Глава 10

«Как же это грустно», — подумала Илза, присаживаясь на постель и наблюдая, как Дэрмот моется и одевается. Она натянула простыню на грудь и с трудом подавила вздох. Следить за ним вот гак было сплошным удовольствием: движения его были грациозны, а под атласной кожей бугрились и перекатывались стальные мускулы. Илза радовалась, что Дэрмот редко использовал ширму — только когда ему нужно было облепиться, — одевался и мылся же он прямо у нее на глазах, и это доставляло ей большое удовольствие. Расстраивало же Илзу то, что, несмотря на все старания, ей так и не удалось защитить свое сердце: а иначе почему бы ее приводили в такой восторг минуты, проведенные вместе с ним? Дэрмот же, казалось, нашел действенный способ скрывать свои чувства. Может, заковал их в самую крепкую испанскую сталь?

У нее был лишь один тонкий лучик надежды. Илза не хотела цепляться за него, но ничего поделать с собой не могла. Со времени несчастья в пещере прошло уже две недели. Дэрмот, похоже, перестал подозревать ее в коварных замыслах. Вне спальни он вел себя с ней холодно, но все же не так отстранение, как это было раньше. Одно его невнятное замечание сказало ей, что Дэрмот все еще сомневается в том, что они были обручены, но мало-помалу он стал вести себя так, словно принял ее в качестве своей жены, а близнецов — и это было для Илзы гораздо важнее — в качестве своих сыновей.

Когда Дэрмот задержался возле постели, Илза очень удивилась, но попыталась не показать этого. Он не ушел, как обычно, подарив ей легкий поцелуй, а стоял, подбоченясь, и хмуро смотрел на нее. Было очевидно, что он собирался что-то ей сказать. Илза молила Бога, чтобы не оказалось, что он решил разорвать их перемирие. Этим утром она была не в лучшей форме, во всяком случае, недостаточно сообразительна для того, чтобы достойно защититься, если бы он вдруг снова начал высказывать те свои подозрения, что все еще были глубоко скрыты в его закованном в броню сердце.

— Я собираюсь сегодня взять с собой Оудо и Оли… — начал он.

— Куда? — спросила она, испытывая легкое напряжение от того, что осмеливается требовать от него объяснений. Оудо и Оли его дети, его сыновья, и он вправе делать с ними все, что угодно.

— Я хочу объехать верхом мои земли. — Он пожал плечами. — Проверить и подсчитать скот, осмотреть поля, поговорить с людьми. Оудо и Оли не могут быть моими наследниками, но они мои сыновья и часть нашей семьи.

— Все это так, но не опасно ли это для них?

Дэрмот так и думал, что Илза будет беспокоиться. Именно поэтому он сообщил ей о своих намерениях, хотя вовсе не обязан был отчитываться перед ней. Не важно, что он думает о своей новоиспеченной жене, но совершенно ясно, что он полностью принимает ее как мать своих детей. Дэрмот допускал, что через некоторое время, когда он все обдумает, ее несомненная любовь к его детям рассеет его подозрения, и он начнет доверять Илзе.

— Мы будем не одни, — ответил он. — С нами отправляется с полдюжины людей. Я уже давно почти никуда не езжу один, — Он слегка коснулся ее губами и собрался уходить. — Не волнуйся, дети будут под хорошим присмотром.

Илза откинулась на подушки и хмуро смотрела на закрывшуюся за ним дверь. Она была озадачена и не знала, как ей следует поступить. Дэрмот разговаривал с ней о детях, чего никогда прежде не делал. Означает ли это, что он признает ее их матерью, или же он точно так же предупредил бы Фрейзер, если бы у него не было жены? Это была одна из тех головоломок, которые сводили ее с ума.

Она встала с постели и пошла умываться, затем оделась. На ее коже все еще сохранялись следы ударов от обрушившихся в пещере камней, но больше ничто не напоминало об этом страшном происшествии? Том быстро поправлялся. Последние две недели все было мирно, так что Илза старалась убедить себя, что не стоит беспокоиться насчет Дэрмота, Оудо и Оли. И в самом деле, все было так тихо и спокойно, что у нее появился соблазн выйти за пределы Клачтрома, но Илза изо всех сил боролась с этим искушением.

— Доброе утро, — окликнула ее Гейл из-за двери. — Я принесла вам кое-что перекусить.

