Глава 19

С того момента как Эйнсли прикрепила к поясу меч, вложила в ножны кинжалы и взяла лук со стрелами, она почувствовала себя значительно увереннее. Конечно, во всем теле еще ощущалась слабость — следствие недостатка пищи, ужасающих условий заключения и побоев отца, — но теперь девушка по крайней мере не была беспомощна. Она уже не сидела в темнице, как запертый в клетке зверь, где она полностью зависела от милости врага, случись тому натолкнуться на нее. В таком состоянии она вряд ли могла рассчитывать на успех в рукопашной, но Эйнсли поклялась себе, что если Фрейзеры или Макфибы попытаются убить ее, это им дорого обойдется.

Помимо оружия, Эйнсли сложила в небольшой узелок свои вещи — на случай, если ей все же придется покинуть замок. Вскинув узелок на плечи, она в последний раз обвела взором свою небольшую уютную спальню и осторожно вышла в коридор. Крадучись девушка направилась к лестнице, все время озираясь — не появится ли рядом кто-нибудь из непрошеных гостей. Несколько раз она останавливалась, пытаясь разыскать кого-либо из людей отца, которых можно было бы послать на поиски Гейбла или его воинов, но на всем пути ей никто не попался, что лишний раз убедило Эйнсли — в искусстве прятаться обитателям Кенгарвея нет равных.

Добравшись до подножия лестницы, Эйнсли увидела молоденькую горничную, которая помогала Колину ухаживать за ней во время болезни. Девушка трепетала от страха, прижимая к груди крошечного мальчика, и пыталась как можно сильнее вжаться в стену, чтобы ее не заметили. При виде Эйнсли она в испуге вскрикнула, но тут же узнала свою госпожу и убегать не стала. Однако во взоре горничной застыл такой ужас, что Эйнсли засомневалась, удастся ли ей хоть что-нибудь втолковать этому перепуганному насмерть созданию.

— Мораг, это ты? — негромко спросила Эйнсли, стараясь говорить как можно дружелюбнее и спокойнее.

Она встала рядом с девушкой, не спуская, однако, глаз с двери, откуда могли появиться враги.

— Да, это я, хозяйка, — ответила горничная еле слышно. — Благодарение Богу, что нашелся добрый человек и выпустил вас! Но теперь вам нужно как можно скорее бежать отсюда. Мы обречены. Фрейзеры и Макфибы никого не щадят…

— Ш-ш-ш, малышка, а то наши враги услышат нас и явятся сюда. — Эйнсли взяла девушку за руку и тихонько погладила, пытаясь успокоить. — Это твой ребенок?

Девушка кивнула.

— Красивый мальчик, — заметила Эйнсли.

— Сын вашего отца.

Услышав эти слова, Эйнсли не слишком удивилась — она уже заметила что-то знакомое в глазах и цвете волос малыша. Рональд пытался скрывать от своей любимицы эту сторону жизни в Кенгарвее, но безуспешно. Как только Эйнсли немного подросла, она узнала, что ее отец использовал для своего удовольствия всех женщин и девушек, обитавших в замке, включая и самых юных. Вздохнув, она потеребила густые золотистые волосы ребенка.

— Извини, Мораг, — пробормотала Эйнсли.

— За что вы извиняетесь? Вашей вины в этом нет. Да и обращались с вами не лучше, чем со мной. Мать пыталась отослать меня к родне в Эдинбург, как только у меня начались крови, но разве можно выбраться из этого проклятого места? Я старалась держаться подальше от хозяина, но он все равно меня нашел. Мне еще повезло — он решил, что я слишком робка, холодна и костлява, и редко тащил меня в свою постель. — На мгновение лицо горничной стало жестким. — Я рада, что он умер.

— Что? Мой отец мертв? — Эйнсли сама удивилась, насколько это сообщение ее потрясло — ведь своими многочисленными преступлениями отец не заслужил ничего другого. — Пошли, детка, — обратилась она к горничной.

