Очень хотелось ему поверить, поэтому я изо всех сил сопротивлялся. А насчет того, станет ли он врать... Не исключено, что его понимание заботы о безопасности страны включает в себя и необходимость как можно скорее вправить мозги двум первоклассным агентам. Мыслит Старик весьма неординарно.
      - Смотри мне в глаза! - добавил он. - Я хочу, чтобы ты зарубил себе на носу: во-первых, все, включая и меня, очень признательны тебе за то, что ты сделал - независимо от мотивов твоего твоего поступка. Я составил рапорт и не сомневаюсь, что тебе дадут медаль. Это останется в силе, даже если ты уйдешь из Отдела. Только не воображай себя этаким героем...
      - И не думаю!
      - ...потому что на самом деле медаль достанется не тому, кому следовало. По справедливости, ее должна была получить Мэри... Спокойно! Я еще не закончил. Тебя пришлось заставить, но я не критикую: на твою долю и без того выпало немало. Но настоящим, убежденным добровольцем оказалась Мэри. Садясь в кресло, она вовсе не ждала избавления в последнюю секунду, и у нее были все основания полагать, что, даже оставшись в живых, она потеряет рассудок, а это еще страшнее. Но Мэри согласилась, потому что она - героическая натура, а ты, сынок, немного до нее не дотягиваешь.
      Не дожидаясь ответа, он продолжил:
      - Знаешь, большинство женщин чертовски глупы и наивны. Тем не менее они могут побольше нашего. Самые храбрые из них храбрее нас, самые способные способнее, а самые сволочные - сволочнее. Я это к тому говорю, что Мэри в данном случае проявила больше мужества, чем ты сам, а ты взял и обидел ее.
      У меня в голове уже все перепуталось, и я не мог решить, правду он говорит, или опять водит меня за нос.
      - Может быть, я сорвался не на того человека. Но если все было так, как ты сказал...
      - Именно так.
      - ...это тебя совсем не красит. То, что ты сделал, выглядит тогда еще хуже.
      Обвинение он принял, не дрогнув.
      - Сынок, мне очень жаль, если я потерял после этого твое уважение, но я, как любой командир во время боя, не могу быть особенно разборчив. Мне еще тяжелее, потому что приходится сражаться другим оружием. Знаешь, есть люди, которые просто не способны, когда нужно, пристрелить свою собаку. Я способен. Может быть, это скверно, но такая уж у меня работа. Если ты когда-нибудь окажешься на моем месте, тебе тоже придется так поступать.
      - Едва ли это когда-нибудь случится.
      - Думаю, тебе надо отдохнуть и обдумать все это.
      - Я возьму отпуск. Бессрочный.
      - Как скажешь.
      Он поднялся было, но я его остановил:
      - Подожди...
      - Да?
      - Ты мне кое-что обещал. Насчет паразита... Ты сказал, что я смогу убить его, сам. Вы с ним уже закончили?
      - Да, но...
      Я сел в постели.
      - Никаких "но". Дай мне твой лучемет. Я сделаю это прямо сейчас.
      - Это невозможно. Он мертв.
      - Что? Ты же мне обещал!
      - Знаю. Но он сдох, когда мы пытались заставить тебя - в смысле, его говорить.
      Меня вдруг разобрал смех. Я захохотал и никак не мог остановиться. Старик встряхнул меня за плечи.
      - Перестань! А то тебе плохо станет. Мне жаль, что так вышло, но ничего смешного тут нет.
      - Ну как же? - ответил я, всхлипывая и хихикая. - Смешнее я в жизни ничего не слышал. Столько канители - и все впустую. Сам обгадился, меня с Мэри поссорил - и все впустую.
      - Ха! С чего ты взял?
      - А? Ну я-то знаю. Ты от меня - от нас - ничего не добился. Ничего нового тебе узнать не удалось.
      - Черта с два!
      - Что "черта с два"?
