О нерожденные! Когда б о наших муках
      Вам довелось узнать, не шли бы вы сюда.
      112
      Мужи, чьей мудростью был этот мир пленен,
      В которых светочей познанья видел он,
      Дороги не нашли из этой ночи темной,
      Посуесловили и погрузились в сон.
      113
      Мне так небесный свод сказал: "О человек,
      Я осужден судьбой на этот страшный бег.
      Когда б я властен был над собственным вращеньем,
      Его бы я давно остановил навек".
      114
      Мы чистыми пришли, - с клеймом на лбах уходим,
      Мы с миром на душе пришли, - в слезах уходим,
      Омытую водой очей и кровью жизнь
      Пускаем на ветер и снова в прах уходим.
      115
      Когда б в желаниях я быть свободным мог
      И власть бы надо мной утратил злобный рок,
      Я был бы рад на свет не появляться вовсе,
      Чтоб не было нужды уйти чрез краткий срок.
      116
      Однажды встретился пред старым пепелищем
      Я с мужем, жившим там отшельником и нищим;
      Чуждался веры он, законов, божества:
      Отважнее его мы мужа не отыщем.
      117
      Будь милосердна, жизнь, мой виночерпий злой!
      Мне лжи, бездушия и подлости отстой
      Довольно подливать! Поистине, из кубка
      Готов я выплеснуть напиток горький твой.
      118
      О сердце, твой удел, - вовек не зная сна,
      Из чаши скорби пить, испить ее до дна.
      Зачем, душа, в моем ты поселилась теле,
      Раз из него уйти ты все равно должна?
      119
      Кого из нас не ждет последний, Страшный суд,
      Где мудрый приговор над ним произнесут?
      Предстанем же в тот день, сверкая белизною:
      Ведь будет осужден весь темноликий люд.
      120
      Кто в тайны вечности проник? Не мы, друзья,
      Осталась темной нам загадка бытия,
      За пологом про "я" и "ты" порою шепчут,
      Но полог упадет - и где мы, ты и я?
      121
      Никто не лицезрел ни рая, ни геенны;
      Вернулся ль кто-нибудь оттуда в мир наш тленный?
      Но эти призраки бесплотные - для нас
      И страхов и надежд источник неизменный.
      122
      Для тех, кто искушен в коварстве нашей доли,
      Все радости и все мученья не одно ли?
      И зло и благо нам даны на краткий срок,
      Лечиться стоит ли от мимолетной боли?
      123
      Ты знаешь, почему в передрассветный час
      Петух свой скорбный клич бросает столько раз?
      Он в зеркале зари увидеть понуждает,
      Что ночь - еще одна - прошла тайком от нас.
      124
      Небесный круг, ты - наш извечный супостат!
      Нас обездоливать, нас истязать ты рад.
      Где б ни копнуть, земля, в твоих глубинах, - всюду
      Лежит захваченный у нас бесценный клад.
      125
      Ответственность за то, что краток жизни сон,
      Что ты отрадою земною обделен,
      На бирюзовый свод не возлагай угрюмо:
      Поистине, тебя беспомощнее он.
      126
      Свод неба, это - горб людского бытия,
      Джейхун - кровавых слез ничтожная струя,
      Ад - искра из костра безвыходных страданий,
      Рай - радость краткая, о человек, твоя!
      127
      Мне без вина прожить и день один - страданье.
      Без хмеля я с трудом влачу существованье.
      Но близок день, когда мне чашу подадут,
      А я поднять ее не буду в состоянье.
      128
      Ты, книга юности, дочитана, увы!
      Часы веселия навек умчались вы!
      О птица-молодость, ты быстро улетела,
      Ища свежей лугов и зеленей листвы.
      129
      Недолог розы век: чуть расцвела - увяла,
      Знакомство с ветерком едва свела - увяла.
      Недели не прошло, как родилась она,
      Темницу тесную разорвала - увяла.
