Марион пыталась упорядочить свои мысли. Невозможно! Разве несколькими часами раньше этот рохля из архива не сказал ей, что земля принадлежит старикам? Либо старуха совсем выжила из ума и не знает, чем владеет, либо кто-то побывал у нее незадолго до нее.
      Наконец Марион завела машину. Пора внести ясность во все. Она сейчас же поедет в архив к этому недоумку и прямо спросит его, что происходит.
 
      Бросив взгляд на календарь встреч, Гюнтер подошел к секретарше, которая занималась какими-то подсчетами.
      – Не могу припомнить свой распорядок на ближайшие два-три часа, – сказал он. – Перенесите мои встречи! – С этими словами Гюнтер направился к двери, но, обернувшись, великодушно добавил: – Об истории с вашим другом пока забудем. – Он открыл дверь, вышел, но снова обернулся: – За это вы сделаете для меня кое-что доброе! В какой форме – мы решим! – По выражению ее лица Гюнтер понял, о чем она подумала, но ему это безразлично. О сексуальных домогательствах речь не идет, только об искуплении вины.
      Заехав в цветочный магазин, Гюнтер купил вазу с цветами.
      – Не вынимайте, упакуйте так, как есть. – Он забрал свою покупку и, строго следя за тем, чтобы стрелка спидометра не переходила отметку шестьдесят километров в час, направился к Линде в «гетто».
 
      Клаус не верил своим ушам. Он же только вчера провернул, можно сказать, сделку своей жизни, а Гюнтер отказался с ним встретиться. Клаус пытался дозвониться ему по сотовому телефону, но там работала только голосовая почта. Тогда Клаус произнес: «Перезвони мне срочно», – потому что не собирался доверять сотовой телефонной сети в своей стране какие-либо секретные сведения.
      – Ты что? Разве можно быть таким невежливым? Регина появилась у него за спиной, забрала трубку и начала массировать мужу затылок.
      – Твоя поездка вчера была такой напряженной?
      – Напряженной, но очень успешной. – Клаус поцеловал ей руку.
      Они все еще сидели за столом, накрытым для завтрака в зимнем саду позже, чем обычно. Регина роскошно сервировала стол: цветная посуда, соответствующая скатерть, корзиночка для хлеба, наполненная свежайшими рогаликами и булочками, домашний джем, блюдо с мясным ассорти и кусочками сыра, только что выжатый морковный сок. А по случаю столь редкого праздника, как совместный неторопливый завтрак, еще и омлет с шинкой и грибами. В этот момент солнечные лучи пробились наконец через стеклянную крышу, и все растения преобразились. Непогода постепенно угомонилась, страшный град закончился, да и дождь постепенно затихал. Клаус притянул Регину к себе и усадил на колени.
      – У меня есть к тебе предложение: я принесу из холодильника бутылку шампанского, а ты пока подумай, куда хотела бы вместе со мной поехать или полететь. Я имею в виду небольшое, но красивое путешествие в какой-нибудь из восхитительных городов вроде Милана, Парижа, Рима, Венеции или Амстердама. Выбирай!
      – Это серьезно? – Регина бросилась мужу на шею, а Бобби встревожено поднял морду от пола, где он по привычке растянулся и настороженно тявкнул.
      – Конечно, серьезно. И к тебе это тоже относится, пес! Только смотри! – Клаус поцеловал Регину, что сопровождалось очередным тявканьем Бобби. – Я должен следить, чтобы он не украл у меня мое семейное счастье, – засмеялся Клаус, высвободился из объятий Регины, потрепал собаку по загривку и пошел на кухню.
      – Bay, Бобби, ты слышал это? Поездка по лучшим городам мира! – Она восхищается своим псом, который внимательно слушает, что Регина говорит об Италии, о каналах Венеции, о модах Милана, культуре Рима. Но тут ей пришло в голову, что Бобби не сможет лететь с ней. – Мы выберем Париж, – утешает она его. – Туда мы поедем на машине. Места хватит всем!
      – Думаю, ты можешь доверить эту метлу своей подруге Аннемари Розер. С ним у нее не будет никаких проблем. – Клаус вернулся и поставил на стол бокалы и бутылку.
      – В приют? – изумилась Регина.
      – Back to the roots, – улыбнулся Клаус, но по лицу Регины заметил, что шутка ей не по душе. – Мы найдем ему хорошую девочку, – успокоил он жену и, повернувшись к Бобби, добавил: – Симпатичную…
 
