Повелители марионеток

      - Босс, когда вы с ним закончите, я его убью.
      - Заметано.
      ***
      Прервал нас человек, который неожиданно влетел в лабораторию. В шортах и в белом лабораторном халате он выглядел довольно глупо. Не Грейвс, другой. Кстати, Грейвса я больше никогда не видел - наверно, Старик его просто съел.
      - Прошу прощения, шеф, я не знал, что вы здесь. Я...
      - Да, я здесь, - перебил его Старик и направил пистолет ему в живот. Почему ты в халате?
      Человек посмотрел на пистолет с таким выражением лица, будто происходящее показалось ему неудачной шуткой.
      - З-э-э... Так я же работал. Не ровен час обольешься чем, а там у нас растворы бывают...
      - Снять!
      - А?
      Старик повел пистолетом и сказал мне:
      - Приготовься.
      Человек торопливо скинул халат. На плечах у него ничего не было, красной сыпи на спине тоже.
      - Теперь ты возьмешь этот халат и к чертовой матери сожжешь, - приказал Старик. - А затем вернешься к работе.
      Залившись краской, человек шмыгнул к двери, но у порога остановился и спросил:
      - Шеф, вы уже готовы к этой э-э-э... процедуре?
      - Скоро буду. Я дам знать.
      Когда дверь за ним закрылась, Старик тяжело вздохнув, убрал пистолет и проворчал:
      - Вот так всегда. Отдаешь приказ. Знакомишь всех. Заставляешь каждого расписаться. Можно даже вытатуировать приказ на их хилых мощах, и все равно находится какой-нибудь умник, который считает, что его это не касается. Ученые...
      Я снова повернулся к своему хозяину. Вид его по-прежнему вызывал у меня отвращение, но теперь оно сопровождалось обостренным - и не совсем, по правде говоря, неприятным - ощущением опасности.
      - Босс, - спросил я, - а что вы собираетесь с ним делать?
      - Я хочу его допросить.
      - В смысле... Как это? Обезьяна ведь не...
      - Да, обезьяна говорить не может. Нам придется найти добровольца. Человека.
      Когда я сообразил наконец, что он имеет в виду, ужас охватил меня почти с прежней силой.
      - Неужели вы и в самом деле... Это невозможно, такого даже врагу не пожелаешь!
      - Возможно! И я на это пойду. Что должно быть сделано, будет.
      - Вы не найдете добровольца!
      - Одного уже нашли...
      - Да ну! И кто же это?
      - ...но я не хотел бы использовать того человека. Мне нужен другой.
      Сама мысль об этом казалась мне отвратительной, и я не стал скрывать своих чувств.
      - Доброволец он или нет, это все равно грязное дело. Ладно, один у вас есть, но второго такого психа вы долго искать будете.
      - Может быть, - согласился Старик. - Но тем не менее я не хотел бы использовать первого добровольца. А допрос нам необходим, сынок: мы ведем войну при полном отсутствии разведывательных данных. Мы не знаем нашего врага, не можем вести с ним переговоры. Нам не известно, откуда он и что из себя представляет. Все это мы должны выяснить, потому что от этого зависит наше выживание. Говорить с паразитом можно только через человека. Значит, так мы и сделаем. Но мне по-прежнему нужен доброволец.
      - А что ты так на меня смотришь?
      - Да вот, смотрю.
      Я, в общем-то, задал вопрос в шутку, но он ответил таким тоном, что я чуть заикаться не начал.
      - Ты... да ты с ума сошел! Нужно было убить эту заразу, когда ты дал мне свой пистолет. Знал бы заранее, что ты задумал, так бы и сделал. Но чтобы я добровольно позволил снова посадить паразита себе на спину - нет уж, увольте.
      Он продолжал, словно и не слышал меня:
      - Кто угодно тут не подойдет. Нужен человек, который сможет это выдержать. Джарвис, как оказалось, был недостаточно крепок, сломался. А ты все-таки выжил.
      - Я? Да, один раз выжил. Но второй раз я просто не вынесу.
      - Но у тебя больше шансов остаться в живых, чем у кого-то еще. Ты уже доказал, что способен, что тебе это по силам, а если взять кого-то другого, я рискую потерять агента.
