– Луна – на лицевой стороне, – сказал Харриман. – Все нужно печатать с одного оттиска – и дешевле, и красивее. Следует дать малышу и еще что-нибудь, к примеру, пообещать, что его имя появится в списке Юных первооткрывателей Луны, а список будет помещен в монумент, который воздвигнут на Луне в том месте, где приземлится первый корабль… Конечно, список надо микрофильмировать – никакого избыточного веса!
      – Отлично, – согласился Монтгомери. – А когда он доберется до десяти долларов, дадим ему настоящий позолоченный значок с метеоритом и звание старшего первопроходца с правом голоса или чего-нибудь там еще. И пообещаем, что имя его будет вычеканено на платиновой пластине снаружи монумента.
      Стронг скроил кислую мину, будто лимон разжевал.
      – А что будет, если он пришлет сто долларов?
      – Ну, тогда, – радостно ответил Монтгомери, – мы дадим ему новый билет, и он сможет начать все сначала. Вы об этом не беспокойтесь, мистер Стронг – если кто из ребятишек зайдет так далеко, то будет вознагражден соответственно. Может быть, устроим ему экскурсию – осмотр корабля перед отлетом – и совершенно бесплатно дадим его собственное фото на фоне корабля и с автографом пилота, автограф нам любая секретарша нацарапает.
      – Детишек обирать… Как не стыдно!
      – Почему же «обирать»? – оскорбился Монтгомери. – Неосязаемые вещи – самый лучший товар! Они всегда стоят ровно столько, сколько вам не жаль на них потратить. К тому же они не портятся со временем, так что можете спокойно забрать их с собой в могилу.
      – Н-да-а…
      Харриман выслушал все это с улыбкой и не сказал ничего. Кэминс откашлялся:
      – Если вы, упыри, уже насосались кровью юности планеты, у меня есть еще идея.
      – Вперед!
      – Джордж, ты ведь марки собираешь, так?
      – Так.
      – Сколько может стоить конверт со спецгашением, сделанным на Луне?
      – Э-э… Но мы ведь не сможем этого проделать, ты же сам знаешь.
      – Думаю, не будет большой беды, если мы объявим лунный корабль официальным почтовым отделением. Сколько может стоить такой конверт?
      – Зависит от того, сколько их будет выпущено.
      – Должно быть некое оптимальное количество, чтоб доход вышел как можно больше. Можешь прикинуть?
      Стронг уставился в потолок, затем вынул карандаш и начал считать. Харриман продолжал:
      – Сол, я тут припоминаю, как удачно купил у Джонса его лунные дивиденды. Как там, по-твоему, насчет продажи участков под застройку?
      – Делос, давай посерьезней. Этого делать нельзя, пока ты не достигнешь Луны.
      – Я совершенно серьезен. Ты, наверное, думаешь о тех правилах, что действовали в сороковых годах: каждый участок надо застолбить и дать подробное описание. Я хочу продавать лунные участки, а ты придумай, как это сделать по закону. Если получится, продам всю Луну – права на землю, на полезные ископаемые – на все.
      – Если кто-нибудь захочет купить.
      – Отлично! Чем дальше, тем веселей. Обрати внимание также и на то, как именно мы будем облагать налогом то, что продадим. Если земля не будет использована и налогов платить не станут, она вернется к нам обратно. Ты пока что прикинь, как это сформулировать, чтобы не угодить сразу в тюрьму. Наверное, следует вначале разрекламировать это в Европе, а распродажу провести исключительно в нашей стране. Вроде билетов ирландского тотализатора.
      Кэминс призадумался.
      – Можно зарегистрировать фирму по торговле недвижимостью в Панаме, а рекламировать по радио и телевидению из Мексики. Ты что, и вправду веришь, что на эту ерунду найдутся покупатели?
      – Да продать можно хоть лед в Гренландии, – заявил Монтгомери. – Все дело в рекламе.