      - Ты даже не представляешь себе, насколько успешным оказался эксперимент. Верно, мы ничего не добились от самого паразита, но выяснили кое-что у тебя!
      - У меня?
      - Вчера. Ночью мы накачали тебя наркотиками, загипнотизировали, сняли запись мозговой активности - короче, выжали и повесили сушиться. Перед смертью паразит многое тебе сообщил, и, когда ты от него освободился, гипноаналитик вытянул из тебя всю информацию.
      - Например?
      - Например, где эти твари живут. Теперь мы знаем, откуда они прилетели, и можем нанести ответный удар. Титан, шестой спутник Сатурна.
      Когда он сказал это, я вновь почувствовал, как сжимается у меня горло, и понял, что он прав.
      - Ты, разумеется, сопротивлялся, - рассказывал дальше Старик. - Пришлось привязать тебя к кровати, чтобы ты совсем себя не изувечил. Тебе и без того досталось.
      Он закинул покалеченную ногу на кровать и чиркнул спичкой. Видимо, ему изо всех сил хотелось прежних добрых отношений. Что до меня, то и я, в общем-то, не хотел уже ссориться; голова кружилась и очень многое нужно было осмыслить. Титан... Далековато, конечно. Пока люди побывали только на Марсе, если не считать экспедицию Сигрейвса в систему Юпитера, но эта экспедиция так и не вернулась.
      Однако если будет нужно, мы сумеем добраться до Титана. Добраться и выжечь этот их гадюшник!
      Старик наконец встал и проковылял к двери, но я остановил его:
      - Папа...
      Я не называл его так уже долгие годы. Он остановился и обернулся с удивлением, беззащитным выражением на лице.
      - Да, сынок.
      - Почему вы с мамой назвали меня Элихью?
      - З-э-э... Так звали твоего деда по линии матери.
      - Хм. Не самая веская причина, я бы сказал.
      - Возможно, ты прав.
      Он повернулся, но я снова задержал его.
      - Пап, а какой была мама?
      - Мама? Я не знаю, как тебе объяснить. Но знаешь... они с Мэри очень похожи. Да, очень. - И он вышел, не дав мне возможности спросить еще что-нибудь.
      Я отвернулся к стене и спустя какое-то время понял, что уже совсем успокоился.
      12
      Когда меня выписали, я отправился искать Мэри. Кроме слов Старика, у меня по-прежнему ничего не было, но теперь мне начало казаться, что я и в самом деле выставил себя полным идиотом. Я не ждал, что она обрадуется моему появлению, но хотелось как-то оправдаться.
      Вы, возможно, скажете, что разыскать высокую красивую рыжеволосую девушку ничего не стоит: ее мол, все должны помнить. Но агенты-оперативники то и дело исчезают на задания, а у сотрудников базы не принято болтать лишнего. В отделе личного состава со мной просто не стали разговаривать и направили в оперативный отдел, то есть к Старику, что меня совсем не устраивало.
      Еще большую подозрительность мои расспросы вызвали у дежурного, который следит за теми, кто прибывает и отбывает. Я чувствовал себя как шпион в своем собственном Отделе.
      Потом мне пришло в голову обратиться в лабораторию. Начальника я не нашел, и пришлось говорить с заместителем. Тот сделал вид, что вообще ничего не знает о девушке, участвовавшей а проекте "Интервью", почесался и занялся своими бумагами. Выбора не оставалось, и я пошел к Старику.
      За столом мисс Хайнс сидела новая секретарша. Мисс Хайнс я, кстати, так больше и не видел, но расспрашивать о ее судьбе тоже не стал. Просто не хотел знать. Новая секретарша ввела мой личный код, и - о чудо! - Старик оказался на месте и согласился меня принять.
      - Ты чего пришел? - ворчливо спросил он.
      - Подумал, что у тебя, может быть, есть для меня какая-нибудь работа, ответил я, хотя собирался сказать совсем другое.
      - Вообще-то, я как раз собирался тебя вызвать. Ты и так уже долго прохлаждаешься. - Он гавкнул что-то в интерком и встал. - Пошли.
