Гвардеец Бонапарта

Англичане оказались зажаты на узкой полоске земли между рекой и болотистой низменностью. Дефромаж и другие агенты докладывали, что войска Джексона устроили оборонительные редуты на плантации Мак Картин, в двух милях выше по реке и закрыли дорогу к Новому Орлеану. В этих условиях Пакенхем принял решение – снять с кораблей артиллерию и дождаться пока саперы расширят рукав Вьенвеню настолько, чтобы по нему могли пройти баржи и транспортные суда. Установив морскую артиллерию на транспортах, Пакенхем рассчитывал прорваться к городу. Узнав о его планах, Лаура снова сделала попытку сбежать из плена, однако, вновь потерпела неудачу.
      Когда на следующее утро американские корабли вновь подошли к позициям англичан и принялись их обстреливать, одна из английских береговых батарей, расположенных на дамбе, открыла ответный огонь и нанесла тяжелое повреждение «Каролине». Вскоре на судне начался пожар. От неожиданности, а так же захваченные штилем, американцы ничего не смогли сделать для спасения корабля. Паттерсон приказал экипажу «Каролины» оставить шхуну, и через несколько минут она затонула.
      Понимая, что «Луизиана» разделит судьбу «Каролины», если немедленно не уйдет из-под обстрела, ее капитан приказал спустить на воду баркас и отвести шлюп на буксире. В лодку сели самые сильные матросы завели концы и, не обращая внимания на то, что вода вокруг кипела от разрывов пуль и ядер, американские моряки начали отводить шлюп вверх по реке. Через полчаса «Луизиана» оказалась вне пределов досягаемости вражеских орудий и мелкие очаги пожара на ее палубе были потушены.
      Лаура вернулась в спальню, которая стала местом ее заточения, устав до смерти, после того как до позднего вечера перевязывала раненых.
      Остановленные артиллерией Джексона, англичане так и не смогли продвинуться вперед. Каждый день на плантацию Вилье привозили раненых, причем многие из них были ранены стрелами индейцев, с некоторых солдат были сняты скальпы. Лаура сняла платье и бросила его на пол. Оставшись в одной нижней юбке, она подошла к бадье, в которой обычно мылась и вдруг услышала за спиной странный звук; словно кто-то поскребся в оконное стекло. Обернувшись назад, она увидела как чья-то рука протянувшись в форточку, отодвигает щеколду и в следующее мгновение разглядела в ночной темноте лицо индейца в боевой раскраске, Лаура схватила стоявшую поблизости лампу и уже размахнулась, чтобы бросить ее в краснокожего, как вдруг до нее донесся его громкий шепот:
      – Стой, тихо, это Доминик!
      – О, боже! – Она поспешно затушила лампу и бросилась к окну. Через секунду Доминик, подтянувшись на руках, скользнул в окно комнаты и обнял ее. Лаура не видела его лица, да и это не очень-то помогло бы, так как на нем была краска, однако, она узнала его мощную сильную грудь. Девушка вцепилась в кожаный ремень, опоясывающий грудь мужчины, другая ее рука скользнула ему на спину, и они оба опустились на пол. Они слились в жарком поцелуе, от которого у Лауры бешено, заколотилось сердце. Медленно касаясь его тела, девушка обнаружила, что на Доминике ничего нет, кроме коротких штанов из оленьей кожи.
      – Ты сумасшедший дикарь, – прошептала она, смеясь от счастья и целуя его в шею.
      – И этот дикарь желает тебя. – Доминик закрыл ее рот своими губами, а в это время его руки жадно ласкали ее тело. Его ладони скользнули под нижнюю юбку девушки и стали медленно ее приподнимать за край, пока его пальцы не коснулись обнаженного бедра Лауры, – я бы взял тебя здесь и сейчас.
      – Дикий и страстный мой, ты мой, – в упоении шептала девушка, целуя любимого. Она прижалась к нему всем телом, с наслаждением чувствуя своей кожей твердые мужские мускулы, – ты что забыл, что мы окружены врагами?
      Он застонал от отчаяния.
      – Да, придется нам с тобой выбираться отсюда и уж там, в зарослях, в безопасном месте, мне никто не помешает.
