— Скорей, Аллан!
      Домой, снова на Землю! Сердце ее бешено заколотилось.
      — Одну минутку!
      Она стрелой выскочила из комнаты, а муж замешкался, в последний раз проверяя, не забыто ли что-нибудь важное в опустевшем помещении. Из-за высоких грузовых тарифов на линии Земля — Луна отправлять багаж ракетой было чистым безумием, и они распродали все, кроме тех мелочей, что уместились в рюкзаке. Убедившись, что ничего не забыто, он двинулся лифту, где его уже поджидала жена. Они поднялись На административный этаж и подошли к двери с табличкой: "Жилищный отдел. Управляющая Анна Стоун".
      Мисс Стоун угрюмо приняла ключи от квартиры.
      — Мистер и миссис Мак-Рей, вы, в самом деле, от нас уезжаете?
      Джозефина разозлилась:
      — А вы считали, что мы передумаем?
      Управляющая пожала плечами:
      — Да нет, я еще три года назад поняла, что вы уедете, по вашим жалобам.
      — По моим жа… Мисс Стоун, я не меньше других терпела все дикие неудобства в нашем… в вашем перенаселенном крольчатнике. Я не хотела бы обвинять лично вас, но ведь…
      — Полегче, Джо! — одернул ее муж.
      Джозефина вспыхнула:
      — Извините, мисс Стоун.
      — Пустяки. Мы просто по-разному смотрим на вещи. Я-то была здесь еще в те времена, когда весь Луна-Сити состоял из трех герметичных бараков, соединенных тоннелями, но которым приходилось ползти на четвереньках. Мисс Стоун протянула супругам крепкую руку: — Будьте счастливы, землеройки, от всей души желаю вам этого! Удачного старта, счастливого пути и благополучной посадки!
      В лифте Джозефина пробормотала:
      — Землеройки, вот еще! Только потому, что мы предпочитаем нашу родную планету, где можно, по крайней мере, дышать свежим воздухом.
      — Но ты ведь и сама употребляешь это словечко, — заметил Аллан.
      — Да, когда говорю о людях, вообще не покидавших Земли.
      — Мы с тобой тоже не раз говорили, что если бы обладали достаточным здравым смыслом, то никогда не покинули бы Землю. В душе мы с тобой землеройки, Джо.
      — Да, но… Ах, Аллан, ты просто невыносим. Ведь это счастливейший день в моей жизни! А ты разве не рад, что едешь домой? Неужели не рад?
      — Конечно, рад. Это же так здорово — вернуться! Верховая езда… Лыжи…
      — И опера. Настоящая, живая опера! Аллан, поживем недельку-другую на Манхаттане, прежде чем уехать в деревню?
      — Вот те раз! А я-то думал, что ты жаждешь ощутить дождевые капли на лице.
      — Хочу! Страшно хочу! Хочу многого и немедленно. Ах, милый, правда, похоже, что мы из тюрьмы выходим на волю?
      Она прильнула к мужу. Лифт остановился, и он отстранил ее.
      — Перестань реветь!
      — Аллан, ты ужасен, — сказала она мечтательно. — Я так счастлива!
      Им пришлось немного задержаться на этаже, где находились отделения банков. Клерк из конторы Национального городского банка уже приготовил их аккредитивы.
      — А-а, домой едете? Распишитесь здесь. Завидую вам: охота, рыбная ловля…
      — Да нет, я предпочитаю купание в прибое и прогулки на яхте.
      — А я, — сказала Джо, — хочу просто поваляться на зеленой травке и посмотреть на голубое небо.
      Клерк кивнул:
      — Вполне понимаю вас. Тут ведь ничего подобного и в помине нет. Желаю приятного отдыха. На три месяца едете или на шесть?
      — Мы больше не вернемся, — твердо сказал Аллан. — Три года прожили, как рыбы в аквариуме, хватит.
      — Ах, так. — Клерк уткнулся в лежавшие перед ним бумаги и с дежурной вежливостью добавил: — Что ж, удачного старта.
      — Спасибо.