Какой смысл выспрашивать девушку о прошлом? Только зря бередить ее раны. Надо действовать!

— Ты и мой незаконный братец пойдете со мной.

И она потащила горничную к двери, ведущей во внутренний двор замка.

— Нет! — в ужасе вскричала Мораг и попыталась высвободиться из цепких рук Эйнсли. — Мы там погибнем!

— Не погибнем, если нам удастся отыскать людей из Бельфлера.

— Да ведь сам лэрд Бельфлера и убил вашего отца! Зарезал прямо в большом зале… Он такой же враг Макнейрнов, как и все остальные.

— Нет, это не так! — громко возразила Эйнсли, раздосадованная тем, что страхи Мораг начинают передаваться ей. — Если я еще раз услышу, что ты сравниваешь доблестного сэра де Амальвилля с этими свиньями, я тебя изобью.

Горничная от испуга так выпучила глаза, что Эйнсли показалось, что они вот-вот вылезут из орбит. Однако тут же примолкла, и Эйнсли, решив воспользоваться ее замешательством, потащила девушку дальше.

— Так ты говоришь, что мой отец был убит здесь?

— Да, но клянусь, я не имею к этому никакого отношения! Прошу простить за то, что я сказала, будто рада его смерти…

— Если ты хотя бы на минуту забудешь о своих страхах, то заметишь, что твои слова не вызвали у меня ни горя, ни гнева. Кроме того, как видишь, в залах замка больше нет врагов. За все время, что мы с тобой здесь, мы не увидели и не услышали ни единой души.

Самой Эйнсли это показалось несколько странным, но она решила ничего не говорить Мораг, поскольку девушка и так вся дрожала от страха.

— Однако я не вижу тела отца, — пробормотала Эйнсли, заглядывая в зал.

И действительно, повсюду виднелись следы борьбы, но никаких признаков мертвеца.

На мгновение ее взгляд задержался на стенах, забрызганных кровью, — именно здесь, без сомнения, упал Дугган. Эйнсли охватила грусть, тут же сменившаяся разочарованием. Происходило оно от сознания того, что лишь чудо могло бы изменить ее отца, сделать его другим человеком. А сейчас надеяться на подобное чудо уже не было смысла…

— Должно быть, тело уже унесли, хозяйка, — вторгся в размышления Эйнсли голос Мораг.

— Унесли? Зачем им понадобилось заниматься этим вместо того, чтобы охотиться за нами?

— Но я сама видела их, хозяйка. Я стояла далеко и не слышала, о чем они говорили. Но это были люди Фрейзера, в этом я могу поклясться.

— Черт бы их побрал! Ну ладно, нечего тут прохлаждаться. Нам надо попасть во внутренний двор.

Горничная слабо вскрикнула и сделала попытку вырваться. Эйнсли снова чертыхнулась.

— Послушай, я хочу помочь тебе. Ты с сыном будешь в безопасности, если нам удастся добраться до людей Бельфлера.

— Пресвятая дева! Да они убьют нас…

— Попридержи язык! В данный момент тебе ничего не угрожает.

Эйнсли надоело уговаривать перепуганную девицу, и она бесцеремонно потащила ее за собой. Вскоре они достигли тяжелых, наполовину разбитых дверей, ведущих во внутренний двор. Едкий дым тут же ударил им в нос и начал разъедать глаза. Эйнсли догадалась, что замок горит, и, кинув на него взгляд, зарыдала в голос. Все пространство было усеяно трупами, над которыми стлался густой дым. Среди убитых Эйнсли заметила немало Фрейзеров и Макфибов, но это не принесло ей облегчения — самую обильную жатву смерть все-таки произвела среди ее сородичей.