      - С каких пор это начало тебя беспокоить? - съязвил я.
      - Поверь, это беспокоит меня всегда. Я даю тебе последнюю возможность решить: согласен ли ты на эксперимент, зная, что это необходимо, что у тебя больше всех шансов и что пользы от тебя будет больше, чем от других, потому что у тебя уже есть опыт? Или ты предпочитаешь, чтобы вместо тебя рисковал своей психикой и своей жизнью какой-то другой агент?
      Я попытался объяснить ему, что у меня на душе. Мысль о том, что я умру, находясь во власти паразита, была просто невыносима. Почему-то мне казалось, что такой смертью я заранее обрекаю себя на бесконечные муки в аду. Но еще хуже было бы вновь почувствовать на спине паразита и остаться в живых. Вот только нужные слова никак не шли на язык, и я беспомощно пожал плечами.
      - Можешь меня уволить, но есть какие-то пределы тому, что человек может вынести. Я не соглашусь.
      Он повернулся к интеркому на стене.
      - Лаборатория, мы сейчас начинаем. Поторопитесь.
      - А объект? - донеслось из динамика, и я узнал голос человека, что влетел незадолго до этого в комнату.
      - Первый доброволец.
      - Значит, взять стенд поменьше? - с сомнением спросил человек.
      - Да. Тащите все сюда.
      Я двинулся к двери.
      - Далеко собрался? - резко спросил Старик.
      - Как можно дальше отсюда, - так же резко ответил я. - Я не хочу в этом участвовать.
      Он схватил меня за руку и рывком развернул.
      - Придется тебе остаться. Ты знаешь о них больше всех, и твои советы могут оказаться полезными.
      - Отпусти.
      - Ты останешься - либо по своей воле, либо я прикажу тебя связать, раздраженно сказал Старик. - Я сделал скидку на болезнь, но твои фокусы мне надоели.
      У меня уже не осталось сил спорить.
      - Что ж, ты здесь главный.
      ***
      Лаборанты вкатили в комнату кресло на колесиках, хотя, по правде сказать, этот предмет обстановки больше напоминал электрический стул: ремни для запястий, локтей, лодыжек и колен, крепления у пояса и груди, но спинка была срезана, чтобы плечи жертвы оставались открытыми.
      "Кресло" установили рядом с клеткой обезьяны, затем убрали ближнюю к нему стенку. Обезьяна наблюдала за приготовлениями внимательным, настороженным взглядом, но по-прежнему не могла пошевелить безвольно висящими конечностями. Тем не менее, когда сняли стенку клетки, мне снова стало не по себе, и я остался на месте только из опасения, что Старик действительно прикажет меня связать. Лаборанты закончили приготовления и отошли в сторону. Открылась дверь, и в комнату вошли еще несколько человек, среди них Мэри.
      Я растерялся. Мне очень хотелось ее увидеть, и я пытался отыскать ее через медсестер, но они или действительно не знали, кто она, или получили на этот счет какие-то распоряжения. Теперь мы наконец встретились, но при таких обстоятельствах... Черт бы побрал Старика! Ну зачем приглашать на такое "представление" женщину, пусть даже женщину-агента? Должны же быть какие-то рамки.
      Мэри бросила на меня удивленный взгляд, затем кивнула. Меня это немного задело, но я все понял: не время и не место для пустых разговоров. Выглядела она отлично, только очень серьезно. На ней был такой же наряд, как у сиделок, но без этого нелепого шлема и панциря на спине. Вместе с ней в комнату вошли несколько мужчин с записывающей и прочей аппаратурой.
      - Готовы? - спросил начальник лаборатории.
      - Да, поехали, - ответил Старик.
      Мэри подошла к "креслу" и села. Двое лаборантов опустились на колени и принялись застегивать ремни. Я смотрел на все это словно в оцепенении. Затем схватил Старика за руку, отшвырнул в сторону и, подскочив к креслу, раскидал лаборантов.
      - Мэри, - крикнул я, - ты с ума сошла! Вставай.
      Старик выхватил пистолет и навел на меня.