— Прекрасно. Входи, входи, — позвала Илза, затягивая шнуровку на платье и выходя из-за ширмы.

— О, какое красивое платье, леди Илза! — Гейл затворила дверь и поставила поднос на комод возле камина. — Вам очень идет темно-зеленый цвет.

— Это одно из платьев Анабель. — Илза расправила рукой складки на юбке и поразилась мягкости шерстяной ткани. — Фрейзер переделала его на меня. Не уверена, что хотела бы ломать голову над тем, сколько денег Дэрмота было выброшено на этот наряд. У прежней леди Клачтрома, должно быть, имелось специальное платье на каждый лень месяца.

— А может, даже несколько. И все ярких цветов. Из тончайших тканей. Можно подумать, она была придворной дамой. — Гейл придвинула табурет к комоду, на который поставила поднос с едой. — Идите, садитесь сюда, а я приведу в порядок ваши волосы.

— Мне кажется, такой гардероб — свидетельство ее тщеславия, — проворчала Илза, садясь и принимаясь за овсяные лепешки с медом. — И я отчасти могу понять ее страстное стремление к такому количеству красивых вещей. Однако, по словам Нэнти, она почти разорила Дэрмота, лишив его возможности заботиться о землях и людях. Это непростительно.

Гейл осторожно расчесывала длинные волосы Илзы.

— Ну что ж, теперь его светлость может восстановить казну и заняться своими людьми. Эта женщина оставила столько платьев и отрезов ткани, что вам ничего не нужно будет покупать еще много-много лет.

— Ах, дорогая, я чувствую себя такой виноватой, что купила тот кусок прекрасного голубого льна.

— Глупости. Вы вполне заслуживаете немного удовольствия. Если вы время от времени будете покупать себе небольшой отрез, ваш муж не разорится. Кроме того, вы заслуживаете эту малость хотя бы потому что так бережно обращаетесь с его деньгами.

— Как может покупка ткани защитить Дэрмота от разорения?

— Вы согласились носить платья, принадлежавшие леди Анабель. Многие другие жены отказались бы делать это. Отказались бы прикасаться к тому, что носила первая жена.

— Из-за суеверия, я полагаю?

— Возможно. А может, вторая жена опасается, что не будет выглядеть в этих одеждах так же хорошо, как первая. И не надо хмуриться.

Подавляя внезапное желание снять платье, Илза произнесла:

— Тебе не видно моего лица. Откуда ты знаешь, какой у меня вид?

— Я отлично вас знаю, леди Илза. Вы частенько называете себя слишком рыжей, слишком маленькой, слишком худой. Но вы совсем не такая. Вы выглядите в этом платье просто великолепно и даже не думайте о том, чтобы его снять.

— Ах ты, дерзкая девчонка! — вздохнула Илза. — По всему, что я слышала, Анабель была очень красивой женщиной. Судя по тому, в каких местах и насколько мы ушили это платье, чтобы подогнать его на меня, Анабель имела именно те формы, которые заставляют мужчин с разинутым ртом закатывать глаза.

— Обворожительная картина, — пробормотала Гейл и тихо засмеялась. — Звучит как баллада.

— Баллада страсти и вожделения. Определенно Анабель сводила мужчин с ума. Она могла заставить мужчину предать своего лэрда и даже рисковать жизнью, чтобы овладеть им. Я не могу так поступать, никогда не делала этого и никогда не сделаю.

— И никогда не захотите. Ваш муж каждую ночь приходит в вашу постель, да? Уж не хотите ли вы сказать, что он едва погладит вас по головке, как тут же отправляется спать?

Он — единственный мужчина, который имеет для вас значение. И если бы вам и хотелось, чтобы кто-то, глядя на с, разевал рот и закатывал глаза, то этим единственным был бы Дэрмот. Илза рассмеялась:

— Да, это так!

— Ну вот, теперь вы отлично выглядите. — Гейл села на стул по другую сторону комода и принялась за лепешки. — Уверена, что каждая девушка хотела бы быть такой же красивой, чтобы мужчины из-за нее рисковали жизнью и состоянием, лишь бы обладать ею. Я не думаю, что леди Анабель была так уж прекрасна. Да, она была красива, но я думаю, дело не в этом. Видимо, от нее исходила какая-то необузданная животная сила, страсть, вожделение, которые и притягивали мужчин. Возможно, она привлекала их также и своей красотой, но, по-моему, каждый из них надеялся, что будет тем единственным, кто ее покорит. — Гейл покачала головой. — Или же она была просто тщеславной потаскушкой, а мужчины — глупцами, которые думают только об одном.

