Результатом стало соцветие цветных огоньков, все ближе теснившихся друг к другу по мере того, как они приближались к сектору Девяти Миров. Посмотрев на эту картину, Торби присвистнул. Папа знал, о чем говорил, но без этой наглядной картины трудно было представить себе весь размах.
Он начал прикидывать линии регулярных рейсов и заправочные станции, поставленные Галактическим Транспортом на этих путях… затем обозначил оранжевым банковские конторы Галактической Вексельной Корпорации «по соседству».
Затем он стал внимательно изучать картину.
Ее еще нельзя было считать окончательным доказательством – а вдруг кто-то другой в поисках прибыли решил развить такую активность именно в этом секторе? Но он решил докопаться.
Глава 20
Торби увидел, что Леда приказала сервировать стол в саду. Они были вдвоем, и падающий снег покрывал искусственное небо мерцающим куполом. Свечи, цветы, струнное трио и сама Леда делали картину привлекательной, но Торби не испытывал удовольствия, хотя ему нравилась Леда и он считал сад самым привлекательным местом в усадьбе Рудбеков. С обедом было почти покончено, когда Леда сказала:
– Плачу доллар, чтобы узнать, о чем ты думаешь.
Торби, смутившись, взглянул на нее:
– О, ничего особенного.
– Это «ничего особенного» тебя, видимо, беспокоит.
– Ну… да, так оно и есть.
– Не хочешь ли рассказать Леде?
Торби прикрыл глаза. Дочка Уимсби была последним человеком, с кем он хотел бы откровенничать. Его задумчивость объяснялась непреходящей мыслью о том, что ему придется делать, если он выяснит, что Рудбеки связаны с работорговлей.
– Думаю, что, может быть, у меня еще есть шанс стать бизнесменом.
– Ну как же, папочка говорит, что твоя голова потрясающе воспринимает цифры.
Торби фыркнул:
– Тогда почему же он не… – Торби остановился.
– Что он «не»?
– Ну… – Черт побери, человеку надо говорить с кем-то, кто ему нравиться, и кто, в случае необходимости, может даже гаркнуть на него. Как папа. Как Фриц. Да и как полковник Брисби. Постоянно находясь на людях, он чувствовал свое полное одиночество – не считая Леды, которая, похоже, старалась относиться к нему по-товарищески.
– Леда, что из того, что я тебе рассказываю, ты передаешь отцу?
К его удивлению, она вспыхнула:
– По какому праву ты это говоришь, Тор?
– Ну, ты же близка с ним. Разве не так?
Она внезапно встала:
– Если ты закончил, пойдем погуляем.
Торби поднялся. Они гуляли по дорожкам, прислушиваясь к звукам непогоды, разгулявшейся над их головами. Она привела его в укромный уголок вдали от дома, скрытый кустами, и присела там на валун:
– Отличное место для разговора с глазу на глаз.
– Неужто?
– После того как сад был подключен к подслушивающему устройству, я искала такое место, где знала бы, что могу целоваться без папиных соглядатаев.
Торби огляделся:
– И нашла вот это?
– Ты понимаешь, что тебя подслушивают почти всюду, разве что не на склонах?
– Нет. Но мне это не нравится.
– А кому нравится? Но это обычная предосторожность в таких делах, какие ведут Рудбеки, и отца не стоит ругать за это. Мне пришлось потратить несколько кредитов, чтобы убедиться – сад прослушивается не так уж тщательно, как ему кажется. Так что, если у тебя есть что сказать и ты не хочешь, чтобы папочка подслушал, можешь сказать это здесь. Он никогда не узнает. Провалиться мне на этом месте.
Торби помедлил, осматриваясь. Он решил, что, если микрофон находится где-то поблизости, он должен быть замаскирован под цветок… что было вполне возможно.
– Может быть, поостеречься, пока мы не окажемся на лыжном склоне?
– Расслабься, дорогой. Если уж ты решил мне довериться, верь, что здесь вполне безопасно.