      - Прочь, - приказал он. - Вы, трое, взять его и связать!
      Я поглядел на пистолет, на Мэри. Она не двигалась - ноги у нее уже были пристегнуты, - и только смотрела на меня полным сочувствия взглядом.
      - Ладно, Мэри, вставай, - тупо сказал я. - Мне захотелось посидеть.
      Лаборанты убрали первое кресло и принесли другое. То, что приготовили для Мэри, мне не подходило: оба делались точно по фигуре. Со всеми затянутыми ремнями ощущение возникало такое, будто меня залили в бетон. Спина чесалась невыносимо, хотя никого мне пока туда не посадили.
      Мэри в комнате уже не было. Я не видел, как она ушла, да это и не имело значения. Когда приготовления закончились, Старик положил руку мне на плечо и сказал:
      - Спасибо, сынок.
      Я промолчал.
      Как пересаживали мне на спину паразита, я не видел. И не особенно интересовался. Впрочем, даже если бы мне захотелось посмотреть, ничего бы не вышло: я просто не мог повернуть голову. Обезьяна один раз взревела, потом завизжала, и кто-то крикнул: "Осторожней!"
      Затем наступила такая тишина, словно все затаили дыхание. Спустя секунду что-то влажное опустилось мне на шею, и я потерял сознание.
      Очнулся я со знакомым ощущением нахлынувшей вдруг энергии. Я понимал, что влип, но рассчитывал как-нибудь выкрутиться. Страха не было: я испытывал презрение и не сомневался, что как-то их перехитрю.
      - Ты меня слышишь? - громко спросил Старик.
      - Орать-то зачем? - ответил я.
      - Ты помнишь, зачем ты здесь?
      - Вы хотите задавать вопросы. За чем дело стало?
      - Что ты из себя представляешь?
      - Глупый вопрос. Во мне шесть футов один дюйм, в основном мышцы и совсем немного мозга. Вешу я...
      - Не о тебе речь. Ты знаешь, с кем я говорю - ты!
      - В игры играем?
      Старик ответил не сразу.
      - Видимо, нет смысла притворяться, что я не знаю, что ты за существо...
      - Но ты и в самом деле не знаешь.
      - Однако мы изучали тебя все это время, что ты жил на спине у обезьяны. И кое-какую информацию, которая дает мне преимущество, мы уже получили. Во-первых, - он принялся загибать пальцы, - тебя можно убить. Во-вторых, ты чувствуешь боль. Тебе не нравится электрический ток, и ты не выносишь жара, который способен вынести даже человек. В-третьих, без носителя ты беспомощен. Я могу приказать, чтобы тебя сняли, и ты умрешь. В-четвертых, ты ничего не можешь сделать без носителя, а он сейчас совершенно неподвижен. Попробуй ремни на прочность. Так что ты или будешь отвечать на наши вопросы, или умрешь.
      Я уже попробовал ремни и обнаружил, что порвать их действительно невозможно. Впрочем, это меня не беспокоило: вернувшись к хозяину, я почувствовал себя на удивление спокойно - ни забот, ни волнений. Мое дело было служить и только, а дальше будь что будет. Один ремень на лодыжке вроде был затянут слабее остальных: возможно, мне удастся вытащить ногу... Затем я проверил еще раз ремни на руках. Может, если полностью расслабиться...
      Сразу последовали указания - или я сам принял решение: в такой ситуации это одно и то же. Никаких разногласий между мной и хозяином не было: мы думали и действовали как одно целое. Короче, инструкции это или собственное решение, но я знал, что побег сейчас не удастся. Обводя комнату взглядом, я пытался определить, кто из присутствующих вооружен. Возможно, только Старик: значит, уже легче.
      Где-то в глубине души затаилось ноющее чувство вины и отчаяния, знакомое лишь слуге, действующему по воле инопланетного паразита, но я был слишком занят, чтобы переживать.
      - Итак, - сказал Старик. - Ты будешь отвечать на вопросы сам или придется тебя заставлять?
      - Какие вопросы? - спросил я. - До сих пор я не слышал ни одного вразумительного вопроса.
      Старик повернулся к лаборанту.
