17

– Что это?

Лея вздрогнула. Подобно невидимой игле, нечто вонзилось в ее мозг, сдавило грудь, хлестнуло словно бичом. Откуда-то снизу, из запертой башни, донесся грохот, словно что-то упало. Слухач Бае схватил фонарь и, сбежав по лестнице к ведшей вниз двери, прижался к ней, словно паук. В то же мгновение другой из расположившихся на крыше теранцев что-то крикнул, показывая вниз. Лея с ужасом увидела, как один из гранатометов взмыл в воздух и начал биться о черную обшивку центрального орудия.

В неверном звездном свете зрелище казалось еще более жутким. Гранатомет колотился о металлическую стену, ствол его изгибался, хотя к нему не прикасались ничьи руки. Лея прижалась к парапету, думая о том, только ли она одна слышит приглушенный звук выстрелов и звучащие у нее в голове голоса, выкрикивающие слова, которых она не понимала.

Затем голоса стихли. Гранатомет снова упал на камни, ствол его согнулся почти под прямым углом. В тишине удивительно отчетливо слышался жалобный стон ку-па на холме за орудийной башней.

– Сила, – прошептала Каллиста. – Кто-то использует Силу.

Лея снова содрогнулась. Желание научиться пользоваться Силой, которое недавно вызвали у нее слова Каллисты, бесследно растаяло, словно лед под лучами летнего солнца. Если она такая – лучше не надо. «Я вовсе не хочу превратиться в источник неразумной ярости».

– Белдорион?

– Может быть, – сказала Каллиста. – У него еще сохранились прежние способности, хотя он уже не может пользоваться и управлять ими, как когда-то. Вот почему он хотел подчинить тебя себе.

Лея покачала головой.

– Не понимаю, – казалось, сам воздух колыхался от ужаса, и нечто жуткое подстерегало на расстоянии вытянутой руки. – Сила… Разве она могла как-то ему повредить?

– Не Сила, – ответила Каллиста. – Дзим. И дрохи. Они высасывают жизнь, Лея. Это они – Семя Смерти. Гриссматы об этом знали. Они населили планету дрохами, надеясь, что те станут причиной гибели сосланных сюда их политических противников. Но солнечный свет, преломляясь в гранях кристаллов, генерирует излучение, которое ослабляет электрохимические связи в тканях насекомых. В результате более крупные дрохи не в состоянии повлиять на электрохимические процессы в организме укушенного и бесследно рассасываются, не успев причинить вреда. А более мелких оно быстро убивает.

Так вот оно что…

– Не знаю, было ли известно об этом проповеднику Терасу, – продолжала Каллиста, дав Лее время осмыслить сказанное и справиться с невольной дрожью. – О нем вообще мало что известно. Конечно, он не мог знать, что дрохи являются причиной эпидемии, он знал лишь одно – ни один корабль ни в коем случае не должен покидать планету. Возможно, он был шпионом или политиком, стоявшим в оппозиции к гриссматам. Но, по крайней мере, он понимал, что планету необходимо держать на карантине, запретив на долгие годы садиться сюда каким-либо кораблям. Видимо, каким-то образом он знал о существовании некой связи между ними и эпидемией.

– А Ашгад вывез дрохов в плоти синтдроидов, – тихо сказала Лея. – Каким образом ему это удалось? Как он сумел проскочить мимо карантинной защиты? Каким образом Дзим может ими управлять?

– У меня нет доказательств, – так же тихо ответила Каллиста. – Но я думаю, что дрохи в некотором роде разумны. Даже самые маленькие. Они имитируют форму, химические и электромагнитные процессы – все, вплоть до клеточного уровня. Вот почему их невозможно обнаружить. Думаю, в определенном смысле они могут имитировать и разум. Они превращаются в то же самое вещество, что и их «хозяева», одновременно высасывая из них жизнь. А самые крупные, дрохи-капитаны, могут высасывать жизнь из своих жертв опосредованно, через более мелких, даже не прикасаясь к «хозяину». Этим они и опасны, – продолжала она, качая головой. – Чем больше жизни они высасывают – из жертв или друг из друга – тем более разумными они становятся, более крупными и более способными к мутациям. Те твари на лестнице в доме Ашгада, о которых ты рассказывала, – они не похожи на дрохов, они и есть дрохи. Дрохи, выросшие за счет пожирания друг друга, за счет поглощения энергии друг друга. Люди часто их едят, чтобы набраться сил и энергии.

