Мистер Рипли (№2) - Мистер Рипли под землей

Том сделал Бернарду знак, и тот пошел за ним.

С лесной дорожки Том заметил, что в комнате Криса света по-прежнему нет, зато окно Бернарда освещено.

— Это недалеко, в том-то и загвоздка, — сказал Том, почувствовав вдруг прилив сумасшедшей веселости. Он вручил Бернарду вилы, а себе оставил лопату, так как считал, что лопатой работать труднее. — К сожалению, закопал я его довольно глубоко.

Бернард принялся за дело все с той же странной покорностью, но работал вилами мощно и эффективно. Сначала он выбрасывал землю из ямы, но вскоре это стало невозможно, и он лишь рыхлил ее, а Том, забравшись в яму, старался как можно быстрее ее выбрасывать.

— Сделаем перерыв, — сказал Том. Однако сам он во время перерыва не отдыхал, а отыскал два больших камня фунтов по тридцать и отнес их к машине. Заднюю подъемную дверцу он заранее оставил открытой, и теперь через нее закинул камни внутрь.

Вилы Бернарда наткнулись на тело. Том спустился в яму опять и попытался поддеть тело лопатой, но могила была слишком узка для этого. Тогда Бернард тоже залез в яму, и они оба, расставив ноги по бокам от тела, принялись тащить за веревки. Веревка, за которую тянул Том, порвалась или развязалась, и он, выругавшись, завязал ее снова, пока Бернард светил ему фонариком. Казалось, что-то засасывает труп Мёрчисона в глубину, будто какая-то земная сила препятствует тому, что они делают. Руки Тома были перепачканы и болели — возможно и кровоточили.

— Ну и тяжелый же он! — сказал Бернард.

— Да. Давай сосчитаем до трех и дернем изо всех сил.

— Хорошо.

— Раз, два… — они напряглись, — …три! Оп-ля!

Наконец Мёрчисон был на поверхности земли.

Оказалось, что Бернарду достался более тяжелый конец — плечи.

— Самое трудное позади, — произнес Том, чтобы сказать что-нибудь.

Они погрузили тело в машину. С брезента продолжали сыпаться комья земли, а плащ Тома спереди превратился в сплошное грязное месиво.

— Надо засыпать яму. — Голос Тома охрип от напряжения.

Это тоже было нетрудно. Для полноты картины Том положил сверху две отломанные ветром ветки. Закончив работу, Бернард беспечно бросил вилы на землю.

— Их надо отнести в машину, — сказал Том.

Развернуться на лесной дороге было невозможно, и Том повел машину обратно задним ходом, чертыхаясь, когда мотор подвывал. Вдруг к своему ужасу он заметил, что в окне Криса зажегся свет, — как раз в тот момент, когда они уже выезжали на дорогу и могли тронуться в путь. Том взглянул на боковое окно комнаты, более темное, и слабый огонек в нем, казалось, хитро подмигнул ему. Бернарду Том не сказал об этом. Уличных фонарей в этом месте не было, и Том надеялся, что Крис не разглядит темно-зеленый цвет его машины, хотя подфарники пришлось включить.

— Куда мы едем? — спросил Бернард.

— Я знаю одно место в восьми километрах отсюда — мост через речку.

Встречных машин им не попадалось, что в 1.50 ночи было неудивительно. Том знал, что так и будет, — он не раз возвращался в это время с вечеринок.

— Спасибо тебе, Бернард. Все прошло замечательно.

Бернард промолчал.

Они доехали до места, намеченного Томом. Это было рядом с деревушкой Вуази, которую Тому случалось проезжать, когда ему надо было пересечь по мосту речку, но до сих пор он не обращал на нее особого внимания. Речка называлась вроде бы Луэн и впадала в Сену. Но так далеко Мёрчисона с балластом в виде камней вряд ли унесет. С ближайшей к ним стороны моста имелся фонарь, светивший очень экономно, противоположная сторона была погружена во тьму. Том переехал мост, и, подсвечивая себе фонариком, они засунули камни под брезент и снова как следует завязали веревки.