      130
      Лишь на небе рассвет займется еле зримый,
      Тяни из чаши сок лозы неоценимой!
      Мы знаем: истина в устах людей горька,
      Так, значит, истиной вино считать должны мы.
      131
      Прочь мысли все о том, что мало дал мне свет.
      И нужно ли бежать за наслажденьем вслед!
      Подай вина, саки! Скорей, ведь я не знаю,
      Успею ль, что вдохнул, я выдохнуть иль нет.
      132
      С, тех пор, как отличать я руки стал от ног,
      Ты руки мне связал, безмерно подлый рок,
      Но взыщешь и за дни, когда мне не сверкали
      Ни взор красавицы, ни пьяных гроздий сок.
      133
      Наполнил зернами бессмертный Ловчий сети,
      И дичь попала в них, польстясь на зерна эти.
      Назвал он эту дичь людьми и на нее
      Взвалил вину за зло, что сам творит на свете.
      134
      Раз божьи и мои желания несходны,
      Никак не могут быть мои богоугодны.
      Коль воля господа блага, то от грехов
      Мне не спастись, увы, - усилия бесплодны.
      135
      Хоть мудрый шариат и осудил вино,
      Хоть терпкой горечью пропитано оно,
      Мне сладко с милой пить. Недаром говорится:
      "Мы тянемся к тому, что нам запрещено".
      136
      Я дня не провожу без кубка иль стакана,
      Но нынешнюю ночь святую Рамазана
      Хочу - уста к устам и грудь прижав к груди
      Не выпускать из рук возлюбленного жбана.
      137
      Обета трезвости не даст, кому вино
      Из благ сладчайшее, кому вся жизнь оно.
      Кто в Рамазане дал зарок не пить, - да будет,
      Хоть не свершать намаз ему разрешено.
      138
      Владыкой рая ли я вылеплен иль ада,
      Не знаю я, но знать мне это и не надо:
      Мой ангел, и вино, и лютня здесь, со мной,
      А для тебя они - загробная награда.
      139
      Налей вина, саки! Тоска стесняет грудь;
      Не удержать нам жизнь, текучую, как ртуть.
      Не медли! Краток сон дарованного счастья.
      Не медли! Юности, увы, недолог путь.
      140
      Увы, глоток воды хлебнуть не можешь ты,
      Чтоб не прибавил рок и хмеля маеты;
      Не можешь посолить ломоть ржаного хлеба,
      Чтоб не задели ран соленые персты.
      141
      Сказала роза: "Ах, на розовый елей
      Краса моя идет, которой нет милей!"
      "Кто улыбался миг, тот годы должен плакать",
      На тайном языке ответил соловей.
      142
      На происки судьбы злокозненной не сетуй,
      Не утопай в тоске, водой очей согретой!
      И дни и ночи пей пурпурное вино,
      Пока не вышел ты из круга жизни этой.
      143
      Трава, которою - гляди! - окаймлена
      Рябь звонкого ручья, - душиста и нежна.
      Ее с презрением ты не топчи: быть может,
      Из праха ангельской красы взошла она.
      144
      Фаянсовый кувшин, от хмеля как во сне,
      Недавно бросил я о камень; вдруг вполне
      Мне внятным голосом он прошептал: "Подобен
      Тебе я был, а ты подобен будешь мне".
      145
      Вчера в гончарную зашел я в поздний час,
      И до меня горшков беседа донеслась.
      "Кто гончары, - вопрос один из них мне задал,
      Кто покупатели, кто продавцы средь нас?"
      146
      Когда, как деревцо, меня из бытия
      С корнями вырвет рок и в прах рассыплюсь я,
      Кувшин для кабака пусть вылепят из праха,
      Наполненный вином, я оживу, друзья.
      147
      Нам жизнь навязана; ее водоворот
      Ошеломляет нас, но миг один - и вот
      Уже пора уйти, не зная цели жизни,
      Приход бессмысленный, бессмысленный уход!