      Манфред положил три исправленные платежки в свой портфель и туда же – чековую книжку. Оставшиеся документы отдал в секретариат. Их следовало сегодня же провести через банк. Что касалось недостающих чеков, Манфред объяснил это тем, что сегодня после обеда должен обсудить кое-какие детали прохождения денег. Надо также посмотреть, как работает один из конкурирующих с ними супермаркетов в Штутгарте. Очень уж много о последнем шло разговоров.
      Все выразили понимание того, сколь необходима его командировка, или изображали понимание, и Манфред в прекрасном расположении духа отбыл из офиса. По пути в Штутгарт он раз за разом продумывал свой план. Снять деньги наличными было бы для него менее опасно, чем рассчитываться при помощи чека. На проверку подлинности чеков уйдет время, в течение которого в бухгалтерии могут обнаружить подлог. Тем более что эта мымра хочет получить свои деньги уже сегодня, а проверка может затянуться надолго.
 
      Рубашка прилипла к спине Гюнтера, хотя он включил кондиционер в своем лимузине на полную мощность. Мысли роились в его голове, пока он загонял машину в подземный гараж. Вдруг он не так понял слова Линды? До сих пор она вела себя очень осторожно и не выказывала готовности лечь с ним в постель. Может, дело в утренней непогоде – в том, что она чутко реагирует на электрические поля, магнитные бури, метеозависима и ее поведение непредсказуемо?
      «Ты еще совсем ребенок, моя хорошая», – сказал про себя Гюнтер, поднимаясь с огромным букетом в лифте. В сущности, она может быть самой собой. Он хочет владеть ею, быть с ней. Хочет показать всем, что все еще соответствует ее молодым запросам. Это должен видеть каждый, как и то, что ему не нужна никакая виагра. Кстати, где упаковка с таблетками? Стоит ли еще раз пробовать? Что, если он сейчас примет пилюлю, а потом выяснится, что у Линды совсем другие намерения? И что делать, если ему придется вернуться в офис с выпирающим из брюк пенисом?
      Гюнтер ухмыльнулся. Мысль о том, что он покажется подчиненным половым гигантом, польстила ему. Жаль, что женщины обладают собственной волей. Мир затрещал по швам с тех пор, как не стало настоящих лидеров. Наверное, он, Гюнтер, один из тех людей, в которых нуждается Германия: авторитарный, с железной волей, непреклонный, солидный.
      Лифт остановился, и Гюнтер вышел. Опустив свободную руку в карман, он слегка пошарил там. «Мой дорогой дружок, мой проныра говорит, что мы, наконец, у цели».
 
      Марион до смерти рассердилась. Этого болвана, этого бумажного червя снова нет на месте. Коллега, с которой он делит свой кабинет, показала на его заваленный бумагами рабочий стол и с сожалением заметила, что под ворохом бумаг скорее всего и отыщутся сведения, интересующие Марион, но она не может позволить себе залезть в чужие документы. Коллега, оказывается, отбыл на очень важную встречу и сегодня будет вести прием только после обеда. Потом с легким ехидством добавила, что о визите следует договариваться предварительно по телефону.
      – С человеком, которого постоянно нет на месте, трудно договориться по телефону, – возразила Марион, закрывая за собой дверь.
      Она сама просмотрела бы почту этого бездельника. Ей понадобилось бы не более пяти минут, чтобы найти интересующие ее документы. Марион задумчиво стояла посреди длинного коридора городской управы. Может, дождаться, пока эта женщина выйдет из кабинета и быстро заскочить туда? Будь у Марион с собой сотовый телефон, она позвонила бы в кабинет и попросила эту мадам подойти к выходу. Времени хватило бы. А что, если кто-нибудь зайдет в кабинет? Как тогда оправдываться? Рыться в бумагах государственного служащего? Попытка подлога? Кража государственных документов? Или шпионаж? Отвергнув эту идею, Марион пошла к широкой лестнице, ведущей к выходу из городской управы. Она так и не узнала, кто и за сколько купил этот участок земли, но не сомневалась, что если бы это был Гюнтер, то еще сегодня утром он сказал бы ей об этом – не словами, так поведением. Может, она еще успеет вбросить в игру свои карты, может, купивший эту землю даже не догадывается, что у него в руках. Пожалуй, стоит рассчитывать на этот вариант, но прежде чем вступать в игру, хорошо бы понять, как высоко она может поднимать ставки. Марион посмотрела на часы. Времени еще хватит, чтобы спокойно оценить свои возможности.
 
