Сначала Мэри превратилась в маленькую девочку. Нет, черты лица остались прежними, взрослыми, но я знал, что вижу жену именно такой, какой она выглядела в детстве. Мне сразу подумалось, как хорошо будет, если у нас тоже родится девочка.
      Затем выражение ее лица менялось - это начинали говорить другие люди, чьи слова сохранились у нее в памяти. Мы словно смотрели на невероятно талантливого актера, играющего подряд сразу несколько ролей.
      Мэри воспринимала записи достаточно спокойно, только незаметно для других сунула свою руку в мою. Когда мы добрались до тех жутких кассет, где ее родители превратились в рабов титанцев, она сжала мои пальцы, но больше никак себя не выдала.
      Я отложил в сторону кассеты с надписью "Период анабиотического сна", и мы перешли к следующей группе - от ее пробуждения до спасения на болотах.
      Сразу стало ясно, что паразит оседлал ее, едва Мэри пришла в себя после анабиоза. Мертвое выражение лица - это титанец, которому незачем притворяться. Последние передачи из красной зоны были полны таких кадров. А скудность воспоминаний за этот период лишь подтверждала, что Мэри находилась во власти паразита.
      Затем, совершенно неожиданно, паразит исчез, и она вновь стала маленькой девочкой, больной и испуганной. Сохранившиеся в памяти мысли путались и расплывались, но потом возник новый голос, громкий и чистый:
      - Чтоб я сдох, Пит! Здесь маленькая девчонка!
      Еще один голос:
      - Живая?
      И снова первый:
      - Не знаю.
      Дальше на пленке шли воспоминания о Кайзервиле, ее выздоровление и много других голосов и мыслей.
      - Я хотел предложить вам прокрутить еще одну запись из того же периода, сказал доктор Стилтон, вынимая кассету из проектора. - Они все немного отличаются друг от друга, а период для нас ключевой.
      - Почему, доктор? - поинтересовалась Мэри.
      - А? Нет, если не хотите, можем, конечно, не смотреть, но именно этот период мы сейчас исследуем. Нам нужно восстановить события и понять, что же случилось с паразитами, почему они умерли. Если мы сумеем узнать, что за болезнь убила титанца, который э-э-э... управлял вами, - убила титанца, но пощадила вас - тогда нам, возможно, удастся найти оружие против паразитов.
      - А вы не знаете? - удивленно спросила Мэри.
      - Что? Нет еще, но узнаем. Человеческая память хранит на удивление подробные записи.
      - Но я думала, вы уже знаете. Это "девятидневная лихорадка".
      - Что? - Хазелхерст выскочил из кресла.
      - Вы разве не поняли по моему лицу? Это очень характерная деталь - я имею в виду "маску". Там, до... в смысле, в Кайзервиле мне случалось ухаживать за больными "девятидневной лихорадкой", потому что я уже переболела и у меня был иммунитет.
      - Что вы на это скажете, доктор? - спросил Стилтон. - Вам приходилось видеть таких больных?
      - Больных? Нет. Ко времени второй экспедиции уже появилась вакцина. Но я, разумеется, знаком с клиническими характеристиками.
      - А можете вы сделать вывод на основе этих записей?
      - Хм-м-м... - Хазелхерст осторожничал. - Я бы сказал, что увиденное совпадает с этой версией, но не доказывает ее.
      - Какая еще версия? - резко спросила Мэри. - Я же сказала, что это "девятидневная лихорадка".
      - Мы должны быть уверены на все сто процентов, - извиняющимся тоном произнес Стилтон.
      - А какие еще доказательства вам нужны? У меня нет на этот счет никаких сомнений. Мне сказали, что, когда Пит и Фриско меня нашли, я была больна. А после я ухаживала за другими больными, но ни разу не заразилась. Я помню их лица перед смертью - точь-в-точь как мое на пленке. Любой, кто хоть однажды видел больного "девятидневной лихорадкой", ни с чем другим эту болезнь не спутает. Что еще вам нужно? Огненные письмена в небе?