– Ну, ладно. – Он почувствовал, что не может больше сдерживать напряжения, раздражения… так как пришел к выводу, что дядя Джек постоянно старается поставить ему подножку, дабы лишить той потенциальной силы, которой он обладает. Леда слушала его с серьезным видом.
– Вот как обстоят дела. Ты считаешь, что я сошел с ума?
– Тор, – сказала она, – ты догадываешься, что папочка постоянно подсовывал меня тебе?
– Что?
– Не понимаю, как ты мог этого не видеть. Разве что ты был совершенно… наверно, так оно и было. Но воспринимай это как чистую правду. Это должен был бы быть один из очевидных браков, польза которых видна всем… кроме разве тех двух, что имеют к нему прямое отношение.
Торби забыл все свои тревоги перед лицом столь восхитительного предложения.
– Ты хочешь сказать… ну, что ты… – он окончательно смешался и замолчал.
– О господи, дорогой мой! Имей я эту сделку в мыслях, неужели я стала бы тебе говорить о ней? Да, признаю, что перед тем как ты появился, я обещала обдумать эту возможность. Но ты не проявил ко мне никакого внимания – а я слишком горда, чтобы в этих обстоятельствах добиваться столь сомнительной цели, если даже от нее зависит процветание Рудбеков. Ну, а теперь что там относительно того, что папочка не позволяет тебе взглянуть на ту доверенность, что Марта и Крейтон дали ему?
– Они не позволяют мне увидеть ее; а я не буду до той поры ничего подписывать.
– Но если они тебе ее покажут, ты подпишешь?
– Ну… вполне возможно, что, может быть, и подпишу. Но я хочу увидеть, какие распоряжения оставили мои родители.
– Не могу понять, почему папочка противится столь естественному желанию. Разве что… – Она нахмурилась.
– Разве что?
– А как насчет твоей доли? Она переходит к тебе?
– Какой доли?
– О господи, твоей же! Ты знаешь, какая доля принадлежит мне. Эти акции были вручены мне Рудбеками при рождении – твоим дедушкой. Моим дядей. Ты, скорее всего, должен получить вдвое больше, чем я, так как предполагается, что когда-нибудь ты станешь подлинным Рудбеком.
– У меня нет никаких акций.
Она мрачно кивнула.
– Это одна из причин, по которой папочка и судья не хотят показывать тебе бумаги. Наши личные вклады ни от кого не зависят, и после того, как мы вступаем в законный возраст, мы можем делать с ними все, что заблагорассудится. Твои родители имели твой голос, так же, как папочка до сих пор пользуется моим голосом – но в любой доверенности, которую они подписали, должно было быть сказано, что твоя доля не может ни к кому перейти. Ты можешь грохнуть кулаком по столу, и им придется проглотить это или же пристрелить тебя. – Она снова нахмурилась. – Нет, убивать тебя они не будут. Тор, по большому счету мой отец неплохой человек.
– Я никогда не считал его плохим.
– Я не люблю его, но я им восхищаюсь. Но, по сути дела, я Рудбек, а он – нет. Это глупо, не так ли? Потому что в нас, Рудбеках, нет ничего особенного, мы просто хитрые прижимистые крестьяне. Но и меня кое-что тревожит. Ты помнишь Джоэла де ла Круа?
– Того, что хотел поговорить со мной?
– Верно. Джоэл здесь больше не работает.
– Не понимаю.
– Ты разве не знал, что он был восходящей звездой в инженерном отделе Галактических Предприятий? Там ему предложили другую работу; сам же Джоэл сказал, что его уволили, так как он сунул нос не в свое дело, попытавшись поговорить с тобой. – Она помрачнела. – Я не знала, чему верить. Но теперь я верю Джоэлу. Так что же ты собираешься делать, Тор, – бросить все, как есть, или же доказать, что ты в самом деле Рудбек из Рудбеков?
Торби закусил губу.