      148
      То слышу я: "Не пей, сейчас у нас Шабан",
      А то: "Реджеб идет, не напивайся пьян".
      Пусть так: то месяцы аллаха и пророка;
      Что ж, изберу себе для пьянства Рамазан.
      149
      Когда ты для меня слепил из глины плоть,
      Ты знал, что мне страстей своих не побороть;
      Не ты ль тому виной, что жизнь моя греховна?
      Скажи, за что же мне гореть в аду, господь?
      150
      Ты к людям милосерд? Да нет же, непохоже!
      Изгнал ты грешника из рая отчего же?
      Заслуга велика ль послушного простить?
      Прости ослушника, о милосердный боже!
      151
      Когда-нибудь, огнем любовным обуян,
      В душистых локонах запутавшись и пьян,
      Паду к твоим ногам, из рук роняя чашу
      И с пьяной головы растрепанный тюрбан.
      152
      Шабан сменяется сегодня Рамазаном,
      Расстаться надобно с приятелем-стаканом.
      Я пред разлукой так в последний раз напьюсь,
      Что буду месяц весь до разговенья пьяным.
      153
      Хоть я и пьяница, о муфтий городской,
      Степенен все же я в сравнении с тобой;
      Ты кровь людей сосешь, - я лоз. Кто кровожадней,
      Я или ты? Скажи, не покривив душой.
      154
      Пусть будет, пьяницы, кабак наполнен вами,
      Плащи ханжей святых пускай охватит пламя,
      Клочки почтенных ряс из шерсти голубой
      Пускай волочатся под пьяными ногами!
      155
      Что я дружу с вином, не отрицаю, нет,
      Но справедливо ли хулишь меня, сосед?
      О, если б все грехи рождали опьяненье!
      Тогда бы слышали мы только пьяный бред.
      156
      Прошу могилу мне с землей сровнять, да буду
      Смиренья образцом всему честному люду;
      Затем, смесив мой прах с пурпуровым вином,
      Покрышку вылепить к кабацкому сосуду.
      157
      Дух рабства кроется в кумирне и в Каабе,
      Трезвон колоколов - язык смиренья рабий,
      И рабства черная печать равно лежит
      На четках и кресте, на церкви и михрабе.
      158
      Бушуют в келиях, мечетях и церквах,
      Надежда в рай войти и перед адом страх.
      Лишь у того в душе, кто понял тайну мира,
      Сок этих сорных трав весь высох и зачах.
      159
      Неправ, кто думает, что бог неумолим.
      Нет, к нам он милосерд, хотя мы и грешим.
      Ты в кабаке умри сегодня от горячки,
      Сей грех он через год простит костям твоим.
      160
      В глуби небес - бокал, невидимый для глаз;
      Он уготован там для каждого из нас.
      Поэтому, мой друг, к его краям устами
      Прильни безропотно, когда придет твой час.
      161
      Что плоть твоя, Хайям? Шатер, где на ночевку,
      Как странствующий шах, дух сделал остановку.
      Он завтра на зар свой путь возобновит,
      И смерти злой фарраш свернет шатра веревку.
      162
      Цветам н запахам владеть тобой доколе?
      Доколь добру и злу твой ум терзать до боли:
      Ты хоть Земземом будь, хоть юности ключом,
      В прах должен ты уйти, покорен общей доле.
      163
      Не унывай, мой друг! До месяца благого
      Осталось мало дней, - нас оживит он снова,
      Кривится стан луны, бледнеет лик его,
      Она от мук поста сойти на нет готова.
      164
      Чем омываться нам, как не вином, друзья?
      Мила нам лишь в кабак ведущая стезя.
      Так будем пить! Ведь плащ порядочности нашей
      Изодран, заплатать его уже нельзя.
      165
      Хмельная чаша нам хотя запрещена,
      Не обходись и дня без песни и вина;
      На землю выливай из полной чаши каплю,
      А после этого всю осушай до дна.