Услышав сдавленный крик Мораг и почувствовав, что горничная вновь пытается вырваться, Эйнсли очнулась от своих грустных мыслей. Она уже обернулась, чтобы отчитать девушку, но тут заметила, что та смотрит не на усеянную трупами землю, а куда-то вверх. Эйнсли тоже подняла глаза и сама еле сдержала крик ужаса. Теперь ей стало понятно, почему в разгар битвы враги не пожалели времени, чтобы вынести из большого зала труп ее отца. Отделив голову отца от тела, они вздернули ее на острие копья и выставили на всеобщее обозрение на стене Кенгарвея. Хотя Эйнсли не ощущала особой грусти по поводу кончины Дуггана, от столь варварского обращения с мертвецом ей чуть не стало дурно. Хотелось повернуться и бежать куда глаза глядят из этого разрушенного битвой замка, который когда-то был ее домом, подальше от обезображенного тела отца, от тошнотворного запаха крови и дыма.

Однако одного взгляда на Мораг и малыша было достаточно, чтобы Эйнсли подавила в себе этот порыв. Ребенок прижимался к матери, искоса бросая на Эйнсли испуганные взгляды. Девушка понимала, что, если они все трое решат бежать из Кенгарвея, ее припасов окажется явно недостаточно. Значит, надо во что бы то ни стало отвести Мораг с ребенком в безопасное место. Если она отпустит горничную, та снова начнет искать подходящее, по ее мнению, убежище, в котором ее легко обнаружат и убьют.

— Пойдем, Мораг. Я отведу тебя к людям Гейбла, — обратилась Эйнсли к горничной.

Ее внезапно охватили усталость и безразличие.

— Теперь нам нельзя туда идти! — запротестовала Мораг, указывая дрожащей рукой на голову Дуггана Макнейрна. — Наши проиграли битву. Нам лучше спрятаться…

Эйнсли чертыхнулась и с силой встряхнула девушку:

— Делай то, что я тебе говорю, и сейчас же прекрати это нытье!

Мораг послушно умолкла, и Эйнсли подумала, что ей с самого начала надо было проявить твердость, а не пытаться уговаривать эту глупышку. На мгновение ей стало стыдно за свою грубость. Ведь именно подобное обращение — а другого обитатели Кенгарвея не знали — сделало из Мораг такую трусиху. Впрочем, если она начнет рассыпаться перед горничной в любезностях, это вряд ли спасет жизнь и ей, и ребенку.

Стараясь держаться поближе к стенам замка, Эйнсли искала глазами кого-нибудь из воинов Бельфлера. Искры с горящего здания падали в опасной близости, но девушка понимала, что Фрейзеры и Макфибы куда опаснее огня. Хотя битва в основном закончилась, отдельные стычки еще происходили. Макнейрны понимали, что рассчитывать на снисхождение победителей не приходится, и сражались так, словно это был последний бой в их жизни. В царившей вокруг суматохе нечистые на руку воины грабили мертвых, выносили из замка все, что попадалось им на глаза, и тут же делили добычу между собой.

В какой-то момент Эйнсли споткнулась о тело, привалившееся к стене. Наклонившись, чтобы получше рассмотреть его, она шепотом выругалась. Роберт, ее безмолвный страж, пустым взглядом смотрел в небо. На его лице застыло удивленное выражение. Как всегда при виде человека, умершего насильственной смертью, Эйнсли охватил ужас. Как обидно, что этот парень так бессмысленно погиб! Ведь если бы он по доброте душевной не позволял Колину приносить ей в темницу еду, вряд ли она сама была бы сейчас жива…

Погруженная в эти невеселые размышления, Эйнсли слишком поздно заметила подкравшегося к ним одного из людей Фрейзера. Мораг слабо вскрикнула и опустилась на землю, прикрывая малыша своим телом. Чертыхнувшись, Эйнсли выхватила меч. Она успела как раз вовремя, чтобы отвести обрушившийся на нее удар. При этом у нее так заныла рука, что девушка поняла — опасения были не напрасны, заточение и голод ослабили ее. Если она намерена выйти победительницей из этой схватки, ей придется прибегнуть к какой-нибудь уловке или надеяться на то, что кто-нибудь подоспеет на помощь, прежде чем у нее иссякнут силы.