– Я бы хотел вернуться обратно в Стражу и забыть всю эту ерунду. Я всего лишь хотел понять, что значит быть богатым. Теперь я это знаю, но вынес из этого знания только головную боль.
– Значит, ты все бросаешь? – в ее голосе проскользнула едва заметная нотка печали.
– Я этого не сказал. Я собираюсь остаться и разобраться, что к чему. Я не знаю лишь, с чего начинать. Ты считаешь, что я должен грохнуть по столу дяди Джека и потребовать мою долю?
– М-м-м… но только, чтобы рядом с тобой стоял юрист.
– Здесь и так слишком много законников!
– Поэтому один из них и нужен лично тебе. Я могу связаться с тем, кто выиграл стычку с судьей Брадером.
– Как мне его найти?
– Господи, мне-то юриста не нужно. Но я могу поискать. А теперь давай побродим и поболтаем – на тот случай, если мы кого-нибудь заинтересуем.
Торби провел утомительное утро, изучая законы, относящиеся к корпорациям. Сразу же после ленча с ним по видеофону связалась Леда.
– Тор, как насчет того, чтобы взять меня покататься на лыжах? Буря кончилась, и снег просто великолепен, – она многозначительно смотрела на него.
– Ну…
– Ох… да собирайся же!
Он пошел. Пока они не оказались далеко от дома, они молчали. Наконец Леда сказала:
– Человек, который тебе нужен, – это Джеймс Дж.Гарш из Нью-Вашингтона.
– Я так и думал, что ты мне звонишь из-за этого. Ты хочешь кататься? Я бы предпочел вернуться и позвонить ему.
– О, господи! – Она досадливо покачала головой. – Тор, я бы вышла за тебя замуж лишь для того, чтобы быть тебе матерью. Допустим, ты вернешься домой и позвонишь от Рудбеков адвокату с очень высокой репутацией. Ну и что будет?
– А что будет?
– Ты можешь проснуться в тихом спокойном месте, где вокруг тебя будут стоять могучие мускулистые няни. Я провела бессонную ночь и пришла к выводу, что тут есть чем заняться. И приняла решение. Я бы хотела, чтобы папочка вечно занимался тем, что он делает… но если он ведет грязную игру, я на твоей стороне.
– Спасибо, Леда.
– Он говорит «спасибо»! Тор, все это делается лишь для Рудбеков. Ну, а теперь к делу. Ты не можешь схватить шапку в охапку и прямиком направиться в Нью-Вашингтон нанимать юриста. Если я разбираюсь в судье Брадере, он уже продумал, что делать, если ты пойдешь на это. Но ты можешь изъявить желание осмотреть некоторые из своих владений… и начать со своего дома в Нью-Вашингтоне.
– Хитро придумано, Леда.
– Я такая хитрая, что даже сама поражаюсь. И если ты хочешь, чтобы все прошло гладко, ты должен пригласить меня с собой. Папочка как-то сказал мне, что я должна ознакомить тебя с окрестностями.
– Конечно, Леда. Но у тебя будет слишком много хлопот.
– Все будет очень просто. Мы в самом деле осмотрим некоторые достопримечательности, например, в Отделе Северной Америки. Единственное, что меня беспокоит, – как ускользнуть от охраны?
– Охраны?
– Никто из имеющих вес Рудбеков не путешествует без телохранителей. Ну хотя бы для того, чтобы они могли охранять тебя от репортеров и сумасшедших.
– Я думаю, – медленно сказал Торби, – что относительно меня ты ошибаешься. Я ездил навестить моих стариков. И со мной не было никакой охраны.
– Они умеют оставаться незамеченными. Ручаюсь, что в доме твоей бабушки было как минимум два человека, пока ты оставался там. Видишь вон того одинокого лыжника? Он катается отнюдь не для своего удовольствия. Так что мы должны продумать, как унести от них ноги, пока ты не доберешься до Гарша. Не волнуйся. Я обо всем подумаю.