      166
      Пусть пьяницей слыву, гулякой невозможным,
      Огнепоклонником, язычником безбожным,
      Я, верен лишь себе, не придаю цены
      Всем этим прозвищам - пусть правильным, пусть ложным.
      167
      Коль ты мне друг, оставь словесную игру
      И мне вина налей; когда же я умру,
      Из праха моего слепив кирпич, снеси ты
      Его в кабак и там заткни в стене дыру.
      168
      Когда последний вздох испустим мы с тобой,
      По кирпичу на прах положат мой и твой.
      А сколько кирпичей насушат надмогильных
      Из праха нашего уж через год-другой!
      169
      Про вечность и про тлен оставим разговор,
      В потоке мыслей я почувствовал затор.
      Что может заменить вино в часы веселья?
      Мгновенно перед ним стихает всякий спор.
      170
      Хочу упиться так, чтоб из моей могилы,
      Когда в нее сойду, шел винный запах милый,
      Чтоб вас он опьянял и замертво валил,
      Мимоидущие товарищи-кутилы!
      171
      Упиться торопись вином: за шестьдесят
      Тебе удастся ли перевалить? Навряд.
      Покуда череп твой в кувшин не превратили,
      Ты с кувшином вина не расставайся, брат.
      172
      Сегодня пятница: поэтому смени
      На чашу кубок твой, а ежели все дни
      И так из чаши пьешь, удвой ее сегодня:
      Священный этот день особо помяни!
      173
      Полету ввысь, вино, ты учишь души наши,
      С тобой, как с родинкой, красавец Разум краше.
      Мы трезво провели весь долгий Рамазан,
      Вот наконец Шавваль. Наполни, кравчий, чаши!
      174
      Шавваль пришел. Вино, глушителя забот,
      Пусть виночерпий нам по чашам разольет.
      Намордник строгого поста, узду намазов
      С ослиных этих морд благой Шавваль сорвет.
      175
      Когда бываю трезв, не мил мне белый свет.
      Когда бываю пьян, впадает разум в бред.
      Лишь состояние меж трезвостью и хмелем
      Ценю я, - вне его для нас блаженства нет.
      176
      У мира я в плену, - я это вижу ясно:
      Своею тягощусь природою всечасно.
      Ни тот, ни этот мир постичь я не сумел,
      Пытливый разум свой я напрягал напрасно.
      177
      Скудеет в жилах кровь, скудеют наши силы;
      Ах, мало ли сердец убил ты, рок постылый!
      Кто в дальний путь ушел, тот навсегда исчез,
      Нам некого спросить о крае за могилой.
      178
      Унылых осеней прошел над нами ряд,
      И нашей жизни дни развеял листопад.
      Пей! Ведь сказал мудрец, что лишь вина дурманом
      Мы можем одолеть тоски душевной яд.
      179
      Саки, тоска моя кричит в припадке яром.
      Чем излечить ее, как не хмельным угаром?
      Седая борода мне не мешает пить:
      Твое вино весну рождает в сердце старом.
      180
      Когда б я отравил весь мир своею скверной
      Надеюсь, ты б меня простил, о милосердный!
      Но ты ведь обещал в нужде мне руку дать:
      Не жди, чтоб сделалась нужда моя безмерной.
      181
      Когда от жизненных освобожусь я пут
      И люди образ мой забвенью предадут,
      О, если бы тогда - сказать ли вам? - для пьяниц
      Из праха моего был вылеплен сосуд!
      182
      Когда б ты жизнь постиг, тогда б из темноты
      И смерть открыла бы тебе свои черты.
      Теперь ты сам в себе, а нечего не знаешь,
      Что ж будешь знать, когда себя покинешь ты?
      183
      Вплоть до Сатурна я обрыскал божий свет.
      На все загадки в нем сумел найти ответ,
      Сумел преодолеть все узы и преграды,
      Лишь узел твой, о смерть, мной не распутан, нет!
      184
      Ученью не один мы посвятили год,
      Потом других учить пришел и нам черед.