      – Ты, Сол, читал о земельном буме во Флориде? – спросил Харриман. – Там покупали участки не глядя, и не глядя продавали за тройную цену. Порой участок успевал сменить дюжину хозяев, пока не обнаруживалось, что он расположен под водой, на глубине десяти футов, а мы предлагаем кое-что получше: акр суши – гарантированной – и солнечного света хватает; по цене, скажем, десять долларов. Либо тысяча акров по доллару за каждый. Кто устоит перед такой сделкой? Особенно после слухов о том, что на Луне должны быть гигантские залежи урана?
      – Должны быть?
      – Да почем я знаю?! Когда ажиотаж начнет стихать, объявим о выборе места для Луна-Сити, и – совершенно случайно – окажется, что окрестные земли все еще ждут своих хозяев. Не волнуйся, Сол, мы с Джорджем продадим любую недвижимость. Помнится, на плато Озарк, где земля, как известно, набекрень, мы продавали обе стороны каждого акра! – Харриман на минуту задумался. – Хотя, наверное, стоит оставить за собой права на минералы. А вдруг там действительно окажется уран?
      – Делос, – усмехнулся Кэминс, – ты все еще ребенок в душе. Такой переросший, толстый и симпатичный малолетний преступник.
      Стронг поднял взгляд.
      – Думаю, полмиллиона.
      – Чего полмиллиона? – не понял Харриман.
      – Доход от конвертов со спецгашением. Ну мы же говорили! Оптимальное количество, какое можно предложить серьезным коллекционерам и торговцам – пять тысяч экземпляров. Даже если нам придется отдать их со скидкой синдикату и придержать до окончания постройки корабля, когда полет станет выглядеть достаточно реально.
      – Хорошо, – согласился Харриман, – займись. А мы запомним, что ближе к концу у тебя в загашнике будут полмиллиона.
      – А мне комиссионные? – спросил Кэминс. – Идея-то моя!
      – Получишь за нее громадное спасибо и десять акров Луны. Откуда еще можно извлечь доход?
      – А продавать акции ты не хочешь? – спросил Кэминс.
      – Да, я как раз подошел к акциям. Естественно, продавать будем, однако – никаких привилегированных акций – зачем нам возня с реорганизациями? Обычные акции без права голоса.
      – Значит, еще одна корпорация в банановой республике?
      – Конечно. Но часть продадим на Нью-йоркской бирже. Тебе придется поработать над этим с биржевым комитетом. Совсем немного – только для вида. Нужно, чтобы они хорошо продавались и вырастали в цене.
      – А можно, я лучше переплыву Геллеспонт?
      – Ладно, Сол, не хнычь. Это совсем не больно.
      – Ты уверен?
      – Все, что от тебя требуется… Тьфу ты!
      На столе перед Харриманом засветился экран. Секретарша сказала:
      – Мистер Харриман, к вам – мистер Диксон. Ему не было назначено, но он уверяет, что вы хотели бы его видеть.
      – А я думал, что выключил эту ерунду, – проворчал Харриман. Нажав кнопку, он ответил: – Ладно, пусть войдет.
      – Слушаю, сэр… Ох, мистер Харриман, тут пришел еще мистер Энтенса…
      – Пусть войдут оба.
      Выключив аппарат, Харриман обратился к своим сотрудникам:
      – Вы, стадо обезьян! Рты на замок – да бумажники берегите.
      – Чья бы корова мычала, – ответствовал Кэминс. Войдя следом за Энтенсой, Диксон сел, огляделся, хотел было что-то сказать, но раздумал и снова оглядел присутствующих, в особенности – Энтенсу.
      – Выкладывай, Дэн, – подбодрил его Харриман. – Тут только мы – бе-е-едные, маленькие овечки.
      Наконец Диксон решился.
      – Я хочу поддержать тебя в этом деле, Ди-Ди, – объявил он. – И для демонстрации своей искренности я вот что добыл.
      Он вынул из кармана бумагу официального вида. Это была купчая, по которой к Диксону переходили все лунные дивиденды Финеаса Моргана. Документ был составлен так же, как и тот, что скреплял сделку между Джонсом и Харриманом.
      Энтенса, заметно удивившись, полез во внутренний карман пиджака. На свет божий появились еще три таких купчих – каждая от одного из членов энергетического синдиката. Харриман насторожился.