— Ты младшая дочка Макнейрна, да? Та, которую воспитал этот старый дурень-калека? — спросил мужчина.

То, что Фрейзер вступил с ней в беседу вместо того, чтобы драться, говорило о его уверенности в победе, и Эйнсли решила этим воспользоваться.

— Да. Пусть он и стар, и искалечен, но он настоящий мужчина, каким ты никогда не станешь!

— Неужели? А ты опусти свой меч, и я покажу тебе, мужчина я или нет.

— А, значит, Фрейзеры по-прежнему занимаются своим излюбленным, делом — насилуют и убивают женщин…

— Я не говорил, что собираюсь убить тебя.

— Но и сохранить мне жизнь не предлагал!

— Ну, если ты хочешь жить, тебе придется поискать кого-нибудь из мягкосердечных мужчин Бельфлера!

Эйнсли едва увернулась от удара Фрейзера, как он нанес ей еще один. На этот раз меч скользнул так близко, что застрял в ее юбках. Эйнсли поняла, что не сможет долго сопротивляться — испытания, выпавшие ей на долю с тех пор, как она возвратилась в Кенгарвей, лишили ее не только физических сил, но и столь нужных сейчас навыков боя. Эйнсли от души пожалела, что ее единственная спутница Мораг слишком напугана, чтобы оказать своей хозяйке реальную помощь. Видно, придется рассчитывать лишь на самое себя!

Следующий удар, нацеленный в грудь Эйнсли, разрезал корсаж ее платья и поранил бок. Почувствовав, как теплая кровь пропитывает ее одежду, девушка постаралась отогнать страх. Насмешливый намек Фрейзера на мягкосердечных мужчин Бельфлера подсказал ей, что Гейбл сдержал свое обещание спасти как можно больше обитателей Кенгарвея. Теперь, когда избавление так близко, она не может умереть — это было бы слишком несправедливо! Кроме того, в случае ее смерти наверняка погибнут и Мораг, и ее сынишка: кровожадный Фрейзер, разделавшись с ней самой, не оставит в живых горничную и малыша.

Пока Эйнсли размышляла над тем, что помощи ждать неоткуда, а даже если она придет, то слишком поздно, Мораг неожиданно очнулась и изо всех сил вцепилась в руку Фрейзера.

— Ты не посмеешь убить женщину, вонючий трус! — закричала она, ударяя мужчину по ногам.

Тот обернулся, чтобы стряхнуть с себя неожиданную противницу, чем не преминула воспользоваться Эйнсли. Когда она вонзила меч ему в грудь, по выражению его лица девушка поняла, что Фрейзер жалеет о своей роковой оплошности. Он грузно упал на землю, а Мораг в ужасе вскрикнула и бросилась к сыну, который громко заплакал от страха.

— Спасибо, Мораг, — сказала Эйнсли, когда горничная вернулась к ней. — Ты спасла мне жизнь.

— Правда? — удивленно переспросила та, немного успокаиваясь. — Боюсь, я даже не понимала, что делаю. Мне просто хотелось, чтобы драка поскорей прекратилась, — призналась она шепотом.

— Ну что же, этот негодяй больше не будет нас беспокоить, — сказала Эйнсли и пошевелила тело ногой, чтобы; удостовериться, что мужчина и в самом деле мертв.

— Не могу поверить, что это вы его убили!

Мораг не могла отвести от Эйнсли взгляда, в котором сквозили уважение и ужас.

— Мне самой это не доставило удовольствия, но я предпочитаю драться и убивать, а не стоять и ждать смерти.

— Должно быть, женщине нелегко сделать такой выбор…

— Ты права, — тихо подтвердила Эйнсли. — А теперь нам пора идти, пока нас не обнаружил кто-нибудь из его дружков. Если он захочет обнажить свой меч против меня, боюсь, второго поединка мне не выдержать!