      Они поднялись на последний подземный этаж и встали на эскалатор, ведущий к космопорту. В одном месте тоннель выходил на поверхность. Тут находилась кессонная камера. В смотровое окошко, обращенное на запад, была видна поверхность Луны, а за холмами — Земля. Вид ее, огромной, зеленой и щедрой, на фоне черного лунного неба и суровых немигающих звезд вызвал на глазах Джо слезы. Дом! Эта прекрасная планета принадлежит ей! Аллан рассматривал Землю с меньшими эмоциями: он пытался определить гринвичское время. Восходящее Солнце как раз коснулось своими лучами Южной Америки. Должно быть, восемь двадцать, надо поторапливаться.
      Они сошли с эскалатора, и попали в объятия друзей, пришедших проводить их.
      — Эй, копуши, где вы были до сих пор? «Гном» отправляется через семь минут!
      — А мы на нем вовсе и не летим, — ответил Мак-Рей. — Можно не спешить.
      — Как не летите? Вы что, передумали?!
      Джозефина рассмеялась:
      — Да нет, просто мы взяли билеты на экспресс. Поменялись кое с кем. Так что у нас еще минут двадцать в запасе.
      — Вот как! Парочка богатых туристов, а?
      — Ну, разница в цене невелика, зато избежим двух пересадок, и не будем болтаться в космосе целую неделю вместо двух дней. — Джо многозначительно потерла поясницу.
      — Она плохо переносит невесомость, Джек, — объяснил Аллан.
      — Я и сам ее плохо переношу, всю дорогу мучился. И все же не думаю, чтобы вам пришлось уж так скверно, Джо: на Луне вы уже достаточно привыкли к слабому тяготению.
      — Может быть, — согласилась она, — но все же большая разница — одна шестая земной гравитации или совсем никакой.
      В разговор вступила жена Джека Крейла:
      — Джозефина Мак-Рей, вы что, захотели рисковать жизнью, летя в ракете с атомным двигателем?
      — А почему бы и нет, дорогая? Вы же работаете в атомной лаборатории.
      — Ну! В лаборатории мы соблюдаем все меры предосторожности. Торговой палате следовало бы запретить эти экспрессы. Может быть, я и старомодна, но я-то вернусь так же, как и приехала сюда, — на добром старом химическом топливе.
      — Не запугивай ее, Эмма, — возразил Крейл, — технические дефекты на этих ракетах уже устранены.
      — Не все. Я бы..
      — Неважно, — перебил ее Аллан. — все решено, пора на стартовую площадку. Прощайте, друзья! Спасибо, что проводили. Рады были с вами познакомиться. Если вернетесь в наши богоспасаемые края, обязательно навестите нас.
      — До свидания, ребята!
      — До свидания, Джо!
      — Привет Бродвею!
      — Пока! И непременно пишите!
      — Хорошего старта!
      Они предъявили билеты и через переходную камеру прошли в вагончик скоростной дороги, соединявшей собственно порт со стартовой площадкой.
      — Пристегните ремни! — бросил через плечо водитель.
      Они поспешно уселись на мягкие сиденья. Люк захлопнулся: тоннель впереди был лишен воздуха. Через пять минут Аллан и Джо уже вылезали из вагончика в двадцати милях от порта, за холмами, которые покрывали крышу Луна-Сити, предохраняя от радиоактивных излучений двигателей космических экспрессов.
      На «Ястребе» они попали в одно купе с семьей миссионера. Достопочтенный доктор Симмонс счел нужным объяснить, почему он путешествует в такой роскоши.
      — Все из-за ребенка, — говорил он, пока его жена привязывала девочку к маленькому противоперегрузочному креслицу, укрепленному тяжами между креслами родителей, — она никогда не бывала в космосе, вот мы и решили не рисковать ее здоровьем.
      При звуке сигнальной сирены все застегнули ремни. Сердце Джо забилось еще сильнее. Наконец… наконец-то!
      Заработали двигатели, вжимая их в подушки. Джо и не подозревала, что можно чувствовать себя такой тяжелой. Ей было хуже, куда хуже, чем на пути сюда с Земли. Все время, пока ракета набирала скорость, ребенок громко рыдал от ужаса и непривычных ощущений. Казалось, прошло бесконечно долгое время, прежде чем корабль перешел в свободный полет. Когда исчезло отвратительное ощущение огромной тяжести, Аллан отстегнул верхний ремень, стягивавший грудь, и сел.