      Я вдруг почувствовал себя совершенно спокойно.
      - В "Косметику"?
      - Сегодня сойдет и твоя собственная физиономия. Мы едем в Вашингтон. - Тем не менее мы зашли в "Косметику", но только для того, чтобы переодеться в уличную одежду. Я получил пистолет, и заодно там проверили мой аппарат связи.
      Охранник на входе заставил нас оголить спины, и лишь после этого позволил подойти и отметиться. Мы поднялись наверх и оказались на одном из нижних уровней Нью-Филадельфии.
      - Надо понимать, этот город чист? - спросил я Старика.
      - Если ты действительно так думаешь, у тебя совсем мозги заржавели, ответил он. - Гляди в оба.
      Расспросить его подробней уже не удалось. Присутствие такого большого числа полностью одетых людей здорово действовало на нервы. Я невольно сторонился прохожих и выискивал взглядом сутулых. А подниматься в переполненном лифте до стартовой платформы вообще казалось безумием. Когда мы нырнули наконец в машину, и Старик набрал код, я ему так и сказал.
      - Куда, черт побери, смотрят власти? Мы только что прошли мимо полицейского, и у него, ей богу, был горб!
      - Возможно. Очень даже возможно.
      - Вот тебе раз. Я-то думал, у тебя все схвачено, и их теснят на всех фронтах.
      - У тебя есть какое-то предложение?
      - Да это же проще простого. Даже если начнутся морозы, никто не должен ходить с закрытой спиной, пока мы не убедимся, что перебили всех паразитов.
      - Верно.
      - Так в чем... Послушай, а Президент знает, что происходит?
      - Знает.
      - Тогда чего он ждет? Ему нужно объявить военное положение и начать действовать.
      Старик задумчиво разглядывал сельский пейзаж внизу.
      - Сынок, ты что, серьезно считаешь, что этой страной управляет Президент?
      - Нет, конечно. Но он единственный, кто может что-то сделать.
      - Хм-м... Знаешь, премьера Цветкова иногда называют "пленником Кремля". Как бы там ни было, а наш Президент такой же пленник Конгресса.
      - Ты хочешь сказать, что Конгресс ничего не предпринял?
      - Последние несколько дней, после того, как мы предотвратили покушение на Президента, я занимался тем, что помогал ему убедить конгрессменов. Тебе никогда не приходилось выступать в роли ответчика перед комиссией Конгресса, сынок?
      Я попытался представить себе общую картину. Получалось, что мы сидим на месте, как додо, дураки дураками, и если не стронемся с места, человечество просто вымрет - так же, как додо.
      - Пора тебе осознать наконец политические реалии. Конгресс, случалось, отказывался действовать перед лицом и более очевидной опасности. А в данном случае опасность совсем не очевидна. Доказательств очень мало, да и не каждый в них поверит.
      - А как насчет заместителя министра финансов? Они же не могут просто проигнорировать случившееся.
      - Ой ли? У заместителя министра сорвали паразита со спины прямо в Белом доме, в восточном крыле, и при этом пришлось убить двух его охранников из секретной службы. Но сам достопочтенный джентльмен лежит теперь в больнице с нервным потрясением и вообще не помнит, что с ним произошло. Министерство финансов сообщило, что предотвращена попытка покушения на Президента. По сути верно, но они представили все в ином свете.
      - И Президент при этом промолчал?
      - Его советники предложили ему выждать. Большинство из них колеблется, а в обеих палатах полно людей, которые только и ждут, когда он совершит какую-нибудь серьезную ошибку. Политическая борьба между партиями это тебе не шуточки.
      - Боже, по-моему в такое время просто нельзя заниматься политическими маневрами!
      Старик удивленно поднял брови.
      - Это по-твоему.
      В конце концов я задал вопрос, ради которого и пришел к нему в кабинет: где Мэри?
