел старый-престарый монах и попросил приюта. Затем он захотел видеть хозяи– на замка, и вот уже два часа, как они заперлись в кабинете.
      Такая долгая беседа начала беспокоить Смита. Уж не случилось ли чего? Время загадочное, неспокойное.
      Прошел еще час.
      Нервность Смита заразила и остальных. Хотя был уже поздний час ночи, никто не думал о сне.
      Прислуга тоже не ложилась. Всюду горели яркие огни.
      Вот издалека, из деревни, долетел удар колокола. Еще и еще… несом– ненно, бьют набат. Не пожар ли?
      Все бросились к окнам.
      Нет, на деревне темно, но зато от нее к замку движется большая толпа народа. Видны факелы.
      Толпа еще далеко, но можно уже различить, что она вооружена: вилы, косы и даже ружья ясно видны при вспышках огня.
      Сомневаться, куда идет толпа, нечего. Ясно, она идет на замок и идет не с мирными целями.
      Несколько бледных лакеев вбегают в зал с известием, что в деревне бунт. Там сейчас три новых покойника, и толпа идет в замок с целью убить его владельца. Грозят также его американским друзьям и слугам.
      – Сейчас же все ворота и входы на запор; везде поставить караул, – приказывает Райт.
      Слуги мнутся; сразу видно, что на их верность положиться нельзя.
      – Я приказываю запереть ворота и поставить караул, – повторяет Райт таким голосом и таким угрожающим жестом, что слуги моментально испаряют– ся.
      Райт подходит к дверям кабинета и стучит.
      Гарри уже слышал шум и выходит; за ним идет, тяжело опираясь на по– сох, высокий, сгорбленный старик.
      Лицо изнуренное, но спокойное, уверенное. Большая седая борода прида– ет ему вид патриарха.
      Одет он бедно, как простой монах. Все же во всех движениях сказывает– ся аристократ и воспитанный человек.
      – Гарри, в деревне возмущение, бьют набат, вооруженная толпа идет сю– да, – говорит Райт.
      – Я уже все знаю, и все решено. Время терять нечего; нам в замке не отсидеться, так как на слуг положиться нельзя. Надо бежать! – объявляет Гарри.
      – Как бежать, теперь, когда благодаря нашей неосторожности выпущены темные силы этого замка? – вскричал Джемс.
      – В уме ли ты, Гарри? – прибавил Райт.
      – По мне уж честнее погибнуть, лучше смерть, чем позорное бегство, – горячился Джемс.
      – Полноте, друзья, успокойтесь, неужели вы могли допустить мысль, что я, спасая свою шкуру, отдам здешнее население во власть вампиров, – ска– зал Гарри.
      – Вот перед вами прежний владелец замка, Карло, граф Дракула, – ука– зал Гарри на старого монаха.
      Все почтительно поклонились.
      – Мы с графом обо всем переговорили и все решили, – сказал Гарри, – я надеялся еще сегодня ночью посвятить вас во все подробности, а завтра к вечеру и выехать. Но обстоятельства обернулись иначе. Мы должны ехать немедленно, а потому, друзья, идите и соберите только самые необходимые вещи, и сделайте это потихоньку от слуг.
      – Смит, предупредите Сабо, Джо и других наших американских служите– лей. Сбор через полчаса в нижнем зале, – докончил Гарри.
      – А как же останется граф Карло, кто же займется вампирами? – спросил Джемс.
      – Господа, за меня вам бояться нечего, – сказал спокойно старый граф,
      – меня толпа не тронет. Что касается вампиров, то я уже дал клятву мис– теру Гарри и повторяю ее вам: «Я сделаю все, что возможно».
      Уничтожить «их» в настоящее время не можете ни вы, ни я. Но я знаю средство обезвредить «их» почти совсем.
      Женщин я прикую к стенам этого замка (в нем ведь жить никто больше не будет), а старого «не мертвого» я настолько свяжу, что ему придется уби– раться отсюда совсем.
      Уничтожить же его теперь нет никакой возможности; час его еще не про– бил. Но «истребитель» уже рожден и скоро его детская рука сделается ру– кою мужа и тогда… берегись, старый дьявол! Мститель придет.
      Стан старика при этих словах выпрямился, глаза загорелись; он высоко, с угрозою поднял руку, точно проклиная его.
      Все с благоговением смотрели на старого графа и все невольно поверили ему.
      – Итак, в дорогу, седлайте лошадей и с Богом! – кончил он.
      Каждый поспешил в свою комнату, захватив необходимые или любимые ве– щи; но не прошло еще и назначенных полчаса, как замок был окружен тол– пою.
      Послышались крики, раздались угрозы, проклятия.
      В ворота начали стучать и ломиться, требуя входа.