      Как ты, малышка?
      — Прекрасно. — Джо тоже отстегнула ремень и обернулась к нему. Потом она икнула. — Ох, нет, совсем не прекрасно.
      Минут через пять у нее уже не было никаких сомнений в характере своих ощущений: ей хотелось только одного — умереть. Аллан выплыл из каюты и вызвал корабельного врача, который сделал ей укол. Аллан подождал, пока подействует наркотик, а потом отправился разыскивать буфет, чтобы испробовать собственное средство от космической болезни — микстуру Мазерсилла от тошноты, смешанную пополам с шампанским. К сожалению, ему пришлось убедиться, что эти великолепные порознь средства не действуют. Может, не надо было их смешивать?
      У маленькой Глории Симмонс космической болезни не было. Вскоре она обнаружила, что невесомость очень забавна, и упруго, точно воздушный шарик, отскакивала от потолка, пола и переборок. Джо не могла на это смотреть. Ей хотелось шлепнуть девчонку.
      Торможение, хотя и превратило их вновь в неподвижные бревна, было все же огромным облегчением после тошнотворной невесомости. Для всех, кроме Глории. Она снова заплакала от страха и боли. Мать что-то пыталась ей объяснять, отец молился.
      Они ощутили резкий толчок, завыла сирена. Джо с трудом подняла голову:
      — Что это? Авария?
      — Не думаю. Кажется, мы приземлились.
      — Не может быть! Мы продолжаем тормозить — я же тяжелая, как свинец.
      Аллан слабо улыбнулся:
      — Я тоже. Земное притяжение — Забыла?
      Они распрощались с семьей миссионера еще на корабле, так как миссис Симмонс решила подождать стюардессу из космопорта. Чета Мак-Рей, поддерживая друг друга, с трудом выбралась из ракеты.
      — Не может того быть, что это только сила тяжести, — протестовала Джо. Ей казалось, будто ноги вязнут в зыбучем песке. — Я же прошла специальный курс адаптации к земному притяжению на центрифуге там, у нас дома, то есть я хотела сказать, в Луна-Сити. Наверное, мы просто ослабели от космической болезни.
      Аллан с трудом распрямился.
      — Ты права. Мы же два дня ничего не ели.
      — Аллан, разве ты тоже не ел?
      — Конечно. Назовем это не вполне регулярным питанием. Ты голодна?
      — Умираю от голода.
      — Как насчет обеда в бифштексной у Кина?
      — Чудесно. Ой, Аллан, мы ведь и вправду вернулись! — У нее в глазах опять блеснули слезы.
      С Симмонсами они встретились снова, когда, перелетев через долину Гудзона в вагончике скоростной дороги, вышли на Большом Центральном вокзале. Пока они ожидали на перроне прибытия своего багажа, Джо увидела достопочтенного пастора, который грузно выбирался из вагончика. На руках он держал Глорию. Жена шла следом. Симмонс осторожно опустил девочку на перрон. Глория с минуту постояла на дрожащих толстеньких ножках, потом рухнула наземь. Так она и лежала, тоненько всхлипывая. Какой-то космонавт, судя по форме — нилот, остановился и с жалостью посмотрел на ребенка.
      — На Луне родилась? — спросил он.
      — Ну да, конечно, сэр. — Несмотря на все неприятности, Симмонс был чрезвычайно обходителен.
      — Возьмите ее на руки. Ей снова придется учиться ходить.
      Космонавт печально покачал головой и ушел. Симмонс постоял с озабоченным видом, потом, не обращая внимания на грязь, сел на пол возле ребенка.
      Джо была слишком слаба, чтобы попытаться помочь Симмонсам. Она огляделась, ища Аллана, но тот был занят: прибыл его рюкзак, который бросили прямо к ногам Аллана. Казалось, кто-то пригвоздил рюкзак к полу. А ведь Аллан прекрасно знал, что в мешке нет ничего, кроме цветных и черно-белых микрофильмов, нескольких сувениров, туалетных принадлежностей и других мелочей — всего фунтов пятьдесят. Не мог этот рюкзак быть таким тяжелым, просто не мог. И все же это было так.