— Теперь надо бросать, — негромко сказал Том.

Бернард действовал спокойно и толково, и Тому не приходилось подсказывать ему, как и что надо делать. Вдвоем они несли тело без особого труда даже вместе с камнями. Деревянные поручни моста достигали в высоту четырех футов. Том прошелся назад, чтобы еще раз проверить обстановку. В деревне за мостом горело всего два фонаря.

— Давай попробуем в середине, — сказал Том.

Дойдя до середины моста, они на несколько секунд положили свой груз, чтобы восстановить силы. Затем, одним рывком приподняв тело над поручнями, бросили его вниз. Тишина взорвалась громовым ударом, подобным пушечному выстрелу, который, казалось, разбудит всю деревню. Их окатил фонтан брызг.

— Ну что ж, к машине, — сказал Том. — Только бежать не стоит.

Впрочем, замечание это было излишним, так как у них и сил не было, чтобы бежать.

Сев за руль, Том тронул машину с места, не заботясь о том, в каком направлении они едут.

— Итак, с этим покончено! — сказал Том. — Отделались-таки от этой проклятой штуковины. — На него вдруг нахлынуло ощущение полноты жизни, он почувствовал себя легко и свободно. — Я, кажется, не говорил тебе, Бернард, — произнес он жизнерадостным тоном, и даже его хрипота куда-то исчезла, — что сказал полицейским, будто довез Мёрчисона до Орли и высадил там. Я действительно ездил туда — отвез его багаж. Так что если Мёрчисон по какой-то причине не полетел своим рейсом, я тут ни при чем. Ха-ха-ха! — расхохотался Том, как с ним не раз бывало в одиночестве, когда он испытывал такое же облегчение, пережив неприятный момент. — Кстати, в Орли украли “Часы”. Мёрчисон возил их вместе с чемоданом. Думаю, увидев подпись Дерватта, вор припрячет картину и будет помалкивать.

Но Бернард никак не реагировал на то, что говорил Том, — можно было подумать, что его тут вообще нет.

Опять пошел дождь. Это обрадовало Тома — дождь, возможно, уничтожит следы машины на лесной дороге и сделает менее заметной могилу, отныне пустующую.

— Мне надо выйти, — сказал Бернард, берясь за ручку двери.

— Что случилось?

— Мне плохо.

Том сразу свернул на обочину шоссе и остановился. Бернард выбрался из машины.

— Может, мне пойти с тобой? — спросил Том.

— Нет, спасибо. — Бернард прошел ярда два вправо, где обрывистый склон поднимался темной стеной на несколько футов, и наклонился.

Том посочувствовал ему. Он сам так бодр и весел, а бедняга Бернард мучается.

Прошло минуты две, три, четыре. Сзади приближалась какая-то машина, — судя по звуку, на небольшой скорости. Дорога в этом месте делала поворот, и вынырнувший из-за него автомобиль на мгновение осветил фигуру Бернарда. Полиция, господи спаси! На крыше мигал голубой огонек. Полицейский автомобиль, не меняя скорости, обогнул машину Тома и проследовал дальше. Том расслабился. Слава богу. Они, конечно, подумали, что Бернард вышел по нужде, а во Франции делать это на обочине дороги не считалось преступлением даже среди бела дня. Бернард, вернувшись, никак не прокомментировал появление полицейских. Том промолчал тоже.

Добравшись до дома, Том, стараясь не шуметь, заехал в гараж. Взяв из машины лопату и вилы, прислонил их к стенке. Затем тряпкой вытер машину сзади. Заднюю подъемную дверцу он прикрыл осторожно, придерживая ее, пока она не захлопнулась с легким щелчком. Бернард терпеливо ждал его. Том жестом пригласил его выйти из гаража и, закрыв двери, мягко защелкнул навесной замок.

У дверей они сняли обувь и в дом зашли в носках. Когда они подъезжали, Том обратил внимание на то, что в окнах Криса света не было. Он посветил фонариком, пока они поднимались на второй этаж. Том махнул Бернарду, чтобы тот шел в свою комнату и дал понять, что вскоре зайдет к нему.