      Какие ж выводы из этой всей науки?
      Из праха мы пришли, нас ветер унесет.
      185
      Умом ощупал я все мирозданья звенья,
      Постиг высокие людской души паренья,
      И, несмотря на то, уверенно скажу:
      Нет состояния блаженней опьяненья.
      186
      Джемшида чашу я искал, не зная сна,
      Когда же мной земля была обойдена,
      От мужа мудрого узнал я, что напрасно
      Так далеко ходил, - в моей душе она.
      187
      Пришел он, моего жизнекрушенья час,
      Из темных волн, увы, я ничего не спас!
      Джемшида кубок я, но миг - и он разбился;
      Я факел радости, но миг - и он погас.
      188
      Палаток мудрости нашивший без числа,
      В горнило мук упав, сгорел Хайям дотла.
      Пресеклась жизни нить, и пепел за бесценок
      Надежда, старая торговка, продала.
      189
      Когда вы за столом, как тесная семья,
      Опять усядетесь, - прошу вас, о друзья,
      О друге вспомянуть и опрокинуть чашу
      На месте, где сидел средь вас, бывало, я.
      190
      Когда вселенную настигнет день конечный,
      И рухнут небеса, и Путь померкнет Млечный,
      Я, за полу схватив создателя, спрошу:
      "За что же ты меня убил, владыка вечный?"
      191
      От веры к бунту - легкий миг один.
      От правды к тайне - легкий миг один.
      Испей полнее молодость и радость!
      Дыханье жизни - легкий миг один.
      192
      Хотя стройнее тополя мой стан,
      Хотя и щеки - огненный тюльпан,
      Но для чего художник своенравный
      Ввел тень мою в свой пестрый балаган?!
      193
      Подвижники изнемогли от дум.
      А тайны те же душат мудрый ум.
      Нам, неучам, - сок винограда свежий;
      А им, великим, - высохший изюм.
      194
      "Вино пить - грех". Подумай, не спеши!
      Сам против жизни явно не греши.
      В ад посылать из-за вина и женщин?
      Тогда в раю, наверно, ни души.
      195
      Сегодня - оргия. С моей женой,
      Бесплодной дочкой Мудрости пустой,
      Я развожусь! Друзья, и я в восторге.
      И я женюсь - на дочке лоз простой.
      196
      Где вы, друзья! Где вольный ваш припев?
      Еще вчера, за столик наш присев,
      Беспечные, вы бражничали с нами...
      И прилегли, от жизни охмелев!
      197
      Сияли зори людям - и до нас!
      Текли дугою звезды - и до нас!
      В комочке праха сером, под ногою.
      Ты раздавил сиявший юный глаз.
      198
      Ловушки, ямы на моем пути
      Их бог расставил и велел идти.
      И все предвидел. И меня оставил.
      И судит! Тот, кто не хотел спасти!
      199
      Наполнив жизнь соблазном ярких дней,
      Наполнив душу пламенем страстей,
      Бог отреченья требует? Вот чаша,
      Она полна. Нагни - и не пролей!
      200
      В полях - межа. Ручей. Весна кругом.
      И девушка идет ко мне с вином.
      Прекрасен миг! А стань о вечном думать,
      И кончено: поджал бы хвост щенком!
      201
      Вчера на кровлю шахского дворца
      Сел ворон. Череп шаха-гордеца
      Держал в когтях и спрашивал: "Где трубы?
      Трубите шаху славу без конца!"
      202
      Жизнь отцветает, горестно легка,
      Осыплется от первого толчка.
      Пей! Хмурый плащ - луной разорван в небе.
      Пей! После нас - луне снять века.
      203
      Где теперь эти люди мудрейшие нашей земли?
      Тайной нити в основе творенья они не нашли.
      Как они суесловили много о сущности бога,
      Весь свой век бородами трясли - и бесследно ушли.
      204
      За мгновеньем мгновенье - и жизнь промелькнет...
      Пусть весельем мгновение это блеснет!