— Вот это вернее всего, — протянула Илза и снова рассмеялась. — Ну что ж, неизвестно, что притягивало мужчин к леди Анабель, и, возможно, для каждого из них это было что-то свое, отличное от других. Я могу сожалеть о том, что я не такая красавица, как она, но только и всего. Единственное, что она оставила после себя, — это атмосфера подлости, а ее наследство — это боль, гнев и недоверие. Я уверена, что Дэрмот больше не любит эту женщину. Боюсь только, что она лишила его способности снова полюбить.

— Нет, в это я не верю. Видите ли, если все чувства в человеке убиты, зачем ему тогда так бережно охранять свое сердце от новых чувств, а?

— То же самое говорит и Джиллианна.

— И это правда, я знаю. Да, его первая жена оставила его полным горечи и сомнений, но я думаю, что теперь он пользуется этим как щитом. Однажды он уже был влюблен в вас, влюбится и снова.

— Я надеюсь на это, Гейл, — слабо улыбнулась Илза. — Судя по всему, ты много размышляла над этим.

— Конечно, я мечтаю, чтобы вы были счастливы. К тому же теперь мне хочется научиться понимать взаимоотношения мужчин и женщин, то, как они ведут себя друг с другом, как они обращаются один к другому, что помогает мне верить в то, что все случившееся со мной не имеет никакого отношения к чувствам, что это всего лишь жестокий способ подчинить меня, утвердить свое превосходство надо мной. — Она покраснела. — Я подозреваю, что эти ублюдки испытывали избыток порочной похоти, но не по отношению ко мне. Они поступили бы точно так же с любой бедной девушкой, которая бы им подвернулась. Им казалось, что это делает их большими, сильными, могущественными и мужественными. Я просто случайно оказалась у них на пути. Я поняла это не сразу, а лишь после того, как понаблюдала за другими мужчинами.

— Я так рада, Гейл. Твое исцеление будет продолжаться, я уверена в этом. Ты слишком сильна духом, чтобы позволить каким-то подонкам унизить твое достоинство, лишить тебя будущего. — Гейл попыталась было что-то возразить, но Илза подняла руку, останавливая ее. — У тебя есть будущее. Ты весьма наблюдательна и, я думаю, заметила, что, хотя все догадываются о том, что с тобой произошло, никто тебя не избегает. Когда-нибудь тебе встретится настоящий мужчина, с которым ты построишь свое будущее, и он никогда не осудит тебя за то, что с тобой случилось.

Гейл кивнула:

— С каждым днем я все больше и больше начинаю верить, что так и будет. Полагаю, что очень скоро эта мысль утвердится в моем сердце, так как я вижу отношение ко мне ваших братьев, кузенов и многих мужчин в Клачтроме. — Она улыбнулась. — А еще учусь пользоваться ножом, который подарил мне Элиас.

— Как только я поем и поговорю с детьми, я преподам тебе еще один урок. Надо воспользоваться тем, что Оудо и Оли не будет здесь и они не станут докучать нам просьбами позволить им тоже учиться. — Илза нахмурилась. — Надеюсь, с ними все будет в порядке.

— Конечно. Они ведь со своим отцом. Думаю, это очень хорошо, что сэр Дэрмот начал уделять им внимание.

Это действительно было очень хорошо, однако же все время, пока отца с сыновьями не было дома, Илза не находила себе места и даже думала, что умрет от волнения.

— Кто живет в этой хижине, папа? — спросил Оудо, заглядывая в пустой котелок, подвешенный над очагом.

— Сейчас никто, — ответил Дэрмот. — Пожилые супруги, которые раньше жили здесь, умерли несколько лет назад.

«А домишко выглядит очень чистым», — подумал Дэрмот, оглядываясь вокруг. Хижина имела вполне жилой вид. Дэрмот остановился и заглянул внутрь. Не было ничего необычного в том, что кто-то завладел пустым домом, но почему-то ничто не указывало ему, что здесь действительно кто-то живет. Не было одежды, продуктов, никаких следов недавней трапезы или огня в очаге. На кровати лежал чистый соломенный тюфяк, в ногах аккуратно было сложено одеяло.