      - Дай-ка мне разрядник.
      Я все еще испытывал ремни и как-то даже не обратил внимания на эту фразу. Если бы удалось притупить его бдительность, чтобы пистолет оказался в пределах досягаемости - при условии, конечно, что я сумею высвободить руку - тогда, может быть...
      Он протянул руку с гибким хлыстом куда-то мне за спину, и я почувствовал дикую, ослепляющую боль. В комнате, мне показалось, стало темно, словно кто-то щелкнул выключателем. Меня раздирало на куски, и на мгновение я даже потерял связь с хозяином.
      Затем боль схлынула, оставив после себя только обжигающее воспоминание. Но не успел я собраться с мыслями, как хозяин снова подчинил меня своей воле. Впервые за все то время, что я был у него в подчинении, меня охватило беспокойство: его дикий страх и боль отчасти передались и мне.
      - Ну как, понравилось? - спросил Старик.
      Страх, однако, исчез, и я снова чувствовал лишь безмятежное равнодушие, хотя по-прежнему внимательно следил за своими врагами. Запястья и лодыжки тоже уже не болели.
      - Зачем ты это сделал? - спросил я. - Разумеется, ты можешь причинить мне боль, но зачем?
      - Чтобы ты отвечал на вопросы.
      - Так задавай их.
      - Что вы за существа?
      Ответ появился у меня не сразу. Старик уже потянулся за разрядником, когда я услышал свой собственный голос:
      - Мы - народ.
      - Какой народ?
      - Единственный народ. Мы изучили вас и знаем теперь вашу жизнь. Мы... - Я неожиданно замолчал.
      - Продолжай, - мрачно приказал Старик и повел в мою сторону разрядником.
      - Мы пришли, чтобы принести вам...
      - Принести что?
      Я хотел говорить: хлыст разрядника покачивался ужасающе близко. Но не хватало слов.
      - Принести вам мир, - вырвалось у меня.
      Старик фыркнул.
      - Мир, - продолжил я, - и покой, радость... радость подчинения. - Я снова умолк. Слово "подчинение" не годилось. Я мучился, словно пытался говорить на чужом языке. - Радость... нирваны.
      Это слово подходило гораздо лучше. Я чувствовал себя как собака, которую погладили по голове за то, что она принесла палку. Только что хвостом не вилял.
      - Значит, так, я понимаю, - сказал Старик. - Если мы подчинимся, вы обещаете человечеству, что будете заботиться о нас и мы будем счастливы. Правильно?
      - Абсолютно!
      Старик задумался, остановив взгляд где-то у меня над плечом, затем плюнул на пол.
      - Знаешь, - произнес он медленно, - нам, человечеству, уже не раз предлагали такую сделку. Из этого никогда ни черта не выходило.
      - Попробуй сам, - посоветовал я. - Это очень быстро, и тогда ты поймешь.
      На этот раз он взглянул мне в глаза.
      - Может, мне так и следовало поступить. Может быть, я обязан испытать это не на... испытать это на себе. Не исключено, что когда-нибудь испытаю. Позже. А сейчас, - Старик вновь заговорил быстро и деловито, - сейчас ты будешь отвечать на вопросы. Если будешь отвечать сразу и правильно, ничего с тобой не случится. Будешь медлить, я увеличу ток. - И он взмахнул хлыстом разрядника.
      Я съежился, почувствовав поражение. На какое-то мгновение мне показалось, что он согласится, и я уже начал планировать побег.
      - Так, - сказал Старик. - Откуда вы прилетели?
      Молчание. Ни малейшего желания отвечать.
      Хлыст придвинулся ближе.
      - Издалека! - выкрикнул я.
      - Это и так понятно. Где находится ваша база, ваша родная планета?
      Старик выждал и сказал:
      - Видимо, придется подстегнуть твою память.
      Я тупо следил за ним; в голове - ни единой мысли. Но тут к нему обратился один из помощников.
      - Что такое? - отозвался Старик.
      - Возможно, здесь какие-то семантические трудности, - сказал помощник. Различные представления об астрономии.