      Без всяких дальнейших приготовлений, Доминик набросил на Лауру ее плащ, прямо поверх нижних юбок, взял за руку и помог выбраться из комнаты через окно.
      Из-за дождя их почти не было видно в темноте, и они спокойно подползли к ограде. Доминик из предосторожности, забрался наверх, проверил все ли спокойно, затем вернулся за Лаурой. В это самоё мгновение, из-за угла дома, появился часовой, держа в руках фонарь. Лаура от испуга попыталась прижаться к земле, но Доминик схватил ее за руки и заставив подняться, помог ей взобраться на ограду, а вернее почти перебросил через нее.
      – Стой, черт тебя возьми, – истошно завопил часовой.
      Взявшись за руки, Лаура и Доминик бросились бежать мимо стоявших вокруг палаток. Позади раздался выстрел, и наружу стали выбегать переполошившиеся солдаты.
      – Беги, Лаура, он теперь побоится стрелять. – И они помчались по вражескому лагерю, перепрыгивая через выползавших из палаток солдат, опрокидывая в грязь поставленные в пирамиды ружья.
      Внезапно на их пути вырос какой-то английский офицер. Англичанин замахнулся дубинкой, однако, в следующее мгновение Доминик ударил его кулаком снизу прямо в челюсть, и тот рухнул на землю как подкошенный. Не задерживаясь ни на минуту, Лаура перепрыгнула через поверженного противника, и они побежали дальше.
      Беглецы были уже совсем возле кипарисовой рощи, когда англичане открыли огонь. Над головами у них засвистели пули, с веток посыпались листья, и в следующее мгновение Лаура почувствовала, как что-то дернуло ее за плащ. Внезапно она поняла, что ее только что чуть не подстрелили. В ту же секунду она споткнулась о какой-то корень и упала. Доминик подхватил ее на руки и бросился бежать так быстро, как только мог. Пробежав еще ярдов двадцать, беглецы неожиданно столкнулись с отрядом американских ополченцев и небольшой группой индейцев-чоктавов.
      Те издали торжествующий вопль и бросились навстречу англичанам, стреляя на ходу из мушкетов.
      Доминик и Лаура продолжали бежать дальше и остановились только примерно через полчаса, когда уже совсем не осталось сил. Доминик обнял девушку, нежно прижал к себе, чувствуя, как она дрожит всем телом от пережитого волнения.
      – Лаура, ты ранена?
      – Нет, а ты?
      – Нет.
      – Где мой отец?
      – В городе, присматривает за магазином.
      – С ним все в порядке?
      – Да, если не считать пережитого волнения, кроме того, он очень волнуется за тебя, и Джексону пришлось поручить ему возглавить охрану рынка, лишь бы чем-нибудь его занять.
      – Слава богу. А что с Габриелем?
      – Его посадили. Джексон чуть с ума не сошел, когда узнал, что тот не выполнил его приказ.
      – А как тебе удалось выбраться из тюрьмы? Доминик крепче прижал девушку к себе.
      – Когда Джексон услышал, что англичане в тылу, он дал амнистию всем моим людям. Теперь я свободный человек, а взамен мне пришлось отдать корабли, оружие и людей. Я командую артиллерийской батареей.
      – Значит, он все-таки внял голосу разума. А зачем тебе такая боевая раскраска? – спросила Лаура, дотронувшись до лица Доминика.
      – Это чтобы пробраться через охранение англичан. Отличная маскировка, как ты считаешь?
      – Вообще-то мне хотелось бы видеть, кого я целую, – засмеялась Лаура и прильнула к его губам. Доминик не выпускал ее из своих объятий и его руки начали медленное движение вниз по телу молодой женщины. Дыхание мужчины согрело ее лицо, и тепло его ладони изгнало остаток озноба от речной сырости.
      Доминик чувствовал себя совсем обнаженным в своем индейском наряде и маленькие нежные ладони Лауры практически беспрепятственно блуждали по его телу.
      – Давай-ка мы с тобой лучше уйдем за охранение американских войск, – возбужденно прошептал Доминик, – а то англичане могут нас застать в весьма неудобном положении.