«Место для встреч», — подумал он и ухмыльнулся. Это имело смысл, и этим можно объяснить чистоту при отсутствии следов проживания. Какие-то любовники наткнулись на покинутый дом и решили, что это превосходное место для встреч. Дэрмот начал искать какие-нибудь намеки на то, кто бы мог воспользоваться этой хижиной. И как только он подумал, что напрасно тратит время, он заметил что-то, застрявшее между деревянной ножкой кровати и стеной. Дэрмот лег на живот, и Оудо с Оли тут же последовали его примеру, расположившись по бокам от него, чем очень развеселили своего отца.

Таинственный предмет оказался письмом, и ему уже почти удалось вытащить его, когда хриплый голос у двери вдруг произнес:

— Ну и ну, полюбуйтесь-ка на лэрда, уткнувшегося лицом в грязь.

Леденящий холод пронзил Дэрмота до самых костей. Он снова почувствовал себя в Мьюирлейдене, распластанным в грязи, ослабевшим и истекающим кровью, не в состоянии сделать ничего, чтобы защитить себя, не в силах даже пошевелиться. Он вздрогнул, его тело еще помнило, как обутая в тяжелый сапог нога ударила его в бок, ломая ребра. На мгновение Дэрмот вновь почувствовал себя погруженным в ночной кошмар, ощутил горький вкус ужаса, сжавшего ему горло. Все его тело покрылось потом в ожидании удара.

— Папа! Ты застрял?

Детский голосок Оудо и ощущение четырех маленьких ручек, дергающих его за одежду, стряхнули с Дэрмота остатки этих страхов. Он выбрался из-под кровати, незаметно сунув записку в карман куртки, и обнял своих сыновей. Они волновались за него, и это очень его тронуло. Дэрмот задавал себе вопрос: как долго он находился в плену своих воспоминаний?

— Я в порядке, ребята, — улыбнулся он, поднявшись. — Да, я немного застрял.

Дэрмот огляделся в поисках обладателя так сильно встревожившего его голоса, но увидел только Джорди. Тот стоял в дверях, скрестив на широкой груди мощные мускулистые руки. Возник ли этот голос из глубин его сознания, или безобидное замечание Джорди всколыхнуло эти воспоминания? Дэрмот предположил, что один из нападавших сказал нечто подобное, поэтому слова Джорди столь неожиданно выбили его из колеи.

— Что вы там делали, под кроватью? — спросил Джорди, посторонившись, чтобы дать возможность Дэрмоту и близнецам выйти наружу.

— Мне показалось, что я что-то увидел, но оказалось, что там ничего нет, — ответил Дэрмот, не желая обнаруживать свою находку, пока не убедится, что никто не пострадает от того, что там написано. — Мне следует найти новых жильцов для этого дома. Слишком расточительно держать его незанятым. Земля вокруг него не обработана, поля не возделаны. Ты хорошо знаешь здешних людей, Джорди, может быть, тебе известен кто-то, кто захочет его арендовать?

— Ладно, милорд, я поспрашиваю.

Странный тон Джорди заставил Дэрмота нахмуриться, и он угрюмо проводил взглядом своего вассала, пока тот уходил прочь. Был ли Джорди тем человеком, кто назначал свидания в хижине?

Дэрмоту очень хотелось тут же прочесть обнаруженное послание, но он сдержат свой порыв. Вместо этого он занялся своими сыновьями. Усадив их в седло — Оли впереди Тома, а Оудо перед собой, — он дал команду двигаться вперед. Пока Дэрмот вел своих людей назад в замок, мальчики неустанно задавали ему вопросы, осматривая окрестности.

Однако холодная дрожь все еще не оставляла Дэрмота, но он старался ее перебороть. Он сознавал, что с тех пор, как он женился на Илзе, ночные кошмары перестали его мучить. Именно ощущение ее теплого податливого тела рядом с собой отгоняло плохие сны. Это казалось странным, так как в случае нападения она ничем не смогла бы его защитить. Дэрмот решил, что все это происходит оттого, что он спит не один. Но в ту ночь, когда на него напали, он был совсем один, а сейчас ясно понял, что это мучительное чувство одиночества сохранилось до сих пор.