      Берегись, ибо жизнь - это сущность творенья,
      Как ее проведешь, так она и пройдет.
      205
      Беспечно не пил никогда я чистого вина,
      Пока мне чаша горьких бед была не подана.
      И хлеб в солонку не макал, пока не насыщался
      Я сердцем собственным своим, сожженным дочерна.
      206
      О кравчий! Цветы, что в долине пестрели,
      От знойных лучей за неделю сгорели.
      Пить будем, тюльпаны весенние рвать,
      Пока не осыпались и не истлели.
      207
      Боюсь, что в этот мир мы вновь не попадем,
      И там своих друзей - за гробом - не найдем.
      Давайте ж пировать в сей миг, пока мы живы.
      Быть может, миг пройдет - мы все навек уйдем.
      208
      Пей с мудрой старостью златоречивой,
      Пей с юностью улыбчиво красивой.
      Пей, друг, но не кричи о том, что пьешь,
      Пей изредка и тайно - в миг счастливый.
      209
      На розах блистанье росы новогодней прекрасно,
      Любимая - лучшее творенье господне - прекрасна.
      Жалеть ли минувшее, бранить ли его мудрецу?
      Забудем вчерашнее! Ведь наше Сегодня - прекрасно.
      210
      Ты сегодня не властен над завтрашним днем,
      Твои замыслы завтра развеются сном!
      Ты сегодня живи, если ты не безумен.
      Ты - не вечен, как все в этом мире земном.
      211
      Ты не мечтай перевалить за семь десятков лет,
      Так пусть же пьяным застает всегда тебя рассвет,
      Пока из головы твоей не сделали кувшин.
      Кувшину с чашей дай любви и верности обет.
      212
      Подыми пиалу и кувшин ты, о свет моих глаз,
      И кружись на лугу, у ручья в этот радостный час,
      Ибо многих гончар-небосвод луноликих и стройных
      Сотни раз превратил в пиалу, и в кувшин - сотни раз.
      213
      Вино - прозрачный рубин, а кувшин - рудник.
      Фиал - это плоть, а вино в нем - души родник,
      В хрустальной чаше искрится вино огневое,
      То - ливень слез, что из крови гроздий возник.
      214
      Чтоб обмыть мое тело, вина принесите,
      Изголовье могилы вином оросите.
      Захотите найти меня в день воскресенья.
      Труп мой в прахе питейного дома ищите.
      215
      Ты - творец, и таким, как я есть, - я тобой сотворен.
      Я в вино золотое, и в струны, и в песни влюблен.
      В дни творенья таким ты создать и задумал меня.
      Так за что же теперь я в геенне гореть обречен?
      216
      Коль можешь, не тужи о времени бегущем,
      Не отягчай души ни прошлым, ни грядущим.
      Сокровища свои потрать, пока ты жив;
      Ведь все равно в тот мир предстанешь неимущим.
      217
      Где б ни алел тюльпан и роза ни цвела,
      Там прежде кровь царей земля в себя впила.
      И где бы на земле ни выросла фиалка,
      Знай - родинкой она красавицы была.
      218
      Небо! Что сделал я? Что ты терзаешь меня?
      Ты беготне целый день подвергаешь меня.
      Город заставишь обегать за черствый кусок,
      Грязью за чашку воды обливаешь меня.
      219
      Звездный купол - не кровля покоя сердец,
      Не для счастья воздвиг это небо творец.
      Смерть в любое мгновение мне угрожает.
      В чем же польза творенья? - Ответь, наконец!
      220
      Радуйся! Снова нам праздник отрадный настал!
      Стол серебром, хрусталем и вином заблистал.
      На небе месяц поблек, исхудал и согнулся,
      Будто он сам от пиров непрерывных устал.
      221
      Пей вино! В нем источник бессмертья и света,
      В нем - цветенье весны и минувшие лета.
      Будь мгновение счастлив средь цветов и друзей,
      Ибо жизнь заключилась в мгновение это.