      Через два часа блужданий среди грязи, по пояс в зарослях травы и тростника, они наконец, вышли в расположение американских войск. Доминик провел Лауру мимо спящих солдат к дому плантатора Маккарти, где теперь располагалась его резиденция.
      Когда они смертельно усталые и грязные ввалились в комнату, от карты, разложенной на столе, оторвались несколько человек и Лаура тут же узнала их. Это были Сент Джон, Жан Лаффит, Ренато Белуши и Эндрю Джексон – сам командующий обороной Нового Орлеана. Сент Джон заключил Лауру в свои объятия.
      – А вот и вы Юкс, – невозмутимо сказал Джексон, словно они только что вернулись с обычной воскресной прогулки, – кажется, вы вернулись вовремя. Ванная готова, вы можете принять ее в любое время, когда захотите, а, мисс Шартье! Ваша служанка принесла вам чистую одежду.
      Главнокомандующий вновь склонился над картой.
      – Ему что не интересно узнать все то, что я узнала у англичан? – в полголоса растерянно спросила Лаура. – У меня же масса ценной информации.
      – Ему это все интересно, – сказал Доминик, когда они с Лаурой направились к лестнице ведущей наверх, – но он скорее отдаст свою руку аллигаторам, чем покажет это посторонним.
      – Он сильно гордый, этот парень, – добавил Сент Джон, поднимаясь вслед за ними по лестнице. – Он делает вид, словно его ничто не волнует, как будто он уже знает все, что ему нужно. Мадмзель сейчас помоется, переоденется и придет опять, и тогда генерал ее выслушает.
 
      Доминик и Лаура вышли из темной веранды и спустились по ступеням к большой магнолии, которая росла возле дома. Дождь кончился, и в разрывах туч стали видны яркие звезды.
      На Лауре было зеленое муслиновое платье и бархатная накидка. Доминик к этому времени облачился в белую открытую рубашку и темные бриджи. Он смыл с лица все боевые краски, и теперь его волосы были аккуратно зачесаны назад.
      Взяв лицо Лауры в свои ладони, мужчина произнес:
      – Какая все-таки ты у меня храбрая, Лаура Шартье, настоящая героиня. Если бы все защитники Нового Орлеана были такими же, как ты, люди Пакенхема давно бы уже спасались бегством и думали бы только о том, чтобы целыми убраться восвояси.
      – Не так уж много пользы я принесла, Доминик. Я не смогла предупредить Джексона о батареях на берегу, и не смогла сообщить, что корабли американские в опасности.
      – Да, но зато ты ему рассказала о военных силах англичан и теперь ему будет проще организовать защиту города. Ты у меня просто умница.
      – Доминик!
      – Что, Огонек?
      – Уже почти час прошел с того времени как мы целовались в последний раз.
      – Я сейчас исправлю это упущение.
      Доминик приник к ее губам в долгом поцелуе, не желая смириться с мыслью о том, что утром ему придется отправлять Лауру в город. «Может быть, ей и не стоит туда ехать? Лаффит предполагал, что Джексон отдаст приказ сжечь Новый Орлеан, если увидит, что его войску не удастся устоять против англичан. Так что вполне возможно здесь, в лагере Лаура будет в большей безопасности».
      Внезапно Доминик отстранился от нее и нахмурившись произнес:
      – Я совсем забыл, что у тебя сегодня день рождения. Это впервые с того момента, как я записал дату твоего рождения в своем журнале. Представляешь, впервые за эти годы я о нем забыл.
      Лаура засмеялась.
      – Ты все еще веришь в эту сказочную историю?
      – Ну конечно.
      – Ты всегда такой сентиментальный?
      – Я стану еще сентиментальнее на тюках хлопка, вон там за домом.
      – На тюках хлопка?
      – Да. Джексон приказал использовать их для наращивания крепостных валов за рвами, но некоторые из них загорелись от артиллерийского огня, вот он и приказал выбросить их долой. Зато теперь солдатам есть на чем спать. Помнишь, когда мы шли, ты видела несколько таких тюков. Ренато сказал мне, что один такой тюк он уволок для меня специально за дом, в мое личное пользование.