      Линда увидела через глазок Гюнтера, подходящего к ее двери. «У тебя есть еще время одуматься, – сказала она себе. – Можешь не открывать дверь, если у тебя нет настроения!» Но, похоже, желание иметь мужчину, который ухаживает так изящно, как Гюнтер, у нее давно уже есть. Тем более что он готов положить мир к ее ногам. Это ее шанс в игре, и первый ход тоже за ней. Линда решительно открыла дверь еще до того, как он нажал на кнопку дверного звонка.
      – Добро пожаловать, Гюнтер, хорошо, что ты так быстро приехал. – Линда отступила в глубину коридора.
      – Мать честная! – воскликнул Гюнтер.
      Он выглядел таким озадаченным, что Линда едва сдержала смех. Но уже через мгновение озадаченность сменилась его обычной уверенностью в себе, и Гюнтер перешел к комплиментам:
      – Ты выглядишь, как Афродита! – Он преподнес Линде огромный букет. – Маленький знак внимания и уважения от дома Шмидта!
      – Надеюсь, он не украден из цветочной вазы твоей жены? – съязвила Линда.
      Но Гюнтер только улыбнулся и расцеловал ее в обе щеки.
      – Скоро ты станешь моей женой, – прошептал он, но так тихо, что Линда не знала, не ослышалась ли она.
      Линда пошла впереди него в комнату. Из-под короткой черной юбки видны стройные длинные ноги, а кофточка так коротка, что и живот почти открыт. Линде ясно, что это вызов, но она хочет проверить, способна ли на это. Так она решила сегодня ночью.
      Гюнтер удовлетворенно ухмыльнулся, следуя за ней. Это чертовски здорово, думал он и не отрываясь смотрел на ее юбку, которая при каждом шаге поднималась, почти открывая трусики. Есть ли они вообще на ней?
      Линда вошла в кухню, взяла ведерко, наполнила его водой и поместила туда букет. Гюнтер, морща лоб, помог ей расставить цветы.
      – Совсем забыл, я же хотел принести ведерко для льда, даже два. Потому что для шампанского тоже нужно.
      – А как насчет цветочной вазы? – спросила Линда, наклоняясь перед холодильником, чтобы вынуть оттуда бутылку.
      Ага, думает Гюнтер, это ее первое требование с момента их знакомства. До этого Линда лишь благодарила за то, что сделано для нее. Теперь все стало совсем иначе.
      Вот озвучено первое желание. Значит, игра началась.
      – Хрусталь, голубое дымчатое стекло? Или оранжевое? Что предпочитает дама?
      – Главное, чтобы как можно больше.
      У Гюнтера в брюках началось шевеление. Как можно больше? Пожалуйста!
      – У меня есть определенные претензии. – Линда повернулась к нему и протянула бутылку.
      Неясное сомнение закралось в душу Гюнтера. Что этот Дирк, этот студентишко, способен делать лучше, чем он? Больше, толще, тверже? Надо было все-таки принять эту чертову таблетку, идиот. Вчера он был страшнее атомной бомбы. Но это было вчера. Марион скорее всего, ничего не почувствовала.
      – Пойдем, – сказала Линда, взяв бокалы. – Пойдем в комнату. Диван там, конечно, не самый новый, но, уверяю тебя, очень удобный.
      Диван, думает Гюнтер, направляясь следом. Следующим шагом станет автомобиль. Торг начался.
      Линда села и посмотрела на него снизу вверх. Как отчетливо выражает лицо Гюнтера все его мысли и желания, подумала она улыбаясь.
      – Проходи же, садись, – сказала Линда, легонько разглаживая покрывало. – Ты откроешь наконец бутылку? Нам надо выпить за нашу вылазку в Париж. Я уже предвкушаю все очарование этого путешествия!
      «Может, все-таки ей нужен не новый диван, а я?»
      Гюнтер сел рядом с ней.
 