      222
      Будь жизнь тебе хоть в триста лет дана
      Но все равно она обречена,
      Будь ты халиф или базарный нищий,
      В конечном счете - всем одна цена.
      223
      Я - школяр в этом лучшем из лучших миров.
      Труд мой тяжек: учитель уж больно суров!
      До седин я у жизни хожу в подмастерьях,
      Все еще не зачислен в разряд мастеров...
      224
      И пылинка - живою частицей была.
      Черным локоном, длинной ресницей была.
      Пыль с лица вытирай осторожно и нежно:
      Пыль, возможно, Зухрой яснолицей была!
      225
      Я однажды кувшин говорящий купил.
      "Был я шахом! - кувшин безутешно вопил.
      Стал я прахом. Гончар меня вызвал из праха
      Сделал бывшего шаха утехой кутил".
      226
      Этот старый кувшин на столе бедняка
      Был всесильным везиром в былые века.
      Эта чаша, которую держит рука,
      Грудь умершей красавицы или щека...
      227
      Был ли в самом начале у мира исток?
      Вот загадка, которую задал нам бог,
      Мудрецы толковали о ней, как хотели,
      Ни один разгадать ее толком не смог.
      228
      Месяца месяцами сменялись до нас,
      Мудрецы мудрецами сменялись до нас.
      Эти мертвые камни у нас под ногами
      Прежде были зрачками пленительных глаз.
      229
      Лучше впасть в нищету, голодать или красть,
      Чем в число блюдолизов презренных попасть.
      Лучше кости глодать, чем прельститься сластями
      За столом у мерзавцев, имеющих власть.
      230
      Если труженик, в поте лица своего
      Добывающий хлеб, не стяжал ничего
      Почему он ничтожеству кланяться должен
      Или даже тому, кто не хуже его?
      231
      Не одерживал смертный над небом побед.
      Всех подряд пожирает земля-людоед.
      Ты пока еще цел? И бахвалишься этим?
      Погоди: попадешь муравьям на обед!
      232
      Даже самые светлые в мире умы
      Не смогли разогнать окружающей тьмы.
      Рассказали нам несколько сказочек на ночь
      И отправились, мудрые, спать, как и мы.
      233
      Удивленья достойны поступки творца!
      Переполнены горечью наши сердца,
      Мы уходим из этого мира, не зная
      Ни начала, ни смысла его, ни конца.
      234
      Тот, кто следует разуму, - доит быка,
      Умник будет в убытке наверняка!
      В наше время доходней валять дурака,
      Ибо разум сегодня в цене чеснока.
      235
      Где Бахрам отдыхал, осушая бокал,
      Там теперь обитают лиса и шакал.
      Видел ты, как охотник, расставив калканы,
      Сам, бедняга, в глубокую яму попал?
      236
      Если низменной похоти станешь рабом
      Будешь в старости пуст, как покинутый дом.
      Оглянись на себя и подумай о том,
      Кто ты есть, где ты есть и - куда же потом?
      237
      Эй, гончар! И доколе ты будешь, злодей,
      Издеваться над глиной, над прахом людей?
      Ты, я вижу, ладонь самого Фаридуна
      Положил в колесо. Ты - безумец, ей-ей!
      238
      Слышал я: под ударами гончара
      Глина тайны свои выдавать начала:
      "Не топчи меня! - глина ему говорила,
      Я сама гончаром была лишь вчера".
      239
      Поутру просыпается роза моя,
      На ветру распускается роза моя.
      О жестокое небо! Едва распустилась
      Как уже осыпается роза моя.
      240
      Книга жизни моей перелистана - жаль!
      От весны, от веселья осталась печаль.
      Юность - птица: не помню, когда прилетела
      И когда унеслась, легкокрылая, в даль.
      241
      Мы - послушные куклы в руках у творца!
      Это сказано мною не ради словца.
      Нас по сцене всевышний на ниточках водит
      И пихает в сундук, доведя до конца.