      Лаура задрожала от возбуждения, когда Доминик взяв ее за руку повел за дом. Там, возле садовой стены лежала большая кипа хлопка, накрытая джутовой тканью. Деревья и кустарники закрывали этот уголок от посторонних глаз, и создавалось впечатление, что это маленькая, уютная зеленая беседка.
      – Твой будуар, моя принцесса, – сказал Доминик, помогая ей взобраться наверх. Затем он залез следом за Лаурой и постелил поверх джутовой ткани свой плащ. На несколько секунд влюбленные замерли без движения, а потом Доминик медленно, неторопливо и очень бережно снял с нее одежды и положил их рядом. Однако Лаура не почувствовала ночной прохлады. Ее обнаженное тело согревало дыхание мужчины, его бережные, ласковые прикосновения, он обнял ее, крепко прижался к ней, с наслаждением чувствуя нежную шелковистость женской кожи, лег на спину и потянул ее на себя.
      От его ласк Лауре показалось, будто внутри у нее зажегся пожар. Его руки скользнули по ней нигде не встречая преграды и это было так волнующе, так прекрасно, что она застонала. Неважно кем был Доминик раньше, неважно, что он делал и чем занимался до того как встретил ее, – сейчас Лаура любила его всем своим сердцем, всей душой и, уже отправляясь в свой прекрасный полет к вершинам наслаждения, Лаура отбросила мелькнувшую было мысль о том, что где-то совсем рядом находится огромная вражеская армия.
      Джексон решил отпраздновать Новый Год с большой помпой и организовать по такому случаю, военный парад, пригласив оркестр и зрителей из города. Утро выдалось туманным, и командующий решил побыть пока в доме и подождать пока туман рассеется.
      Внезапно дом потряс тяжелый удар. С потолка посыпалась штукатурка, во все стороны разлетелись кирпичные осколки. Вслед за первым ударом в дом начали попадать один за другим вражеские ядра, оставляя в здании зияющие бреши, круша перегородки и стены, обрушивая потолок.
      Доминик, находившийся в этот момент на плацу увидел происходящее и пришел в себя одним из первых.
      – Лаура с Идой в доме! – в отчаянии закричал он Сент Джону, – быстро туда!
      Они проскочили заваленный деревьями сад, не обращая внимания на двадцатичетырехфунтовые ядра, вспарывавшие мягкую почву и наполнявшие воздух пылью и дымом. У дома Сент Джон резко остановился у входной двери и одним движением сорвал ее с петель. Первый, кто попался им в доме, был генерал Джексон. Он выбрался из-под груды обломков, его глаза яростно и страшно сверкали на белом от извести лице. Генерал бросился во двор, посылая проклятия всем и в первую очередь противнику.
      – Тысяча чертей, эти ублюдки ночью расставили пушки на равнине.
      Доминик бросился вверх по лестнице, следом за ним побежал Сент Джон. В это мгновение в дом залетело еще одно ядро и взорвалось между мужчинами. Сент Джон вскрикнул, у него на лбу появилась кровь, однако, негр устоял и ругаясь на чем свет стоит, направился дальше за Юксом.
      На второй этаж им попасть не удалось, так как лесенка обрывалась в пяти футах от него. На краю пролома стояли перепуганные насмерть, покрытые пылью Ида и Лаура и растерянно смотрели вниз.
      – Прыгай! – скомандовал Доминик. Лаура прыгнула прямо ему на руки и, отбежав назад, он оставил ее в разрушенном фойе.
      – Прыгай, упрямая баба! – гневно рявкнул на Иду Сент Джон.
      Взвизгнув, служанка рухнула на мужа. Сент Джон не удержался на ногах и мог бы упасть вниз вместе со своей дорогой половиной, если бы Доминик вовремя его не поддержал.
      Как только все четверо выбрались из дома, в здание попали еще два ядра, и там начался пожар.
      – Быстро в лес, – закричал на женщин Доминик, махая рукой в ту сторону, куда им следовало бежать.