      Толпа, видимо, не шла, а бежала к замку, и путь к отступлению был от– резан.
      Долго ли выдержат ворота? И как пробиться через толпу, не причинив ей вреда и в то же время не потеряв своих.
      Все в нижнем зале, все готовы. Но на что решиться?
      – Через ворота нам не выбраться, придется оставить лошадей и бежать пешком, – говорит Гарри. – Замок окружен, надо рискнуть, спуститься со скалы.
      – Это невозможно, – говорит граф Карло, – есть еще путь, – продолжает он, – существует ли у вас еще старый, пустой колодец возле замка? – об– ращается он к Смиту.
      – Да, он закрыт досками.
      – Но не засыпан? – тревожно спрашивает Карло.
      – Нет.
      – Ну, слава Богу, из него есть потайной спуск к подошве горы, к озе– ру. Скорее, скорее, давайте лестницу или веревки.
      В это мгновение над капеллой раздается резкий удар колокола, еще, еще; поздно. Слуги изменили.
      Набат гудит в самом замке.
      Толпа во дворе, ворота открыты. Неистовый шум, гам, проклятия долета– ют в зал.
      – За мной, в подвал, – командует граф Карло. – Смит, ломы, кирки, то– поры, что возможно, – кричит он. – Одна сторона колодца примыкает к замковой стене; мы пробьем эту стену!!!

Конец

 

      Палуба большого американского парохода. Чудный закат солнца; огненный шар вот-вот погрузится в волны, море охвачено светом, точно пожаром. Волны плещут о борт парохода и навевают на душу безотчетную грусть.
      В привилегированном месте палубы сидит общество мужчин. Это Гарри, теперь граф Дракула-Карди, и его спутники, все старые, неизменные друзья: капитан Райт, доктор Вейс, Джемс и старый библиотекарь Карл Ива– нович. В памятную ночь бегства из старого замка в Карпатских горах Карл Иванович бежал со всеми, как-то не возник даже вопрос, что он может ос– таться, что ему лично опасность не грозит.
      Позднее, когда, уставшие, грязные, оборванные, после тяжелого и опас– ного спуска с горы, они явились в город, то Гарри не захотел расстаться со стариком. Тем более, когда выяснилось, что Карл Иванович одинок на свете, ничего не имеет и существует тем, что занимается библиотекарством, где и когда случится.
      – Нет, мистер Гарри, я не могу, я слишком стар, я буду вам в тягость,
      – твердил старик.
      Гарри с всегдашним своим тактом уверил Карла Ивановича, что он будет не только полезен, но даже прямо необходим ему, самому Гарри, что ему нужен личный секретарь, а в Америке огромная библиотека в полном беспо– рядке. Карл Иванович, со слезами на глазах, согласился, и у Гарри с это– го дня стало одним верным человеком больше.
      Вот уже три дня, как пароход отошел из Гамбурга. Спешные сборы, лик– видация дел, расчеты поглотили последние дни перед отъездом. Теперь все хлопоты и заботы отошли в область прошедшего, и друзья вздохнули, нако– нец, свободно.
      – Слава Богу, кончено; теперь долго не заманите меня в Европу, – го– ворит Гарри. – По мне уж лучше иметь дело с команчами или хищными зверя– ми, чем с прекрасными женщинами, которые спускаются по лучу месяца и ку– саются, как гадюки; достаточно с меня всякой чертовщины!
      – Кстати, Гарри, мы до сих пор ничего не знаем, о чем сообщил тебе граф Карло, – сказал доктор.
      – Да, да, за тобой рассказ, – подхватил Джемс.
      – Извольте, если это вас еще интересует, – согласился Гарри.
      Закурили новые сигары, уселись поудобнее и приготовились слушать.
      – И время-то самое подходящее: закат солнца, – сказал Джемс.
      – Вы, конечно, поймете, – так начал Гарри, – мое удивление, когда мо– нах, которого я принял за бедного просителя, оказался графом Карло, а следовательно, и настоящим владельцем «моего» замка.
      С первых же слов он уверил меня, что никаких прав на замок более не имеет и не желает иметь, что он давным-давно отказался от всякой собственности и посвятил свою жизнь посту и молитве. Что страшный грех тяготил его душу, и он надеялся, вдали от света, замолить и забыть его. Он дал обет больше не покидать своей кельи.
      Вдруг до него дошли слухи о здешних событиях; т.е. о моем приезде в замок и о появлении в окрестности загадочной смертности.
      Известие это поразило его, как громом!
      Ведь он-то знал, что это за болезнь, откуда она, это и был его грех. Но его слабости, когда-то близкие ему женщины: мать и невеста – не были уничтожены, сделавшись вампирами. И вот теперь они губили окрестное на– селение, выпивая его кровь.