      – Джек принимает и удваивает. Дэн, ваше слово.
      – Могу только принять, – невесело улыбнулся Диксон. Он вынул из кармана еще два таких же документа и прибавил к своему первому, а затем протянул Энтенсе руку. – Что ж, ничья.
      О семи купчих, переданных по факсу и лежащих в ящике стола, Харриман решил до времени умолчать. Недаром вчера, прежде чем уснуть, он до полуночи просидел на телефоне.
      – Джек, почем брал?
      – Стэндиш запросил тысячу, остальные – дешевле.
      – А, черт тебя побери! Предупреждал же: не взвинчивайте цену… Теперь Стэндиш всем разболтает. А ты, Дэн?
      – Мои цены были более чем умеренными.
      – Ага, скрываешь! Ладно, не волнуйся. Джентльмены, а насколько серьезно вы к этому относитесь? Сколько денег вы нам принесли?
      Энтенса покосился на Диксона. Тот сказал:
      – А сколько надо?
      – Сколько можешь достать?
      Диксон пожал плечами.
      – Так мы ни до чего не договоримся. Давай называть цифры. Допустим, сто тысяч.
      – А, ясно, – фыркнул Харриман, – ты хочешь купить себе место на первом рейсовом корабле. Ладно, за сто штук продам.
      – Делос, давай кончим эти хиханьки. Сколько?
      Хотя лицо Харримана выражало абсолютное спокойствие, он лихорадочно соображал. Черт возьми, информации слишком мало – он даже не успел обсудить смету с главным инженером. Какого черта он не выключил видеофон?!
      – Дэн, я уже говорил, с тебя следует, по меньшей мере, миллион. Это – за вход в игру.
      – Так я и думал. А сколько ты возьмешь с меня за то, чтобы остаться в игре?
      – Все что у тебя есть.
      – Не будь идиотом, Делос. У меня денег больше, чем у тебя.
      Харриман закурил сигару – только это выдавало его волнение.
      – Ладно, доллар за доллар – и ты нам подойдешь.
      – И по две доли на каждый доллар.
      – Ну ладно, ладно. Будешь вносить по доллару всякий раз, как все остальные внесут по доллару, пай на пай. Но главный здесь – я.
      – Да, заправлять всем будешь ты, – согласился Диксон. – Хорошо. Я сей же момент вкладываю миллион и вместе с вами добавлю по мере надобности. Вы конечно, не будете возражать, если мой бухгалтер будет проверять отчетность?
      – Дэн, когда я тебя обманывал?
      – Никогда. И впредь не стоит.
      – Черт с тобой. Но вначале как следует убедись, что твой парень будет держать язык за зубами.
      – Будет. Душа его – в кувшине, а кувшин – в моем сейфе.
      Харриман тем временем пытался представить себе, насколько велик капитал Диксона.
      – Но мы могли бы разрешить тебе выкупить второй пай позже, Дэн. Хотя он тебе дорого обойдется.
      Диксон свел кончики пальцев.
      – Это мы в свое время обсудим. Я никогда не позволяю делу свернуться только из-за нехватки средств.
      – Хорошо, – Харриман обратился к Энтенсе. – Ты слышал, на каких условиях мы приняли Дэна? Тебя они устраивают?
      Лоб Энтенсы покрылся мельчайшими капельками пота:
      – Я не смогу так вот сразу выложить миллион.
      – Все в порядке, Джек. Сегодня утром он нам еще не понадобится. У тебя есть репутация хорошего дельца, так что можешь распродавать свое имущество не торопясь.
      – Но ты говоришь, миллион – только для начала. А если я не смогу слишком долго вкладывать деньги вровень с вами? Срок надо как-то ограничить – у меня, в конце концов, семья…
      – И никаких ежегодных рент? Никаких вкладов в тресты с неизменным уставом?
      – Дело не в том. Вы можете выжать меня досуха – а затем вышвырнуть.
      Харриман ждал, что на это скажет Диксон. Наконец тот заговорил:
      – Мы не станем выжимать тебя, Джек, пока ты будешь в состоянии доказать, что конвертировал каждый свой актив. Мы позаботимся, чтобы ты мог держаться вровень с нами.