      — Носильщика, мистер? — обратился к Аллану щуплый седой старичок и подхватил рюкзак, как перышко.
      Аллан крикнул:
      — Пошли, Джо! — и двинулся за старичком, чувствуя себя весьма неловко.
      Носильщик замедлил шаг, приноравливаясь к тяжелой поступи Аллана.
      — Вы что, с Луны?
      — Да.
      — Есть где остановиться?
      — Нет.
      — Ладно, придется вам помочь. Есть у меня один приятель, работает портье в "Коммодоре"…
      Носильщик довел их до полотна самодвижущейся дороги, а затем и до гостиницы. Они были слишком измотаны, чтобы идти куда-нибудь обедать, и Аллан заказал обед в номер. Джо уснула прямо в горячей ванне, и ее удалось извлечь оттуда с большим трудом: никак не хотела расстаться с приятным ощущением потери веса в воде. Аллан еле-еле убедил жену, что мягкий резиновый матрац обладает почти такими же достоинствами. Спать они легли рано.
      Около четырех утра Джо пробудилась от тревожного сна.
      — Аллан, Аллан!
      — М-м-м? Что случилось? — Он протянул руку к выключателю.
      — Да ничего особенного. Просто мне приснилось, что я опять в ракете… Аллан, отчего здесь так душно? У меня ужасно болит голова.
      — А? Не должно быть душно, у нас ведь номер с кондиционированием. Аллан пошмыгал носом. — А у меня голова тоже болит, — признался он.
      — Ну, так открой окно.
      Едва лишь холодный наружный воздух проник в комнату, Аллан задрожал и быстро юркнул под одеяло. Он еще не успел заснуть, размышляя, можно ли вообще спать под городской грохот, врывавшийся в открытое окно, как его жена снова заговорила:
      — Аллан!
      — Ну? Что еще?
      — Милый, я совсем окоченела. Можно я переберусь к тебе?
      Солнечный свет струился в окно, теплый и мягкий. Когда солнечный зайчик коснулся век Аллана, он открыл глаза. Жена тоже проснулась. Она вздохнула и прижалась к нему.
      — Ой, милый, погляди-ка! Голубое небо — мы дома! Я и забыла, какое оно чудесное.
      — А ведь здорово вернуться! Как ты себя чувствуешь?
      — Гораздо лучше. А ты?
      Великолепно. — Он откинул одеяло. Она взвизгнула и натянула одеяло на себя.
      — Не смей! Ты с ума сошел! Закрой окно, а я пока хочу понежиться в тепле.
      — Ладно.
      Аллан двигался куда легче, чем накануне, но лежать в кровати было еще приятнее. Он снял телефонную трубку и сказал:
      — Отдел обслуживания.
      — Что вам угодно заказать? приятным контральто ответила трубка.
      — Апельсиновый сок и кофе на двоих, шесть яиц — лучше яичницу, белый хлеб. И пришлите «Таймс» и "Сатердей ивнинг пост".
      — Через десять минут будет исполнено.
      — Спасибо.
      Подающее устройство загудело, когда он брился. Аллан взял поднос и подал Джо завтрак в постель. Поев, он отложил газету и сказал:
      — Оторви-ка на минуту нос от своего журнала.
      — С удовольствием. Уж очень велика эта проклятая штуковина, ее и держать-то устанешь.
      — А ты бы выписала облегченное лунное издание. Правда, обойдется оно в восемь или девять раз дороже, но…
      — Не дури. Ну что ты задумал?
      — Как насчет того, чтобы выбраться из нашего затхлого гнездышка и отправиться покупать одежду?
      — 0-о-ох… Нет. Не пойду я на улицу одетая по лунной моде!
      — Боишься, что станут глазеть. Для своих лет ты стала чересчур стыдливой.
      — Нет, милорд, просто не могу я выходить на улицу всего-навсего в шести унциях нейлона и паре сандалий. Для начала мне нужна теплая одежда. — И она еще глубже запряталась под одеяло.
      — Прямо-таки больно слышать такие слова от отважной покорительницы космоса. Слушай, а может, вызвать портного в номер?
      — Пожалуй, слишком накладно. Ты-то все равно собирался выходить? Так купи мне любую тряпку, лишь бы она согревала.