      Он знал также, что с годами их вампирическая сила увеличилась, и бо– роться с ними людям не посвященным очень трудно.
      Сердце и разум сказали ему, что он обязан нарушить свою клятву не по– сещать мир и идти вновь в замок в Карпатских горах; несмотря на весь ужас и тяжесть его положения, он должен хоть и поздно, но исполнить свой долг.
      Он спросил совета у своего духовника, очень ученого и старого прела– та, который давно знал всю печальную историю Карло. Прелат одобрил реше– ние графа, дал ему священных облаток, без которых человек бессилен про– тив нечистой силы, и предупредил, что по старым книгам ему известно су– ществование «не мертвого» в горах Карпат, как очень сильного и хитрого, и гибель которого зависит от мужественной женщины, но что время гибели еще не настало.
      Относительно женщин, как более слабых, граф Карло предложил мне борьбу под его наблюдением и помощью.
      Это, как вы знаете, не удалось. Мятеж вспыхнул скорее, чем мы рассчи– тали.
      Видя подобную случайность, граф решился остаться один и силою загово– ра вернуть женщин в положение спящих, ограничив их подвижность стенами замка.
      В замке же без моего разрешения никто жить не может и не будет. Вы уже знаете, что через комиссионную контору все имущество замка, мною приобретенное, распродано, осталось только то, что до меня находилось в нем.
      Теперь разрешение некоторых вопросов, относящихся собственно к вампи– рам и оставшихся для нас загадками.
      Граф Карло в тяжелые минуты своей жизни вел записки, а теперь отдал их в мое распоряжение.
      Они довольно обширны, но читать их все нет надобности. Многое нам уже известно, многое не подлежит общему оглашению, те же отрывки, которые могут представить для вас интерес, я позволю себе прочесть.
      Гарри принес толстую тетрадь и начал, перелистывая ее, рассказывать:
      – Выводы Джемми, в большинстве случаев, верны, – сказал он. – Причи– ною и началом всех несчастий был старый граф Дракула, ухитрившийся сам себя привезти в гробу из Америки под видом старого слуги; с его приездом началась первая загадочная эпидемия, во время которой и погибла мать Карло, молодая графиня Мария Дракула.
      Она – это вампир с золотыми волосами и ненюфарами. Отец Карло знал тайну ее смерти, но от безмерной любви не решился воткнуть ей в сердце осиновый кол.
      Охраняя себя и других, они со старым Петро и домашним доктором уложи– ли ее в новый склеп и крепко заговорили. Затем граф Фредерик решил отка– заться от света и караулить дорогую и страшную покойницу. Он молился день и ночь, надеясь вымолить ей прощение и спокойную смерть.
      Оберегая память жены, граф запретил сыну своему Карло возвращаться в замок, а с Петро и доктора взял страшную клятву ничего не говорить ему о причине смерти матери, а также и о последствиях этой смерти.
      Этим распоряжением граф Фредерик сделал страшную ошибку. Он не расс– читал того, что Карло может захотеть вернуться на родину, и связал клят– вою двух человек, могших его предупредить об опасности.
      Как думал распорядиться граф Фредерик перед своей смертью – неизвест– но. Он умер, не успев написать завещания.
      Старый Петро похоронил графа в заранее приготовленном гробу, рядом с графиней, и проделал опять все, что требовалось для заклятия.
      Затем он, по обету, пошел в Рим к папе за святыми облатками и по до– роге зашел в Венецию отдать отчет новому владельцу замка.
      Решение графа Карло вернуться в родовой замок привело Петро в страш– ный ужас и в то же время он не смел нарушить клятвы.
      Упросив Карло ждать полгода, он бросился в Рим, ища там спасения и разрешения клятвенных уз.
      Старый доктор, желая спасти сына своего друга, нарушил свою клятву, но это стоило ему временного помешательства, а главное, Карло ему не по– верил. Тем более что ученый друг Альф, перед знаниями и умом которого преклонялся Карло, отверг и высмеял существование вампиров. И доказал ненормальность старика.
      К несчастию, граф не дождался возвращения старого Петро и переехал в замок, привезя туда и невесту Риту.
      Вначале все шло хорошо.
      Новый склеп не был открыт, а старый Дракула спокойно лежал в своем каменном гробу.
      «Потом все пошло прахом, – начал читать Гарри, – Рита начала хворать, хандрить; она бледнела, худела не по дням, а по часам, в то же время бы– ла ко мне нежна и как-то застенчиво ласкова. Она не отказывала мне в по– целуях, но как-то оглядывалась, оберегалась, точно боялась строгого взгляда старой тетушки. Меня это очень забавляло».