      - Откуда? Паразит знает столько же, сколько знает его носитель. Это мы уже доказали. - Однако он опустил разрядник и задал вопрос по-другому. - Ладно. Солнечная система-то уж тебе точно знакома. Ваша планета находится в этой солнечной системе?
      Я помедлил, потом ответил:
      - Нам принадлежат все планеты.
      Старик выпятил губу и задумчиво произнес.
      - Интересно, что ты имеешь в виду... Впрочем, ладно. Пусть хоть вселенная целиком. Но где ваше гнездо? Откуда прилетели корабли?
      Сказать мне было нечего и я молчал.
      Старик взмахнул рукой, и я почувствовал короткий удар током.
      - Говори, черт бы тебя побрал! С какой вы планеты? С Марса? С Венеры? С Юпитера? С Сатурна? С Урана? Нептуна? Плутона?
      Когда он называл очередную планету, я отчетливо видел их, хотя сам ни разу не бывал дальше орбитальных станций. И мгновенно понял, когда Старик назвал именно то, что нужно. Но мысль будто выдернули у меня, едва она возникла.
      - Говори! - продолжал допытываться Старик. - Иначе я угощу тебя током.
      - Ни с одной из них, - услышал я свой собственный голос. - Наша планета гораздо дальше.
      Он взглянул на паразита у меня за плечами, потом мне в глаза.
      - Ты лжешь. Придется помочь тебе стать честным.
      - Нет! Нет!
      - Что ж, попытаемся. Вреда от этого не будет. - Он медленно завел руку с разрядником мне за спину. В мыслях снова вспыхнул ответ, и я уже собрался его выдать, но тут мне сдавило горло, а затем резануло болью.
      Боль не утихала, меня рвало на куски, и чтобы остановить боль, я пытался говорить, но стальная рука по-прежнему давила на горло.
      Сквозь пелену боли я узнал склонившегося надо мной Старика. Лицо его дрожало и расплывалось.
      - Достаточно? - спросил он.
      Я начал говорить что-то, но поперхнулся и сразу накатило удушье. Последнее, что я видел, это приближающийся хлыст разрядника.
      Затем меня-таки разорвало, и я умер.
      ***
      Надо мной склонились несколько человек, и кто-то из них сказал:
      - Он приходит в себя.
      Затем в поле зрения вплыло лицо Старика.
      - Ты в порядке, сынок? - спросил он участливо.
      Я отвернулся.
      - На бок, пожалуйста, - произнес другой голос. - Мне надо ввести ему стимулятор.
      Человек опустился рядом со мной на колени, затем встал, посмотрел на свои руки и вытер их о шорты.
      "Гиро", промелькнула мысль, или еще что-нибудь в этом духе. Так или иначе, препарат подействовал, я ожил. Даже сел без посторонней помощи. Мы все еще были в той же комнате с клеткой, и рядом стояло это проклятое кресло. Я попытался встать. Старик хотел мне помочь, но я его оттолкнул.
      - Не трогай меня!
      - Извини, - ответил он, затем приказал: - Джонс! Возьми Ито и давайте за носилками. Отнесете его в палату. Док, ты отправляешься с ним.
      - Разумеется. - Человек, что вводил стимулятор, хотел поддержать меня за руку, но я не позволил.
      - Оставьте меня в покое!
      Врач посмотрел на Старика, тот пожал плечами и жестом приказал всем отойти. Я сам доковылял до двери, затем открыл вторую дверь и выбрался в коридор. Остановился, посмотрел на свои запястья, на лодыжки и решил, что мне так и так нужно в лазарет. Дорис что-нибудь сделает, и, может быть, мне удастся заснуть. Чувствовал я себя так, словно только что провел пятнадцать раундов на ринге и все их проиграл.
      - Сэм... Сэм!
      Знакомый голос. Мэри подбежала и остановилась, глядя на меня большими, влажными от слез глазами.
      - Боже, Сэм... Что они с тобой сделали? - произнесла она, всхлипывая, так что я едва разобрал слова.
      - Ты еще спрашиваешь? - ответил я и из последних сил залепил ей пощечину. - Стерва.