      Марион потеряла дар речи. Она думала, что ее хватит удар. Кровь ударила ей в голову, через мгновение прошиб озноб. С последней выпиской со своего счета в руках она стояла перед банкоматом, не в силах пошевелиться. «Соберись, – сказала она себе, – это какая-то ошибка. Скорее всего, компьютер, а может, и вся банковская сеть дали сбой. Миллионы со счетов не исчезают. Миллион, исчезнувший просто так, – такого не бывает!» Она повернулась, чтобы пойти и задать вопрос операционисту банка, а еще лучше – самому директору.
      Позади Марион стоял пожилой мужчина и внимательно наблюдал за ней.
      – Вам нужна помощь? – спросил он. – Со мной часто бывает здесь что-то подобное. Пенсия настолько…
      – Беспокойтесь о своих проблемах! – в сердцах бросила ему Марион и направилась прямо к кабинету директора. Миллион пропал! За такую ошибку банк ответит ей сполна. Они заплатят за это такие проценты! Если она расскажет Гюнтеру, тот примчится сюда пулей и устроит им!
 
      Гюнтер снова налил себе и осушал уже второй бокал, тогда как Линда не торопясь допивала первый. Он рассказывал ей о сегодняшнем утре, но Линда ничего особенного в этом не нашла.
      – Другие фирмы вынуждены оплачивать своим секретаршам дорогие курсы английского, а твоя секретарша сама повышает свой образовательный уровень. Она должна получать за свои знания прибавку к жалованью! – Взглянув на Гюнтера, Линда заразительно засмеялась. – Тебе надо бы изменить свое первое впечатление.
      – Вот это да! – Он покачал головой. – У тебя революционный подход! Я немедленно введу его в практику у себя на фирме.
      Линда продолжала смеяться. Гюнтер словно невзначай положил руку ей на бедро.
      – Готова проводить для тебя занятия. – Тон Линды насторожил Гюнтера.
      – На какую тему? – спросил он и сильнее сжал ее бедро.
      – Вот на такую! – Линда положила свою руку поверх его и сдвинула его ладонь чуть выше.
      Сердце Гюнтера забилось с удвоенной силой. Он почувствовал дрожь ее тела: для него недвусмысленный намек. Рука Гюнтера двинулась дальше, и его бросило в жар. Хорошо еще, что не прошиб пот. Испарина на лбу в подобных обстоятельствах не слишком возбуждает. Он все еще чувствовал руку Линды на своей, она сжала ее и положила голую ногу ему на колено. Гюнтер судорожно сглотнул, кровь у него вскипела. Вместо трусиков – тонкая полоска ткани. Его это возбудило сильнее, чем, если бы на ней вообще ничего не было. Дрожащими пальцами Гюнтер нащупал сквозь полоску ткани то, о чем мечтал с самого начала. Сдвинув тонкую преграду, он провел кончиками пальцев по влажной теплой коже. Тихий стон подсказал ему, что он прикоснулся к той самой точке ее тела, к которой следовало. Гюнтер опустился на колени и начал стимулировать Линду языком. Ее пальцы гладили его голову, ласкали за ушами, ее бедра двигались все быстрее. Он должен действовать, пока поезд не ушел. Гюнтер прошептал:
      – Сними трусики.
      А сам тем временем расстегнул брюки, сбросил ботинки. Трусы вопреки привычке он швырнул на пол вместе с брюками, лег на Линду и погрузил свое достоинство, слава Богу, достаточно твердое, в ее лоно. Гюнтер почти потерял рассудок, чувствуя лишь, как все в нем пульсирует, напрягается. Линда услышала, как упали бокалы, которые он в порыве страсти столкнул со столика, и в этот момент Гюнтер кончил. Секундой позже, проклиная себя, он воскликнул:
      – Как же скверно, слишком быстро! – Гюнтер расслабленно и тяжело замер на Линде. – Тебе было хоть немного хорошо? – с виноватой улыбкой на губах задал он Линде вопрос, который задают все мужчины.
      – Да, это было прекрасно, – солгала Линда так же, как врут все женщины.
      Гюнтер встал, пошел на кухню и вернулся с рулоном бумажных полотенец.
      – Ты сказочная женщина! – Он протянул ей бумагу. – Но в следующий раз мы сделаем все иначе – я хочу видеть тебя обнаженной и еще хочу, чтобы у меня было больше времени. – Гюнтер легко коснулся ее блузки. – Ты пойдешь в ванную?
      Линда, кивнув, поднялась. Гюнтер смотрел, как она в одной блузке идет в ванную комнату. Ее ягодицы симметричны и упруги. Не девические недоразвитые, но и не отвислые, крепкие и гладкие, как у хорошо тренированной скаковой лошади. Гюнтер гордо улыбнулся. Его взгляд упал на осколки бокалов, и он осторожно собрал их. Безумство, как у юнца, с удовольствием думает он о себе. И смотрит на сморщившийся пенис.
      – Хорошо сработано, – гладит он свое мужское достоинство и чувствует себя лет на двадцать моложе.
      С сегодняшнего дня начинается его вторая жизнь. И никому не следует становиться у него на пути!
 