Вынув все из карманов плаща, он бросил его в ванну. Там же он вымыл под краном ботинки и сунул их в шкаф. Плащ он потом простирает и тоже повесит в шкаф, чтобы мадам Аннет не увидела его утром.

Затем, надев пижаму и шлепанцы, он пошел к Бернарду.

Бернард стоял посреди комнаты в носках и курил сигарету. Его заляпанный грязью пиджак висел на спинке стула.

— Да, в такой переделке твой костюм, наверно, еще не бывал, — сказал Том. — Давай-ка я займусь им.

Бернард по-прежнему молчал, но по крайней мере слушался. Сняв брюки, он вручил их Тому. Том отнес брюки и пиджак Бернарда к себе. Позже он счистит с них грязь, а потом их можно будет отдать в срочную химчистку. Костюм был не из шикарных, что было характерно для Бернарда. Джефф с Эдом говорили, что Бернард старается как можно меньше пользоваться доходами от фирмы “Дерватт лимитед”. Том вернулся в комнату Бернарда. Он впервые в полной мере оценил качество своих паркетных полов: они не скрипели.

— Я принесу тебе что-нибудь выпить, Бернард? Думаю, тебе это не помешает. — Ничего страшного, если мадам Аннет или Крис увидят его сейчас расхаживающим по дому. Можно даже сказать, что им с Бернардом захотелось прокатиться по окрестностям, и они только что вернулись.

— Нет, спасибо, — ответил Бернард.

Том сомневался, сможет ли Бернард уснуть, но предложить ему что-нибудь еще — горячего шоколада или, тем более, снотворного — не решился, так как боялся, что Бернард опять ответит “Нет, спасибо”.

— Сожалею, что пришлось втянуть тебя в это, — сказал он шепотом. — Завтра спи, сколько хочешь. Крис утром уезжает.

— Хорошо. — Лицо Бернарда было бледно-оливкового цвета. Он избегал смотреть на Тома. Губы его были сжаты в узкую линию, как у человека, редко улыбающегося или даже говорящего что-либо. Рот его выражал горькое разочарование.

Он чувствует себя преданным, подумал Том.

— Туфли я тоже приведу в порядок, — сказал он, забирая их с собой.

Плотно закрыв двери своей комнаты и ванной, чтобы Крис ничего не услышал, Том вымыл свой плащ и протер губкой костюм Бернарда. Смыв грязь с ботинок Бернарда, он поставил их на газету сушиться возле батареи в туалете. Мадам Аннет ежедневно приносила ему кофе и застилала постель, но в ванную заходила прибраться не чаще раза в неделю. А мадам Клюзо, делавшая генеральную уборку тоже раз в неделю, должна была придти как раз в это утро.

Наконец, Том занялся своими руками, которые оказались не так плохи, как он думал. Он намазал их “Нивеей”. Том испытывал странное ощущение, будто все, что произошло за последний час, было во сне или в какой-то иной реальности, из которой он вернулся с поврежденными руками.

Телефон дал предупредительный сигнал. Том подскочил к нему и схватил трубку на середине первого звонка, прозвучавшего с пугающей громкостью.

На часах было уже почти три.

— Биип-бшп…бр-р-р-р… тяп-тяп-тяп… 6u-un…

Будто с тонущей подводной лодки. Интересно, откуда это звонят на самом деле?

— Vous etes… ne quittez pas… Athenes vous appelle… [39]

Элоиза.

— Алло! Тоом? Тоом!

Это было все, что Том смог понять в течение первых секунд этого несуразного разговора.

— Ты можешь говорить громче? — спросил он по-французски.

Наконец он разобрал, что Элоиза жалуется на то, как она несчастна и как скучает — terriblement ennuyee [40]. И что-то или кто-то абсолютно невыносим.

— …эта женщина, Норита… (Лолита?)

— Возвращайся, дорогая! Я по тебе соскучился! — завопил Том по-английски. — Пошли к черту всех этих ублюдков!