Торби был очень заинтересован большой столицей, но еще больше его интересовала цель, ради которой он тут оказался. Леда удерживала его от спешки.
– Первым делом мы осмотримся. Мы должны вести себя совершенно естественно.
Дом, который можно было сравнить с поместьем Рудбеков, был в таком виде, словно хозяева его покинули день назад. Он узнал двух слуг, которых видел в поместье. Машина с водителем и дворецкий в ливрее Рудбеков ждали их. Водитель, казалось, знал, что они хотят увидеть; они ехали под зимним солнцем субтропиков, и Леда указывала ему на посольства и консульства других планет. Когда они проезжали величественную анфиладу зданий, в которых размещалась Стража Гегемонии, Торби попросил шофера притормозить, иначе он бы свернул себе шею.
– Никак это твоя альма-матер? – спросила Леда. Затем она шепнула: – Присмотрись получше. Здание напротив – это то, куда мы должны попасть.
Они оказались у точной копии Мемориала Линкольна. Торби внезапно показалось, что статуя похожа на папу – не буквально, но что-то в ней было. Его глаза наполнились слезами.
– Здесь я всегда чувствую волнение, – шепнула Леда, – словно я зашла в свою старую церковь. Ты знаешь, кто он был? Он основал Америку. Во времена той ужасной древней истории.
– Он сделал кое-что еще.
– Что?
– Он освободил рабов.
– Ах вот как, – она взглянула на него с грустным пониманием. – Это имеет для тебя особое значение… не так ли?
– Да… – Он хотел было сказать Леде о причине, побудившей его ввязаться в драку, потому что они были одни и это место не прослушивалось. Но не смог. Папа не имел бы ничего против, но он обещал полковнику Брисби.
Торби с трудом разбирал надписи на стенах с буквами и выражениями, которые были в ходу еще до того, как английский стал Системным Английским. Леда потянула его за рукав и прошептала:
– Идем. Я не могу долго находиться тут… или я начну плакать.
Они вышли на цыпочках.
Леда решила, что они должны немедленно посетить представление на Млечном Пути. Поэтому они отпустили шофера, сказав тому вернуться через три часа и десять минут, а за ложу на двоих Торби заплатил сумасшедшие деньги спекулянту билетами.
– Наконец-то! – выдохнула она, когда они очутились в здании. – Полдела сделано. Дворецкий в машине заснет, как только они завернут за угол. Но от водителя мы избавились ненадолго. Да и дворецкий сразу же вернется за нами, если дорожит своим местом. Так что сейчас он, скорее всего, покупает билет. Или уже внутри. Не оглядывайся.
Эскалатор понес их наверх.
– У нас несколько секунд; он не может последовать за нами, пока мы не скроемся за углом. А теперь слушай. Люди, сидящие на наших местах, покинут их, как только мы предъявим билеты. Но едва я усядусь, тут же заплати другому человеку, чтобы он оставался на своем месте. И дай бог, чтобы это оказался мужчина, так как нашему опекуну понадобится всего несколько минут, чтобы узнать, где мы находимся… или секунд, если он внизу уже выяснил, куда мы направились. Когда он найдет нашу ложу, то увидит, что я сижу в ней с мужчиной. Лица мужчины в темноте он не разглядит, но увидит, что с ним сижу я, потому что специально надела платье, которое светится в темноте. Он будет счастлив. Ты же бери ноги в руки и уходи через любой выход, кроме главного; водитель, скорее всего, будет там ждать, постарайся быть в холле за несколько минут перед тем, как он подаст машину. Если ты не успеешь, бери любую машину и гони домой. А я буду громко жаловаться, что тебе не понравилось представление и ты ушел домой.
Торби решил, что Корпус «Икс» много потерял, не завербовав Леду в свои ряды.
– А не сообщат ли они, что потеряли наш след?
– Они будут так счастливы, найдя нас, что и дышать забудут. Вот мы и на месте – двигай! До встречи!