– Это и в самом деле помогает?

К ней вернулись тошнотворные воспоминания о Белдорионе, шарившем по подушкам и бросавшем дрохов в свою огромную слюнявую пасть.

– Некоторым образом, – сказала Каллиста. – Некоторым образом.

Лея снова ощутила боль и ужас, неясные голоса в мозгу, и в ста метрах от черной пасти каньона неожиданно взлетел смерч пыли, похожий в звездном свете на искрящееся облако дыма. Не было ни малейшего ветра, но она видела, как куски породы подпрыгивают в водовороте вихря, словно рыбки, и слышала грохот, с которым они обрушиваются на стены каньона. Холодный страх сдавил ей горло. Каллиста вскочила на парапет, едва коснувшись переплетения балок и проволоки, чтобы удержать равновесие, и уставилась вдаль, через белую равнину, туда, откуда приближался неожиданный смерч, поднимавший с земли булыжники и каменные глыбы. Внизу, внутри орудийной башни, снова с грохотом падали какие-то предметы, ударяясь о стены.

Затем ужас снова отступил, и Лея расслышала какие-то затихающие голоса. Ей почему-то показалось, что голоса эти произносили ее имя.

Каллиста спустилась с парапета, запахиваясь поплотнее.

– Здесь, похоже, нечто посерьезнее, чем если бы Белдорион просто искал тебя. Дело в чем-то другом. Это, как ты понимаешь, только мое мнение, но я думаю, что дрохи стали частью мозга того, кто их ест. А те, что покрупнее, если их съесть, продолжают оказывать влияние на съевшего даже после. Я знаю, что крупные дрохи, размером с питтина, могут подчинять себе более мелких. Дзим…

– Каллиста! – предупреждающе крикнул Бае. В то же мгновение неожиданный порыв ветра ударил из-под парапета, вырываясь из каньонов вокруг орудийной башни. Песок хлестнул Лее в лицо, куски гравия и острые обломки кристаллов оцарапали ей щеки и лоб. Над головой и со всех сторон затряслись балки и брусья защитных сооружений; провода и заклепки стонали и извивались, словно живые. С изрезанным каменной шрапнелью лицом и руками, покрытыми впившимися в плоть дрохами, Слухач выскочил из дверей башни и подбежал к тому месту, где стояла Каллиста. Во все стороны разлетелись гранатометы, дробовики и копья, словно от пинка невидимой ноги гиганта. Один из огнеметов начал изрыгать огонь. Бае схватил его и швырнул через парапет – Лея видела, как он летел вниз, пылая как факел, пока не взорвался на половине высоты утеса. Пока остальные теранцы хватались за свисавший с балок металлический трос, вырывая его друг у друга из рук, Каллиста выдернула магазины и зарядные батареи из всего оружия, какое только оказалось в пределах досягаемости, и бросила их следом за огнеметом в бездну. Одна из батарей взорвалась через несколько секунд после того, как вылетела из ее руки, и в свете отразившегося от кристаллов пламени Лея увидела лицо Каллисты, спокойное и удивительно умиротворенное, с развевающимися длинными темными волосами.

Нагнувшись, Лея схватила бластер, вся зарядная камера которого пылала ярко-красным, и швырнула за парапет. Из-за пыли почти ничего не было видно, и жестокая буря быстро расшатывала балки. Кусок оторвавшейся колючей проволоки хлестнул Лею по спине, словно бич. Кровь успела пропитать ее одежду, пока Каллиста тащила ее к тросу, которым пользовались теранцы, чтобы подниматься на башню.