— Я знаю, что я сделаю, — прозвучало вдруг совершенно отчетливо. — Я уже полтора часа пытаюсь дозвониться до тебя. Здесь даже телефон не работает нормально.

— Он нигде не работает нормально. Он не для этого придуман. Это устройство для выманивания денег. — Тому было приятно слышать, как она слегка рассмеялась — будто смех сирены, донесшийся со дна моря.

— Ты меня любишь?

— Конечно я люблю тебя!

Слышимость окончательно наладилась, и тут их разъединили. Том был уверен, что это не Элоиза дала отбой.

Больше телефон не звонил. В Греции было, вероятно, уже часов пять. Откуда она говорила? Из отеля в Афинах? С этой дурацкой яхты? Том очень хотел видеть ее. Он привык к Элоизе, и ему ее не хватало. Может быть, это и есть любовь? Или просто брак? Но прежде всего надо было прояснить запутавшуюся до предела ситуацию. Элоиза была не слишком высоконравственна, но даже для нее это было чересчур. О “Дерватт лимитед” она, разумеется, ничего не знала.

13

Сквозь сон Том услышал стук в дверь. Мадам Аннет принесла ему утренний кофе.

— Доброе утро, мсье Тоом! Сегодня прекрасный день!

И действительно, ярко светило солнце, и контраст со вчерашним был удивителен. Том потягивал кофе, чувствуя, как весь его организм пропитывается его черной магией. Затем он встал и оделся.

Он постучал к Крису. Тот еще мог успеть на поезд 9.52.

Крис сидел в постели, разостлав на коленях большую карту.

— Я решил ехать в 11.32, если вы не возражаете. Ужасно не люблю выскакивать из постели, как только проснусь.

— Ну конечно не возражаю, — сказал Том. — Надо было попросить мадам Аннет, чтобы она принесла тебе кофе.

— Ну, это уж слишком. — Крис выпрыгнул из постели. — Я решил, что будет неплохо немного пройтись.

— О'кей. Увидимся позже.

Том спустился в кухню. Там он снова подогрел кофе и, налив себе еще одну чашку, пил ее стоя и глядя в окно. Он видел, как Крис вышел из дома, открыл большие ворота и повернул в сторону поселка. Возможно, ему хотелось вообразить себя настоящим французом и выпить cafe аu lait с croissant [41] в кафе.

Бернард, по всей вероятности, еще не поднимался, что было только к лучшему.

В четверть десятого раздался телефонный звонок. Английский голос, тщательно выговаривая слова, произнес:

— Это инспектор Уэбстер, лондонская полиция. Могу я поговорить с мистером Рипли?

Похоже, этот вопрос становился лейтмотивом его существования.

— Я у телефона.

— Я звоню из Орли. Мне очень хотелось бы встретиться с вами сегодня утром, если это возможно.

Том предпочел бы перенести встречу на вторую половину дня, но сегодня его нахальство изменило ему, и к тому же он боялся, не заподозрил бы инспектор, что ему нужно несколько часов, чтобы спрятать концы в воду.

— Меня это вполне устраивает. Вы приедете поездом?

— Да нет, наверное, возьму такси. Ведь это, как мне представляется, не так уж далеко. Сколько времени займет поездка на такси?

— Около часа.

— Значит, примерно через час я буду у вас. Крис тоже будет здесь.

Том налил еще одну чашку кофе и отнес ее Бернарду.

Ему не хотелось раскрывать присутствие Бернарда, но Крис мог об этом проболтаться, и Том решил, что лучше не прятать Бернарда от инспектора.

Бернард уже проснулся. Он лежал на спине, сцепив руки под подбородком. Прямо какая-то утренняя медитация.

— Доброе утро. Кофе будешь?

— Спасибо.

— Через час приедет инспектор из лондонской полиции. Разыскивает Мёрчисона, конечно. Возможно, он захочет поговорить с тобой.

— Понятно.

Бернард сделал пару глотков. Том сказал:

— Я не положил сахар — не знал, как ты предпочитаешь.

— Это не имеет значения. Кофе превосходный.