      А на третьей батарее Ренато Белуши и орудийная прислуга уже готовились открывать ответный огонь. Прибежав в расположение батареи, Доминик взял подзорную трубу и стал рассматривать позиции вражеской артиллерии, расположенной недалеко от передовых постов американских войск.
      – Эти англичане не очень-то хорошо стреляют, Доминик, – невозмутимо произнес Ренато, закуривая сигару. – По-моему они еще ни разу не попали в оборонительные бастионы. Правда, эти чертовы американцы, тоже не бог весть какие стрелки. – Белуши презрительно махнул рукой с зажатой в ней сигаретой.
      Доминик закричал на артиллерийский расчет.
      – Лучше целиться, не тратить заряды попусту, слушать мою команду!
      Сделав несколько пристрелочных выстрелов, Доминик и Ренато Белуши наконец, нашли нужный прицел. Расчет неторопливо зарядил орудие и еще раз все тщательно проверив, Ренато спокойно и даже как-то буднично произнес:
      – Ну, теперь им конец.
      Орудие рявкнуло, и когда дым рассеялся, на месте английского орудия остался только огромный дымящийся кратер.
      Доминик начал методично и неторопливо накрывать одну за другой позиции вражеских артиллеристов.
      Спустя немного времени, поле оказалось усеяно обломками английских орудий, окровавленным тряпьем и обломками зарядных ящиков.
      За артиллерийской дуэлью внимательно наблюдали американские солдаты и, когда вражеские батареи оказались подавленными, то тут то там ополченцы и их союзники индейцы-чоктавы, стали переходить в контратаку. Начались рукопашные схватки и, наконец, англичане начали отступать, потеряв сотни убитых.
      Доминик задумчиво потер себе шею.
      – Похоже, генерал Пакенхем достаточно с нами наигрался. В следующий раз он бросит против наших жалких трех тысяч, весь свой корпус и знаете, друзья мои, скажу вам прямо – от исхода нашей битвы зависит судьба Соединенных Штатов.

Глава 25

      – Похоже, племянничек, твой будущий тесть попал в крупную переделку, – сказал Ренато Белуши, выныривая из ночного тумана в расположение третьей батареи. При свете фонаря Доминик увидел, что во рту у Белуши торчала неизменная сигара, правда на этот раз незажженная.
      – Я думал Этьен в городе охраняет рынок, – произнес Доминик, – а что там с ним стряслось?
      – Да захотелось ему, понимаешь ли, в герои. Кажется, он поплыл по реке на пироге, чтобы присоединиться к нам, по пути в темноте заблудился и пристал к берегу, как раз возле плантации Вилье. Наши лазутчики говорят, что там его и взяли. Сейчас он сидит у англичан спеленатый, как младенец.
      – Лаура знает?
      – Еще нет, однако, сам понимаешь, – шила в мешке не утаишь.
      – Да уж, – буркнул Доминик и вполголоса выругавшись, начал снимать одежду.
      – Ты что, что ты, черт побери, ты что собираешься пойти утешать свою мадемуазель своей колотушкой в такое время?
      – А, иди ты, – раздевшись догола, Доминик зачерпнул грязи и начал намазывать все свое тело до тех пор, пока не стал черным как ночь.
      – Посмотри там в моем мешке, дядя, где-то там у меня есть кожаные трусы. – Прицепив на пояс кортик и захватив шпагу, Юкс сказал: – Пойду выручать этого храбреца. Надо же вытащить его оттуда.
      Ренато раскурил сигару и, выпустив дым в ночную темень, нагнулся к мешку Доминика, чтобы найти его кожаные трусы. Отыскав их Белуши повернулся к племяннику.
      – Помощь нужна?
      – А ты что, предлагаешь свою?
      – Да нет, но может кто-нибудь еще захочет помочь.
      С Домиником пошел Сент Джон. Они миновали темную кипарисовую рощу, прошептали пароль передовым постам, состоявшим из индейцев, и вскоре оказались на территории занятой врагом. В кронах деревьев шуршали ночные животные, птицы. Где-то недалеко, в речной заводи, плескались аллигаторы, прямо перед ними с ветки дерева, глухо заворчав, спрыгнула рысь и исчезла в ночи. Костры английского лагеря стали видны сквозь ночной туман. Бесшумно, словно призраки, мужчины переползали от дерева к дереву все ближе и ближе подбираясь к английским аванпостам. Впереди внезапно зажегся огонек спички, это английский часовой зажег ее и стал раскуривать трубку. Едва заметного огонька все-таки хватило Доминику и Сент Джону, чтобы рассмотреть мушкет часового, стоявший возле дерева.