      - Странно, что ты спрашиваешь, - буркнул он. Я промолчал, и он добавил: Там, где ей положено быть. Она охраняет Президента.
      Первым делом мы направились на закрытое заседание специального комитета из представителей обеих палат. Когда мы туда явились, на стереоэкране Так раз показывали моего приятеля - антропоида по кличке Наполеон - сначала его с титанцем на спине, а затем крупным планом самого титанца. Паразиты похожи один на другого как две капли воды, но я знал, чей этот, и был просто счастлив, что он уже мертв.
      Потом показали меня. Я видел, как меня привязывают к креслу, и выглядел я, чего уж там говорить, не лучшим образом: когда человек действительно напуган, это его не красит. Титанца сняли с обезьяны и пересадили на мою голую спину. Я - на экране - тут же потерял сознание, после чего чуть не потерял сознание в зале. Описывать дальше не стану: тошно.
      Но в конце концов я увидел, как тварь сдохла. Ради этого стоило посмотреть и все остальное.
      Запись кончилась, и председатель произнес:
      - Итак, джентльмены?
      - Господин председатель!
      - Слово предоставляется джентльмену из Индианы.
      - Без всякого предубеждения к вопросу, хочу, тем не менее, заметить, что в Голливуде делают комбинированные съемки и получше.
      В зале загомонили, и кто-то крикнул: "Тише! Тише!"
      После этого вызвали для дачи свидетельских показаний руководителя биологической лаборатории, а затем пригласили к стойке меня. Я назвал свое имя, постоянный адрес, должность и ответил на несколько очень поверхностных вопросов о моем пребывании под властью титанцев. Вопросы читали по бумажке, и больше всего меня задело то, что мои ответы их, в общем-то, не интересовали. Трое из членов комитета читали во время слушания газеты.
      Из зала мне задали вопросы только двое.
      Один сенатор спросил:
      - Мистер Нивенс... Ваша фамилия действительно Нивенс?
      Я подтвердил.
      - Мистер Нивенс, из ваших слов я понял, что вы занимаетесь оперативной работой.
      - Да.
      - Надо полагать, в ФБР?
      - Нет. Мой начальник отчитывается непосредственно перед Президентом.
      Сенатор улыбнулся.
      - Так я и думал. А теперь, мистер Нивенс... вы ведь профессиональный актер, не так ли? - И он сделал вид, что сверяется со своими бумагами.
      Видимо, я пытался отвечать слишком правдиво. Хотел объяснить, что действительно играл летом один сезон, но тем не менее я самый что ни на есть настоящий агент-оперативник. Бесполезно.
      - Достаточно, мистер Нивенс. Спасибо.
      Второй вопрос задал пожилой сенатор, которому хотелось знать мое мнение о расходовании денег налогоплательщиков на вооружение других стран - при этом он пространно изложил свои собственные взгляды. У меня к этой проблеме отношение сложное, но высказаться мне все равно не дали. Секретарь сразу же заявил:
      - Вы свободны, мистер Нивенс.
      - Послушайте, - попытался отстоять свое я, - вы, похоже, считаете, что вас хотят обмануть. Ну так принесите сюда детектор лжи! Или допросите меня под гипнозом. А то это заседание больше походит на дурную шутку.
      Председатель комитета стукнул молоточком.
      - Вы свободны, мистер Нивенс!
      Я сел.
      Старик говорил, что цель этого совместного заседания - подготовка резолюции о введении военного положения и предоставлении Президенту чрезвычайных полномочий. Но похоже было, что от нас отмахнулись еще до голосования.
      - Плохи наши дела, - сказал я Старику.
      - Не обращай внимания, - ответил он. - Президент понял, что тут ничего не выйдет, едва только узнал состав комитета.
      - И что нам теперь делать? Ждать, когда паразиты захватят весь Конгресс?
      - Президент собирается обратиться за полномочиями непосредственно к Конгрессу.
      - Он их получит?
      Старик промолчал и нахмурился еще больше.