      242
      Жизнь уходит из рук, надвигается мгла,
      Смерть терзает сердца и кромсает тела,
      Возвратившихся нет из загробного мира,
      У кого бы мне справиться: как там дела?
      243
      Я нигде преклонить головы не могу.
      Верить в мир замогильный - увы! - не могу.
      Верить в то, что, истлевши, восстану из праха
      Хоть бы стеблем зеленой травы, - не могу.
      244
      Ты не очень-то щедр, всемогущий творец:
      Сколько в мире тобою разбитых сердец!
      Губ рубиновых, мускусных локонов сколько
      Ты, как скряга, упрятал в бездонный ларец!
      245
      Вместо солнца весь мир озарить - не могу,
      В тайну сущего дверь отворить - не могу.
      В море мыслей нашел я жемчужину смысла,
      Но от страха ее просверлить не могу.
      246
      Ухожу, ибо в этой обители бед
      Ничего постоянного, прочного нет.
      Пусть смеется лишь тот уходящему вслед,
      Кто прожить собирается тысячу лет.
      247
      Мы источник веселья - и скорби рудник.
      Мы вместилище скверны - и чистый родник.
      Человек, словно в зеркале мир - многолик.
      Он ничтожен - и он же безмерно велик!
      248
      Изваял эту чашу искусный резец
      Не затем, чтоб разбил ее пьяный глупец.
      Сколько светлых голов и прекрасных сердец
      Между тем разбивает напрасно творец!
      249
      О кумир! Я подобных тебе не встречал.
      Я до встречи с тобой горевал и скучал.
      Дай мне полную чарку и выпей со мною,
      Пока чарок из нас не наделал гончар!
      250
      Мой совет: будь хмельным и влюбленным всегда.
      Быть сановным и важным - не стоит труда.
      Не нужны всемогущему господу-богу
      Ни усы твои, друг, ни моя борода!
      251
      Хорошо, если платье твое без прорех.
      И о хлебе насущном подумать не грех.
      А всего остального и даром не надо
      Жизнь дороже богатства и почестей всех.
      252
      Я страдать обречен до конца своих дней,
      Ты же день ото дня веселишься сильней.
      Берегись! На судьбу полагаться не вздумай:
      Много хитрых уловок в запасе у ней.
      253
      Океан, состоящий из капель, велик.
      Из пылинок слагается материк.
      Твой приход и уход - не имеют значенья.
      Просто муха в окно залетела на миг...
      254
      Каждый розовый, взоры ласкающий куст
      Рос из праха красавиц, из розовых уст.
      Каждый стебель, который мы топчем ногами,
      Рос из сердца, вчера еще полного чувств.
      255
      Нищим дервишем ставши - достигнешь высот,
      Сердце в кровь изодравши - достигнешь высот,
      Прочь, пустые мечты о великих свершеньях!
      Лишь с собой совладавши - достигнешь высот.
      256
      Как нужна для жемчужины полная тьма
      Так страданья нужны для души и ума.
      Ты лишился всего, и душа опустела?
      Эта чаша наполнится снова сама!
      257
      До того, как мы чашу судьбы изопьем,
      Выпьем, милая, чашу иную вдвоем.
      Может статься, что сделать глотка перед смертью
      Не позволит нам небо в безумье своем.
      258
      До рождения ты не нуждался ни в чем,
      А родившись, нуждаться во всем обречен.
      Только сбросивши гнет ненасытного тела,
      Снова станешь свободным, как бог, богачом.
      259
      Из допущенных в рай и повергнутых в ад
      Никогда и никто не вернулся назад.
      Грешен ты или свят, беден или богат
      Уходя, не надейся и ты на возврат.
      260
      Жизни стыдно за тех, кто сидит и скорбит,
      Кто не помнит утех, не прощает обид.
      Пой, покуда у чанга не лопнули струны!
      Пей, покуда об камень сосуд не разбит!
      261
      Старость - дерево, корень которого сгнил.