      – Вот идиот, – еле слышно прошептал Доминик и двинулся к англичанину.
      – Дай я, – произнес Сент Джон и, стремительно прыгнув вперед; тут же ударил солдата в челюсть своим тяжелым кулаком. Англичанин, как подкошенный рухнул на землю. Вдвоем они оглушили его и крепко связали, привязав к дереву, чтобы тот невзначай не скатился в речную протоку.
      Низко пригнувшись к земле, Доминик осторожно вышел из зарослей прибрежного кустарника на равнину, за ним последовал Сент Джон. Ноги обоих мужчин были окутаны тростниковыми связками так, что теперь они могли совершенно бесшумно продвигаться от костра к костру. Они прошли через весь лагерь, но Этьена нигде не обнаружили.
      Под прикрытием густого тумана спасатели решили углубиться дальше в расположение неприятеля. Несколько раз, при появлении английских солдат им приходилось падать на землю и ждать, пока опасность их минует. Английский лагерь тихо и безмятежно спал, туман сгущался, и тогда Сент Джон и Доминик решили подойти к самой речной дамбе.
      – Да разве найдешь его в такой темноте! – прошептал Сент Джон, – как мы его отыщем?
      – А вот как, – сказал Доминик, – следуй за мной и делай как я.
      – Все что хотите месье Юкс.
      – Индейцы! – громко закричал по-английски Доминик. – О, боже, помогите нам, их тут сотни!
      Сент Джон тоже издал дикий воинственный вопль и швырнул палку в ближайший костер. Вверх взлетели тысячи искр. Солдаты вскакивали охваченные внезапным ужасом, ругались на чем свет стоит и спешно начали забрасывать землей костры. Несколько человек разрядили в воздух свои мушкеты, кто-то очевидно выстрелил просто в темноту, закричали раненые, и от этого паника еще больше усилилась, а Сент Джон и Доминик продолжали бежать, под прикрытием тумана, время от времени издавая леденящие кровь жуткие вопли. Паника разрасталась, раненых становилось все больше. Возле речной дамбы Доминик внезапно услышал, как кто-то ругается по-французски, и они сразу бросились на звук. Возле костра, связанный по рукам и ногам; лежал Этьен Шартье. Два человека охранявшие его, стояли тут же, но чуть-чуть поодаль и громко проклинали начальство, индейцев и эту войну, в которой им приходилось жертвовать собой неизвестно ради чего.
      – Ага, вот посмотрите, индейцы сдерут с вас скальпы и порубят на мелкие кусочки, – злорадно кричал Шартье своим охранникам. – Вашим друзьям придется упаковать ваши дрянные останки в ящики из-под виски и отправить обратно в Лондон.
      – Заткни свою пасть, грязная лягушка.
      – Уносите свои жалкие кости подальше, – продолжал препираться Этьен, – и скорее грузитесь на корабли. Эти дикари чертовски кровожадны. Не хотел бы я быть сейчас на вашем месте.
      – Заткнись! – закричал один из стражей повернувшись к Этьену и обнажив свою шпагу. Глаза солдата стали круглыми от ужаса, плескавшегося в них. – Заткнись или я тебя отправлю прямо в ад.
      – Я погибну как герой, – невозмутимо произнес Этьен, – как один из старых наполеоновских гвардейцев, так что пошел к черту со своими угрозами ты, английская свинья.
      Рыча от гнева, англичанин бросился к пленнику и размахнулся, чтобы прикончить его, однако, в следующее мгновение Доминик, бросившись вперед, своей шпагой отбил удар часового, когда клинок находился всего в нескольких дюймах от головы Шартье. Сент Джон внезапно напал на другого охранника и словно стальными тисками сжимал тому горло, пока англичанин не потерял сознание.