      ***
      Совместное заседание обеих палат Конгресса было секретным, но мы присутствовали по прямому указанию Президента и сидели на маленьком балкончике позади трибуны. Открыли заседание с соблюдением всех формальностей, затем "поставили в известность" Президента. Он явился сразу же, в сопровождении своих помощников и телохранителей, но охрана теперь состояла из наших людей.
      Мэри тоже оказалась в свите. Кто-то поставил рядом с Президентом складное кресло для нее; она делала пометки в своем блокноте и то и дело вручала Президенту какие-то бумаги - короче, изображала секретаршу. Но на этом маскарад заканчивался. Выглядела она, словно Клеопатра в теплую ночь - одним словом, так же неуместно, как кровать в церкви. Внимание на нее обращали не меньше, чем на Президента.
      Я перехватил ее взгляд, и она улыбнулась. Я тоже расплылся в улыбке, но Старик тут же ткнул меня в бок. Пришлось возвращаться с небес на землю.
      Президент четко и последовательно объяснил Конгрессу ситуацию. Прямолинейностью и логикой доклад больше напоминал отчет о конструкторских разработках - и примерно в такой же мере был эмоционален. Президент просто излагал факты. Затем отложил текст и продолжил:
      - Ситуация складывается столь необычная и страшная, столь далекая от всего того, с чем приходилось сталкиваться стране, что для преодоления кризиса я вынужден просить Конгресс о предоставлении широких полномочий. В некоторых районах необходимо будет ввести военное положение. На какое-то время нам придется пойти на значительное ущемление гражданских прав. Свобода перемещения должна быть ограничена. Неприкосновенность от обысков и арестов должна уступить место праву на безопасность для всех. Поскольку любой гражданин, независимо от его положения в обществе и лояльности, может против своей воли оказаться прислужником нашего тайного врага, всем гражданам придется смириться с некоторым ограничением прав и в какой-то мере поступиться личным достоинством до полной победы над чумой. Я с тяжелым сердцем прошу Конгресс утвердить эти крайне необходимые меры.
      Президент сел.
      Настроение зала определить обычно не сложно. Они были явно обеспокоены, но все же Президент не убедил их до конца. Вице-президент поглядывал на лидера сенаторского большинства: по договоренности он должен был предложить резолюцию.
      Не знаю, то ли лидер большинства покачал головой, то ли просигналил еще как-то, но на трибуну он не поднялся. Неловкая пауза затягивалась, а из зала то и дело выкрикивали: "Господин Президент!" и "Тихо! Тихо!"
      Вице-президент, не замечая других желающих выступить, предоставил слово члену своей партии, сенатору Готлибу. Этот "гвардейский конь" проголосует даже за свое собственное линчевание - главное, чтобы оно было включено в программу партии. Начал Готлиб с заверений собравшихся в своей крайней преданности Конституции, "Биллю о правах" и чуть ли не Гранд-Каньону. Затем скромно упомянул свою долгую службу и очень высоко отозвался о месте Америки в истории. Я поначалу думал, что он просто тянет время, пока команда выработает новые формулировки, но потом вдруг понял, к чему все это говорится: он предлагал изменить порядок работы заседания с тем, чтобы отстранить в порядке импичмента и предать суду Президента Соединенных Штатов!
      Видимо, не до одного меня дошло не сразу: сенатор так густо пересыпал свою речь трескучими ритуальными фразами, что трудно было понять, в чем суть его предложения. Я посмотрел на Старика.
      Тот не отрывал глаз от Мэри.
      Ока в свою очередь смотрела на него, словно ей не терпелось сообщить какую-то важную новость.
      Старик выхватил из кармана отрывной блокнот, что-то торопливо нацарапал, сложил записку и кинул ее Мэри. Она поймала записку на лету, прочла и передала Президенту.
      Тот сидел с совершенно беззаботным видом, словно и не замечал, как один из его старых друзей на глазах у всего Конгресса крошит в капусту главу государства и с ним безопасность республики. Он прочитал записку, медленно повернул голову и взглянул на моего шефа. Старик кивнул.