      За исключением одного раза я никогда не видел Мэри такой рассерженной и сказал про себя: "Так, джентльмены, полегче, а то она вам сейчас задаст!"
      - Хорошо, я думаю, вы свою точку зрения доказали вполне убедительно. Но объясните, пожалуйста: мы считали, что у вас нет сознательных воспоминаний об этом периоде жизни, и моя проверка это подтвердила, а теперь вы говорите так, словно все помните.
      - Да, теперь помню, - произнесла Мэри несколько озадаченно. - И очень отчетливо. Я не думала об этом долгие годы.
      - Кажется, я понимаю. - Стилтон повернулся к Хазелхерсту. - Ну, доктор? У вас есть культура "девятидневной лихорадки"? Ваши люди с ней уже работали?
      Хазелхерст смотрел на нас такими глазами, будто его только что двинули по голове.
      - Работали?! Нет, конечно! Это исключено! "Девятидневная лихорадка"... С таким же успехом мы можем применять полиомиелит или тиф. Все равно что заусенец рубить топором!
      Я тронул Мэри за руку.
      - Пойдем, дорогая. Кажется, мы уже испортили им все, что можно.
      Она дрожала, и в глазах у нее стояли слезы. Я повел ее сразу в кают-компанию и применил свое лекарство - неразбавленное.
      ***
      Позже я уложил Мэри вздремнуть, присел рядом, и дождался, когда она заснет. Затем отыскал отца в выделенном ему кабинете.
      - Привет!
      Он бросил на меня задумчивый взгляд.
      - Я слышал, Элихью, ты нашел-таки "горшок с золотом".
      - Пусть лучше будет "Сэм", - ответил я.
      - Что ж, хорошо, Сэм. Победителей не судят. Однако горшок оказался до обидного мал. "Девятидневная лихорадка"... Не удивительно, что вся колония вымерла вместе с паразитами. Видимо, мы не сможем воспользоваться этим открытием. Нельзя рассчитывать на то, что все обладают столь же неукротимой волей к жизни, как Мэри.
      Я все понимал. При "девятидневной лихорадке" смертность среди невакцинированных землян составляет девяносто восемь с лишним процентов. Среди вакцинированных - ноль, но к нашей ситуации это не относилось. Нам нужна была болезнь, от которой помирали бы паразиты, а не люди.
      - Видимо, это и не имеет значения, - заметил я. - Месяца через полтора в долине Миссисипи наверняка начнется эпидемия тифа или чумы - может быть, и то, и другое сразу.
      - Если только паразиты не извлекут урок из положения в Азии и не введут жесткие санитарные меры, - ответил Старик.
      Эта мысль настолько меня поразила, что я едва не пропустил мимо ушей его следующую фразу:
      - Однако, Сэм, придется тебе разработать план получше.
      - Мне? Я всего лишь рядовой сотрудник Отдела.
      - Был. Теперь ты его возглавляешь.
      - Что за чертовщина? О чем ты говоришь? Я ничего не возглавляю, да и не хочу. У меня уже есть босс - ты.
      - Босс - это человек, которому дано руководить. Звания и знаки отличия приходят позже. Как ты полагаешь, Олдфилд мог бы меня заменить?
      Я покачал головой. Первый заместитель Старика был, скорее, кабинетным руководителем. Он отлично справлялся с задачами, которые на него возлагались, но на "мыслителя" и стратега не тянул.
      - Я никогда не продвигал тебя по службе, - продолжал Старик, - потому что был уверен: придет время, и ты сам себя продвинешь. Что и произошло. Ты не принял мое мнение по важному вопросу, навязал мне свою волю и оказался прав.
      - О боже, чушь какая! Я просто уперся и заставил вас один раз поступить по-моему. Почему-то вам, умникам, так и не пришло в голову задать свои вопросы единственному настоящему эксперту по Венере в вашем распоряжении - я имею в виду Мэри. Но я вовсе не ожидал найти какие-то ответы. Это просто удача!