      Мак-Рей заупрямился:
      — Пробовал я уже для тебя покупать…
      — Ну, пожалуйста, в последний раз… Сбегай к Суку и купи синее джерси для улицы, десятый размер. И пару чулок.
      — Уговорила.
      — Вот и молодец. А я тут бездельничать не буду: вон какой длиннющий список людей, которым я должна позвонить, а кое с кем и повидаться.
      Сначала Аллан отправился купить одежду для себя. Привычные ковбойка и шорты грели не лучше соломенной шляпы в зимнюю вьюгу. Хотя в действительности было совсем не холодно, солнце излучало приятное тепло, но человеку, привыкшему к постоянной температуре не ниже семидесяти по Фаренгейту, погода казалась холодной. Аллан всячески старался либо подольше оставаться в метро, либо идти по той стороне Пятой авеню, которая была защищена крышей.
      Аллан подозревал, что продавец всучил ему завалящий костюм и что он выглядит в нем деревенщиной. Костюм, правда, согревал, но и весил изрядно. К тому же он стягивал грудь и затруднял дыхание. Интересно, думал Аллан, долго ли еще придется мучиться, пока снова обретешь земную походку?
      Заботливая продавщица выполнила заказ Джо и сверх списка подобрала для нее теплую пелеринку. Аллан отправился домой, согнувшись под тяжестью пакетов. Тщетно он пытался поймать такси. По-видимому, спешили все, а не он один. Один раз его чуть не сбил с ног какой-то мальчишка лет тринадцати-четырнадцати. Мальчишка крикнул: "Разинь глаза, соня!" — и скрылся прежде, чем Аллан подобрал подобающий ответ.
      Когда он вернулся, все у него ныло и он мечтал горячей ванне. Принять ванну не удалось: у Джо сидела гостья.
      — Миссис Эпплби, это мой муж. Аллан, это матушка Эммы Крейл.
      — Как поживаете доктор… или вас следует называть профессором?
      — Лучше просто мистер.
      — Когда я узнала, что вы в городе, я чуть не сгорела от нетерпения, так хотелось поскорее услышать о моей драгоценной девочке… Как ей там живется? Похудела? Хорошо ли выглядит? Уж эти мне современные девицы… Я всегда втолковывала ей, что надо побольше гулять. Сама я ежедневно совершаю променад в парке — вы только посмотрите на меня. Она прислала свою фотографию, кажется, я ее захватила с собой. На ней она выглядит совсем плохо, наверно, неважно питается. Эта синтетическая пища…
      — Не ест она синтетической пищи, миссис Эпплби.
      — … должно быть, малопитательна, не говоря уже о вкусе. Что вы сказали?
      — Ваша дочь питается вовсе не синтетической пищей, — повторил Аллан. — Свежие фрукты и овощи у нас в Луна-Сити в избытке. Растения, понимаете ли, выращиваются в специальных условиях.
      — Вот я об этом? и толкую. Признаться, не понимаю, как это вы получаете пищу из этих машин, кондиционирующих воздух, там: у себя, на Луне…
      — В Луне, миссис Эпплби.
      — … но она не может быть здоровой. Наши домашние установки для кондиционирования воздуха вечно ломаются и ужасно пахнут. Просто невыносимо, мои дорогие. И вы думаете, что, возможно, построить небольшую установку, такую, что… Хотя, конечно, если вы хотите, чтобы она еще изготавливала синтетическую пищу…
      — Миссис Эпплби…
      — Да, доктор? Вы что-то хотели сказать? Лично я…
      — Миссис Эпплби, — с отчаянием заговорил Мак-Рей, — растения в Луна-Сити выращиваются на огромной гидропонической ферме, в колоссальных чанах. Там масса зелени. Растения извлекают из воздуха углекислоту и обогащают его кислородом.
      — Но… вы в этом уверены? Помнится, Эмма говорила…
      — Совершенно уверен.