      Моя палата оказалась свободной, но Дорис нигде не было. Я закрыл дверь и улегся на кровать лицом вниз, стараясь ни о чем не думать и не обращать внимания на боль. Потом за спиной у меня кто-то охнул, и я открыл один глаз: у кровати стояла Дорис.
      - Что произошло? - воскликнула она, и я почувствовал ее мягкие прикосновения. - Боже, бедный, да что же это... Лежи, не двигайся. Я позову врача.
      - Нет!
      - Но тебе нужен врач.
      - Я не хочу его видеть. Ты лучше сама.
      Она молча вышла из палаты, но вскоре - во всяком случае, мне показалось, что прошло совсем немного времени - вернулась и начала обмывать мои раны. Когда Дорис касалась спины, я едва сдерживался, чтобы не закричать. Но все закончилось быстро: она наложила бинты и сказала:
      - Теперь на спину, осторожно...
      - Я лучше останусь лицом вниз.
      - Нет, - твердо сказала она. - Нужно, чтобы ты выпил лекарство...
      В конце концов я оказался на спине - в основном, ее стараниями, - выпил это лекарство и спустя какое-то время уснул. Помню, что вроде бы просыпался, видел у кровати Старика и костерил его на чем свет стоит. Врача, кажется, тоже видел. Но возможно, это был сон.
      ***
      Разбудила меня мисс Бриггс, и вскоре Дорис принесла завтрак - все как раньше, словно я и не покидал больничной койки. Внешне я, в общем-то, неплохо отделался, хотя ощущение было такое, будто меня сбросили в бочке с Ниагарского водопада. На руках и на ногах, где я порезался о застежки "кресла", бинты, но кости остались целы. Душа - вот где болело больше всего.
      Не поймите меня неверно. Старик вправе посылать нас на любое опасное задание - такова работа. Но то, что он со мной сделал... Он знал меня как облупленного и попросту загнал в угол, заставил пойти на то, на что я никогда не согласился бы сам. А затем безжалостно использовал. Мне и самому случалось применять силу, чтобы заставить человека говорить. Иногда, бывает, просто деваться некуда. Но тут совсем другое, можете мне поверить.
      Больше всего я переживал из-за Старика. Мэри?.. Кто она мне, в конце концов? Так, просто еще одна симпатичная крошка. Роль приманки ей удалась, и как же я ее за это ненавидел! Конечно, ничего плохого в том, что она пользуется в работе своей женственностью, нет; Отделу просто не обойтись без женщин-агентов. Шпионки всегда были, а молодые и симпатичные во все времена пользовались одними и теми же средствами.
      Но она не должна была соглашаться играть в эту игру против своего же коллеги - во всяком случае, против меня.
      Не очень логично, по-вашему? Мне, однако, все казалось логичным, и я решил, что с меня довольно. Операцию "Паразит" пусть заканчивают сами. В Адирондаке, в горах, у меня была небольшая хижина с запасом замороженных продуктов примерно на год. Пилюль, растягивающих время, тоже достаточно. Короче, я решил, что отправлюсь туда и наглотаюсь пилюль, а мир пусть спасается без меня - или катится ко всем чертям.
      А если кто подойдет ближе чем на сотню ярдов, он либо покажет мне голую спину, либо останется лежать на месте с большой прожженной дырой в груди.
      11
      Кому-то я должен был рассказать о своем решении, и слушать меня выпало Дорис. То, что со мной сделали, ее не то что возмутило - вывело из себя. Она ведь бинтовала мои раны. По работе ей, конечно, приходилось видеть и хуже, но сейчас это сделали свои же. Когда я рассказал, что думаю об участии Мэри, Дорис спросила:
      - Я так понимаю, что ты хотел жениться на ней?
      - Да. Глупо, правда?
      - Она наверняка знала, что делает. Это просто нечестно. - Дорис прервала на секунду массаж, и глаза ее засверкали. - Я эту рыжую никогда не видела, но, если увижу, всю физиономию ей расцарапаю!
      Я улыбнулся.
      - Ты - славная девушка, Дорис. Надо полагать, ты бы такого не сделала.