— По-моему, будет лучше, если ты скажешь, что никогда не встречался с Мёрчисоном и не разговаривал с ним. Понимаешь? — Том надеялся, что это звучит достаточно убедительно.

— Да.

— И даже никогда не слышал о Мёрчисоне — в том числе, от Джеффа с Эдом. Ты ведь знаешь, что для посторонних вы теперь не близкие друзья. Вы, конечно, знакомы, но не настолько, чтобы им пришло в голову сообщать тебе о появлении какого-то американца, подозревающего, что “Часы” — подделка.

— Да, — согласился Бернард. — Да, конечно.

— Главное, — продолжал Том наставительно, будто обращался к целому классу невнимательно слушающих учеников, — запомни, — а это совсем нетрудно, поскольку это правда, — что ты приехал ко мне вчера к вечеру, так что со времени отъезда Мёрчисона прошло уже больше суток, и ты, естественно, не видел его. Согласен?

— Согласен. — Бернард приподнялся, опершись на локоть.

— Хочешь чего-нибудь съесть? Яичницу, например? Могу принести тебе круассанов — мадам Аннет уже сходила в магазин и купила.

— Нет, спасибо.

Том спустился на первый этаж. Мадам Аннет как раз выходила из кухни.

— Мсье Тоом, посмотрите. — Она показала ему первую страницу газеты. — По-моему, это тот самый джентльмен, мсье Мёрчисон, который был у нас в четверг. Тут написано, что он пропал!

“A la recherche de M. Murcheeson…” [42] Том посмотрел на фотографию улыбающегося Мёрчисона, занимающую две колонки в левом нижнем углу “Ле Паризьен”, издания для департамента Сены и Марны.

— Да, это он, — сказал Том.

В заметке говорилось:

“Объявлен розыск Томаса Ф. Мёрчисона, американского гражданина, пропавшего в четверг, 17 октября. Его чемодан был обнаружен в аэропорту Орли у входа в зал для отъезжающих, однако в числе пассажиров лондонского рейса его не было. Мсье Мёрчисон — нью-йоркский бизнесмен; во Францию он приезжал к своему знакомому, проживающему в районе Мелёна. Жена Мёрчисона, Харриет, обеспокоенная исчезновением супруга, обратилась за помощью к французской и английской полиции”.

Том был рад, что его имя не назвали. Вошел Крис с парой купленных им журналов — но не газет.

— Привет, Том! Доброе утро, мадам Аннет! Сегодня чудесная погода!

Ответив на приветствие, Том сказал мадам Аннет:

— Я, признаюсь, думал, его уже нашли. А оказывается, поиски идут полным ходом, и сегодня утром к нам прибудет некий англичанин, чтобы задать мне несколько вопросов.

— Да что вы? Прямо сейчас?

— Да, примерно через полчаса.

— Какая таинственная история! — воскликнула она.

— Что за таинственная история? — спросил Крис.

— Исчезновение Мёрчисона. В сегодняшней газете напечатали его фотографию.

Крис с интересом рассмотрел фотографию и медленно прочел вслух текст, переводя его на английский.

— Надо же! Его все еще не нашли!

— Мадам Аннет, — сказал Том. — Я не знаю, каковы планы англичанина, но если он останется на обед, вы справитесь с нами четырьмя?

— Ну разумеется, мсье Тоом. — Мадам Аннет отправилась на кухню.

— Еще один англичанин? — спросил Крис. Быстро он осваивает французский, подумал Том.

— Да, разыскивает Мёрчисона… Между прочим, если ты хочешь успеть на 11.32…

— А можно, я немного задержусь? Там есть еще поезд после двенадцати, и позже. Очень любопытно, что они выяснили насчет Мёрчисона. Но, разумеется, если вы не хотите, чтобы я присутствовал при разговоре, я уйду из гостиной.

Подавив приступ раздражения, Том ответил:

— Ну почему же, присутствуй. Ничего секретного.

Такси с инспектором Уэбстером прибыло около половины одиннадцатого. Том забыл объяснить инспектору, как найти его дом, но тот сказал, что спросил дорогу на почте.