      Президент подтолкнул локтем вице-президента. Тот наклонился, и они о чем-то зашептались.
      Готлиб все еще гремел. Вице-президент постучал молоточком.
      - Прошу прощения, сенатор.
      На лице у Готлиба промелькнуло удивление, но он тут же с собой справился.
      - Я еще не закончил.
      - Я ни в коем случае не хочу лишать вас слова. Но в силу важности предмета вашего выступления вас просят пройти на трибуну.
      Готлиб бросил на вице-президента недоуменный взгляд, но все же двинулся вперед. Кресло Мэри загораживало ведущие на трибуну ступеньки, но вместо того, чтобы просто подвинуться, она вдруг засуетилась, потом подняла кресло и повернулась, совсем преградив сенатору путь. Готлиб остановился, и она, покачнувшись, задела его. Тот поймал ее за руку - отчасти чтобы и самому удержаться на ногах. Мэри что-то сказала, он ответил, но слов никто не расслышал. Наконец Готлиб прошел к трибуне.
      Старик дрожал, как гончая, завидевшая добычу. Мэри подняла взгляд и кивнула.
      - Взять его! - сказал Старик.
      В то же мгновение я перемахнул через барьер и в прыжке обрушился на Готлиба. Старик успел крикнуть: "Перчатки!", но времени не было. Я одним рывком разодрал пиджак на спине сенатора, и увидел под рубашкой пульсирующее тело паразита. Я рванул рубашку, и теперь его могли видеть все.
      Чтобы зафиксировать то, что творилось в зале в последующие несколько секунд, не хватило бы и десятка стереокамер. Я двинул Готлиба по голове, чтобы не трепыхался. Мэри придавила ему ноги. Президент вскочил и крикнул: "Вот! Теперь вы все видите!" Вице-президент тоже стоял, но в полной растерянности лишь стучал своим молоточком. Конгресс превратился в толпу, мужчины кричали, женщины визжали. Старик громогласно раздавал приказы президентской охране.
      Спустя какое-то время оружие в руках телохранителей и стук молоточка утихомирили страсти, и в зале воцарилось некоторое подобие порядка. Слово взял Президент. Случай, сказал он, дал конгрессменам возможность увидеть врага своими глазами. Все могут подойти по очереди и посмотреть на пришельца с самого большого спутника Сатурна. Не дожидаясь реакции на свое предложение, он указал на первый ряд и попросил всех сидящих там подняться.
      Весь первый ряд двинулся на трибуну.
      Мэри оставалась рядом. Люди проходили мимо нас, и одна женщина даже впала в истерику. Когда прошли человек двадцать, я заметил, что Мэри снова подала знак Старику, и на этот раз даже чуть опередил его приказ. Конгрессмен оказался молодым и здоровым, из бывших морских пехотинцев - могла бы завязаться драка, но двое наших стояли рядом, и мы уложили его вместе с Готлибом.
      После этого, несмотря на протесты со стороны некоторых конгрессменов, началась повальная проверка. Женщин я хлопал по спине и одну поймал сразу. Чуть позже решил, что поймал еще одну, но, к моему смущению, оказалось, что я ошибся и принял за паразита складки жира. Мэри выявила еще двоих, затем очень долго - около трехсот человек - никто не попадался. Очевидно, носители оттягивали развязку, оставаясь в конце зала.
      Восьмерых вооруженных охранников, даже если со мной, Мэри и Стариком получалось одиннадцать стволов, было явно мало, и если бы секретариат не организовал подкрепление, большинство паразитов сумели бы уйти. С помощью дополнительной охраны мы поймали тринадцать слизняков, десять из них живьем. Из носителей только один был тяжело ранен, остальные, можно сказать, не пострадали.