Заметив, как Мораг снова задрожала от страха, Эйнсли мысленно выругала себя за длинный язык. Конечно, она сказала правду, но Мораг вовсе незачем это слышать. Горничная только начала успокаиваться, полагая, что ее хозяйка в состоянии отбить атаку любого противника, и вдруг эта самая хозяйка признается в своей слабости!

— Пошли, Мораг. Надо найти какое-нибудь укромное место, где ты могла бы спрятаться и перестать дрожать от страха, — настойчиво повторила Эйнсли, мягко потянув девушку за собой.

— Миледи, — вдруг раздался тихий шепот горничной несколько минут спустя, — не этого ли человека из Бельфлера мы ищем?

Эйнсли взглянула туда, куда указывала Мораг, и сердце у нее в груди подпрыгнуло от счастья и надежды — она увидела, что Гейбл находится всего в нескольких ярдах от них. Но когда Эйнсли заметила, что к Гейблу крадучись подбирается лорд Фрейзер, вся ее радость мгновенно улетучилась. Сомнений в намерениях врага не было — весь его облик дышал ненавистью. Внезапно Эйнсли почувствовала, что мысль о том, чтобы спасти Мораг и малыша, отходит на второй план. Теперь ею овладело лишь одно стремление — добраться до Гейбла прежде, чем они с Фрейзером скрестят мечи, и попытаться хоть как-то помочь ему.

Увидев приближающихся к нему Фрейзера и Макфиба, Гейбл недовольно нахмурился. Было видно, что оба его недавних союзника в ярости, догадаться о причинах которой рыцарю не составило труда. Они явно были недовольны тем, как много Макнейрнов он взял под свою защиту. А уж то, что все четверо братьев Эйнсли теперь оказались на стороне Гейбла, окончательно переполнило чашу терпения его непокорных союзников. Было ясно, что открытого столкновения не избежать. И этот момент, похоже, настал.

Гейбл почувствовал, как в нем вскипает раздражение. Мало того что он затратил массу времени на охрану беззащитных Макнейрнов, теперь еще придется выяснять отношения с этими наглецами Фрейзером и Макфибом. И все это вместо того, чтобы искать Эйнсли! Еще недавно его поискам мешали вспыхивавшие то здесь, то там стычки. Теперь же, когда обстановка стала спокойнее и Гейбл уже собирался послать своих людей разыскивать девушку, явился Фрейзер, чтобы ему помешать. Только сейчас рыцарь понял, как глубоко он ненавидит этого человека.

Вот с Макфибами ему куда легче ладить, с удивлением подумал Гейбл. И хотя лорд Макфиб всего лишь грубый, неотесанный мужлан, у которого весьма своеобразные — довольно кровожадные — представления о том, как надо вести бой и обращаться с противником, у него тем не менее есть и твердые понятия о том, что хорошо, а что дурно. Более того, этот человек не изменит своего мнения кому-нибудь в угоду или для достижения собственных целей. Фрейзер же, будучи полной противоположностью Макфибу, вызывал раздражение Гейбла своим двуличием и склонностью к интригам. Из этих двух рыцарю, без сомнения, был милее Макфиб. Хотя неотесанный шотландец по-прежнему полагал, что единственный способ положить конец непокорству Макнейрнов — это перебить их всех, он тем не менее согласился, хотя и очень неохотно, пощадить женщин и девочек. В некоторых случаях он проявлял даже большее милосердие — например, собственноручно передал Гейблу мальчика из клана Макнейрнов, проворчав что-то вроде того, что его меч не поднимается на ребенка.

Теперь же Макфиб стоял рядом с Фрейзером, и, судя по всему, стоял прочно. Шлем и густые волосы, в беспорядке падавшие ему на лоб, почти полностью скрывали лицо, а то, что представало взору, было покрыто грязью и кровью. Он внимательно и холодно смотрел на Гейбла, и приходилось только догадываться, на что направлено это внимание. В данный момент рыцаря интересовали два момента — что намерен делать Фрейзер и перейдет ли Макфиб, который с самого начала выказал себя человеком неуступчивым и крайне несговорчивым, к открытому неповиновению?