      Директор подтвердил Марион то, во что она отказывалась верить. Гюнтер снял все деньги со счета. Она видела дату и подпись, и никакого сомнения в подлинности этой подписи у нее не возникло: именно Гюнтер обнулил этот счет! Включая и ее деньги.
      – А что с моими акциями? – дрожащим голосом спросила Марион.
      Акции оказались распроданы, срочные вклады закрыты; большего не мог сказать даже советник банка по операциям с вкладами, специально приглашенный в кабинет директора.
      Директор и сам был неприятно удивлен.
      – Не мог ли ваш муж сменить банк? Появились какие-то основания для недовольства нашей работой?
      И это прозвучало как предупреждение служащему, сидящему в кабинете.
      – Не знаю, – ответила Марион, уже близкая к истерике.
      У нее закружилась голова, отделанная деревом комната поплыла перед ее глазами. Марион собрала все свое мужество и сказала с самообладанием, которого даже не подозревала в себе:
      – Я должна спросить обо всем мужа.
      Ее голос звучал холодно и отстраненно, и оба мужчины тотчас поднялись, чтобы попрощаться с ней. Марион, покинув кабинет директора, направилась через холл к выходу. Значит, она была права.
      Гюнтер ради какой-то сделки поставил на кон все. Не спросив у нее, собрал все их средства и использовал. Но это зашло слишком далеко; даже если прибыль покроет все издержки многократно, он не имел права так поступать с Марион. С ее деньгами! Это настолько чудовищно, что она и в автомобиле ехала полностью погруженная в свои мысли. Ее пульс успокоился, но Марион овладела апатия. Она уже не чувствовала ни возмущения, ни гнева. Что, если Гюнтер поставил не на ту лошадку и проиграет все? Что, если с этого момента наступит конец света? Да, может наступить. Она стиснула зубы. Если бы об этом узнал ее отец, он перевернулся бы в гробу!
 