— У вас просто великолепный дом! — воскликнул инспектор жизнерадостным тоном. Он был в штатском, на вид лет сорока пяти. У него были черные редеющие волосы и маленькое брюшко; на носу сидели очки в черной оправе, сквозь которые он смотрел на собеседника заинтересованно и приветливо. Приятная улыбка, казалось, была приклеена к его лицу.

Том сам открыл инспектору дверь и повесил его пальто, так как мадам Аннет не слышала подъехавшей машины.

— Вы давно здесь живете?

— Три года, — ответил Том. — Садитесь, пожалуйста.

У инспектора был с собой аккуратный черный кейс из тех, что могут вместить целый костюм. По-видимому, инспектор никогда с ним не расставался и взял его с собой на диван.

— Начнем с главного. Когда вы видели мистера Мёрчисона в последний раз?

Том сел на стул с прямой спинкой.

— В четверг, примерно в половине четвертого. Я отвез его в Орли. Он собирался лететь в Лондон.

— Я знаю. — Уэбстер приоткрыл чемоданчик и вытащил из него записную книжку, а из кармана — авторучку. Несколько секунд он что-то писал. — Он был в хорошем настроении? — спросил он с улыбкой и, достав сигарету из пачки в кармане пиджака, быстро закурил.

— Да. — Том хотел было сказать, что он подарил Мёрчисону бутылку марго, но решил не привлекать внимания к винному погребу.

— И у него была с собой картина — кажется, “Часы”?

— Да, она была в коричневой оберточной бумаге.

— И в Орли ее, по всей вероятности, украли. Это та самая картина, которую мистер Мёрчисон считал подделкой?

— Да, он подозревал это — сначала.

— Вы хорошо знаете мистера Мёрчисона? Когда вы познакомились?

Том объяснил:

— В галерее я заметил, как он заходит в офис, где, по слухам, находился Дерватт. А в тот же вечер я встретил Мёрчисона в баре отеля, где остановился, и подошел к нему, так как мне хотелось расспросить его о Дерватте.

— Понятно. А потом?

— Мы выпили вина, и мистер Мёрчисон поделился со мной своими подозрениями насчет того, что некоторые из последних картин Дерватта — подделки. Я сказал, что у меня дома есть два Дерватта, и пригласил его к себе посмотреть на них. Так что в среду мы вместе приехали сюда, и он переночевал у меня.

Инспектор время от времени заносил сведения в книжку.

— Вы ездили в Лондон специально на выставку Дерватта?

— Не только, — улыбнулся Том. — Во-первых, я действительно хотел посмотреть выставку Дерватта, а во-вторых, у моей жены в ноябре день рождения, и она любит английские вещи — свитеры, брюки — в основном с Карнаби-стрит. Я купил также кое-что в Берлингтонском пассаже. — Том взглянул на лестницу и хотел было сходить за золотой булавкой с обезьянкой, но передумал. — Картин Дерватта я на этот раз не покупал, хотя и подумывал, не приобрести ли “Ванну”. По-моему, это была единственная непроданная картина на выставке.

— Вы пригласили мистера Мёрчисона к себе потому, что… мм… подозревали, что ваши картины тоже могут быть подделками?

Том помедлил с ответом.

— На самом деле я не сомневался, что у меня подлинники, но все равно мне было интересно, что скажет об этом мистер Мёрчисон. Он, посмотрев на них, тоже сказал, что, по его мнению, это не подделки.

Развивать перед инспектором теорию Мёрчисона о фиолетовом цвете Том не собирался. Инспектор же не проявил особого интереса к картинам Тома; он лишь на несколько секунд повернул голову, чтобы взглянуть на “Красные стулья” позади него и затем на “Человека в кресле” на противоположной стене.

— Современная живопись… Боюсь, я не очень-то в ней разбираюсь. Вы живете вдвоем с женой, мистер Рипли?

— Да, если не считать нашей экономки мадам Аннет. Жена сейчас в Греции.

— Я хотел бы поговорить с вашей экономкой, — сказал Уэбстер, по-прежнему улыбаясь.