Возможно, его память к нему возвращается. Это бы объяснило воскрешение того ночного кошмара сейчас, при дневном свете, когда он не спал. Наверное, это смогло бы объяснить и то, почему слова Джорди так глубоко его задели, почему так странно подействовали на него. Дэрмот надеялся, что прав, он был уверен: именно в этих Воспоминаниях таилась разгадка. Даже самая незначительная деталь, которую он вспомнил бы, могла помочь в поисках его врага.

Когда они въезжали в ворота Клачтрома, Дэрмот искал глазами Илзу. Он ужасно хотел ее и надеялся, что сможет дождаться того момента, когда они отправятся спать. Хоть это и раздражало его, он вынужден был признать, что ее желание, ее страстные объятия — самое надежное лекарство от леденящей дрожи, гнездящейся внутри его.

Оставив мальчиков с Фрейзер, Дэрмот умылся в маленькой комнатке возле кухни и отправился искать жену. В первой же комнате, куда он заглянул, на его счастье, Дэрмот ее нашел. И к его удовольствию, комната эта оказалась их собственной спальней.

Илза улыбнулась Дэрмоту, когда он вошел, но слегка нахмурилась, когда он, закрыв дверь, запер ее за собой.

— Что-то не так? — Она отложила подушку, которую вышивала, и поднялась со своего места возле очага ему навстречу.

— Еще одна подушка? — спросил он с легкой усмешкой.

— В замке очень много жестких сидений, С Оудо и Оли все в порядке?

— Всего лишь устали, а еще — сильно перепачкались. — Он провел ладонью по ее руке, с удовольствием ощутив, как она затрепетала в ответ на его прикосновение. — Это платье на тебе смотрится просто великолепно. Тебе очень идет этот цвет.

«Комплимент», — с удивлением подумала Илза и подозрительно взглянула на мужа.

За все эти шесть недель, что она была его женой, ей редко приходилось слышать от Дэрмота приятные слова, разве что когда он был охвачен страстью. Она не могла поверить, что он собирается заняться любовью прямо сейчас, днем, но другого объяснения, почему он запер дверь, а также почему он пришел без куртки, они найти не могла.

— Большое спасибо, — пробормотала она и тут заметила его влажные волосы. — Ты уже принял ванну?

— Да, я изрядно пропах потом и лошадьми. — Он нежно заключил жену в объятия, улыбаясь ее слегка хмурому виду. — Мне не хотелось оскорбить твой маленький носик.

Дэрмот поцеловал ее в кончик носа, затем в ямочку возле уха. У нее перехватило дыхание, и она, едва не задохнувшись, вцепилась в его рубашку. Он провел кончиком языка по контуру ее уха и почувствовал, как Илза задрожала. Именно в этой теплоте он так нуждался. Хотя его и тревожило то, что с каждым днем он все больше и больше нуждается в таких вот минутах нежности, Дэрмот утешал себя тем, что сама Илза никогда не узнает о его слабости.

— Еще только середина дня, — запротестовала она, не находя, однако, в себе сил вырваться.

Дэрмот проигнорировал ее слабый протест. Он целовал ее, стараясь в то же время сообразить, как бы побыстрее снять с нее платье. Как только оно соскользнуло на пол, он поднял Илзу на руки и отнес на кровать. Положив ее на середину постели, он снял с нее туфли, а затем торопливо сорвал нижние юбки, Илза раскраснелась и выглядела слегка ошеломленной, но Дэрмот не собирался давать ей время, чтобы она успела остыть. Несмотря на то что они делили постель уже шесть недель, Илза все еще стеснялась его и краснела, когда Дэрмот видел ее обнаженной. И сейчас он не хотел, чтобы она осознала, что лежит на брачном ложе, залитая ярким солнечным светом, проникающим сквозь окно.

Илза смотрела, как Дэрмот спешно срывает свои одежды, и его пыл очень польстил ее самолюбию. Ей всегда нравилось видеть этого мужчину обнаженным, а сейчас, в солнечном свете, он выглядел особенно великолепным. Она вздрогнула, стряхивая с себя оцепенение, в которое ее всегда погружали его поцелуи, и посмотрела на окно. В тот момент, когда она с ужасом поняла, как светло в комнате, Дэрмот опустился на нее сверху, и направление ее мыслей мгновенно изменилось.