      Старик задумчиво покачал головой.
      - Я не верю в удачу, Сэм. "Удача" это ярлык, который посредственность наклеивает на достижения гениев.
      Я оперся руками о стол и наклонился к Старику.
      - О'кей, пусть я гений, но в эту телегу ты меня не запряжешь. Когда все это кончится, мы с Мэри отправляемся в горы растить детишек и котят. Я не собираюсь всю жизнь распекать чокнутых агентов.
      Он только сдержанно улыбнулся, и я добавил:
      - Пропади она пропадом такая работа!
      - То же самое сказал богу дьявол, когда занял его место. Не принимай это близко к сердцу, Сэм. До поры до времени я останусь в своем кресле. Но хотел бы знать, каковы ваши планы, сэр.
      31
      Хуже всего было то, что он говорил это всерьез. Я пытался уйти в тень, но ничего не вышло. После полудня все руководство базы и ведущие специалисты собрались на совещание. Меня тоже известили, но я не пошел. Спустя какое-то время в дверях появилась миниатюрная девушка-сержант и вежливо сообщила, что командир ждет. Не могу ли я, мол, поторопиться?
      Делать нечего, явился. Но старался не влезать ни в какие дискуссии. Однако отец обладает способностью вести заседания по своему плану, даже если ему не предложили председательствовать; делает он это, пристально глядя на того, чье мнение хотел бы услышать. Очень тонкое умение, поскольку собравшиеся и не подозревают, что их "ведут".
      Но я-то его знал. А когда на тебя смотрят все, гораздо легче высказать свое мнение, чем промолчать. Тем более, что у меня было свое мнение.
      В основном, собравшиеся стонали и жаловались по поводу того, что нет никакой возможности использовать "девятидневную лихорадку". Да, конечно, она убивает титанцев. Она даже венерианцев убивает, хотя их можно надвое разрубить и ничего им не делается. Но это верная смерть и для людей. Почти для всех. Моя жена выжила, но для подавляющего большинства, исход может быть только один. Семь, максимум десять дней после инфицирования, и конец.
      - Вы что-то хотите сказать, мистер Нивенс? - обратился ко мне командующий базой генерал.
      Сам я не вызывался, но отец смотрел только на меня и ждал.
      - Мне кажется, - начал я, - здесь слишком много говорилось о нашем отчаянном положении, и слишком много прозвучало оценок, основанных только на предположениях. Возможно, на неверных предположениях.
      - Например?
      Готового примера у меня не было; я, что называется, стрелял с бедра.
      - М-м-м... Вот, скажем, все говорят о "девятидневной лихорадке" так, будто эти девять дней абсолютно неизменная характеристика болезни. Что не соответствует истине.
      Генерал нетерпеливо пожал плечами.
      - Но это просто удобное наименование. По статистике, болезнь протекает в среднем девять дней.
      - Да, но откуда вы знаете, что она длится девять дней для паразита?
      По ответному ропоту я понял, что опять попал в точку. Мне предложили объяснить, почему я считаю, что лихорадка протекает у паразитов быстрее и какое это имеет значение.
      - Что касается первой части вопроса, - начал я, - то в одном только известном нам случае паразит действительно умер раньше, чем истекли девять дней. Намного раньше. Те из вас, кто видел записи воспоминаний моей жены - а на мой взгляд, их видело уже слишком много специалистов - знают, что паразит оставил ее - предположительно, отвалился и сдох - задолго до кризиса, обычно случающегося на восьмой день. Если эксперименты это подтвердят, тогда проблема предстает в совершенно ином свете. Человек, зараженный "девятидневной лихорадкой", может избавиться от паразита, допустим, на четвертый день. У вас остается пять дней, чтобы отловить его и вылечить.
      Генерал присвистнул.
      - Это довольно рискованный метод, мистер Нивенс. Как вы, например, предлагаете лечить их? Или "отлавливать"? Допустим, мы распространили в красной зоне эпидемию, но после этого потребуются невероятно быстрые действия - кстати, встречающие активное сопротивление - чтобы разыскать и вылечить пятьдесят миллионов человек, прежде чем они умрут.