Торби выбрался наружу через боковой выход, заблудился, навел справки у полисмена и наконец оказался у здания напротив штаб-квартиры Стражи. Указатель помещений подсказал ему, что контора Гарша находится на 34-м этаже, и через несколько минут он уже стоял перед секретаршей, к устам которой, казалось, навсегда прилипло слово «нет». Она холодно сообщила ему, что Советник не принимает никого без предварительного оповещения. Не желает ли он изложить суть своего дела одному из помощников Советника?
Торби огляделся, помещение было переполнено. Она нажала клавишу:
– Говорите! – и рявкнула: – Здесь умеют хранить тайны.
– Передайте мистеру Гаршу, что с ним хотел бы встретиться Рудбек из Рудбеков.
Торби показалось, что она готова посоветовать ему не нести чепухи. Но она торопливо встала и вышла.
Вернувшись, она тихо сказала:
– Советник может выделить вам пять минут. Вот сюда, сэр.
Личный офис Джеймса Дж. Гарша составлял резкий контраст и со зданием, и с его приемной, да и сам он напоминал неубранную постель: небритый, в мятых брюках, с заметным животом над ремнем. Он не поднялся навстречу вошедшему.
– Рудбек?
– Да, сэр. Вы мистер Джеймс Дж. Гарш?
– Тот самый. Ваше удостоверение. Сдается мне, что видел ваше лицо в каком-то выпуске новостей, но не могу припомнить, когда и где.
Торби протянул Гаршу свою карточку. Гарш внимательно изучил все ее графы и протянул обратно.
– Садитесь. Чем могу быть полезен?
– Мне нужен совет… и помощь.
– Как раз этим я и торгую. Но Брадеру законники шепчут советы прямо в уши. Чем же именно я могу быть вам полезен?
– Можем ли мы поговорить конфиденциально?
– Раскованно, сынок. Надо говорить «раскованно». К юристу нельзя обращаться с такой просьбой: он или честен или нет. Что касается меня, я получестен. Так что выбирайте.
– Видите ли… это длинная история.
– Так сделайте ее покороче. И говорите. А я буду слушать.
– Вы возьметесь представлять мои интересы?
– Говорите, а я послушаю, – повторил Гарш. – Может быть, я завалюсь спать. У меня сегодня не самый лучший день. Я ничего не обещаю.
– Хорошо, – сказал Торби и приступил к рассказу. Гарш слушал его с закрытыми глазами, скрестив пальцы на животе.
– Это все, – подвел итог Торби, – не считая того, что я хочу добиться ясности, чтобы вернуться обратно в Стражу.
Гарш в первый раз проявил интерес к его словам.
– Рудбек из Рудбеков? В Стражу? Не делай глупостей, сынок.
– Но, по правде говоря, я не настоящий Рудбек из Рудбеков. Я кадровый Стражник, который стал им в силу обстоятельств, от меня не зависящих.
– Я знаю эту часть вашей истории, любители трогательных романов проглотят ее, не пережевывая. Но мы оба столкнулись с обстоятельствами, над которыми мы не властны. Суть дела в том, что человек не хочет покинуть свое место. Даже если оно ему не принадлежит.
– И мне тоже, – упрямо сказал Торби.
– Давайте не будем заниматься глупостями. Первым делом мы добьемся, что ваши родители официально будут объявлены погибшими. Во-вторых, мы потребуем представить их завещания и доверенности. И если вторая сторона начнет слишком суетиться, мы получим судебный ордер… и даже могущественный Рудбек сдастся перед повесткой «Явиться-в-суд-или-будете-доставлены-силой». – Он закусил ноготь. – Но может пройти некоторое время, прежде чем вы получите ваше имущество и ваше положение будет определено. Суд может решить: или вы имеете право самостоятельно принимать решения, или же в завещании будет сказано, на кого возлагается эта обязанность, или же суд может назначить кого-то третьего. Но если все, что вы сказали, верно, то последних двух вариантов быть не может. Даже любой из судей, что сидят у Брадера в кармане, не осмелится на это, зная, что его решение будет отменено.