      - О, мне тоже случалось обводить мужчин вокруг пальца. Но если бы я сделала что-нибудь хоть отдаленно похожее, мне бы, наверно, даже в зеркало на себя смотреть было противно... Ну-ка перевернись, я займусь другой ногой.
      ***
      Вскоре заявилась Мэри. Сначала я услышал Дорис:
      - Туда нельзя.
      Голос Мэри:
      - Мне нужно.
      - Ну-ка назад, - прикрикнула Дорис. - А то я повыдергаю тебе твои крашеные лохмы.
      За дверью началась возня, затем я услышал звук пощечины и крикнул:
      - Эй, что там происходит?
      На пороге они появились вместе. Дорис тяжело дышала, волосы у нее были в беспорядке. Мэри, несмотря на инцидент за дверью, держалась с достоинством, но на щеке у нее краснело пятно размером с ладонь Дорис.
      Дорис наконец перевела дух:
      - Убирайся! Он не хочет тебя видеть.
      - Я бы хотела услышать это от него, - ответила Мэри.
      Я посмотрел на них обеих и сказал:
      - Ладно, чего уж там. Раз она здесь... Я все равно хотел ей кое-что сказать. Спасибо, Дорис.
      - Когда ты поумнеешь? - буркнула она и вылетела за дверь. Мэри подошла к кровати.
      - Сэм...
      - Меня зовут не Сэм.
      - Я до сих пор не знаю твоего настоящего имени.
      Времени объяснять ей, что родители наградили меня именем Элихью, не было, и я сказал:
      - Какая разница? Сойдет и Сэм.
      - Сэм, - повторила она, - дорогой мой...
      - Я не твой и не дорогой.
      - Да, я знаю, - сказала она, склоняя голову. - Но почему? Сэм, я хочу понять, почему ты меня возненавидел. Может быть, я не смогу уже ничего изменить, но мне нужно знать.
      Я возмущенно фыркнул.
      - И ты еще спрашиваешь? После того, что ты со мной сделала? Мэри, ты, возможно, холодна как рыба, но отнюдь не глупа.
      Она покачала головой.
      - Все наоборот, Сэм. Я совсем не холодна, но часто бываю глупой. Ну посмотри на меня, пожалуйста. Я знаю, что они с тобой сделали. Знаю, что ты пошел на это, чтобы избавить от пытки меня, и очень тебе благодарна. Но я не понимаю, почему ты меня ненавидишь. Я ведь не просила тебя и не хотела, чтобы ты это делал.
      Я промолчал.
      - Ты мне не веришь?
      Приподнявшись на локте, я сказал:
      - Я думаю, ты сама себя убедила, что так оно и есть. Но я могу тебе сказать, как это было на самом деле.
      - Скажи, пожалуйста.
      - Ты села в это чертово кресло, прекрасно понимая, что я не позволю им проводить эксперимент на тебе. Ты знала это, как бы ты ни убеждала себя теперь в обратном. Старик не мог заставить меня - ни угрозой оружия, ни даже под действием наркотиков. А ты могла. И заставила. Заставила меня сделать нечто такое, на что я сам никогда бы не пошел. Мне легче умереть было, чем вновь посадить себе на плечи эту мерзость, эту грязь. И все из-за тебя!
      Мэри становилась все бледнее и бледнее; в обрамлении волос ее лицо казалось чуть ли не зеленым. Затем она опомнилась, вздохнула и спросила:
      - Ты действительно в это веришь, Сэм?
      - А что, это неправда?
      - Сэм, все было не так. Я не знала, что ты придешь. Удивилась даже. Но я не могла отступить, потому что обещала.
      - "Обещала", - съязвил я. - Как школьница прямо.
      - Едва ли школьница.
      - Не важно. И правда ли то, что ты не знала о моем присутствии, тоже не имеет значения. Главное другое: мы оба там были, и ты не могла не понимать, что произойдет, если ты поступишь, как поступила.
      - Вот оно в чем дело, - Мэри немного выждала. - Значит, ты так это видишь, и я не могу оспаривать факты.
      - Пожалуй.
      Довольно долго она стояла, не двигаясь. Я молчал. Наконец Мэри сказала:
      - Сэм... ты когда-то говорил, что хочешь на мне жениться.