Том направился в кухню, чтобы пригласить мадам Аннет, и в это время по лестнице спустился Крис.

— А, Крис! Познакомься — инспектор Уэбстер из Лондонской полиции. А это мой гость, Кристофер Гринлиф.

— Здравствуйте, — Крис протянул Уэбстеру руку, с благоговением взирая на живого полицейского инспектора из Лондона.

— Здравствуйте, — приветливо отвечал инспектор, привстав, чтобы пожать руку Криса. — Гринлиф… Ричард Гринлиф был ведь вашим другом, мистер Рипли, если я не ошибаюсь?

— Да. Крис — его двоюродный брат. — Очевидно, Уэбстер основательно покопался в полицейских досье, выясняя все подробности о Томе. Невозможно было представить, чтобы инспектор запомнил имя Дикки Гринлифа по истории шестилетней давности.

— Прошу прощения, я позову мадам Аннет.

Мадам Аннет чистила овощи в раковине. Том пригласил ее в гостиную поговорить с джентльменом из Лондона.

— Возможно, он говорит по-французски.

Вернувшись в гостиную, Том увидел, что по лестнице спускается Бернард. Он был в брюках Тома и в свитере без рубашки. Том представил его Уэбстеру:

— Мистер Тафтс, художник. Он приехал из Лондона.

— Вот как! — протянул инспектор. — А вы виделись с мистером Мёрчисоном, когда он был здесь?

— Нет, — ответил Бернард, садясь на один из стульев с желтой обивкой.

— Я приехал только вчера. Вошла мадам Аннет.

Инспектор поднялся, произнес “Enchante, madame” [43] и продолжал совершенно свободно говорить по-французски, хотя и с несомненным британским акцентом.

— Я приехал, чтобы собрать сведения о мистере Мёрчисоне, который куда-то исчез.

— Ох, да! Я как раз сегодня читала об этом в газете, — отозвалась мадам Аннет. — Его так и не нашли?

— Нет, мадам, — инспектор опять приятно улыбнулся, будто речь шла о чем-то забавном. — Похоже, вы с мистером Ришта были последними, кто видел его. Или вы тоже были здесь, мистер Гринлиф? — обратился он к Крису по-английски. Крис ответил, несколько запинаясь, но с несомненной искренностью:

— Нет, я никогда не встречался с мистером Мёрчисоном.

— Вы не помните, мадам Аннет, в котором часу мистер Мёрчисон покинул ваш дом в четверг?

— Хм-м… Это было сразу после обеда. Я подала его чуть раньше обычного. Я думаю, он уехал примерно в половине третьего.

Том промолчал. Мадам Аннет была точна.

— Он не говорил вам о каких-либо парижских друзьях? — обратился инспектор к Тому. — Простите, мадам. Я могу повторить это для вас по-французски.

Разговор продолжался попеременно то на одном, то на другом языке. Когда инспектор хотел, чтобы мадам Аннет приняла в нем участие, он сам или Том переводили ей сказанное на французский.

Том ответил, что Мёрчисон не упоминал никаких парижских знакомых и, насколько ему известно, не собирался встречаться с кем-либо в Орли.

— Дело в том, что исчезновение мистера Мёрчисона и пропажа его картины могут быть связаны между собой, — сказал Уэбстер. (Том объяснил мадам Анкет, что картина, которую привозил Мёрчисон, была украдена в Орли, и мадам Аннет очень кстати вспомнила, что картина стояла в передней рядом с чемоданом джентльмена перед его отъездом. Тут Тому крупно повезло. Не исключено, что Уэбстер подозревал, не уничтожил ли Том полотно.) — Корпорация “Дерватт”, — продолжал инспектор, — как, я думаю, есть все основания ее называть, — это большое разветвленное предприятие, которое не сводится к самому Дерватту с его картинами. Друзья Дерватта Констант и Банбери, помимо своих основных занятий — фотографии и журналистики, соответственно, — владеют Бакмастерской галереей. Существует также компания “Дерватт”, выпускающая разные художественные материалы. Кроме того, есть художественная школа Дерватта в Перудже. Если все это связано с фальсификацией работ Дерватта, то получается весьма впечатляющая картина… Вы, кажется, знакомы с Константом и Банбери, мистер Тафтс?