      Доминик и его противник обменялись несколькими ударами, внезапно солдат в красном мундире вскрикнул раненый в грудь и упал на колени. Резким движением Юкс выбил у него из рук оружие, засунул в рот кляп и связал ему руки за спиной. Сент Джон и Этьен бросились к дамбе.
      Спустя несколько секунд, Доминик их догнал, и все вместе они скатились с насыпи к берегу. Внезапно перед ними оказался еще один костер, возле которого находились английские солдаты, охранявшие баржу. От неожиданности солдаты беспорядочно разрядили свои мушкеты кто куда, не причинив беглецам ни малейшего вреда. Доминик бросившись на землю, на ходу откатился в темноту и из своего пистолета выстрелил в освещенную огнем костра фигуру. Англичанин даже не успел вскрикнуть, пуля угодила ему между глаз. Двое других солдат бросились со шпагами на Юкса.
      Издав воинственный крик, Этьен вырвался из объятий Сент Джона, пытавшегося скорее отправить француза в безопасное место, и рухнул на берег словно мешок с углем. Падая, он сшиб в воду и Доминика и его двух противников. Яростно ругаясь Сент Джон бросился к месту схватки и, напав сзади на англичан, резко стукнул их друг о друга головами, после чего вытащил обмякшие тела англичан на берег.
      Отплевываясь и чертыхаясь Этьен вскочил на ноги. Грязная вода стекала с его одежды ручьем. Восторженно воздев вверх руки, он закричал:
      – Давайте, друзья мои, утащим их барк и пойдем на шестах вверх по реке…
      Доминик схватил Этьена за руку и толкнул на баржу, затем они с Сент Джоном отпихнули судно от берега и вскочили на него. Став на корме и взяв в руки длинные шесты, мужчины начали поворачивать баржу против течения. Внезапно Этьен схватил Доминика за руку и, радостно глядя ему в глаза, произнес:
      – Слушай, все-таки я отлично сделал, что отвлек от тебя этих мерзавцев, правда?
      – Отлично, спасибо тебе.
      С минуту Шартье молчал, затем заговорил снова.
      – Даже ветераны Наполеоновской гвардии вряд ли могли бы сделать лучше, как ты думаешь?
      – Да уж куда лучше, Этьен, – согласился Доминик налегая на шест. Он внимательно следил за дамбой, пытаясь рассмотреть где англичане, однако, в тумане ничего нельзя было рассмотреть.
      – Может ты когда-нибудь замолвишь за меня словечко, чтобы меня тоже приняли в армию. У меня отличные данные: невообразимая храбрость и сила льва. Ведь, кажется, нет никаких препятствий для меня, чтобы стать гвардейцем, а?
      Несмотря на всю серьезность момента, Доминик не смог скрыть своей улыбки.
      – Есть одна проблема, Этьен.
      – А что такое?
      – Рост. Ты должен быть ростом не меньше шести футов.
      Шартье расстроенный присел на корточки и в отчаянии уставился в туман. Наконец он безнадежно произнес:
      – Но мне же не хватает целых двадцать дюймов… И я все-таки сражался хорошо, правда?
      – Угу, еще как! Если бы только император знал, какого солдата он потерял!
 
      Доминик Юкс пристально всматривался в раскинувшуюся перед ним равнину. Он, Сент Джон, Ренато Белуши и еще десять человек бывших пиратов, молча стояли возле покрытых утренней влагой мерцающих орудий. Инстинкт подсказывал Доминику, что этим утром англичане будут бороться до конца и не отступят.
      – Эти пожиратели овсянки сегодня хотят крови, – прошептал Ренато Белуши. – Ну что ж, пора с ними посчитаться.
      – Боишься? – спросил тихо Доминик.
      – Боятся трусы, а твой дядюшка никогда не боялся за свою жизнь. Ого, это еще что такое?
      – Черт подери! – Доминик увидел, что на батарею скользнула Лаура одетая в мужское платье с длинным ружьем. – Немедленно возвращайся назад, – приказал он ей.
      – Нет, я пришла помогать.
      – Уходи, кому сказал!