      — Ну-ну… Я не претендую на понимание подобных вещей, я ведь натура художественная, как частенько говаривал мой бедный Герберт. Герберт — это отец Эммы, он был всецело поглощен техникой, хотя я и настаивала, чтобы он слушал хорошую музыку и просматривал критические обзоры бестселлеров. Боюсь, что Эмма пошла по стопам отца. Я просто мечтаю, чтобы она бросила свою дурацкую работу. Неподходящее это дело для женщины, как вы считаете, миссис Мак-Рей? Все эти атомы и нейтроны, и прочие штуки, которые летают вокруг нас в воздухе. Я читала о них в разделе "Популярная наука" в журнале…
      — Она хорошо в этом разбирается, и работа ей по душе.
      — Ну, разумеется, так и должно быть. Это же так важно — быть удовлетворенной тем, что делаешь, пусть ты даже и занимаешься ерундой. И все же я беспокоюсь о девочке похоронить себя вдали от цивилизации! Поговорить не с кем, ни театров, ни культурной жизни, ни общества…
      — В Луна-Сити демонстрируются стереокопии каждого бродвейского спектакля, имеющего успех. — В голосе Джо зазвучали резкие нотки.
      — … - О-о? В самом деле? Но ведь это совсем не то, что пойти в театр, моя дорогая, там же общество изысканных людей. Вот когда я была девушкой, мои родители…
      Аллан, позабыв о всяком приличии, сказал:
      — Уже час. Ты обедала, родная? Миссис Эпплби выпрямилась в кресле:
      — О боже! Пора бежать. Моя портниха — такая тиранка, но она гениальна, надо будет дать вам ее адрес, Вы были очаровательно любезны, мои дорогие, и я вам бесконечно благодарна за рассказ о моей бедняжке. Как бы мне хотелось, чтобы она оказалась такой же благоразумной, как вы. Она ведь знает, что я всегда готова предоставить свой дом в ее распоряжение, да уж если на то пошло, то и в распоряжение… ее мужа. Заходите ко мне почаще. Обожаю разговаривать с людьми, которые побывали на Луне…
      — В Луне.
      — Это так сближает меня с моей милой крошкой. До свидания, до свидания.
      Когда дверь за ней закрылась. Джо сказала:
      — Аллан, мне необходимо глотнуть чего-нибудь покрепче.
      — Мне тоже.
      Джо долго возилась с покупками — занятие, оказавшееся весьма утомительным. К четырем часам они отправились в Центральный парк насладиться красотой осеннего пейзажа под ленивое цоканье лошадиных копыт. Вертолеты, голуби и перистые полосы, оставленные ракетными двигателями, придавали парку идиллическую прелесть и безмятежность. Джо проглотила подступивший к горлу комок и прошептала:
      — Аллан, разве это не прекрасно?
      — Да, конечно. Как все-таки здорово вернуться! Слушай, ты заметила, что Сорок вторую улицу опять снесли?
      Вернувшись в номер гостиницы, Джо рухнула на кровать, а Аллан немедленно сбросил ботинки. Сев в кресло и растирая ноющие ноги, он сказал:
      — Весь вечер буду ходить босиком. Господи, как болят ноги!
      — И у меня. Но мы же собирались к твоему отцу, милый.
      — Что-о-о? Вот черт, я и забыл. Джо, нет, ты просто с ума сошла! Позвони ему и договорись на другой вечер. Мы же совсем выдохлись.
      — Но, Аллан, он ведь наприглашал кучу твоих друзей.
      — Чушь собачья! Нет у меня в Нью-Йорке никаких друзей! Договорись на ту неделю.
      — На ту? Гм-м-м… Слушай, Аллан, давай-ка лучше сразу уедем в деревню.
      У Джо был крошечный клочок земли в Коннектикуте — старая, заброшенная ферма, оставленная ей родителями.
      — А я-то думал, что тебе хочется недельки две походить по театрам и концертам. С чего вдруг такая спешка?
      — Сейчас покажу. — Она подошла к окну, которое не закрывалось с самого полудня. — Погляди-ка на подоконник. — И она нарисовала на слое сажи свои инициалы. — Аллан, этот город грязен!
      — Было бы странно, если бы девять миллионов людей не поднимали пыли.
      — Но всю эту грязь мы вдыхаем в легкие! Почему здесь не соблюдаются законы по борьбе со смогом?
      — Это не смог, а нормальная городская грязь.
      — Луна-Сити никогда не был таким грязным! Там можно носить одно и то же белое платье, пока оно не надоест. Здесь его и на один день не хватит.