– Но что я могу сделать, если они ничего не начнут делать для признания факта смерти моих родителей?
– А кто вам сказал, что вы должны их ждать? Вы заинтересованная сторона номер один, поэтому вы и начинайте действовать. Другие родственники? Двоюродные сестры, например?
– Двоюродных нет. Я не знаю, какие еще могут появиться наследники. Есть еще родители моего отца Бредли.
– Даже не знал, что они живы. Они вас отговаривали?
Торби начал было возражать, но смешался:
– Даже не могу понять.
– Отметьте, когда мы дойдем до этого. Другие родственники… пока мы не заглянем в завещание, знать их мы не можем – а скорее всего это не произойдет до тех пор, пока суд не вынудит их. У вас есть какие-то возражения против того, чтобы давать свидетельства под гипнозом? Под воздействием лекарственных препаратов? Против детектора лжи?
– Нет. Почему?
– Вы самый важный свидетель факта их смерти, хотя прошло достаточно много времени.
– А если лицо исчезло очень давно?
– Смотря как оценивать. Временной промежуток служит руководством лишь для суда, в законе об этом ничего не сказано. Семь лет назад с этим еще надо было считаться – но теперь… Теперь смотрят на вещи куда шире.
– Когда мы начнем?
– У вас есть деньги? Или они вцепились в них когтями и не подпускают вас к ним? А я стою дорого. Обычно я требую оплаты за каждый мой вдох и выдох.
– Ну, у меня есть мегабак… и еще несколько тысяч. Около восьми.
– Хм-м-м… Разве я вам не сказал, что берусь за это дело? Вам не приходило в голову, что ваша жизнь может быть в опасности?
– Что? Нет, никогда.
– Сынок, люди творят черт-те что из-за денег, но они делают еще более ужасные вещи из-за власти, которую дают деньги. Любой, кто находится слишком близко к миллиарду кредитов, в опасности. Это то же самое, что держать у себя дома ручную кобру. Будь я на вашем месте и почувствуй я себя плохо, я бы нанял собственного доктора. Я был бы осторожен, открывая двери и подходя к распахнутым окнам. – Он задумался. – Поместье Рудбеков сейчас для вас не самое лучшее место, не искушайте их. Кстати, здесь вам бывать не надо. Вы член Дипломатического Клуба?
– Нет, сэр.
– Теперь вступите в него. Все будут удивлены, если вы не сделаете этого. После шести я часто бываю там. У меня там свой кабинет и что-то вроде частной конторы. Номер 20-II.
– Номер 20-II.
– Я еще не сказал, что берусь за ваше дело. Вы хоть понимаете, в каком я окажусь положении, если проиграю его?
– Нет, сэр.
– Как, вы говорите, называется то место? Джаббул-порт? Вот туда мне и придется отправиться. – Внезапно он улыбнулся. – Но меня что-то потянуло в драку. С Рудбеками, а? С Брадером. Кажется, вы упоминали мегабак?
Торби вынул чековую книжку и выписал чек. Пробежав его, Гарш сунул чек в ящик письменного стола.
– Этим мы еще расчеты не кончили, но во всяком случае есть гарантия, что вы не откажетесь от дела. Оно обойдется вам в копеечку. Пока. Увидимся через пару дней.
Торби расстался с ним, чувствуя приподнятость духа. Он никогда еще не встречал такого корыстного хищного старика – он напомнил Торби того опустившегося, покрытого рубцами человека, который бродил около Нового Амфитеатра.
Выйдя наружу, он увидел штаб-квартиру Стражи. Еще раз бросив на нее взгляд, он, лавируя между машинами, внезапно кинулся через улицу к зданию и взбежал по ступенькам.