      – Да, так и будет, – подтвердил Харриман. В этот момент он думал, что любое уменьшение пая Энтенсы даст им со Стронгом подавляющее большинство при голосования. Стронг думал о том же, и потому заявил:
      – Мне это не нравится. Четверо равноправных компаньонов – слишком легко зайти в тупик.
      – Я даже думать об этом не хочу, – пожал плечами Диксон. – Я пришел к вам потому, что, могу спорить, Делос в любом случае умудрится получить доход.
      – Мы достигнем Луны, Дэн.
      – Да я не о том. Могу спорить, прибыль будет в любом случае. Вчера я весь вечер читал весьма интересные отчеты о деятельности нескольких ваших компаний. Ужасно занимательно! Думаю, мы разрешим любые проблемы, если дадим директору – то есть тебе, Делос, – полномочия лично разрешать противоречия. Энтенса, вы согласны?
      – Конечно!
      Харриман насторожился, хотя старался никак не выказывать волнения. Бойся Диксона, «дары приносящего». Внезапно он поднялся:
      – Мне пора, джентльмены. Поручаю вас мистеру Стронгу и мистеру Кэминсу. Монти, идем.
      За Кэминса опасаться не приходилось: раньше времени он даже полноценным компаньонам ничего не скажет. Что касается Джорджа Стронга – тот даже своей левой руке не позволит узнать, сколько пальцев на правой. За дверью он отпустил Монтгомери и пересек холл. Главный инженер «Харриман, Энтерпрайзис», Эндрю Фергюссон, встретил его словами:
      – Здравствуйте, босс. Кстати, мистер Стронг сегодня утром подкинул мне интересную идейку – автоматический выключатель. На первый взгляд – несколько экстравагантно, однако…
      – Оставь. Отдай кому-нибудь из своих гавриков, а сам забудь. Ты знаешь сегодняшнюю политику Компании?
      – Говорили тут кое-что, – осторожно ответил Фергюссон.
      – Гони к черту того, кто говорил. Нет, лучше пошли со спецзаданием в Тибет и держи там, пока мы не закончим. Ладно, к делу. Я хочу, чтобы ты построил корабль для полета на Луну. И чем скорее – тем лучше.
      Фергюссон вынул перочинный нож и, перекинув ногу через подлокотник, принялся чистить на руках ногти.
      – Вас послушать – это не сложней, чем сортир построить.
      – А чего сложного? Теоретически – подходящее топливо существует еще с сорок девятого года. Подбери команду конструкторов и рабочих для постройки. Ты будешь строить, а я – платить. Чего же сложного?
      Фергюссон уставился в потолок.
      – Значит, подходящее топливо…
      – Именно. Судя по цифрам, кислорода с водородом вполне хватит, чтобы доставить ступенчатую ракету на Луну и обратно. Все дело – в правильном проекте.
      – Значит, в правильном проекте… – ласково протянул Фергюссон. Внезапно он вскочил, вонзил нож в изрезанную столешницу и заревел:
      – Да что вы понимаете в проектах?! Сталь где брать?! Из чего делать вкладыши для сопел?! Каким образом, дьявол меня побери, жечь достаточно тонн смеси в секунду, чтоб вся энергия не пошла псу под хвост?! Как получить нужный коэффициент массы для ступенчатой ракеты?! Почему, черт вы старый, вы не позволили мне построить корабль, когда у нас было топливо?!
      Харриман дал ему выкричаться, а затем сказал:
      – Что тебе понадобится, Энди?
      – Уф-ф-ф! Я думал над этим с того момента, как лег вчера спать. И моя старуха на вас в обиде – остаток ночи я был вынужден провести на диване. Прежде всего, мистер Харриман, за это нужно взяться с правильной стороны: то есть, получить заказ на исследования от Министерства обороны, а потом…
      – Нет уж. Ты, Энди, занимайся проектом, а всю политико-финансовую шелуху оставь мне. Тут мне твои советы не нужны.
      – Делос, какого дьявола! Надо все делать с толком. Это ведь действительно серьезная проектная работа, а правительству принадлежит уйма данных по ракетной технике – все то, что от нас засекречено. И без соглашения с правительством в них даже краем глаза не заглянуть!