      Линда стояла под душем и рассуждала. «Ты действительно хочешь, чтобы все происходило так? – спросила она себя, подставляя тело под струи воды. – Гюнтер настолько старше, он годится тебе в отцы!» При этой мысли Линда вздрогнула. Она постаралась не прикасаться к нему под рубашкой, боясь обнаружить там вместо мышц дряблое тело. К чему приведет все это? Почему она пошла на это? Желая отомстить Дирку? Ее манила перспектива easy living? Линда не могла найти ответов на эти вопросы, ее душа была опустошена, в голову не приходили мысли о будущем. Линда вытерлась и с полотенцем на бедрах хотела выйти из ванной, но Гюнтер подошел к ней с двумя бокалами шампанского.
      – За прекрасное будущее, моя хорошая, – сказал он, подавая ей бокал. – С завтрашнего дня все начнет меняться!
      Линда остановилась на пороге ванной и сделала глоток.
      – Что – все? – недоверчиво спросила она.
      Гюнтер широко развел руки.
      – Ты увидишь сама очень скоро.
      Линда проследила за движением его рук. «Он имеет в виду мою гостиную. Хочет по-новому обставить ее?»
      – Тебе что-то не понравилось? – осведомилась Линда.
      – Мне все понравилось, но будет еще много, много лучше! – Он понизил голос. – И у нас все получится гораздо лучше, если мы проведем вместе хоть одну ночь.
      «Что может означать это "мы"?» – подумала Линда, но не решилась ничего сказать.
 
      Марион уже успокоилась настолько, что могла завести машину и тронуться с места. Она не будет звонить Гюнтеру. Она поедет к нему в офис. Там он даст ей полный отчет. Марион давно не была на работе у мужа, потому что, как говорил ей время от времени Гюнтер, ничего там не забыла. Теперь она злилась на себя за то, что из-за своей доверчивости до сих пор не прояснила свое финансовое положение. Гюнтер, конечно, исходил из того, что Марион вряд ли пойдет снимать деньгах их общего счета. Но он просчитался, и как только деньги вернутся на место, она изменит все, что касается его прав на них.
      Марион снова ехала по городу быстрее, чем положено. Она вспомнила историю со спиленным радаром. После дня рождения Гюнтера ее жизнь, словно поезд, сошла с рельсов. А потом эта неожиданная атака сегодня ночью. Без малейших признаков нежности, без любви, грубо и эгоистично. Ничего оттого, что бывало раньше. Как отдельные части мозаики. Без возможности составить цельное впечатление. Марион вертела их и так и эдак, но картинки не получалось. В промышленной зоне города она пересекла большой двор фирмы мужа. Корпуса построены без особых затрат, функциональны, никаких украшающих деталей. Стены из бетонных панелей, оконные рамы из темно-коричневого пластика, участок земли перед главным корпусом – без единого деревца, кустика или цветочка – заасфальтирован и превращен в стоянку для автомобилей. Марион подумала, что это здание очень похоже на ее мужа. Безвкусное, бездушное. Когда Гюнтер проявляет теплоту в отношениях с людьми – это тонкий расчет. Когда бывает великодушным – это притворство. Его полуинтеллигентность выпирает отовсюду, несмотря на величие и власть, к которым все привыкли. Еще никогда это не бросалось в глаза Марион так отчетливо.
      Погруженная в свои мысли, Марион только в последний момент заметила, что машины мужа на стоянке нет. Так его вообще нет на месте! Тогда зачем он поднялся утром в такую рань? Состоится ли сегодня снова эта одиозная встреча? И не пущены ли уже в этот момент в оборот ее денежки?
      Марион быстро вышла из машины и направилась к входу. В стеклянной двери она увидела свое отражение, вызвавшее у нее горькую улыбку. Розовое платье с золотыми пуговицами. Находящаяся на содержании у мужа жена тратила бы время на дорогие покупки и косметику. Марион же надела бы сейчас с большим удовольствием черный брючный костюм, соответствующий ее теперешнему настроению. Марион быстро прошла по длинному коридору и, не постучав, открыла дверь в приемную мужа. Стул секретарши пуст, дверь в кабинет шефа закрыта. Ну не с этой же белобрысой девицей он, подумала Марион, понимая, что мужа здесь нет. Чтобы окончательно убедиться в этом, она открыла дверь в кабинет. Там пусто.
      Постояв в нерешительности, Марион решила пойти поспрашивать у сотрудников. Она должна выяснить, где Гюнтер. Закрыв дверь кабинета, Марион хотела открыть дверь в коридор, но та распахнулась сама. На пороге появилась секретарша с большой чашкой, из которой выплеснулся кофе и начал расползаться темным пятном по ковролину.
      – Как вы меня напугали! – воскликнула секретарша и осмотрела свой короткий красный костюм, опасаясь, не попал ли на него кофе. Потом бросила на Марион недовольный взгляд, который та проигнорировала.
      – Где мой муж?
      Секретарша, предусмотрительно поставив чашку, пожала плечами:
      – Был звонок, и он сразу заторопился и уехал.
      Марион в упор уставилась на нее.
      – Вы его секретарша и должны знать, где ваш шеф. Посмотрите в его рабочий календарь. Это срочно!
      – В календаре нет этой встречи, могу вам и так сказать.
      Ее своенравный взгляд поверг Марион в сомнения.
      – Что это значит?
      – То, что он ничего не сказал. После звонка встал и быстро уехал. Это все!
      Марион не понимала почему, но второй раз за сегодняшний день ее охватила тревога.
      – Кто ему звонил?
      – Какая-то женщина. – Секретарша вытерла чашку, залитую кофе.
      Марион вскипела от гнева. С каким удовольствием она вылила бы кофе на голову этой дуре.
      – Господи, да говорите же быстрее! Как фамилия этой женщины?
      – Я не записала. Мне очень жаль!
      Марион задумалась. Могла ли звонить секретарша его партнера по бизнесу? Или – у нее перехватило дыхание – Гюнтер завел себе любовницу? Но тогда зачем ему так много денег? Предположение о том, что речь идет о большой сделке, вероятнее. Тогда понятно, почему Гюнтер ничего не сообщил этой красной козе.
      Марион попрощалась, чуть заметно кивнув, и решила отправиться к Манфреду. Если и это не поможет, она спросит у самого Веттерштейна. Он-то уж должен знать, что за игрища происходят в городе, вверенном ему.
      Возможно, подумала Марион, именно там и обнаружится это осиное гнездо заговорщиков, где пропадает ее муж.
 