      Я тут же отшвырнул "горячую картофелину" назад. Наверно, не один "эксперт" сделал себе имя подобным маневром.
      - Вторая часть вопроса это задача для специалистов по тактике и материально-техническому обеспечению - ваша задача. А что касается первой, то вот ваш эксперт. - Я указал на доктора Хазелхерста.
      Тот пыхтел, сопел - в общем, я понимал, каково ему быть в центре внимания. Недостаток опыта... необходимость дальнейших исследований... дополнительные эксперименты... Хазелхерст вспомнил, что в свое время велись разработки антитоксина. Однако вакцина оказалась настолько результативной, что он даже не был уверен, доведена ли работа до конца. В заключение Хазелхерст заявил, что изучение венерианских болезней находится пока в зачаточном состоянии.
      Генерал перебил его вопросом:
      - Насчет этого антитоксина - когда вы сможете узнать точно?
      Хазелхерст ответил, что ему нужно позвонить в Сорбонну.
      - Звоните. Прямо сейчас, - приказал генерал. - Можете идти.
      ***
      На следующее утро, еще до завтрака, Хазелхерст появился у нашей двери. Я вышел в коридор.
      - Извините, что разбудил вас, - сказал он, - но вы оказались правы насчет антитоксина.
      - В смысле?
      - Мне уже выслали партию из Парижа. Груз прибудет с минуты на минуту. Надеюсь, антитоксин еще действует.
      - А если нет?
      - Ну, у нас есть средства, чтобы изготовить еще. В любом случае, придется, если этот дикий план будет запущен - миллионы ампул.
      - Спасибо, что сообщили, - сказал я и уже собрался идти в комнату.
      - Э-э-э... мистер Нивенс. Есть еще вопрос переносчиков...
      - Переносчиков?
      - Да, переносчиков инфекции. Мы не можем использовать крыс, мышей и прочих. Вы в курсе, как передается болезнь на Венере? Маленькими летающими коловратками - я имею в виду венерианский эквивалент этого насекомого. Здесь таких нет, а это единственный способ распространить инфекцию.
      - Вы хотите сказать, что при всем желании не можете меня заразить?
      - Нет, почему же. Я могу ввести вам вирус в кровь. Но мне трудно себе представить, как миллион парашютистов высаживаются в красной зоне и просят людей с паразитами на спине не дергаться, пока им не сделают уколы. - Он беспомощно развел руками.
      У меня в голове начал складываться план. Миллион парашютистов, разом...
      - А почему вы обращаетесь ко мне? - спросил я. - Это, скорее, по части медиков или биологов.
      - Да, конечно. Я просто подумал... Вам как-то легко удается...
      - Спасибо. - Мой мозг пытался решить сразу две задачи одновременно, но получалось что-то вроде автомобильного затора. Сколько, интересно, всего людей в красной зоне? - Скажите-ка мне вот что: допустим, у вас лихорадка. Вы не можете меня заразить?
      В высадке не могут участвовать медики: их просто столько нет...
      - Это будет нелегко. Если я возьму у себя со слизистой оболочки мазок, и он попадет вам в горло, тогда вы, видимо, заболеете. При переливании крови от меня к вам, заболеете наверняка.
      - Значит, нужен непосредственный контакт, да? - Сколько человек сможет обработать один парашютист с антитоксином? Двадцать? Тридцать? Или больше? Если этого достаточно, тогда у вас нет никаких проблем.
      - Как это?
      - А что прежде всего делает паразит, встречаясь с другим, которого он последнее время не видел?
      - Конъюгации!
      - Я всегда называл это "прямые переговоры", но я пользовался неточным термином, который употребляли паразиты. Вы полагаете, болезнь можно передать таким образом?