      – Там не может быть ничего интересного. Чем правительственные ракеты лучше наших «Скайуэйз»? Ты сам говорил, что государственные технологии в ракетном деле больше не стоят и ломаного гроша.
      – Наверное, непрофессионал этого не поймет, – несколько высокомерно заявил Фергюссон. – Вам следует принять за аксиому, что отчеты о правительственных исследованиях нам нужны. Какой смысл выбрасывать тысячи на ту работу, которая уже проделана?
      – Если надо – трать.
      – А если понадобятся миллионы?
      – Трать, не бойся, Энди, я не хочу, чтобы военные наложили на это лапу.
      Детально объяснять суть своего решения он не стал.
      – Тебе действительно так уж нужна эта их засекреченная ерунда? Разве нельзя получить все эти сведения, просто наняв инженеров, работавших на правительство? Или даже нынешних переманим…
      Фергюссон поджал губы.
      – Если вы сами суете палки в колеса, зачем же торопиться с результатами?
      – Я вовсе ничего подобного не делаю! Просто говорю, что проект не имеет никакого отношения к правительству. Если не хочешь работать над ним в таких условиях, скажи сразу, я найду кого-нибудь другого.
      Фергюссон принялся играть в «ножички» сам с собой, вгоняя нож в столешницу. Дойдя до «носка» и срезавшись, он спокойно сказал:
      – Есть тут один парень. Он работал на правительство в «Уайт Сендз». Крутой парнишка – главный конструктор отдела.
      – И он мог бы возглавить твою команду?
      – Пожалуй.
      – Фамилия? Адрес? Место работы?
      – Э-э… Дело в следующем. Когда правительство свернуло исследования в «Уайт Сендз», я подумал: это же просто позор на весь мир, если такой парень останется без работы. И я пригласил его в «Скайуэйз». Он – наш главный инженер по обслуживанию тихоокеанского побережья.
      – Техобслуживание?! Что же это за занятие для творческой личности?! Значит, он работает у нас? Ну-ка, соедини меня с ним! Или нет, звони сам, пусть его отправляют сюда спецракетой – поговорю с ним за обедом.
      – И так уж сложилось, – спокойно продолжал Фергюссон, – что прошлой ночью я встал и позвонил ему. На это моя благоверная и разозлилась. Он ждет за дверью, а фамилия его – Костер, Боб Костер.
      Лицо Харримана расплылось а улыбке.
      – Энди! Бессовестный старый мерзавец! Ты зачем мне голову морочил?
      – Я и не думал. Мне нравится у вас работать, мистер Харриман. И все, что надо, я сделаю, если мне не будут мешать. Я вот что думаю: назначим этого парнишку, Костера, главным инженером проекта и введем в курс дела. Я вмешиваться не стану, буду только читать его отчеты. И вы тоже его не трясите, ладно? Для технаря хуже нет, чем безграмотный дилетант с толстым кошельком, который всюду сует свой нос и жить учит.
      – Идет. Я тоже не хочу, чтобы какой-нибудь старый, мерзкий скопидом его тормозил. Думаю, ты не станешь ему слишком долго докучать, иначе я из-под тебя коврик выдерну. Договорились?
      – По-моему, да.
      – Тогда зови!
      Видимо, Фергюссон считал «парнями» всех, кто моложе тридцати пяти: именно столько и дал бы Харриман вошедшему. Костер был высок, худощав, спокоен и целеустремлен. Сразу же после рукопожатия Харриман взял быка за рога:
      – Боб, сможешь построить ракету, которая долетит до Луны?
      Костер и глазом не моргнул:
      – А где вы возьмете X-топливо? – в свою очередь осведомился он, употребив жаргонное название, каким всякий ракетчик обозначал изотопное горючее, производившееся на спутнике до недавнего времени.
      – Его взять негде.
      Костер немножко поразмыслил, а потом ответил.
      – Могу доставить беспилотную ракету на поверхность Луны.
      – Этого мало. Я хочу, чтобы она достигла Луны, приземлилась, а затем вернулась обратно. Будет ли она на обратном пути садиться на двигателях, или атмосфера ее затормозит – уже неважно.
      Видно было, что ответы свои Костер всякий раз обдумывает. Харриману даже почудился скрип шестеренок в его голове.
      – В копеечку влетит.
      – Тебя не спрашивают, во что это нам обойдется. Ты сможешь это осуществить?
      – Могу попробовать.
      – Кой черт пробовать? Ты уверен, что справишься? Сможешь отдать за это последнюю рубашку? Хочешь ли, пробуя, рискнуть своей шеей? Если ты, парень, не уверен в себе, то всегда останешься в проигрыше!
      – А чем рискуете вы, сэр? Как я уже сказал, проект дорогой. Сомневаюсь, что вы представляете себе, насколько он дорогой.
      – Я же сказал, деньга – моя забота. Трать, сколько понадобится, счета я оплачу. Что, берешься?
      – Берусь. Через некоторое время дам вам знать, сколько потребуется денег и времени.
      – Вот и замечательно. Сегодня же начнешь подбирать себе людей. Энди, – обратился Харриман к Фергюссону, – где будем строить? В Австралии?
      – Нет, – ответил за Фергюссона Костер. – Австралия не подойдет. Тут нужна гора для катапульты; это сэкономит нам одну ступень.
      – Какой высоты гора? Пик Пайкс подойдет?
      – Она должна быть в Андах, – возразил Фергюссон. – Там и горы повыше, и к экватору ближе. Кроме того, у нас там уже кое-что есть, а все остальное обеспечит «Андс Дивелэпмент Компани».
      – Ладно, – сказал Харриман, – ты, Боб, делай, как знаешь. Я бы предпочел пик Пайкс, но ты выбирай сам.
      Харриман думал о том, что размещение первого земного космопорта на территории США было бы очень выгодно. Он уже видел широкие возможности для рекламы: старт лунного корабля был бы виден с вершины пика за сотни миль…
      – Я дам вам знать.
      – Теперь – о зарплате. Забудь о том, сколько тебе платили раньше. Сколько ты хочешь? – Костер лишь махнул рукой:
      – Мне хватит пирожных и кофе.
      – Да ты с ума сошел, парень!
      – Дайте договорить. Кофе с пирожными, и еще: я сам хочу лететь.
      Харриман вздрогнул.
      – Понимаю, – протянул он. – Тогда, если не поведешь корабль сам, рассчитывай его на три места.
      – Я же не пилот…
      – Значит – только три места. Я полечу тоже.
 
      – Хорошо, что вы надумали войти в дело, Дэн, – говорил Харриман, – а то вскоре остались бы без работы. Я собираюсь как следует прижать энергетическую компанию.
      Диксон намазывал булочку маслом.
      – Да неужели? Как же это?
      – Мы установим за углом, то есть, на обратной стороне Луны, высокотемпературные реакторы, вроде того, аризонского, что взорвался. Управление будет дистанционным, так что, если один из них взорвется, вреда особого не будет. В неделю я стану производить столько X-топлива, сколько Компания – за три месяца. Не думай, тут никаких личных счетов. Просто хочу иметь источник топлива для межпланетных кораблей. Если нельзя делать его здесь, будем производить на Луне.
      – Любопытно. А урана на шесть реакторов где возьмешь? По последним данным от комиссии по ядерной энергетике – все поступления распределены на двадцать лет вперед.
      – Ха-ха, «где мы возьмем уран»! Не строй из себя незнайку. Там же, на Луне, и возьмем.
      – На Луне? Там есть уран?
      – А ты не знал? Я думал, ты именно поэтому и вошел в дело…
      – Нет, не знал, – протянул Диксон. – Чем ты можешь это доказать?
      – Ну я же не ученый… Но это же всякому ясно! Спектроскопия и тому подобное… Любого профессора спроси, только слишком много любопытства не выказывай, раскрывать карты пока что рано. – Харриман поднялся. – Все, я должен бежать, иначе не успею на роттердамский «шаттл». Спасибо за обед. Схватив шляпу, он стремительно вышел.
      Харриман встал:
      – Поступайте, как знаете, минхер ван дер Вельде. Но я даю вам и вашим коллегам верный шанс. Все ваши геологи знают, что алмазы – продукт вулканической деятельности. Как вы думаете, что мы найдем в этих местах?
      С этими словами он бросил на столик голландца большую фотографию – лунный ландшафт.
      Ювелир бесстрастно взирал на поверхность планеты, усеянную тысячами громадных кратеров.
      – Вначале, мистер Харриман, вам нужно туда добраться.
      Харриман сгреб фото со стола.
      – Мы туда доберемся. И найдем алмазы, хотя я первый признаю, что до того, как мы отыщем достаточно большое месторождение, у вас еще есть в запасе лет двадцать или тридцать. Я пришел к вам вот почему: для нашего общества наибольшую опасность представляет человек, который вводит в экономику новый фактор и при этом вовсе не думает о мирном урегулировании. А не хочу вас пугать, я только предупреждаю. До свидания.
      – Присядьте, пожалуйста, мистер Харриман. Меня всегда сбивает с толку забота посторонних о моих интересах. Давайте лучше так: скажите мне, какие интересы преследуете вы сами, а затем мы сможем обсудить, как защитить мировой рынок от внезапного наплыва лунных алмазов.
      Харриман сел.
 
      Он любил Нидерланды. Он приходил в восторг, видя двуколку молочника, влекомую запряженным в нее псом, маленький хозяин которого шел следом в настоящих деревянных башмаках. Счастливый, он делал снимки и щедро давал ребенку на чай, даже не задумываясь над тем, что все это организовано исключительно для туристов.
      Он посетил нескольких торговцев алмазами, но о Луне ни с кем из них не говорил. Среди всех прочих покупок была и брошь для Шарлотты – в знак примирения.
      Затем Харриман взял такси до Лондона, распустил слухи между представителями тамошнего алмазного синдиката, дал своим лондонским представителям задание застраховаться у Ллойда через подставных лиц от успешного полета на Луну и позвонил в свою контору. Выслушав бесконечные отчеты Монтгомери и узнав, что тот посетил Нью-Дели, Харриман тут же позвонил ему туда, обстоятельно с ним поговорил и поспешил в порт, чтоб успеть на корабль, который к следующему утру доставил его в Колорадо.
      В «Петерсон Филд», что к востоку от Колорадо-Спрингс, он с трудом прошел через проходную, хотя теперь являлся его арендатором. Конечно, стоило лишь позвонить Костеру, и вопрос тотчас же был бы улажен, однако Харриман хотел осмотреть все в одиночку перед встречей с ним. К счастью, начальник охраны знал Харримана в лицо; он прошел на территорию и блуждал около часа – трехцветный жетон на лацкане предоставил Харриману полную свободу передвижений.
      Большая часть цехов пустовала, кое-как работали лишь литейный и механический. Осмотрев цеха, Харриман отправился в конструкторское бюро. Проектный отдел и плаз, а также вычислительный центр были заняты делом, однако в конструкторской группе столы пустовали. В отделе металлургии и его лаборатории было тише, чем в церкви. Харриман как раз собирался зайти к химикам и материаловедам, когда к нему неожиданно подошел Костер.
      – Мистер Харриман! Мне только что сказали, что вы здесь.
      – Кругом одни предатели, – проворчал Харриман. – Я просто не хотел тебя напрасно беспокоить.
      – Да какое тут беспокойство… Пройдемте ко мне в кабинет.
      Вскоре, устроившись поудобнее, Харриман спросил:
      – Ну, как дела?
      Костер сдвинул брови.
      – Да, похоже, все в порядке.
      Харриман отметил, что папки для бумаг на столе Костера загружены до отказа, бумаги даже расползались из них по столу. Прежде чем он успел что-либо сказать, заработал телефон, и женский голос мягко сказал:
      – Мистер Костер? Мистер Моргенштерн хочет с вами говорить.
      – Я занят.
      Через несколько секунд девушка озабоченно возразила:
      – Он говорит, что ему срочно, сэр.
      – Извините, мистер Харриман, – Костер был раздосадован. – Ладно, давайте его сюда!
      Девушку на экране сменил мужчина:
      – Наконец-то! Шеф, мы с этими грузовиками – в полной заднице. Каждый из тех, что мы арендовали, нуждается в капитальном ремонте, да еще «Уайт Флит Компани» отказывается его проводить, ссылаясь на какие-то пункты в договоре. По-моему, этот договор лучше вообще расторгнуть и связаться с «Пик-Сити Транспорт», у них, кажется, условия подходящие. Они гарантируют…
      – С этим вы бы и без меня справились! – заорал Костер. – Договор заключали вы, и вы имеете полное право его расторгнуть – ведь прекрасно знаете!
      – Да, шеф, но я думал, вы захотите решить это лично. Все-таки дело касается тактики…
      – Вот вы им и займитесь! Мне абсолютно все равно, что вы там будете делать – лишь бы транспорт, когда понадобится, был наготове!
      Он отключил связь.
      – Это что за тип? – поинтересовался Харриман.
      – Этот? Моргенштерн. Клод Моргенштерн.
      – Да мне плевать, как его фамилия – чем он у тебя занимается?
      – Это один из моих замов – по строениям, земле и транспорту.
      – Гони его ко всем чертям!
      Костер хотел что-то возразить, но тут вошла секретарша и живым укором встала перед его столом, держа перед собой папку с бумагами. Костер с мрачной миной подписал их все и отослал секретаршу.
      – Ты не думай, что я тебе указываю, – прибавил Харриман, – однако советую вполне серьезно. Я и за твоей спиной никаких приказов отдавать не стану, но может быть, ты выкроишь несколько минут, чтобы выслушать добрый совет?
      – Естественно, – с неохотой согласился Костер.
      – Так вот… Ты ведь в первый раз руководишь проектом?
      Поколебавшись, Костер подтвердил, что так оно и есть.
      – Мне рекомендовал тебя Фергюссон как инженера, наиболее подходящего для постройки корабля, который сможет достичь Луны. У меня нет причин идти на попятный, однако общее руководство кое в чем отличается от инженерии, и, с твоего разрешения, я расскажу тебе, в чем тут загвоздка.
      Харриман несколько секунд выждал, затем продолжал:
      – Я вовсе не хочу тут критику наводить… Общее руководство – все равно что секс: пока не попробуешь, не будешь толком знать, что это из себя представляет.
      Про себя Харриман решил, что если этот мальчишка не последует его совету, то в один прекрасный день останется без работы, понравится это Фергюссону или нет.
      Костер забарабанил пальцами по крышке стола.
      – Я и вправду никак не пойму, что делаю правильно, а что – нет. Это факт. Я не могу никому ничего поручить, не могу ни на кого положиться. Вязну, как в зыбучих песках.
      – Тебе последнее время много приходилось заниматься конструированием?
      – Пытался, но… – Костер указал на другой стол, в противоположном углу. – Я работаю там по ночам.
      – Вот это нехорошо. Я брал тебя в инженеры, Боб; дела здесь, видно, поставлены из рук вон плохо. В этой лавочке жизнь должна ключом бить – а я этого не вижу. А вот в твоем кабинете должно быть тише, чем в могиле, и этого я тоже не вижу. Кабинет твой бурлит, а завод – что кладбище!
      Костер уткнулся лицом в ладони, затем снова поднял глаза:
      – Я понимаю. И знаю, что следует сделать. Однако – стоит мне заняться техническими вопросами, какой-нибудь чертов кретин требует от меня распоряжений – о грузовиках, телефонах, черте, дьяволе!.. Ох, извините, мистер Харриман. Думаю, все же справлюсь со всем этим.
      – Ну-ну, не расстраивайся, – ласково сказал Харриман. – Ты последнее время недосыпал, верно? Так вот, давай-ка разыграем нашего Фергюссона. На несколько дней я сам сяду за твой стол и устрою все так, чтобы тебя не отрывали от работы подобными вещами. Я хочу, чтобы твоя голова была занята векторами реакции, эффективностью топлива и напряжением конструкций, а не контрактами об аренде грузовиков.