Глава 21
В огромном холле Торби увидел расположившийся по его периметру целый ряд кабинок для оперативной связи. Он протолкался сквозь толпу, кишащую в фойе, зашел в одну из них. Приятный женский голос сказал:
– Назовите в микрофон свое имя, департамент и отдел. Ждите, пока не зажжется лампочка, затем изложите свое дело. Напоминаем вам, что рабочее время закончилось и вас выслушают, только если ваше дело особой важности.
– Торби Баслим, – обратился он к бездушной машине. – В Корпус «Икс».
Он ждал. Записанный на ленте голос начал снова:
– Назовите в микрофон свое имя, департамент и…
Внезапно он оборвался. Мужской голос сказал:
– Повторите.
– В Корпус «Икс».
– Дело?
– Лучше посмотрите в ваших досье, кто я такой.
Наконец возник другой женский голос:
– Следуйте за световым указателем, который загорится сразу же над вашей головой. Не теряйте его из виду.
Следуя за ним, он поднялся наверх по эскалатору, спустился вниз по боковому коридору и вошел в дверь без всяких надписей, где его встретил человек в штатском и провел еще через две комнаты. Наконец он оказался лицом к лицу с человеком в гражданской одежде, который встал и сказал:
– Рудбек из Рудбеков? Я Крыла Смит.
– Простите, сэр, я Торби Баслим. А не Рудбек.
– Важно не имя, а подлинность личности. Я не Смит, но и оно годится. Думаю, вы можете удостоверить свою личность?
Торби протянул свою идентификационную карточку.
– У вас, скорее всего, должны быть мои отпечатки пальцев.
– Они сейчас поступят сюда. Не хотите ли еще раз оставить их?
Пока Торби занимался этим, на стол маршала Смита легло его дактилоскопическое досье. Он вложил обе карточки в сканирующее устройство, казалось, не обращая на него внимания. Но, когда на панели загорелся зеленый огонек, голос его стал куда теплее.
– Итак, Торби Баслим… или Рудбек, – сказал он. – Что я могу для вас сделать?
– Может быть, это я могу для вас кое-что сделать?
– Вот как?
– Я пришел сюда в силу двух причин, – заявил Торби. – Во-первых, мне кажется, я могу несколько дополнить последнее сообщение полковника Баслима. Вы знаете, кого я имею в виду?
– Я знал и глубоко уважал его. Продолжайте.
– Второе – я хотел бы вернуться в Стражу и продолжать службу в Корпусе «Икс».
Торби не мог припомнить, когда он пришел к этому решению, но оно было твердо, – и не только потому, что это было дело папы, корпус папы, работа папы.
Смит вскинул брови.
– Неужто? Рудбек из Рудбеков?
– Я тверд в своем решении, – Торби кратко рассказал, что ему еще предстоит вступить во владение имуществом своих родителей и поэтому пока он вынужден заниматься этими делами. – После того я буду свободен. Я понимаю, что со стороны артиллериста третьего класса это слишком самоуверенное заявление… хотя нет, я же был разжалован за драку со Стражником, который позволил себе непочтительно выразиться о Корпусе «Икс», но думаю, что мои знания могут вам пригодиться. Я знаю Людей – я имею в виду Свободных Торговцев я говорю на нескольких языках. Я знаю, как надо вести себя в Девяти Мирах. Мне довелось попутешествовать, пусть и не так много, потому что я не астронавигатор… но я посмотрел Галактику. Кроме того, я видел, как папа – полковник Баслим – работал. Может быть, и я смогу делать нечто подобное.
– Первым делом, вы должны любить эту работу. В большинстве случаев она достаточно неприглядна… она включает в себя вещи, которые уважающий себя человек не может делать, если только не считает их совершенно необходимыми.
– Но я считаю! Я был рабом! Вы знали это? Может, и это пригодится, если человек знает, как чувствует себя раб.
– Возможно. Хотя из-за этого вы можете быть слишком эмоциональным. Кроме того, маршруты работорговли – это еще не все, чем мы занимаемся. Когда к нам приходит новый человек, мы не можем обещать ему определенной работы. Он делает то, что ему приказывают. Мы используем его. Обычно мы выжимаем человека до капли. У нас очень высокая смертность.