Меньше всего ей хотелось спускаться по тросу, по которому она карабкалась наверх лишь несколько часов назад. Но она чувствовала, что охвативший ее ужас лишь нарастает, а отнюдь не уменьшается. Ей показалось, что среди кричащих в ее сознании голосов она слышит голос Люка, полный ужаса и отчаяния. Она осознавала каждой частицей своего тела, что оставаться здесь, посреди сорвавшейся с цепи стихии, было равносильно смерти.

Она перемахнула через парапет, вцепившись обеими руками в трос; ледяной ветер рвал ее длинные волосы, царапал спину песком через дыру в рубашке. Ей показалось, что она спускалась целую вечность, одна в ревущей тьме, среди летящих камней, разбивавшихся о стены башни, и падающих балок и обрывков проволоки. Каким образом Бае и Каллиста вели остальных к ку-па и флаерам, стоявшим на гребне каньона, – она не помнила. В отличие от обычных ветров, от подобных чудовищных вихрей Силы стены каньона не защищали, и стихия продолжала терзать теранцев, пока те пробирались вверх вдоль каньона, прочь от центра бури. Лея прижалась к шее ку-па, которого ей кто-то одолжил, и лишь изредка поглядывала на ехавшую рядом Каллисту, которая вела за повод ее животное.

Все это время она продолжала слышать голос Люка и ощущать его присутствие посреди бури.

– Лея!

Крик отдался эхом в лестничной шахте, полный отчаяния.

Люк споткнулся, и окружавшая его Сила тут же рассеялась. Она здесь. Или кто-то там, наверху, знает, где она. Цепляясь за стену, на подгибающихся ногах, он снова приготовил лазерный меч и заставил себя найти силы карабкаться дальше.

От тошнотворного запаха дрохов кружилась голова. Волна вони нахлынула на Люка, когда он открыл дверь и увидел то, что находилось за ней.

Помещение располагалось слишком глубоко для того, чтобы быть фундаментом дома. Вероятно, это была комната для охраны, давно заброшенная. Стены, потолок и пол кишели дрохами – казалось, сам воздух был черным от них. Люк увидел бегавшего вдоль стены крабообразного дроха, который, казалось, командовал остальными, словно генерал, проводящий смотр войск, но мгновение спустя его внимание привлекло совершенно другое.

Посреди комнаты лежал человек. Он уже оставил попытки подняться, хотя Люк заметил, что лежащий слабо пытается смахнуть коричневых тварей, покрывающих его лицо. Дрох-командир с глазами на стебельках то и дело подбегал к нему, хватая более мелких дрохов с тела умирающего, высасывая их досуха и отбрасывая в сторону, где их подбирала ползавшая у стен мелочь. Люк уже поднял руку, готовясь вновь призвать Силу, но тут в дверях на противоположной стороне комнаты, которые вели дальше наверх, мелькнул чей-то силуэт и послышался тихий голос:

– Так-так, что тут у нас? А ну кыш!

Дрохи разбежались во все стороны, и Люк, быстро выключив фонарик на груди, замер в пространстве, не освещенном единственной тусклой оранжевой лампой на потолке. Отступающие дрохи оставались поблизости от тела, которое казалось теперь маленьким, худым и смутно знакомым. Одежда на нем была разорвана во множестве мест, обнажая кожу, испещренную красными отметинами укусов, грудь поднималась и опускалась в отчаянном усилии сделать вдох. В человеке, который шел к нему от двери, легко можно было узнать секретаря Сети Ашгада Дзима, якобы уроженца этой планеты…

Но Люк ощущал исходившие от него миазмы, темную, дурно пахнущую ауру порочного властолюбия, столь огромную и столь плотную, что его едва не стошнило.

– Кыш! – снова прошипел Дзим, и круг дрохов чуть расширился. Самый крупный, с глазами на стебельках, побежал к двери, возле которой стоял Люк, но Дзим в два шага догнал и схватил его руками в перчатках. Тварь отчаянно отбивалась клешнями, но Дзим лишь рассмеялся жутким смехом, словно записанным на компьютере или издаваемым птицей, которую научили подражать звукам. Дзим освободил одну руку и маленькими острыми коричневыми зубами стянул кожаную фиолетовую перчатку; Люк увидел, что его рука лишь отдаленно напоминает человеческую. На ладони и кончиках пальцев виднелись жадно открытые маленькие красные рты, которыми Дзим вцепился в тело крабообразного создания.