Сердце Тома опять екнуло. Не оставалось никаких сомнений, что Уэбстер основательно порылся в их прошлом: Эд Банбери уже несколько лет избегал упоминать имя Бернарда в своих статьях, посвященных Дерватту.

— Да, я знаком с ними, — ответил Бернард несколько растерянно, однако присутствия духа не потерял.

— А с Дерваттом вы не говорили в Англии? — спросил Том инспектора.

— Он тоже исчез! — Уэбстер буквально лучился веселостью. — Я, правда, не занимался его поисками специально, но один из моих коллег пытался найти его после исчезновения мистера Мёрчисона. И что самое поразительное, — инспектор перешел на французский, чтобы мадам Аннет могла понять, о чем идет речь, — нигде не зарегистрировано, чтобы Дерватт въезжал в Англию — из Мексики или откуда бы то ни было! И не только сейчас, когда он вроде бы приехал на свою выставку, но за все последние годы! Согласно записи, сохранившейся в эмиграционном бюро, Дерватт выехал из страны в Грецию шесть лет назад, но никаких данных о его возвращении не имеется. Как вы, возможно, знаете, раньше считалось, что Дерватт утонул или покончил с собой где-то в Греции.

Бернард наклонился вперед, упершись руками в колени. Пытался ли он таким образом справиться с волнением или же собирался выложить все начистоту?

— Да, я слышал об этом, — отозвался Том и пояснил мадам Аннет: — Мы говорим о художнике Дерватте, о его предполагаемом самоубийстве.

— Да, мадам, — сказал Уэбстер и добавил галантно: — Извините, что мы перешли на английский. Если будет что-нибудь важное, я переведу это для вас. — Он снова обратился к Тому: — Значит, Дерватт приехал в Англию и, возможно, уже выехал из нее, как человек-невидимка или как привидение. — Он усмехнулся. — Но вы, мистер Тафтс, как я понимаю, знали Дерватта несколько лет назад. Вы виделись с ним в Лондоне в этот раз?

— Нет, мы не встречались.

— Но на выставке-то его вы были, я полагаю? — улыбка Уэбстера представляла гротескный контраст угрюмости Бернарда.

— Нет, еще не был. Возможно, пойду позже, — произнес Бернард многозначительно. — Меня в последнее время расстраивает все, связанное с Дерваттом.

В глазах инспектора зажегся огонек.

— Вот как? А почему?

— Я… я очень уважаю его. Я знаю, что он не любит шумихи. Я подумал, что, может быть, повидаюсь с ним перед его отъездом в Мексику, когда утихнет весь этот ажиотаж вокруг него.

Инспектор расхохотался и шлепнул себя по ляжке.

— Когда вы его найдете, обязательно сообщите нам, где он находится. Мы очень хотели бы побеседовать с ним по поводу этих предполагаемых подделок. Я встречался с мистером Банбери и мистером Константом. Они видели “Часы” и считают, что картина подлинная. Но, само собой, — добавил он, взглянув с лукавой улыбкой на Тома, — они могли сказать так потому, что продали эту картину. Они добавили также, что Дерватт признал картину своей. Но это опять же только с их слов — ни самого Дерватта, ни Мёр-чисона мы найти не можем. Если бы Дерватт сказал, что это не его картина или хотя бы выразил сомнение, это могло бы… Ну да ладно, не будем сочинять детективных романов даже в воображении. — Уэбстер от души рассмеялся, слегка покачнувшись на диване, и уголки его рта весело взлетели вверх. Несмотря на слишком крупные и не совсем белые зубы, смех его был приятен и заразителен.

Том понимал, что у инспектора на уме: владельцы Бакмастерской галереи могли каким-то образом заставить Дерватта молчать или похитить его и запереть где-нибудь, — как и Мёрчисона. Том сказал: