Глава 21

Ровена никогда не замечала, что время может тянуться так медленно.

Обед и послеобеденные беседы в гостиной были настоящим испытанием. Ей до смерти хотелось поскорее сообщить Перл свою радостную новость. Она была уверена, что подруга что-то подозревает. Перл бросала на нее пытливые взгляды, но ни о чем не расспрашивала, а лишь предложила сыграть партию в шахматы.

Несколько минут спустя, когда к ним подошел лорд Хардвик, Ровена, желая поскорее остаться наедине со своими мыслями, быстро сделала мат подруге.

— По-моему, партия завершилась в рекордно короткое время, — со вздохом сказала Перл. — Как тебе это удается? Не хочу сказать, что ты нуждалась в повышении своего мастерства, но после нескольких партий с мистером Пакстоном ты стала играть еще лучше.

— Не пожелаете ли, леди, сыграть в вист в троем? — предложил лорд Хардвик, сочувственно похлопав супругу по плечу. Ровена встала:

— Я очень устала и, наверное, лучше лягу пораньше.

Поднявшись наверх, она с плохо скрываемым нетерпением подождала, пока Матильда закончит возиться с ее одеждой. Как только служанка ушла, Ровена достала пакет с письмами и вскрыла его. Может быть, они помогут ей отвлечься от мыслей о Ноуэле, который находился в опасности.

Она вскрывала и читала письма одно за другим, поражаясь изложенным в них мыслям. Почти все корреспонденты, даже те, которые выражали несогласие со взглядами, изложенными в очерках, с похвалой относились к ее стилю, заставляя ее щеки краснеть от гордости, несмотря на терзающее душу беспокойство.

Ровена решила, что завтра же ответит на каждое письмо, отложив в сторону два из них — от известных членов парламента, — которые заслуживали особого внимания. Это поможет ей скоротать время до возвращения Ноуэла. Она легла в постель, помолившись о безопасности Ноуэла и о том, чтобы он возвратился до пяти часов.

С утра Ровена была преисполнена решимости устроить с Ричардсом поединок умов и узнать все, что сможет, чтобы помочь Ноуэлу. Как-никак, а чем скорее Лестер попадет в руки правосудия, тем скорее Пакстон окажется вне опасности.

Но когда настала ночь, а Ноуэла все не было, самоуверенности у нее сильно поубавилось. И все равно она ни за что не поставила бы под угрозу жизнь Ноуэла или успех его миссии своим отказом от встречи с преступником. Ровена все-таки надеялась, что ей не придется выполнять свое обещание и ехать кататься с мистером Ричардсом.

— Мистер Ричардс готов принять вас.

Ноуэл едва удержался, чтобы не сказать вслух: «Наконец-то!»

Вчера вечером чопорный дворецкий сообщил ему, что старший Ричардс рано лег спать. Сегодня, вернувшись, как ему было сказано, в десять часов, он был вынужден ждать около двух часов в приемной обветшавшего помещичьего дома. В самом отвратительном настроении Пакстон проследовал за дворецким по плохо освещенным коридорам в захламленный кабинет хозяина.

Сначала комната показалась ему пустой, и он уж подумал, не придется ли ему и здесь ждать неизвестно сколько времени, но тут его глаз уловил какое-то движение и Ноуэл, повернувшись, увидел субтильного ссутулившегося человека, который поднялся с огромного кресла с высоким подголовником.

— Значит, теперь мой сын присылает своих друзей, вместо того чтобы приехать и самому попросить у меня денег? — ворчливо спросил старик. — Можете сказать Лестеру, чтобы он убирался ко всем чертям!

Перешагнув через стопку книг, Ноуэл протянул руку:

— Спасибо, что нашли время встретиться со мной, мистер Ричардс. Однако боюсь, что вы ошибаетесь. Ваш сын не посылал меня.

Старик презрительно фыркнул и снова сел, игнорируя протянутую руку.

— Очень возможно. За долгие годы он использовал множество самых разнообразных оправданий, сэр. Больше я не поверю ни одному. Пока я не умру, он не получит от меня ни гроша.

Злоба старика скорее приободрила, чем обескуражила Ноуэла, но он понял, что дальше надо действовать очень осторожно.

— В таком случае вас, возможно, не удивит, что ваш сын преступил закон?

Хрип и пыхтение, раздавшиеся из кресла, встревожили Ноуэла, пока он не понял, что это смех.

— Удивит? Меня? Я бы больше удивился, если бы узнал, что он не нарушает законов. Лестер — змея, он никогда, кроме себя, ни о ком не думал, хотя если послушать его речи, то можно подумать, что он пытается спасти мир. Тьфу!

— Можно присесть? — спросил Ноуэл, указывая рукой на маленький колченогий стул, стоявший возле кресла. Поскольку старик не высказал возражения, Пакстон уселся и наклонился вперед, чтобы видеть лицо собеседника. — Что вам известно о планах вашего сына, сэр?

Старик сверлил гостя цепким взглядом водянистых голубых глаз:

— Мне известно больше, чем хотелось бы знать, хотя все мои сведения устарели. Он уже полгода не показывался здесь. А вы приехали сюда, чтобы помочь ему или утопить его?

Ноуэл помедлил, понимая, что от ответа, возможно, зависят результаты этого разговора. Враждебность старика показалась ему искренней, поэтому он решил несколько уклониться от правды.

— Я надеюсь не допустить, чтобы он кому-нибудь когда-нибудь причинил вред.

— Узнали, что он сделал со мной, когда последний раз приезжал сюда? Он меня так избил, что я целую неделю не мог ходить — и все из-за того, что я отказался дать ему денег. Наверное, врач проболтался?

— Что-то вроде того. — Ноуэл не знал об этом, но новость его встревожила. Если Ричардс жестоко избил собственного отца, то, что он может сделать с Ровеной, заподозрив, что она помогает Ноуэлу?

— Мистер Ричардс, не скажете ли мне, где был ваш сын во время войны с Францией. Он служил в армии? Старик снова презрительно фыркнул:

— В армии? Он? Вернее было бы сказать, что он помогал французишкам. Всегда был на их стороне. Совсем как его мамаша, хотя я пытался выбить из него это.

— Его мать была француженкой? — Это, конечно, само по себе ни о чем не говорит. Мать Ноуэла тоже была француженкой. Но в результате этого разговора он получил более ценную информацию, чем смел надеяться.

— Да. Она была очень хорошенькая, пока не превратилась в злобную фурию. Лестер винил меня в ее смерти, но ведь она болела многие годы, несмотря на все усилия врачей. Конечно, она не была крепкого здоровья, как англичане.

Ноуэл впервые начал понимать, что изначально заставило Ричардса ступить на тропу предательства — правда, это никоим образом не оправдывало его. Однако твердых доказательств по-прежнему не было.

— А во время войны, — спросил Ноуэл, — ваш сын был здесь или уезжал за границу?

— Он уехал из Англии после смерти матери в 1809 году, — сказал мистер Ричардс. — Я не слышал о нем ни слова в течение трех лет, потом Лестер появился и попросил денег. Я их ему дал. Я думал, что он, возможно, останется здесь. Мне было очень одиноко. Я подумал, что мы, возможно, могли бы установить дружеские отношения. Но он получил деньги, поел хорошенько и снова поминай как звали.

— Это было в 1812 году? — спросил Ноуэл. Это абсолютно точно вписывалось в известную ему картину перемещений Черного Епископа. — После этого он давал о себе знать?

— Не давал до прошлого лета. Лестер появился на моем пороге снова без предупреждения. Он был ранен, одет в какие-то лохмотья. Я принял его, позвал врача, позаботился о том, чтобы ему было обеспечено лучшее лечение. Вы уже знаете, как он отплатил мне за это шесть месяцев спустя.

Прошлое лето.

— Когда именно он приехал сюда после ранения?

— Насколько я помню, это было примерно в середине июля.

— Вскоре после Ватерлоо? И в это время он снова стал требовать у вас деньги? Старик кивнул:

— Он с каждым месяцем становился все более и более требовательным. Говорил, что деньги нужны, чтобы наставить Англию на путь истинный. Он всегда приезжал сам. Но после того как избил меня, я вышвырнул его из дома. С тех пор он только писал.

— Но вы ему ничего не давали?

— Нет. Англия меня устраивает такая, какая есть. Думаю, что его развратили французишки. Если бы мог, он и здесь бы устроил кровавый террор. Он читал об этом все, что под руку попадет, хотя я нещадно лупил его, если заставал за этим занятием. Мать за моей спиной с раннего детства учила его французскому языку — он, знаете ли, говорит на нем, как настоящий лягушатник.

— Я это знаю, — сказал Ноуэл, у которого теперь не оставалось ни малейшего сомнения в том, что Ричардс и есть Черный Епископ. — Не сохранились ли у вас его письма? Можно мне на них взглянуть?

Старик с усилием поднялся на ноги:

— Я их почти все сжег. Сохранились одно или два, которые были написаны до того, как он превратился в злобное животное. Но, как говорится, это у него в крови.

Ноуэл подозревал, что Ричардс озлобился, когда отец учил его уму-разуму, а не унаследовал это качество от матери, хотя, конечно, не сказал этого.

Мистер Ричардс принялся копаться в огромной куче бумажек на одном из столов и, найдя то, что искал, вернулся в свое кресло.

— Вот оно, держите.

Взяв письмо, Ноуэл внимательно просмотрел текст. Да, почерк идентичен тому, которым были написаны монографии Черного Епископа. В сочетании с тем, что теперь ему было известно о местонахождении Ричардса во время войны, Пакстон получил требуемое доказательство.

— Вы говорите, что он недавно писал вам?

— Одно письмо я получил всего лишь вчера, но уже сжег его. Судя по всему, ему отчаянно нужны деньги, но он всегда умел говорить убедительно. Именно поэтому я сжигаю его письма.

А Ровена бережно хранит их, подумал Ноуэл, испытав укол ревности. Конечно, больше она этого делать не будет.

— Он говорил о чем-нибудь еще в последнем письме? — спросил Пакстон. — О том, например, что планирует делать? Старик покачал головой:

— Нет, просто высокопарная болтовня о том, что судьба и будущее Англии зависят от него. У него всегда было гипертрофированное чувство собственной значимости, сколько бы я ни пытался внушить ему обратное.

— Благодарю вас, мистер Ричардс. — Ноуэл поднялся на ноги. — Вы мне очень помогли. Не думаю, что сын будет и дальше вас беспокоить. Вы позволите мне взять это письмо?

— Делайте что хотите, лишь бы этот мерзавец Лестер получил по заслугам. Только уж позаботьтесь, чтобы все знали, что я не виноват в том, что он таким уродился. Во всем виновата проклятая французская наследственность.

— Именно так, — сказал Ноуэл, которому не терпелось поскорее уйти от этого жалкого старика. — До свидания, сэр.

Засунув письмо в нагрудный карман, Пакстон взял свою шляпу и вышел из дома к поджидавшему его экипажу.

— Мы наскоро перекусим на постоялом дворе, а потом отправимся в обратный путь, — сказал он молодому кучеру. Низко нависшие тучи не обещали скорого прекращения дождя, что, конечно, замедлит их возвращение, однако Ноуэл все-таки успеет, наверное, добраться до Лондона к вечеру.

Если повезет, Черный Епископ будет арестован еще до наступления темноты.

Отвечать на письма оказалось не тем занятием, которое отвлекло бы Ровену от тревожных мыслей, как она надеялась. К тому же она очень устала, проведя практически бессонную ночь и представляя себе всякие ужасы. Что, если Ричардс поехал следом и напал на Ноуэла и сейчас тот лежит бездыханный где-нибудь в придорожной канаве?

Когда рассвело, страхи ее поубавились, но волнение осталось. Насколько она поняла, миссия Ноуэла не должна была занять много времени. Наверное, ему следовало бы уже возвратиться? Отложив перо, она взглянула на часы, висевшие над камином. Четыре часа.

Остальные письма могут подождать, решила девушка и поднялась на ноги.

Она решила спуститься вниз и найти Перл. Может быть, у нее или у лорда Хардвика есть какие-нибудь новости о Ноуэле.

Приближаясь к гостиной, Ровена услышала голоса, и сердце ее учащенно забилось. Она надеялась разобрать среди них голос Ноуэла, но не успела, так как дверь широко распахнулась.

— А-а, вот и ты, Ровена! — воскликнула Перл. — Я уж хотела послать за тобой служанку. Не желаешь присоединиться к нам?

— С удовольствием. Признаюсь, пребывание в компании с самой собой начало меня утомлять. — Ровена заглянула в столовую через плечо Перл, чтобы узнать, кто там находится. Девушка увидела трех или четырех дам, с которыми уже была знакома, но Ноуэла там не оказалось. Она даже расстроилась. И тут в поле ее зрения попала мужская фигура.

Лестер Ричардс.

— Рад вас видеть, мисс Риверстоун, — произнес он, раскланиваясь. — Мы с вами договорились поехать на прогулку в пять часов, но, учитывая непредсказуемость погоды, я надеялся убедить вас выехать пораньше, пока не начнется дождь.

Ровене пришлось приложить немалые усилия, чтобы он не заметил охватившую ее панику.

— Ну… конечно, — с запинкой произнесла она, мысленно ругая себя за такое проявление нервозности. — Позвольте мне только сходить к себе в комнату и захватить зонтик.

Он снова поклонился, и она умчалась, надеясь, что это не выглядело для постороннего наблюдателя как бегство. Ей было необходимо на минутку остаться одной и подумать. Вбежав в свою комнату, она закрыла за собой дверь.

Что теперь делать? Если она откажется поехать на прогулку с Ричардсом, он вполне может заподозрить, что ей известна правда. Этот человек очень умен. Он, возможно, поймет, что правду о нем ей сообщил Ноуэл.

А если он сообразит, что Пакстон собирает о нем сведения, что тогда? Ноуэл говорил, что Лестер убивал и раньше, хотя в то время ей это казалось невероятным. Если он почувствует, что Ноуэл представляет для него опасность, он может попытаться устранить эту опасность.

Нет, не может она подвергать Ноуэла такому риску.

Как же поступить? Взяв себя в руки, Ровена попыталась подумать. Они поедут на прогулку, и она будет слушать все, что станет рассказывать Ричардс о последователях учения Спенса. Она будет задавать вопросы, расспрашивать его. Возможно, он утратит бдительность и расскажет о своих планах, а она поделится этой информацией с Ноуэлом, когда тот вернется.

Да, так будет лучше. Едва ли мистер Ричардс рискнет что-нибудь сделать с ней в открытом экипаже, тем более всем известно, что она уехала на прогулку именно с ним.

Значит, прежде всего надо постараться не вызвать у него подозрений. Если это удастся, то никакая опасность ей не будет угрожать. Приняв решение, Ровена взяла зонтик и вышла из комнаты.

Пока она спускалась по лестнице, тревога несколько рассеялась. Какие бы тайны ни были связаны с ним, мистер Ричардс оставался все тем же человеком, с которым она разговаривала и играла в шахматы. Мысль о том, что он может причинить зло, стала казаться ей маловероятной.

В гостиную она вошла уже абсолютно спокойной.

— Я готова, сэр. Идемте.

Как и опасался Ноуэл, затяжной проливной дождь превратил дороги в грязное месиво. Экипаж едва полз в направлении Лондона, несмотря на то что ему не терпелось поскорее покончить с этим отвратительным делом и заняться обустройством своего будущего с Ровеной. Не скрывая раздражения, Ноуэл вытащил из кармана письма Ричардса, чтобы еще раз внимательно прочитать их.

Поток его мыслей прервал резкий короткий звук — слишком хорошо знакомый звук пистолетного выстрела. Лошади испуганно шарахнулись в сторону, экипаж остановился. Разбойники? Маловероятно.

Ноуэл быстро запихнул письма в нагрудный карман плаща. Потом присел на корточки, нацелив пистолет на дверцу. Он услышал крик, потом дверца экипажа распахнулась и появилась фигура человека в маске.

Не медля ни мгновения, Ноуэл выстрелил. С такого короткого расстояния было невозможно промахнуться, и человек упал спиной в грязь. На его плече расплылось кровавое пятно. Он лежал неподвижно, видимо, был без сознания.

Бросив теперь уже бесполезный пистолет, Ноуэл вытащил из кармана второй и прислушался к звукам. Ничего не услышав, он осторожно выбрался из экипажа.

— Послушайте! — услышал Ноуэл голос кучера. — Что вы наделали?

— Я застрелил разбойника, а ты что подумал? Сейчас я его обыщу, возможно, удастся узнать, кто он такой, а потом мы поедем дальше. Когда приедем в ближайшую деревню, сообщим обо всем властям.

Пакстон присел на корточки, чтобы осмотреть лежащего без сознания человека.

— Нет, этого мы делать не будем, — услышал Ноуэл голос за спиной. — Забирайтесь-ка потихоньку в экипаж, и мы здесь немного подождем.

Оглянувшись, Ноуэл с удивлением увидел, что молодой кучер трясущимися руками целится в него из старинного короткоствольного ружья.

— Я всегда беру его с собой на всякий случай, — объяснил он дрожащим, как и его руки, голосом, — хотя без крайней необходимости предпочел бы не использовать.

Ноуэл растерялся всего лишь на мгновение.

— Тебе заплатил за это Лестер Ричардс? — произнес он. Это был скорее не вопрос, а утверждение.

— Он не назвал мне своего имени, но действительно хорошо заплатил. Сказал, что ты предал Корону, но он воспользуется этой поездкой, чтобы не позволить тебе осуществить дальнейшие планы. Я хочу помочь ему, и деньги здесь ни при чем.

— Предатель не я, а Ричардс, — сказал Ноуэл, стараясь говорить спокойно и доходчиво. — Уверяю тебя, что ты бы действовал в интересах Англии, если бы помог мне, а не ему.

В глазах парнишки появилось сомнение.

— Извините меня, конечно, сэр, но откуда мне знать, который из вас говорит правду?

— Извини, любезный, но у меня сейчас нет времени обсуждать этот вопрос, и если Ричардсу известна цель моей поездки, то я должен кое-что сделать.

Быстрым и плавным движением он поднял свой пистолет и выстрелил, выбив короткоствольное ружье из рук парнишки и лишь слегка оцарапав при этом его предплечье. Тот схватился за руку и затряс головой.

Ноуэл стащил его с облучка:

— Дальше я буду править сам. А ты и другой приспешник Ричардса посидите внутри экипажа.

Он подобрал моток веревки и, крепко связав за спиной руки кучера, затолкал его в экипаж, потом связал ему ноги. То же самое сделал с еще не пришедшим в себя человеком в маске и тоже бросил его в экипаж.

Прежде чем закрыть дверцу, Ноуэл стащил маску с физиономии нападавшего. Он не знал этого человека, но лицо показалось ему смутно знакомым. Покопавшись в памяти, он вспомнил, что видел его в игровом доме на Джермин-стрит, когда на прошлой неделе беседовал там со своим осведомителем Уилли. У Ричардса было больше шпионов, чем Пакстон себе представлял.

А это означало, что он мог знать о вчерашней встрече Ноуэла с Ровеной в Грин-парке. Даже если он об этом не знал, то наверняка был осведомлен о привязанности Ноуэла к этой девушке, что превращало ее в потенциальное оружие, а следовательно, грозило немалой опасностью.

Взгромоздившись на облучок, он взял в руки вожжи и тронул с места, проклиная лежавшие впереди многие мили грязной дороги, отделявшие его от Ровены.

— Куда мы едем? — спросила Ровена, когда мистер Ричардс, миновав ворота Гайд-парка, повернул слегка потрепанный двухколесный экипаж к северу, в сторону Парк-лейн.

— Вчера вы пожелали узнать побольше о том, что делается сейчас в целях претворения в жизнь мечты Томаса Спенса. Я хочу познакомить вас с некоторыми из его последователей, — сказал Лестер. Голос его был спокойным и невозмутимым, но Ровена почему-то ощутила тревогу.

— Понятно. Это было бы весьма интересно. Где назначена встреча?

Он бросил на девушку какой-то загадочный взгляд, настороживший ее еще сильнее.

— Место, которое мы выбрали для этой цели, находится неподалеку от Мейфэра. Почему вы спрашиваете?

Ровена пожала плечами, стараясь не глядеть на Ричардса, чтобы он ненароком не прочел по глазам ее мысли.

— Просто хотелось узнать. Ведь я предупредила леди Хардвик, что уезжаю всего на час.

— А если задержитесь? Может быть, она в наказание отправит вас спать без ужина?

Ровена рассмеялась, но даже сама почувствовала, что смех звучал неестественно.

— Конечно, нет. Однако мне не хотелось бы, чтобы она тревожилась или задавала лишние вопросы, потому что, полагаю, вы не хотели бы, чтобы я рассказала ей об этом собрании.

— Разумеется, — вежливо и каким-то вкрадчивым тоном сказал Лестер.

— Вы собирались рассказать мне о последователях Спенса и их планах, не так ли?

— Я решил, что вам лучше увидеть все своими глазами. Уверен, что вам это понравится.

Они в молчании проехали по Оксфорд-стрит, свернули к востоку, потом около мили ехали по направлению к Хай-Холборн. Ровена начала нервничать, но не осмеливалась снова задавать вопросы, опасаясь вызвать у Лестера подозрения. Девушка пыталась убедить себя, что Ричардс ничего не выиграет, причинив ей вред, хотя потерять может многое.

Наконец Ричардс снова повернул двуколку к северу, и она покатила по узкой, грязной улочке, удаляясь от Хай-Холборн.