– Я буду делать все, что мне будет приказано. Меня особенно интересует работорговля и ее пути. Ведь много людей здесь даже не знают, что она существует.
– Многое из того, чем мы занимается, для общества просто не существует. Можно ли ожидать от людей, которых вы повседневно видите вокруг себя, что они будут доверчиво воспринимать невероятные истории о мирах, лежащих за пределами их восприятия? Вы должны помнить, что лишь меньше одного процента людей покидали планеты, где они родились.
– Так я и предполагал. Во всяком случае, убедить их трудно.
– Но это еще не самое сложное. Земная Гегемония – это не империя; просто Терре принадлежит ведущая роль в обширной конфедерации планет. И между тем, что Стража должна делать, и тем, что ей позволено делать, существует вопиющая разница. Если вы пришли сюда, надеясь, что еще при своей жизни увидите конец рабства, то должен вас глубоко разочаровать. По нашим самым оптимистическим подсчетам, для этого потребуется не меньше двух столетий – а за это время рабство появится на планетах, которые сегодня еще и не открыты. Нет проблем, которые можно решить раз и навсегда. Это вечный процесс.
– Единственное, что я хотел бы знать, – могу ли я оказаться полезным?
– Не знаю. Не только потому, что, по вашему рассказу, вы только недавно были внесены в списки… таких, как вы, у нас хватает. Корпус «Икс» – это скорее идея, а не организация. Меня не волнует, что, мол, Торби Баслим окажется не у дел; ему всегда найдется работа, даже если он будет лишь переводить. Но Рудбек из Рудбеков… м-да.
– Но ведь я сказал вам, что расстаюсь со всем этим!
– Что ж, давайте подождем, пока это свершится. Как вы сами говорите, вы не настаиваете, чтобы вас сегодня же приняли в штат. А что там насчет другой причины? Вы хотели как-то дополнить сообщение полковника Баслима?
Торби помедлил.
– Сэр, полковник Брисби, мой Командующий, сказал мне, что па… что полковник Баслим доказал связь между работорговлей и доходами некоторых больших верфей, где строятся межзвездные корабли.
– Он сказал вам об этом?
– Да, сэр. Вы можете заглянуть в рапорт полковника Баслима.
– У меня нет нужды в этом. Продолжайте.
– Ну… он говорил о Рудбеках? О Галактическом Транспорте, не так ли?
Смит задумался над его словами.
– Если ваша компания замешана в работорговле, почему вы обращаетесь ко мне? Это вы должны рассказать нам.
Торби нахмурился.
– У вас есть тут Галактический Атлас?
– В нижнем холле.
– Могу ли я им воспользоваться?
– Почему бы и нет? – Маршал провел его в конференц-зал, над которым господствовал поблескивающий скоплениями звезд стереодисплей. Он был самым большим из всех, что Торби доводилось видеть.
Ему пришлось уяснить, как он действует, управление было достаточно сложным. Затем принялся за работу. Мышцы лица окостенели от напряжения. Под пальцами Торби возникали цветные огоньки и цепочки огней, воссоздававшие картину, которую он создал на Галактоатласе в своем кабинете. Он ничего не объяснял, и маршал в молчании следил за его действиями. Наконец Торби сделал шаг назад.
– Это все, что я теперь знаю.
– Вы кое-что не учли. – Маршал высветил еще несколько желтых и красных огоньков, а затем, не торопясь, добавил еще несколько пропавших кораблей. – Но вы совершили настоящий подвиг, восстановив по памяти эту схему – она очень убедительно доказывает существование связей, о которых мы только догадывались. Я вижу, вы включили в нее и свой случай – может быть, именно этим и объясняется ваша личная заинтересованность. – Он отошел в сторону. – Ну что, Баслим, вам был задан вопрос. Готовы ли вы отвечать на него?