      – Думаешь оттого, что я уйду, рассеется туман? – спросила девушка. Не дожидаясь ответа, задала новый вопрос. – А как ты считаешь, где сейчас англичане? Наверное, ярдах в десяти от нас?
      – Я думаю, что сейчас перегну тебя через колено и выбью из твоей задницы все твое упрямство.
      Лаура с вызовом вздернула голову, однако, сказала по возможности нежным голосом:
      – А тогда мой храбрый папа снимет с тебя, дорогой, скальп.
      – Твоему храброму папе сейчас не до этого. Он на шестой батарее таскает ведра с водой.
      – Тогда я буду таскать вот это ведро. Я отказываюсь быть единственным членом семьи, который отсиживается в тылу. – Лаура быстро привстала на цыпочки и чмокнула Доминика в нос. Сзади послышался добродушный смешок и подошедший Ренато Белуши взял у девушки из рук ружье.
      – Мадемуазель, у нас тут сегодня будут настоящие цели и ружья у которых есть кремни.
      Девушка отобрала свое оружие и продемонстрировала всем его затвор.
      – На, посмотри. Видишь? Кремень. Я его купила сегодня у Жана Лаффита, а вот тут, – она показала на кожаный мешочек, висящий у нее на поясе, – здесь у меня порох и пули.
      Доминик наклонился пониже над мешком и присвистнул.
      – Это самые необычные пули, которые я когда-нибудь видел.
      Девушка попыталась закрыть мешочек, но Сент Джон склонился к Доминику и, потянув за веревку, развязал ее. Отталкивая одной рукой Лауру, бухгалтер заглянул внутрь. В ту же секунду плечи мужчины начали содрогаться от смеха. Вокруг них стали собираться солдаты батареи.
      – Что у нее там, Сент Джон? – спросил Доминик, – кажется подгоревший картофель?
      Сент Джон вытащил из кожаного мешочка дюжину блестящих цветных шариков и произнес:
      – Мраморные бусинки.
      Мужчины расхохотались, Лаура, стараясь сохранить серьезность, начала сгребать бусы обратно в мешочек. Доминик поднял одну бусину, которую она просмотрела и ловко запустил ее девушке за воротник. Взвизгнув, Лаура бросила в него целую пригоршню камушков. Он отшатнулся, а артиллеристы весело расхохотались.
      – Мадемуазель, вы именно такая француженка, каких я люблю всем сердцем, – весело прокричал Ренато, вытирая выступившие от смеха слезы. – Вот уж кого я с радостью назову своей племянницей, пусть ваш будущий муж смотрит за вами получше, иначе я утащу вас к себе на корабль и уплыву. Вы у меня будете главным артиллеристом.
      – Я с такой старой крысой ее ни за что не отпущу, – засмеялся Доминик, схватив Лауру раньше, чем ей удалось ударить его. – Ее с тобой нельзя отпускать даже, несмотря на опасность, которой она тут подвергается.
      Ренато снова рассмеялся и довольно затянулся сигарой.
      – Ну, может мой племянник будет слишком высовываться, когда англичане пойдут в атаку, и тогда эти парни помогут мне избавиться от опасного соперника.
      – Дурацкий юмор, мадемуазель Лаура, – добродушно сказал Сент Джон. – Вам не слушать месье Белуши. Он думать, что он сильно смешной.
      Ренато довольно усмехнулся и, не считая необходимым отвечать, глубоко затянулся сигарой.
      Лаура вцепилась в руку Доминика и крепко ее сжала.
      – Ты ведь этого не сделаешь, Доминик, правда? Ты будешь осторожен?
      – Более чем обычно, особенно теперь, когда ты здесь. – Доминик нежно погладил лицо девушки, – но я не смогу ловить ядра руками, поэтому, девочка моя, постарайся сама не высовываться. Да, и вот еще что, Лаура…
      – Что?
      – Не стреляй из своего ружья. Эти чертовы бусинки могут искрошить все твое лицо, когда разорвутся прямо в дуле ружья. Позволь уж нам стрелять из пушек.
      – Ладно. Но если все-таки англичане заберутся на вал, я тогда буду бить их тем, что попадется под руку.