      Манфреда удивляло, насколько легко все ему удавалось. За пятьсот марок он открыл в одном из крупнейших банков Штутгарта счет на свое имя, положил на этот счет деньги по чекам на сумму 182 350 марок и уже укладывал в свой портфель необходимые 180 тысяч марок. И вот Манфред не спеша шел по Кёнигштрассе. Каждый прохожий мог бы догадаться, что перед ним триумфатор, если бы кому-то было до него дело. Как нелепо, что нельзя отпраздновать это событие! Манфред испытывал мучительное желание хоть кому-то рассказать о своей победе, о том, какой он герой. Он совершит теперь сделку, перед великолепием и блеском которой померкнут достижения всех финансовых бонз Рёмерсфельда. Однако это приходится хранить в тайне. Как только Манфред перепродаст городу этот участок земли и выравняет баланс, он будет иметь право небрежно похлопать любого из них по плечу. Манфред, ухмыльнувшись своим мыслям, купил бутылку шампанского, чтобы отметить этот день дома.
      Положив портфель и шампанское на сиденье автомобиля, он посмотрел на дисплей своего сотового телефона. Ему звонили из офиса. Прежде чем завести машину, Манфред позвонил в магазин. К нему приходила Марион Шмидт, хотела срочно поговорить и просила перезвонить ей. Инстинктивно Манфред ухватился за портфель. Что она надумала? Неужели Марион оказалась проворнее? У Манфреда участился пульс. Он быстро набрал номер телефонной компании и попросил соединить его с ведомством по труду. Только после того, как Аннемари Розер подтвердила, что договоренность остается в силе, пульс нормализовался и Манфред с облегчением откинулся на спинку кресла.
      – Нельзя ли несколько ускорить процесс? – спросил он. – Я способствовал бы этому всеми своими силами.
      – Договор лежит передо мной. Если вы позвоните перед выходом, адвокат будет у меня одновременно с вами.
      – А он не наделает никаких ошибок? – Манфред еще никогда не встречал адвоката, приходящего сразу по первому зову.
      – Это мой школьный друг, и я обо всем с ним договорилась. Так что приходите, когда вам будет удобно.
      «Так быстро, как смогу». Манфред глубоко вздохнул и завел мотор.
 