      — Над Манхаттаном нет крыши, а копоти в воздухе хоть отбавляй от выхлопных газов.
      — В том-то и дело. Я тут или мерзну, или задыхаюсь.
      — А мне казалось, что ты мечтаешь о прикосновении дождевых капель к своей мордашке.
      — Не будь занудой. Я и теперь хочу того же, но только на свежем воздухе и среди зелени.
      — Ладно. Мне это тоже по душе: надо поскорее приступить к своей книге. Я поговорю с твоим агентом по недвижимости.
      — Я уже говорила с ним сегодня утром по телефону. Мы можем ехать в деревню когда угодно. Он начал там наводить порядок сразу же после получения нашего письма.
      В доме отца Аллана в тот вечер все гости ужинали стоя, но Джо сейчас же уселась и попросила принести ей еду. Аллан тоже с удовольствием присел бы, но положение почетного гостя обязывало его провести весь прием на ногах. Возле буфета его поймал отец и ухватил за пуговицу:
      — Попробуй-ка эту гусиную печенку, сынок. Полагаю, после лунной диеты она покажется тебе чудесной. Аллан согласился, что печенка великолепна.
      — Ну, сынок, а теперь ты должен рассказать гостям о своих странствиях.
      — Никаких речей, папа! Пусть они читают "Нейшнл джиогрэфик мэгэзин".
      — Чепуха! — Отец повернулся к гостям: — Внимание, сейчас Аллан расскажет нам о жизни лунатиков!
      Аллан закусил губу. Конечно, жители Луна-Сити именно так и называли друг друга, но здесь это слово звучало совсем иначе.
      — Да мне и говорить не о чем. Лучше продолжайте ужинать.
      Рассказывай, а мы будем закусывать!
      — Расскажите нам о городе лунатиков!
      — А вы видели лунного человека?
      — Давай, Аллан, загни-ка нам про жизнь на Луне!
      — Да не на Луне, а в Луне.
      — Какая разница?
      — Наверно, никакой. — Он колебался: действительно, объяснить, почему лунные колонисты так подчеркивали, что живут внутри земного спутника, было трудно, но манера говорить "на Луне" раздражала его так же, как слово «Фриско» раздражает жителей Сан-Франциско. — В Луне — просто мы так говорим. На поверхности мы проводим очень мало времени, разве что персонал Ричардсоновской обсерватории, изыскатели и так далее. Жилые кварталы, разумеется, расположены под поверхностью.
      — Боитесь метеоритов, что ли?
      — Не больше, чем вы — молнии. Подземное строительство облегчает решение проблемы отопления и герметизации. Облегчает и удешевляет. Проходка горных пород не так уж трудна, а трещиноватая почва выполняет роль вакуумной оболочки в термосе.
      — Но, мистер Мак-Рей, — спросила очень серьезная дама, — неужели у вас не болят уши от столь высокого воздушного давления?
      Аллан обвел комнату рукой:
      — Здесь точно такое же давление, как и там, — пятнадцать фунтов.
      Дама была сбита с толку, но быстро нашлась:
      — Возможно, вы и правы, хотя этому и трудно поверить. И все же я бы не могла жить замурованной в пещере. А вдруг произойдет взрыв из-за разницы в давлении?
      — Давление в пятнадцать фунтов не опасно. Инженерам приходится работать при давлении в тысячи фунтов на квадратный дюйм. Кроме того, Луна-Сити подобно кораблям состоит из множества отсеков. Это гарантирует безопасность. Живут же голландцы под защитой плотин, есть дамбы и в низовьях Миссисипи. Метро, океанские лайнеры, самолеты — все это искусственная среда для обитания человека. Луна-Сити кажется вам странным только потому, что он так далек.
      Дама содрогнулась:
      — Даже представить себе что-либо подобное жутко!
      Какой-то весьма самоуверенный низенький человечек протолкался вперед.
      — Мистер Мак-Рей, даже если допустить, что вся эта затея имеет значение для науки и так далее, то почему все-таки надо выбрасывать деньги налогоплательщиков на содержание города на Луне?
      — Полагаю, что вы сами уже ответили на этот вопрос, — сдержанно сказал Аллан.