      - Это давно было.
      - Я и не ожидала, что ты вновь предложишь. Но я хотела сказать... Независимо от того, что ты обо мне думаешь, я хочу, чтобы ты знал: я очень благодарна за то, что ты ради меня сделал. И... Сэм, я уже ласковая. Ты меня понимаешь?
      Я усмехнулся.
      - Боже правый, женщины никогда не перестанут меня удивлять. Вы почему-то думаете, что всегда можно просто сбросить счет и начать по новой с одной этой козырной карты. - Я насмешливо улыбался, а она тем временем заливалась краской. - Только на этот раз ничего не выйдет. Не беспокойся, я не воспользуюсь твоим щедрым предложением.
      - Что ж, я сама напросилась... - сказала она ровным тоном. - Тем не менее все сказанное остается в силе. И это, и если я могу сделать для тебя еще что-то...
      Я откинулся на подушку.
      - Вообще-то, можешь.
      Ее лицо засветилось надеждой.
      - Да, Сэм.
      - Оставь меня в покое. Я устал, - сказал я и отвернулся.
      После полудня заглянул Старик. Увидев его, я в первое мгновение обрадовался: Старика трудно не любить. Затем все вспомнилось, и радость померкла.
      - Я хочу с тобой поговорить, - начал он.
      - Нам не о чем разговаривать. Убирайся.
      Он словно бы и не заметил моей дерзости, прошел в палату, сел.
      - Не возражаешь, если я присяду?
      - Похоже, ты уже сидишь.
      Это он тоже пропустил мимо ушей.
      - Знаешь, сынок, ты у меня один из лучших сотрудников, но иногда делаешь поспешные выводы.
      - Можешь на этот счет больше не беспокоиться, - ответил я. - Как только доктор меня выпишет, я подаю в отставку.
      Старик просто не слышал того, что ему не хотелось слышать.
      - Ты торопишься и совершаешь ошибки. Возьми, например, эту девушку, Мэри...
      - Какую еще Мэри?
      - Ты отлично понимаешь, о ком я говорю. Тебе она известна под фамилией Кавано.
      - Сам ее возьми.
      - Не зная подробностей, ты наговорил ей черт-те чего. Расстроил ее. Возможно, лишил меня очень способного агента.
      - Да? Я прямо слезами обливаюсь.
      - Послушай-ка, мальчишка, у тебя нет никаких оснований напускаться на нее со своими обвинениями. Ты просто не знаешь, что произошло.
      Я промолчал: попытки объяснить что-то - плохой способ обороны.
      - Мне-то ясно, о чем ты думаешь, - продолжал Старик. - Ты считаешь, что она позволила использовать себя в качестве наживки. Но это не совсем так. Она ничего тут не решала. Все это спланировал я.
      - Знаю.
      - Тогда почему ты злишься на нее?
      - Потому что без ее помощи у тебя ничего бы не вышло. Это, конечно, очень благородно с твоей стороны - взять всю вину на себя, но ничего не выйдет.
      - По-моему, ты все понимаешь, кроме самого главного: Мэри ничего не знала.
      - Черта с два! Она была там.
      - И что? Сынок, я тебе когда лгал?
      - Нет, - признал я, - но если будет нужно, я думаю, ты сделаешь это, не моргнув глазом.
      - Может быть, я заслужил такие слова, - сказал Старик. - Да, я солгу кому-то из своих, если того потребует безопасность страны. Но до сих пор мне не приходилось этого делать, потому что я специально отбирал людей, которые на меня работают. В данном случае безопасность страны этого не требует, я не лгу, и тебе придется самому решать, правду я говорю или нет. Мэри ничего не знала. Она не знала, что ты будешь в лаборатории. Не знала, почему ты там оказался. Не знала, наконец, что еще не решено, кто сядет в кресло. И не подозревала, что я не собираюсь проводить эксперимент на ней, потому что в качестве подопытного мне подходишь только ты - даже если бы пришлось приказать, чтобы тебя связали и усадили силой. Я бы сделал это, но мой план сработал, и ты согласился сам. Вот тебе и черта с два! Она не знала даже, что тебя выписали.