      - Полагаю? Я в этом абсолютно уверен! Мы уже доказывали - здесь, в лаборатории - что при конъюгации происходит обмен белками. Тут уже никто не избежит инфицирования. Мы сможем заразить всю колонию, как одного человека. И как я сам до этого не додумался?
      - Вы не очень-то пока настраивайтесь на победу, - сказал я. - Хотя лично я думаю, этот трюк сработает.
      - Сработает! Еще как сработает! - Он собрался бежать, но остановился. З-э-э... мистер Нивенс, вы не станете возражать... Я знаю, что это слишком большая услуга...
      - Что такое? Выкладывайте. - Мне не терпелось вернуться к решению второй проблемы.
      - Вы позволите мне объявить об этом методе распространения болезни? Разумеется, приоритет открытия останется за вами, но генерал очень на меня рассчитывает, а это как раз то, что необходимо мне, чтобы закончить отчет.
      Так ему было невтерпеж, что я чуть не рассмеялся.
      - Ради бога. В конце концов, это ваша кухня.
      - Вы чрезвычайно любезны. Постараюсь не остаться в долгу.
      Хазелхерст отправился к себе счастливым человеком. Я тоже. Приятно, когда тебя считают гением - я начал входить во вкус.
      Остановившись в коридоре, я продумал основные моменты большого десанта и только после этого вернулся в комнату. Мэри открыла глаза и одарила меня своей райской улыбкой. Я протянул руку и пригладил ее волосы.
      - Привет, рыжик. Ты знаешь, что у тебя муж - гений?
      - Да.
      - Знаешь? Ты никогда мне этого не говорила.
      - А ты никогда не спрашивал.
      ***
      В своем докладе Хазелхерст назвал способ распространения информации "вектором Нивенса". Сразу после него меня попросили высказать свои соображения.
      - Я согласен с доктором Хазелхерстом, - начал я, - хотя здесь требуется экспериментальное подтверждение. Однако он не остановился на некоторых аспектах проблемы, которые носят не медицинский, а, скорее, тактический характер. Такой важный аспект, как задержка перед высадкой десанта с антитоксином - можно даже сказать, краеугольный аспект... - Речь я продумал за завтраком, вплоть до драматических пауз; у Мэри, к счастью, нет привычки болтать с утра во время еды.
      - ...требует начала распространения инфекции сразу во многих точках. Если мы хотим спасти сто процентов населения красной зоны, необходимо, чтобы все паразиты были заражены почти одновременно. Тогда спасательные бригады смогут высадиться в красной зоне после того, как паразиты перестанут представлять опасность, но до того, как носители пройдут кризисный срок, после которого антитоксин уже бесполезен. Проблема легко поддается математическому анализу... - Сэм, сказал я при этом себе, старый ты шарлатан, тебе самому с такой задачей даже с электронным интегратором за двадцать лет не справиться. - ...и ее следует передать для решения вашему аналитическому отделу. Однако я позволю себе обрисовать проблему хотя бы в общих чертах. Количество векторов обозначим "Х", а количество спасателей - "У". Существует бесконечное число решений этой задачи, но оптимальное решение зависит от возможностей материально-технического обеспечения. Я уже говорил, что здесь необходим точный математический расчет, но, основываясь на собственном, к сожалению, слишком близком знакомстве с их привычками... - Цифры я, как мог, прикинул на логарифмической линейке, но им, разумеется, этого не сказал. - ...полагаю, что нам не понадобится...
      Все затаили дыхание. Когда я дал для "Х" слишком низкую оценку, генерал меня перебил:
      - Мистер Нивенс, можете не сомневаться, добровольцев будет столько, сколько нужно.
      Я покачал головой.
      - Добровольцев тут использовать нельзя, генерал.
      - Да, я вас понимаю. Болезнь должна укрепиться в организме, и у добровольцев останется слишком мало времени, чтобы подействовало противоядие. Но эта проблема решается очень просто. Им можно имплантировать желатиновую капсулу с антитоксином или еще что-то. Тут наши люди справятся.