Дзим закрыл глаза и глубоко вздохнул. Дрох в его руке отчаянно извивался, все слабее, и слабее, и на лице Дзима появилась сладострастная улыбка.

– Долго же я за тобой охотился, дружок. Сладкий ты мой… – он снова восхищенно вздохнул, словно смакуя вино. – Сладенький…

Человек у его ног попытался привстать. Дзим поставил ногу на грудь жертвы.

– Я думал, что мы обо всем договорились, Лигеус, – тихо сказал он. – Я думал, ты знаешь, где располагаются границы дома Сети Ашгада. Скажи – знаешь?

– Знаю, – еле слышно прошептал человек по имени Лигеус. Дзим снова закрыл глаза и поднес все еще дергающегося супер-дроха к лицу. Какое-то время он откусывал и пережевывал, издавая горловое урчанье и вздыхая; по его подбородку и груди текла коричневая жидкость. Наконец он бросил останки на пол и улыбнулся – в улыбке его уже не было ничего человеческого.

– Они особенно вкусны, когда вырастут, – проурчал он. – Просто во рту тают. В них столько жизни, столько энергии – хотя этот, признаться, уже чуть перезрел.

Он опустился на колени рядом с Лигеусом, и тот попытался откатиться в сторону, защищая лицо рукой.

Дзим вытянул обнаженную лапу и снова подтащил его к себе.

– Подозреваю, и ты будешь не хуже, дружок.

Лигеус пытался вяло протестовать; голос у него был обреченный:

– Пожалуйста… Ашгад… Я еще не закончил настраивать стартовые вектора…

Но Дзим не обращал на его протесты никакого внимания. Он снял другую перчатку и начал поглаживать лицо и руки лежащего, оставляя следы укусов и надрезов вдоль основных артерий и нервов, ведших от сердца, печени и мозга. Глаза Дзима были закрыты в экстазе, голова наклонена вперед, и Люку показалось, что он видит неустанные, пульсирующие движения под одеждой лежащего, словно еще какие-то конечности извивались на его спине и груди, еще какие-то рты открывались и закрывались. Лигеус какое-то время негромко всхлипывал, потом затих. Люку послышался шепот. Лея…

И тогда он решился. Он сам не понимал, что заставляло его сидеть и наблюдать до этого мгновения.

Со сверкающим лазерным клинком в руке, Люк с помощью Силы оторвал Дзима от Лигеуса, так же как отрывал дрохов от самого себя, и отшвырнул его к стене. Но Дзим оказался весьма проворным. Он перекувырнулся, изогнулся, ударившись о стену, и упал на пол, с шипением раскрыв зубастый рот; на мгновение Люку показалось, что Сила, которой он только что воспользовался, ударила его самого.

Это не был удар, нанесенный опытным, хорошо обученным джедаем, но все же это был удар. Учитывая слабость из-за укусов дрохов, удар был достаточно силен, чтобы отбросить Люка к стене. Удержавшись на ногах, он прыгнул вперед, и Дзим отступил, глядя на него бледными глазами; его мантия распахнулась, открыв извивающуюся мешанину хоботков, щупалец и дополнительных ртов. Люк ощутил новый удар Силы, слабой, вторичной, дурно пахнущей. Явно позаимствованной у кого-то другого, подумал Люк…

Затем Дзим исчез. Хлопнула дверь, ведущая на лестницу наверх – Люк услышал лязг запоров. Он уже приготовился рассечь дерево лазерным мечом, когда позади него послышалось эхо затухающего голоса:

– Беги… Он использует дрохов, которые тебя покусали…

Люк обернулся. Лигеус пытался дотянуться до него окровавленной рукой.

– Они полностью ему подчиняются. Они будут ждать тебя на лестнице…

Люк в два шага оказался рядом и опустился на одно колено.