      Линда снова села на диван рядом с Гюнтером. Он рассказывал ей, как организовывал и развивал свое дело.
      – С нуля до сотни за три секунды, как в гонках «Формулы-1», – улыбнулся Гюнтер и выразил желание узнать, чем занимается Линда.
      Линда задумалась. Она ведь уже обмолвилась, что имеет отношение к модельному бизнесу, и теперь назвать свое место работы не казалось ей таким постыдным.
      – Пока не сотня, – уклонилась она от ответа. – Но я достигну еще своей планки.
      Линда сделала глоток из бокала, чтобы не продолжать.
      – Почему же ты не пошла сегодня утром на работу? – Гюнтер бросил многозначительный взгляд на свои золотые часы «Ролекс».
      – Мне хотелось доставить тебе удовольствие, – ответила она и с удивлением заметила, что даже не покраснела от этой лжи.
      – Тебе это удалось, – усмехнулся Гюнтер и погладил ее колени. – Мне действительно было очень хорошо!
      Судя по его взгляду, он был бы не прочь продолжить удовольствие. Линда быстро встала.
      – Но у меня есть еще кое-какие дела, ты совершенно прав, иначе день для меня пропадет.
      Гюнтер пригладил волосы.
      – И у меня сегодня есть несколько дел, которые надо уладить. – Он поднялся и потянулся, разминая суставы. – Я оставил для тебя в ванной маленький подарочек. На десерт, так сказать. – Гюнтер поцеловал ее в лоб. – Надеюсь, мы скоро увидимся. Обдумай, что ты выберешь на завтрашний день… – Он кивнул Линде. – И достаточно ли шампанского. Иначе я привезу еще. И что-нибудь…
      – Что «что-нибудь»? – Линда откинула голову назад.
      – То, что не бросается в глаза, но позволит тебе получить еще большее наслаждение! – Гюнтер слегка приподнял ее полотенце.
 
      Когда Марион узнала, что Манфред вернется на работу не раньше вечера, ее гнев достиг предела. Он одурачил ее! Он заодно с остальными. Марион злилась на себя. А чего она ожидала? Плановость стала новонемецким понятием. Еще ее отец предупреждал об этом. Все, кто повязан в этом деле, информированы и хранят секрет. Марион пулей вылетела на своем автомобиле со стоянки супермаркета, перескочив при этом через бордюр, но ей было уже все равно, хотя колесные диски теперь наверняка помяты. Марион готова была идти наперекор собственным принципам. Она не станет больше унижаться перед секретаршами, узнавая, что и как происходит рядом с ней. Она выяснит все про это чертово сборище, даже если Гюнтер встанет на ее пути. Она столько лет убеждала себя в том, что у них хорошие отношения. Но воровать в своей семье?! Да мыслимо ли это?
      Охваченная яростью, Марион неслась по городу, не останавливаясь даже на красный свет. Улица была пустая, и она не тормозила на перекрестках. Если у нее больше нет денег, зачем ей права и машина?
 
      Постояв на балконе и посмотрев, как Гюнтер выезжает из гаража, Линда пошла в ванную. Значит, он оставил для нее подарок. Линде не терпелось узнать, что это такое. Скорее всего, деньги. Она огляделась, но ничего не заметила и еще раз внимательно рассмотрела все предметы в ванной комнате. Как на Пасху, когда ищут яйца, подумала она, и в этот момент на глаза ей попался маленький бумажный уголок, подложенный под стаканчик с ее зубной щеткой. Наверное, это то, что она ищет. Опустив руки, Линда стояла перед зеркалом. Во сколько же он оценил ее сегодня? В двести? В пятьсот? Она приподняла стакан и взяла купюру, разгладила. Это тысяча марок. Линда опустилась на край унитаза. Это же безумие, подумала она. Ни один нормальный человек не заплатит за такой блиц тысячу марок. Что же Гюнтер хочет от нее? Может, он извращенец и таким способом пытается склонить ее к исполнению своих прихотей? Что это за «что-нибудь», которое Гюнтер принесет с собой в следующий раз? Да, именно так он ей сказал. Линда встала. Похоже, не следует допускать следующего раза. Пусть он засунет себе эту тысячу туда, куда хочет!