      Сделать все это, конечно, несложно, но я возражал против добровольцев по другой причине - отвратительной казалась сама мысль, что этим людям придется подчиняться паразитам.
      - Как бы там ни было, использовать добровольцев нельзя. Паразит узнает все, что знает его носитель, и просто не пойдет на прямые переговоры. Он предупредит остальных голосом. Нет, нам придется использовать животных обезьян, собак, любых животных, которые способны унести паразита, но не могут ничего рассказать. И их должно быть достаточно, чтобы заразить всю опасную зону, прежде чем хотя бы один паразит поймет, что болен.
      Затем я вкратце высказал свои соображения по операции "Милосердие".
      - Первый этап, операцию "Лихорадка", можно начинать, как только у нас будет достаточно антитоксина. И через неделю после этого на континенте не должно остаться ни одного паразита.
      Никто не аплодировал, но атмосфера очень напоминала атмосферу театрального зала после премьеры. Генерал отправился переговорить с маршалом Рекстоном, а после прислал своего помощника с приглашением на ленч. Я ответил согласием, но при условии, что приглашение распространяется и на жену.
      Когда все вышли, отец подождал меня снаружи.
      - Ну как я выступил? - спросил я, стараясь не показывать, что волнуюсь, хотя, кажется, мне это не очень удавалось.
      Он затряс головой.
      - Сэм, ты их наповал сразил. Тебя пора по стерео показывать.
      Меня распирало от удовольствия. За всю речь я ни разу не замялся, и вообще, чувствовал себя теперь совершенно новым человеком.
      32
      Шимпанзе, за которого я так переживал в Национальном зоопарке - Сатана, полностью оправдал свою кличку, едва его освободили от паразита. Отец вызвался добровольцем для проверки "теории Нивенса-Хазелхерста", но я уперся, и короткая спичка досталась Сатане. Ни сыновние чувства, ни их фрейдистская противоположность тут ни при чем, я просто боялся комбинации Старик-плюс-паразит. Мне не хотелось, чтобы он оказался на их стороне даже в лабораторных условиях - слишком уж Старик хитер и изворотлив. Люди, которые не испытали на себе власть паразитов, не в состоянии понять, насколько враждебно относятся к нам, свободным людям, носители - и при этом сохраняют все свои способности.
      Короче, для опытов использовали обезьян. В наше распоряжение передали не только питомцев Национального зоопарка, но и множество других из зоопарков поменьше и нескольких цирков. Сатану инфицировали "девятидневной лихорадкой" в среду, двенадцатого числа. К пятнице он уже заболел, и к нему в клетку поместили другого шимпанзе с паразитом. Титанцы тут же соединились для прямых переговоров, после чего вторую обезьяну снова посадили отдельно.
      В субботу шестнадцатого паразит Сатаны съежился и отвалился. Шимпанзе сразу ввели антитоксин. В понедельник сдох второй паразит, и его носитель получил свою дозу препарата.
      К среде Сатана практически выздоровел, хотя и заметно похудел. Вторая обезьяна, Лорд Фонтлерой, тоже поправлялась. На радостях я дал Сатане банан, и он откусил мне первый сустав на указательном пальце. Обидно, тем более что времени для регенерации не было. Впрочем, я сам виноват: у Сатаны действительно мерзкий характер.
      Однако даже это не испортило мне настроения. Я обработал и забинтовал палец, затем бросился искать Мэри. Не нашел и в конце концов отправился в кают-компанию: думал, найду кого-нибудь, с кем можно будет отпраздновать.
      Но там никого не оказалось. Все работали в лабораториях, готовились к началу операций "Лихорадка" и "Милосердие". Распоряжением Президента все приготовления велись только на одной этой базе в горах. Обезьян для распространения инфекции - более двухсот - тоже доставили на базу; здесь же "колдовали" над культурой болезнетворных микроорганизмов и антитоксином. Даже пункт для получения иммунной сыворотки разместили в подземном зале, где раньше сотрудники базы играли в ручной мяч.