– Госпожа Соло…

– Ушла. Сбежала. Ее ищут – Белдорион и Ашгад. Я думал, я смогу… помочь… избавиться… от синтдроидов… думал, смогу найти ее…

Из открытых дверей на лестницу, ведущую вниз, хлынул черный блестящий поток, сопровождавшийся густым отвратительным ощущением миллионов разлагающихся жизней, подобно запаху засохшей крови. Люк подсунул руку под спину Лигеуса и помог ему подняться на ноги.

– Ты знаешь, куда она могла уйти?

Лигеус с трудом приподнял тяжелую голову. Спутанные пряди волос прилипли к мокрому лицу.

– Блик-Пойнт, орудийная башня, – выдохнул он. – Или каньон в горах. Я не…

– Неважно, – сказал Люк, глубоко дыша и собирая всю Силу, какую только мог. – Мы ее найдем.

Оставалось либо использовать Силу, либо умереть, подумал он; и еще он подумал о том, что сказали бы Оби-Ван, Каллиста и Йода. Что он должен умереть, но не стать причиной того, что случилось в последний раз – плавильщик Тиннин Дру, умирающий от ожогов, его помощник, лишившийся ног. Откуда им знать – не станет ли исчезновение Леи, гибель Леи причиной куда большего горя и разрушений в Республике?

Он почти слышал голос Оби-Вана: «Перестань размышлять».

И инстинкт явственно подсказывал ему, что у него нет никакого желания быть высосанным досуха отвратительными тварями, которые ползли к нему по грязному пермакретовому полу.

Он ударил в них Силой, расчищая себе путь, словно чудовищной метлой. Наполовину таща за собой, наполовину неся на себе Лигеуса, Люк спустился по лестнице, шатаясь от слабости, чувствуя, как впившиеся в руки и ноги дрохи продолжают высасывать из него силы, питая жуткого монстра, человекоподобного лишь внешне, известного под именем Дзим.

Двери ангара были заперты. Люк бросил безжизненное тело в изящный черный «мобкет», провел зеленым лазерным лучом по замку и распахнул дверь на достаточную ширину, чтобы через нее мог пройти флаер. Флаеры системы «мобкет-колесница» заводились только при наличии ключа зажигания, но Люк не зря двадцать пять лет возился с флаерами – Хэн шутил, что Люк может запустить имперскую торпедную платформу с помощью, заколки Леи.

Они мчались сквозь ночь, под звездным небом.

Теранцы укрылись в гроте глубоко в горах, вдалеке от центра бури. Двое или трое теранцев зажгли фонари и факелы, свет которых мерцал на неровных кристаллах вокруг, отбрасывая странные движущиеся тени. «Видимо, – подумала Лея, – в словах Каллисты о кристаллах, генерирующих убивающее дрохов излучение, и в самом деле содержалось немало истины». В пещере не было ни одного насекомого.

После долгого молчания, прислушиваясь к грохоту обрушивавшихся на стены каньона булыжников, Лея тихо спросила:

– Кто такой Дзим? Ведь это он поддерживает жизнь Ашгада, так?

Каллиста кивнула.

– Так же, как и Белдорион остается живым – и Великолепным – в течение многих лет. Думаю, Дзим имел дело и с Тазельдой. Возможно, разрыв между ними – на его счету.

Пламя факела, отражаясь от граней кристаллов, на которых они сидели, бросало странные отблески на ее исхудавшее лицо и серые глаза.

– Дзим – ключевая фигура в сделке Ашгада с «Лоронаром», ключевая фигура в истории с твоим похищением, немаловажную роль в которой сыграл и бедняга Лигеус с его умением создавать идеальные голографические фальшивки; именно Дзим сделал так, что дрохи выпили жизнь экипажей кораблей в определенный момент, не раньше. Он управляет ими и сам пьет чужую жизнь с их помощью.

– И ему это нравится, – тихо сказала Лея, вспомнив лицо Дзима. – Вот для чего я ему была нужна, верно? Потому что я – джедай. И он смог бы получить Силу.