      Загадочная смерть Франчески сильно повлияла на Риту, и Карло решил, и по совету старого доктора, который все требовал увезти Риту «чем дальше, тем лучше», и по своему личному мнению – веря в благоприятное влияние перемены места, – переселить невесту в лесной дом под надзор друга Альфа.
      Он так и сделал.
      Но и там больная продолжала хворать и наконец впала в летаргический сон, принятый за смерть.
      «Мы одели дорогую покойницу, – вновь читал Гарри, – в голубое шелко– вое платье, я воткнул ей в волосы знаменитую гребенку императрицы – ведь она так любила ее. О гробе хлопотали Альф и Лючия, а я просил только од– но: ничего не жалеть… я хотел, чтобы моей милой было хорошо лежать между лент и кружев.
      Капеллу обтянули черным сукном, и я велел срезать все розы до едино й… пусть умирают со своей госпожой.
      Мы с Альфом, с помощью Лючии и Цецилии, вынесли Риту из ее салона. Мы не хотели, чтобы чужие входили в эту священную для нас комнату. И Альф и Лючия сразу откликнулись на мое предложение закрыть салон навсегда. Так он стоит и поныне.
      При звоне колоколов в сопровождении всей дворни и деревни мы отнесли тело Риты в капеллу. Наутро была назначена заупокойная служба.
      С вечера ничего не предвещало бури, а ночью вдруг поднялся ураган, да какой! Старики говорят, что давно не помнят такой грозы. Гром грохотал не смолкая. Черную тьму прорезывала поминутно яркая молния, ветер рвал с такою силою, что казалось, стены замка не выдержат.
      Мы все собрались в столовой. Нервное напряжение от пережитого горя еще усилилось от воя бури и грохота грома.
      Все молчали. Мне казалось, что мир разрушается, что никто и ничто не хочет существовать после смерти той, кто была лучшим украшением жизни.
      И вот через шумы грозы мы слышим дикие голоса людей, в них нечелове– ческий ужас, какой-то вой…
      Двери с силою открываются, и в комнату врываются человек пять-шесть прислуги; все они бледны, волосы в беспорядке и с криками: «Она встала, она идет!» кидаются кто ко мне, точно ища защиты, кто в противоположную дверь.
      И прежде чем из отрывочных слов и восклицаний испуганных людей мы по– няли, в чем дело, в дверях, к нашему ужасу, показалась Рита; сама Рита, умершая Рита.
      В первую минуту я ничего не думал, не понимал, смотрел кругом, видел Риту, в голубом нарядном платье, с розами у груди; видел старика доктора с выпученными глазами и трясущейся нижней челюстью; видел бледного Альфа…
      Сколько мгновений продолжался наш столбняк, не знаю. Нас привел в се– бя радостный крик Лючии:
      – Господи, это был обморок, ты жива, жива, Рита, о, как мы все счаст– ливы!
      Оцепенение снято. Сразу все заговорили, поняли положение вещей, обра– довались, бросились к Рите. Один доктор-старик стоял, как истукан. Лицо его выражало растерянность и недоумение.
      Рита была бледна и слаба, да это и понятно, такой глубокий обморок. А затем прийти в себя, в гробу, тоже чего-нибудь да стоит! Впрочем, она была так слаба, что ни мрачное убранство капеллы, ни гроб, казалось, не произвели на нее впечатления.
      По крайней мере, ни тогда, ни после она ни слова не сказала о своих ощущениях.
      В эту же ночь в замке умерла молодая служанка, точно смерть не хотела уйти от нас без жертвы.
      Смерть пришла и воцарилась в замке.
      Не проходило недели без покойника, мы даже как-то привыкли к этому, тем более что эпидемия свирепствовала также и на деревне».
      – Наступила так называемая вторая эпидемия, – сказал Гарри, прерывая чтение и перекидывая несколько листов тетради.
      Карло сообщает о смерти Лючии, Альфа, итальянских лакеев и т.д. и при этом жалуется, что Рита, прежде такая нежная и сострадательная, теперь спокойно и безразлично относится к смерти близких людей.
      Дальше он пишет (и Гарри снова начал читать):
      «На деревне погребальный звон не прекращается, и как это напоминает детство, и как жутко становится… Какие страхи встают кругом… А тут еще этот доктор со своими вампирами!
      Бедный старик совершенно сошел с ума! Он, как привидение, день и ночь бродит по замку, всюду является неожиданно, распространяя скверный чес– ночный запах и разрисовывая везде, где возможно, пентаграмму, этот знак средневекового заклятия нечистой силы.
      Особенно сильно он украшает им мои комнаты и мои вещи, я уже не спо– рю, лишь бы он избавил меня от букетов чеснока, а то повадился украшать ими мою спальню… Так что теперь у нас с ним по этому поводу молчаливое соглашение.