Его поцелуй вытеснил из ее сознания все события дня. Когда он стягивал с нее сорочку, она настолько была охвачена желанием, что нисколько не смущалась и даже охотно помогала ему. Когда Дэрмот покрыл горячими поцелуями освобождающееся от сорочки тело и коснулся его языком, Илза, закрыв глаза от наслаждения, радостно прильнула к нему. Как только он стянул с нее сорочку и отбросил в сторону, Илза вновь подумала, что лежит обнаженная, освещенная ярким светом. Когда Дэрмот склонился над ней и она увидела, куда он смотрит, она покраснела до самых кончиков пальцев.

— О нет, — прошептала она, прикрывая руками треугольник шелковистых волос между ног.

— О да, — возразил он, стискивая ее ладони своими и тесно прижимая их к кровати.

Она напряглась в смущении, когда он стал целовать внутреннюю поверхность ее бедер, а затем прижался губами к тому потайному месту, к которому так стремился. Мгновение спустя ее смущение уступило место жгучему желанию. Илза высвободила руки и запустила пальцы в его густые волосы, открываясь его интимным ласкам. Она пыталась использовать всякие уловки, чтобы сдержать свою страсть и подольше насладиться тем удовольствием, которое он дарил ей, но это была заведомо проигранная битва. Чувствуя, что приближается момент ее освобождения, она потянула его за волосы, страстно желая соединиться с ним. К тому моменту, как он своими поцелуями проложил влажную дорожку вверх по ее телу и поднялся к губам, она уже содрогалась от бурлившего в ней вожделения. Он поцеловал ее, его горячий влажный язык проник ей в рот, и в тот же момент Дэрмот резко вошел в нее. Илза почувствовала, что она взрывается. Она целовала его так, будто изголодалась по его вкусу. Руками и ногами она прижимала его к себе со всей силой, чтобы он проник в нее как можно глубже. Его движения стали неистовыми, сильные быстрые толчки его тела все больше возбуждали ее страсть. Когда он, со стоном выкрикнув ее имя, наполнил ее лоно теплом своего семени, Илзу снова накрыла волна наслаждения. Бессознательно она прильнула к нему, и Дэрмот, обессиленный, замер на ней.

Некоторое время она пролежала так, удовлетворенная, ни на что не обращая внимания, но мало-помалу начала осознавать, где находится. Она содрогнулась, вспомнив, что лежит под яркими лучами солнечного света, льющегося через окно. Вид Дэрмота, распростершегося на ней, был очень приятным, но когда Илза вспомнила все, что они только что делали, она чуть не застонала. И тут заметила, что ее ноги раскинуты в разные стороны.

— Боже, на мне еще остались чулки, — пробормотала она. Дэрмот повернулся на бок и окинул ее взглядом, посмеиваясь над ее смущением.

— Ты выглядишь очень соблазнительно.

Илза вздрогнула и повернулась спиной к мужу. Она увидела на полу свою сорочку, схватила ее и поспешно натянула на себя. К тому моменту, как она, застегнувшись, обернулась и посмотрела на Дэрмота, он уже натянул штаны и рубашку. Илза была готова к тому, что он сразу же уйдет, потому что получил то, что хотел, но он был тут, хмуро рассматривая что-то, очень похожее на старое, потертое и рваное письмо. Она переползла по кровати и встала на колени рядом с ним.

— Что это? — спросила Илза.

Минуту Дэрмот колебался, не зная, что сказать. Она уже увидела послание, которое он нашел в хижине, так что не было смысла пытаться его спрятать. Искусная ложь сейчас была неуместна. Он больше не верил, что она хочет его убить. Это не означало, что она невиновна в обмане, неустанно напоминал он себе. Но если бы она хотела его смерти, то давно добилась бы своего, ведь с тех пор, как она прибыла в Клачтром, у нее не раз была возможность лишить его жизни.

«Это могли быть ее братья», — подумал он, но тут же отбросил эту мысль. «Кто-то жаждет твоей смерти, Дэрмот, — напомнил он себе уже в сотый раз, — и Камероны по-прежнему среди тех, кто больше всего выиграет от этого». Если он расскажет Илзе о найденном им ветхом послании, от этого ничего не изменится. Это не докажет ни ее вину, ни ее невиновность. И не заставит ее изменить свои планы.