– Не думаю, чтобы у него были подобные мысли, – ответила Каллиста. – Он все равно не смог бы ею по-настоящему воспользоваться. Ему просто нужна чужая жизнь, в добавление к его собственной. Он думает, что может подчинить себе всех дрохов, сколь бы далеко они ни были. Не знаю, но мне кажется, он ошибается. Думаю, это лишь вопрос времени – и не очень долгого, – прежде чем они расползутся достаточно далеко для того, чтобы выйти из-под его контроля, прежде чем они расплодятся в таких количествах, что начнут управлять друг другом, не подчиняясь ему. Но он в это не верит. И, собственно, его это даже не очень и интересует. Все, чего он хочет, – убраться отсюда на какую-нибудь более плодородную планету.

– Все-таки я не могу понять, кто же он такой, – сказала Лея. – И откуда у него такие способности?

– Эти способности – оттого, – ответила Каллиста, – что Дзим – мутировавший двухсотпятидесятилетний дрох-переросток.

– Горы, – пробормотал Лигеус. – Вверх по каньону. Семя Смерти… потребуется меньше получаса…

Несмотря на холодный ужас, сжимавший внутренности Люка, его голос, к его собственному удивлению, прозвучал совершенно спокойно:

– Мы сможем его обогнать? Ну там выбраться за пределы досягаемости?

– Придется… пересечь Галактику… Нет, – жертва Дзима с трудом попыталась сесть прямо; длинные темные волосы развевались на ветру. – Не туда.

Когда Люк остановил флаер на самой высокой точке кристального склона, куда смог подняться, он уже начинал задыхаться. Его спутник затих, и на короткий миг Люку показалось, что тот умер и тем самым обрек на смерть его самого. Но Лигеус поднял голову, когда Люк встряхнул его за плечо, и посмотрел на него бесконечно усталыми темными глазами.

– А? Знал же, что не смогу… так просто… выбраться. Наземная гроза их убивает. Пропусти через кристаллы поле… их здесь тысячи…

Люк уже разбирал трясущимися руками двигатель флаера.

Даже «мобкет-колесница» не способен был создать и одну тысячную той энергии, что высвобождалась во время наземных гроз, но как только импровизированный генератор был подключен к большим обломкам кристаллов, усеивавших склон под ногами, слабое пощипывание электротока стало вполне ощутимым для того, кто находился между полюсами.

– Это их не убьет, – прошептал Лигеус, когда Люк протянул ему одно из одеял с подогревом из аварийного комплекта «колесницы», и сел рядом. Руки и все тело неприятно, но не больно покалывало. – Но ослабляет их настолько, что они не могут убить нас, не могут высосать нашу энергию и передать ее Дзиму. Когда взойдет солнце, мы окажемся в безопасности.

Люк поежился, глядя на огромные, холодные, немигающие звезды и думая о том, сколько еще осталось до конца ночи. Электричество, проходившее между кристаллами, над ними обоими, было слишком слабым, чтобы создавать видимое свечение. Лишь иногда, казалось, в воздухе проскакивала искра, словно вспышка болотного газа. Скопления сияющих кристаллов, усеивавших стены каньона, казалось, вбирали в себя бледный голубоватый свет звезд.

Люк закутался в одеяло, показавшееся ему слишком тонким. Когда он говорил, изо рта шел светящийся пар.

– С ней все в порядке? – спросил он. – С Леей?

Лигеус вяло кивнул.

– Ашгад запретил Дзиму подходить к ней. Он почти полностью стал рабом Дзима, но, по крайней мере, пока «Уверенный» не будет готов забрать Дзима с этой планеты, прочь от всех опасностей дневного излучения кристаллов, они не могут позволить, чтобы с ней что-либо случилось. Дзим не может ничего против этого возразить – а все эти переговоры с Гетеллесом, чтобы корпорация «Лоронар» получила права на добычу кристаллов, были идеей Дзима, которая должна была помочь ему покинуть планету, – но он думает не так, как люди. Я старался не подпускать его к ней, насколько мог.

Голова его запрокинулась. Люк сунул ему под затылок свернутую куртку.