      Миллион с лишним человек для операции "Милосердие", конечно же, там разместиться не могли, но они и не должны были ничего знать до сигнала тревоги перед началом операции, когда каждому из них выдадут пистолет и патронташ с индивидуальными впрыскивателями антитоксина. Тем, кто ни разу не прыгал с парашютом, поможет преодолеть страх сержант - если будет необходимо, пинком. Делалось все возможное, чтобы сохранить подготовку в тайне; проиграть мы могли, если только титанцы узнают о наших планах - от предателя или еще как-то. Слишком много хороших замыслов проваливалось в прошлом потому лишь, что какой-нибудь идиот выбалтывал их жене.
      Если бы титанцам стал известен наш план, зараженных обезьян просто перестреляли бы сразу после высадки в красной зоне. Однако за рюмкой виски я позволил себе немного расслабиться. Меня не покидало радостное чувство, и я почти не сомневался, что нам удастся сохранить подготовку в тайне. Все, кто прилетел на базу, должны были оставаться там до самой высадки десанта, а любое общение с внешним миром полностью контролировал полковник Келли.
      Что касается утечки информации за пределами базы, то это практически исключалось. Неделей раньше генерал, отец, полковник Гибси и я побывали в Белом доме. Старик долго скандалил, но своего все-таки добился: в конце концов о плане не сообщили даже шефу службы безопасности Мартинесу. Если Президент или Рекстон не разговаривают во сне, то все должно, быть в порядке. Нужно продержаться только неделю.
      Хотя и неделя - срок достаточно большой. Красная зона неумолимо расползалась. После сражения у Пасс-Кристиан паразиты перешли в наступление. Теперь граница красной зоны на побережье Мексиканского залива проходила к востоку от Пенсаколы, и похоже было, они на этом не остановятся. А может быть, им надоест преодолевать наше сопротивление, и они решат "истратить" потенциальных носителей, просто забросав наши города атомными бомбами. Радарные службы, конечно, сообщат об угрозе заранее, но они не могут остановить массированное нападение.
      Однако я старался не думать о плохом. Ждать оставалось всего неделю...
      ***
      В кают-компанию вошел полковник Келли и сел рядом.
      - Выпить не хотите? - спросил я. - Есть повод.
      Он посмотрел на свой огромный живот и сказал:
      - Ладно, я думаю, от одного пива мне хуже не станет.
      - Берите два. Или сразу дюжину! - я заказал для него пива и рассказал об успешном эксперименте с обезьянами.
      Келли кивнул.
      - Да, я знаю. Неплохо.
      - Всего лишь "неплохо"? Да мы уже на полпути к успеху! Через неделю мы победим!
      - И что?
      - Как "что"? - Я даже немного разозлился. - Вы сможете одеться и вообще вернуться к нормальной жизни. Или вы думаете, наш план провалится?
      - Нет, отчего же? Операция, я думаю, пройдет успешно.
      - Тогда почему такой траур?
      - Мистер Нивенс, вы сами, очевидно, понимаете, что с таким пузом как у меня не очень-то приятно расхаживать голышом.
      - Видимо, да. Но сам я привык, и будет даже жаль, если все станет как прежде. Удобно, да и время экономится.
      - Не беспокойтесь, не станет. Ничего уже не изменится.
      - Что-то я вас не понимаю. Минуту назад вы сказали, что наш план сработает, а теперь утверждаете, что режим "Загар" останется в силе навсегда.
      - С некоторыми изменениями, но останется.
      - Как это? Я сегодня не очень хорошо соображаю.
      Он выбил на клавиатуре еще одно пиво.
      - Мистер Нивенс, я никогда не думал, что мне доведется увидеть, как военный комплекс превращается в лагерь нудистов. А увидев, я уже не жду, что все станет на свои места. Потому что это невозможно. Ящик Пандоры открывается только в одну сторону. И вся королевская конница, и вся королевская рать...