      — А вы чем это оправдываете? Ответьте, сэр!
      — Это не требует оправданий. Лунная колония уже многократно окупила себя. Все лунные предприятия выплачивают налоги на прибыль: и Шахты Артемиды, и Космические пути сообщений, и Компания обеспечения комических полетов, и туристическая корпорация Дианы, и Корпорация исследований в области электроники, и Лунные биологические лаборатории, не говоря уже о Лабораториях Резерфорда, — вон их сколько. Согласен, Программа космических исследовании иногда пощипывает налогоплательщиков, поскольку является объединенным владением правительства и Фонда Гарримана.
      — Ах, так вы признаетесь в этом! А здесь важен принцип!
      У Аллана невыносимо горели ноги.
      — Принцип, принцип! Есть только один принцип: научные работы всегда окупались. Он повернулся спиной к собеседнику и положил себе еще гусиной печенки. Кто-то тронул его за плечо.
      Аллан узнал старого школьного друга.
      — Здорово ты отбрил старину Биттла, поздравляю. Так ему и надо: он ведь, кажется, радикал.
      Аллан улыбнулся:
      — Все же не следовало выходить из себя.
      — Ты его хорошо отделал. Слушай, Аллан, завтра вечером я собираюсь совершить экскурсию с парочкой приезжих клиентов по злачным местечкам. Поехали, а?
      — Спасибо, но мы уезжаем в деревню. — Как же можно упускать такой случай? Столько времени быть погребенным на Луне и не позволить себе самых невинных удовольствий после этакой тоски!
      Аллан почувствовал, что краснеет от гнева.
      — Спасибо за предложение, но… ты видел когда-нибудь зрелищный зал отеля "Лунное небо"?
      — Нет. Собираюсь съездить. Разумеется, когда разбогатею.
      — Тамошний ночной клуб тебе бы понравился. Ты же никогда не видел танцоров, взмывающих в воздух на пятьдесят футов и выделывающих пируэты во время Замедленного спуска. Не пробовал лунного коктейля. Не видел, как работают жонглеры при малой силе тяжести… — Аллан встретился взглядом с глазами Джо, сидевшей в другом конце комнаты. — Извини, старик, жена ждет.
      Джо была бледна.
      — Милый, уведи меня. Задыхаюсь. Совсем расклеилась.
      — Пошли.
      Они извинились и уехали.
      Утром Джо проснулась с сильным насморком, и для поездки в деревню пришлось взять воздушное такси. Под ними плыли низкие облака, но над облачной пеленой сияло солнце. Их вновь наполнила радость сознания, что они вернулись домой.
      Аллан нарушил мечтательное молчание:
      — Забавно, Джо! Меня ни за какие коврижки не заманить обратно на Луну, но вчера я поймал себя на том, что стоит лишь раскрыть рот — и я яростно защищаю все лунное.
      Она кивнула:
      — Я тебя понимаю. Честное слово, Аллан, кое-кто из этих людишек ведет себя так, будто убежден, что Земля плоская. Одни из них просто ничему не верят, а другие так ограниченны, что ничего не понимают. Не знаю, кто меня больше бесит.
      Стоял легкий туман, когда они приземлились. Домик встретил их уютом. Агент Джо к приезду хозяев разжег камин и загрузил холодильник всякой снедью. Через десять минут после посадки они уже пили горячий пунш и наслаждались покоем и теплом.
      — Ну вот, — сказал, сладко потягиваясь, Аллан, — все в порядке. И в самом деле, как здорово вернуться!
      — Гм-м… Все хорошо, кроме этой дороги. Новое супершоссе для скоростных грузовых и легковых машин было проложено всего в пятидесяти ярдах от их домика, и рев мощных дизелей, одолевающих подъем, был слышен великолепно.
      — Да забудь ты об этом шоссе. Повернись к нему спиной и смотри на лес.
      Они уже настолько привыкли к ходьбе, что могли наслаждаться короткими лесными прогулками. Им повезло: стояло теплое бабье лето. Уборщица попалась молчаливая и работящая. Аллан разбирал материалы трехлетних исследований, готовясь приступить к своей книге. Джо помогала ему с расчетами, снова привыкала к стряпне, спала и отдыхала.