      13
      Разумеется, Президент получил чрезвычайные полномочия, и Старик стал его главнокомандующим de facto. Наконец-то мы могли двигаться вперед. У Старика уже был готов достаточно простой план. Карантин, который мы предлагали, пока зараза еще не расползлась из Де-Мойка, теперь вряд ли бы помог. Прежде чем начинать сражение, нужно было узнать, где враг. Но правительственные агенты не могут проверить двести миллионов человек, люди должны сделать это сами.
      Поэтому первым этапом операции "Паразит" планировался режим "Голая спина". Смысл состоял в том, что все - абсолютно все - должны раздеться до пояса и оставаться раздетыми до тех пор, пока титанцы не будут обнаружены и уничтожены. Женщинам, конечно, можно носить бюстгальтеры с застежкой на спине: в конце концов, паразит не может спрятаться под тонкой лямочкой.
      К речи, с которой Президент собрался выступить по стереовидению, мы подготовили специальный фильм. Быстрыми действиями удалось сохранить в живых семь паразитов, что мы поймали в священных залах Конгресса, и все они жили теперь на спинах животных-носителей. Мы решили показать их и частично, без наиболее отвратительных фрагментов, запись моего допроса. Планировалось, что сам Президент появится перед камерами в шортах, а манекенщицы в приложении продемонстрируют образцы одежды этого сезона для "модно раздетых граждан", включая и панцирь для головы и спины, защищающий человека даже во сне.
      Все это, непрерывно глотая черный кофе, мы приготовили за одну ночь. В качестве "убойного" финала программы планировался фрагмент с заседания Конгресса, обсуждающего чрезвычайное положение, где все - и мужчины, и женщины - сидят с голыми спинами.
      За двадцать восемь минут до эфира Президенту позвонили из здания Конгресса. Я при этом присутствовал, поскольку Старик с Президентом работали всю ночь, а меня держали при себе для различных поручений. Мы все были в шортах, поскольку в Белом доме уже вступил в силу режим "Голая спина". Президент даже не стал глушить от нас свои реплики в трубку.
      - Да, - ответил он. - Ты уверен? Хорошо, Джон, что ты посоветуешь?.. Ясно. Нет, я думаю, это не пойдет... Видимо, мне лучше явиться самому. Скажи им, пусть подготовятся. - Президент оттолкнул от себя аппарат и приказал одному из своих помощников:
      - Передай, пусть немного задержат эфир. - Затем повернулся к Старику. Пойдем, Эндрю. Нам нужно в Капитолий.
      Он послал за своим камердинером и направился в гардеробную рядом с кабинетом. Вскоре вышел, уже полностью одетый как для важного государственного мероприятия, но ничего не стал объяснять. Все остальные как были в "гусиной коже" так и двинулись в Капитолий.
      Там снова шло совместное заседание, и у меня возникло такое чувство, будто я оказался в церкви без штанов: все конгрессмены и сенаторы были одеты как обычно. Потом я заметил, что курьеры щеголяют в одних шортах, без рубашек, и мне стало немного легче.
      Некоторым, очевидно, легче умереть, чем потерять достоинство. Сенаторы здесь среди первых, да и конгрессмены не отстают. Они дали Президенту полномочия, которые он запрашивал, режим "Голая спина" тоже обсудили и одобрили. Но никто не хотел понимать, что это касается и их самих. В конце концов, их ведь уже досмотрели и признали чистыми. Возможно, кто-то и осознавал, что это не бог весть какой довод, но никому не хотелось быть инициатором публичного стриптиза. Они сидели одетые и уверенные в себе.
      Поднявшись на, трибуну, Президент выжидал до полной тишины в зале, а затем медленно и спокойно начал раздеваться. Оставшись голым по пояс, он повернулся спиной к залу, расставил руки, и лишь после этого заговорил.
      - Я сделал это, чтобы вы могли видеть: руководитель государства не стал пленником врага. - Президент выдержал паузу. - А как насчет вас?
      Последнее слово он выкрикнул, окинув взглядом весь зал, затем ткнул пальцем в младшего секретаря.