      - Согласен, - ответил я. - В жизни ничего не проходит бесследно, и ничего не становится, как было. Но, по-моему, вы преувеличиваете. Едва Президент отменит режим "Загар", законы о появлении в общественных местах в непристойном виде снова войдут в силу, и человека без штанов, скорее всего, арестуют.
      - Надеюсь, этого не произойдет.
      - Ха! Вам все-таки нужно решить, чего вам хочется больше.
      - А все уже решено за меня. Мистер Нивенс, до тех пор пока существует опасение, что на Земле остался хотя бы один паразит, нормальный человек должен быть готов оголить тело по первому же требованию. Иначе его могут просто пристрелить. Не только на этой неделе или на следующей, а двадцать лет спустя и, может быть, сто. Нет, я не сомневаюсь в успехе операции, однако вы были слишком заняты, чтобы заметить: это меры сугубо локальные и временные. Как, например, быть с амазонскими джунглями? Вы случайно не собираетесь их прочесывать? Но это так, риторические вопросы. На планете около шестидесяти миллионов квадратных миль суши. Этой работе конца не видно. Черт, мы даже с крысами не добились хоть сколько-то заметных результатов, а люди их бьют с незапамятных времен.
      - Хотите сказать, что мы затеяли безнадежное дело? - спросил я.
      - Безнадежное? Нет, почему же. Закажите себе еще. Я просто пытаюсь убедить вас, что нам предстоит научиться жить с этим кошмаром - так же, как мы научились жить при атомной бомбе.
      33
      Все собрались в том же президентском конференц-зале Белого дома, и мне сразу вспомнилась ночь после обращения Президента к нации. Присутствовали отец, Мэри, Рекстон, Мартинес, а также генерал из лаборатории, доктор Хазелхерст и полковник Гисби. Все следили за электронной картой на стене; прошло уже четыре с половиной дня от начала операции "Лихорадка", но долина Миссисипи по-прежнему светилась рубиновыми огнями.
      Я немного нервничал, хотя в целом заброска обезьян прошла успешно, и мы потеряли только три десантные машины. По расчетам, каждый паразит за исключением тех, может быть, которым по каким-то причинам не довелось за это время вступить в прямые переговоры, должен был заразиться три дня назад, причем двадцать три процента из них от двух и более векторов. Операция планировалась таким образом, чтобы охватить около восьмидесяти процентов титанцев в первые двенадцать часов - в основном, в городах.
      Скоро, очень скоро паразиты начнут дохнуть даже быстрее, чем мухи. Если только мы нигде не ошиблись.
      Усилием воли я заставил себя сидеть на месте, но мысли сами возвращались к карте. Что там за этими рубиновыми огнями? Несколько миллионов мертвых паразитов или всего две сотни мертвых обезьян? Вдруг кто-то напутал в расчетах? Сболтнул лишнего? Или мы допустили в своих рассуждениях ошибку столь глобальную, что до сих пор этого не понимаем?
      Неожиданно на красном поле вспыхнул зеленый огонек. Все встрепенулись. Из динамиков стереовизора пошла речь, хотя изображение так и не появилось.
      - Говорит станция Дикси, Литл-Рок, - донесся до нас очень усталый голос; говорил явно южанин. - Нам срочно нужна помощь. Все, кто нас слышит, пожалуйста, передайте это сообщение дальше: в Литл-Роке, штат Арканзас, разразилась ужасная эпидемия. Необходимо поставить в известность Красный Крест. Мы были в руках... - Голос растаял - или от слабости, или что-то случилось со связью.
      Я наконец вспомнил, что надо дышать. Мэри тронула меня за руку, и я откинулся на спинку кресла, чувствуя, как полегчало на душе. Не просто удовольствие, нет, ощущение великой радости. Вглядевшись в карту внимательнее, я заметил, что зеленый огонек вспыхнул не в самом Литл-Роке, а западнее, в Оклахоме. Вскоре вспыхнули еще два: один в Небраске, другой чуть к северу от канадской границы. Из динамиков донесся новый голос - со звонким новоанглийским произношением. И как его угораздило оказаться в красной зоне?