– Говорю так, будто это смягчает мою вину за все, что я сделал. Нет, не смягчает. Просто я… Дзим… я не смог пойти против него. Но когда она сбежала, я не мог позволить ей уйти одной. Без оружия, без всего. Она… Я давно уже не думал ни о ком и ни о чем, кроме как о том, чтобы остаться в живых еще на один день. Но Лея… госпожа Соло… была добра ко мне. И она очень смелая. Намного смелее меня, хотя, честно говоря, подобное можно сказать о любой среднестатистической ящерице.

В голове у Люка шумело. Частью разума он остро осознавал угрозу со стороны Дзима, пытавшегося лишить его энергии, поддерживавшей тепло его плоти и биение его сердца. Но, словно в тумане, он опять слышал голоса, что-то шептавшие, на этот раз совсем близко. Они что-то говорили. Что-то говорили ему. «О Лее, – подумал он, – или, по крайней мере, о ее образе». Он увидел стройную темноволосую женщину, которая что-то делала с чем-то похожим на антигравитационный модуль. Программировала?

Видение исчезло.

«Кто они?» – хотел он спросить. Эти невидимые существа, эти наблюдатели среди холмов? Где их города, или где до гибели морей были их города?

Вместо этого он спросил:

– Кто ты?

В темноте каньона Лигеус казался лишь тенью человека, призраком, отражением в матрице Силы, но Люк услышал его смешок.

– Ошибка природы, – тихо ответил он. – Самая большая нелепость из всех, что когда-либо появились на свет в семействе Ворнов. Сам я считал себя философом. Но моим искусством всегда была имитация, подделка голограмм, стремление к совершенству, к тому, чтобы в мои творения по-настоящему верили. В детстве я был лишь безобидным проказником, но полюбил свое ремесло на всю жизнь. Человек с моими талантами мог бы сделать состояние в индустрии развлечений, но за свои грехи я оказался редким сокровищем для таких, как Ашгад: человеком, который не станет большой потерей для своей семьи. Для них я мертв уже много лет.

Он вздохнул, и какое-то время не было слышно ни звука, кроме легкого шипения электросистемы флаера и потрескивания электрических разрядов.

– Не будь чересчур суров к Ашгаду, – прошептал Лигеус. – Он еще в большей степени раб Дзима, чем я. Забавно, правда? Этот самый Дзим, который начал свою жизнь в качестве закуски, теперь…

– В качестве чего? – удивленно переспросил Люк.

– Закуски! – Лигеус моргнул. – Извини. Я забегаю вперед. Забыл… – он тряхнул головой, словно пытаясь привести мысли в порядок, но взгляд его оставался все столь же усталым. – Все дело в жадности Белдориона – или, можно сказать, в его чревоугодии, – которое и стало причиной его краха. Его повар-кубаз Зубинди постоянно экспериментировал, выводя новые виды насекомых, более вкусных и сочных, более забавных для еды. Видишь ли, хатты обожают есть разумных существ. Им нравится немного погонять их по тарелке. Отвратительные твари.

Он снова тряхнул головой, и на этот раз Люку показалось, что в его глазах мелькнули воспоминания о тошнотворных сценах, которым Лигеусу довелось быть свидетелем.

– Что ж, в конце концов Зубинди пришла идея вырастить дроха, подвергая его мутациям в темноте, в течение намного более длительного времени, чем нормальная продолжительность его жизни. Прежде чем кто-то успел понять, что происходит, дрох вырос и приобрел разум, которого ему хватило, чтобы поработить Зубинди и высосать из него энергию. А потом, естественно, дрох Дзим поработил и самого Белдориона. Он слабо засмеялся, глядя на звезды.

– Это определенно урок для нас всех, хотя я в этом и не уверен. И, естественно, как только Дзим начал забирать его силу, власть Белдориона в Хвег Шуле закончилась. Ашгаду не составило никакого труда захватить ее, когда он прибыл на планету. Он стал обладать властью Белдориона, его домом и всеми его слугами… И, естественно, Дзимом.