      - Например, ты, Марк Каммингс! Ты лояльный гражданин Соединенных Штатов или зомби, работающий на захватчиков? Рубашку, быстро!
      - Господин Президент... - С места поднялась Чарити Эванс из штата Мэн. С виду - симпатичная учительница. Я сразу заметил, что она хотя и полностью одета, но на ней вечернее платье. До пола, но с таким вырезом, что дальше некуда. Она повернулась, словно манекенщица: выше поясницы спина была голая.
      - Это достаточно, господин Президент?
      - Вполне достаточно, мадам.
      Каммингс с красным как свекла лицом расстегивал пиджак. В центре зала встал еще кто-то - сенатор Готлиб. Выглядел он так, словно ему лучше было бы остаться на больничной койке: серые щеки запали, губы совсем посинели. Но держался он прямо и с невероятным достоинством последовал примеру Президента. Затем обернулся, показывая спину всем собравшимся: после паразита на спине еще оставалась красная сыпь.
      - Вчера вечером, - произнес он, - я стоял в этом зале и говорил вещи, которые в обычных обстоятельствах меня не заставили бы сказать даже под пыткой. Вчера вечером я не принадлежал самому себе. Сегодня я это я. Вы что, не видите, что Рим горит? - Неожиданно у него в руке появился пистолет. - Всем встать, черт бы вас побрал! Если через две минуты я не увижу чью-то голую спину, стреляю!
      Люди рядом с ним попытались схватить его за руки, но он отмахнулся пистолетом как мухобойкой, разбив одному из них лицо. Я тоже выхватил пистолет, приготовившись его поддержать, но в этом уже не было необходимости. Все и без того поняли, что он опасен, как разъяренный бык, и вокруг него мгновенно образовалось пустое пространство.
      На несколько секунд все замерли, а потом вдруг принялись скидывать одежду, словно духоборы. Один человек метнулся было к выходу, но его тут же сбили с ног. У него, правда, паразита не оказалось, но зато мы поймали троих других. В эфир Президент вышел на десять минут позже, а Конгресс начал первое за всю историю заседание "с голыми спинами".
      14
      "ЗАПРИТЕ ДВЕРИ!"
      "ЗАКРОЙТЕ ЗАСЛОНКИ В КАМИНАХ!"
      "НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ХОДИТЕ В НЕОСВЕЩЕННЫХ МЕСТАХ!"
      "ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ ТОЛП!"
      "ЧЕЛОВЕК В ПИДЖАКЕ - ВРАГ: СТРЕЛЯЙТЕ!"
      На страну обрушилась лавина пропаганды. Одновременно по всей территории с воздуха проводился поиск летающих тарелок. Все службы слежения за околоземным пространством несли постоянное боевое дежурство. Воинские подразделения, от десантников до ракетных частей, ждали наготове, чтобы по первому приказу уничтожить любой неопознанный летающий объект.
      В незараженных районах люди снимали рубашки, кто добровольно, кто под принуждением, осматривались и не находили никаких паразитов. Они следили за новостями, недоумевали и ждали, когда правительство объявит, что опасность миновала. Но ничего нового не происходило, и у людей - как у простых людей, так и у официальных лиц - стали появляться сомнения: стоит ли, мол, и дальше бегать по улицам в костюмах для загара?
      Зараженные области? Как ни странно, сообщения оттуда почти не отличались от сообщений из других мест.
      Во времена господства радио такого бы не случилось: вашингтонская станция, откуда передали экстренное сообщение, просто перекрыла бы всю страну. Но стереовидение работает на волнах гораздо более коротких и требует релейных станций в пределах прямой видимости, поэтому местные студии обслуживаются местными же станциями - цена, которую мы платим за многоканальное вещание и высокое качество изображения.
      В зараженных районах всеми телестанциями заправляли паразиты, а люди просто не услышали предупреждения правительства.
      Тем не менее к нам в Вашингтон поступало множество сообщений, свидетельствовавших о том, что нас там слышали.