— Какую игру ты ведешь, де Амальвилль? — требовательно обратился к Гейблу Фрейзер, бросая полный ненависти взгляд на братьев Эйнсли.

— Никакой.

— Неужели? Мне сдается, что мы прибыли сюда, чтобы сокрушить Макнейрнов, а вместо этого ты прижимаешь их к груди, как дорогих родичей!

— По-моему, я не так уж крепко их прижимаю, — спокойно возразил Гейбл и заметил, как побагровел от гнева Фрейзер. — Я просто выполняю приказ короля — сохранить жизнь как можно большему числу Макнейрнов.

Увидев, что Джастис и Майкл молча подошли к нему и встали по бокам, Гейбл слегка расслабился.

— Король хотел видеть мертвым не только Дуггана Макнейрна, но и весь его выводок!

— Нет, ему была нужна только голова непокорного лэрда. Должно быть, король полагал — так же как и я, — что негоже, когда вина отцов падает на детей.

Эти молодые люди изъявили готовность присягнуть на верность нашему королю и уже поклялись в верности мне. Я считаю, что сильный живой союзник стоит гораздо больше, чем мертвый враг.

— Молодым Макнейрнам можно доверять не больше, чем их отцу, — категорически заявил Фрейзер.

— Не думаю. Я уже дал понять этим молодым людям, что располагаю достаточной силой и умением, чтобы наказать любого, кто вздумает меня предать. Если они последуют по стопам отца, я поступлю с ними так же, как поступил с ним. — Он бросил быстрый взгляд на зловещий трофей, красующийся на стене замка. — Ну или почти так же. По крайней мере я бы доставил их тела к королю единым целым, а там уж он волен был поступить с ними, как пожелал бы. Но пока у меня нет оснований сомневаться в преданности сыновей Макнейрна.

— Если тебе не хватает смелости выполнить волю короля, я сам смогу сделать это! — проревел Фрейзер, выхватывая меч и подступая к братьям.

Молодые люди мгновенно потянулись к своим мечам, но, наткнувшись на пустые ножны, чертыхнулись. Однако Фрейзер сумел сделать лишь один шаг — путь ему преградили скрещенные мечи Гейбла, Джастиса и Майкла. Макфиб с минуту наблюдал за этой сценой, а потом молча отступил от непокорного Фрейзера.

— Трус! — заорал Фрейзер, но его недавний союзник лишь пожал плечами.

— Я не принадлежу к числу любимчиков короля, — спокойно произнес Макфиб. — Если я обнажу меч против норманна, то навлеку на себя еще больший гнев монарха. И хотя я не согласен с тем, что сэр де Амальвилль проявляет такое милосердие по отношению к врагам, я поклялся ему в верности и не могу нарушить свое слово. Так что разбирайтесь сами.

— Но тебе придется жить рядом с этими ублюдками. Неужели тебе понравится иметь у себя под боком кого-нибудь из Макнейрнов, да еще сыновей самого Дуггана?

— Это уж мое дело. От разрушенного замка, который никто не охраняет, я тоже ничего не выиграю.

Фрейзер снова обернулся к Гейблу, и тот насмешливо спросил:

— Ты все еще намерен сразиться со мной?

— Эти молодые люди так же виноваты, как и их отец. Если они останутся в живых, мира на нашей земле не будет. Я требую, чтобы ты наказал их. Если ты этого не сделаешь, значит, ты такой же предатель, как и они!

Заметив, что Джастис и Майкл собираются наброситься на Фрейзера, Гейбл знаком остановил их. Дело кузенов — защищать его сзади и оберегать от предательства, а с Фрейзером он сам справится. На этот раз Гейбл был уверен, что без боя не обойтись. Оскорбления, подобные тому, которые только что бросил ему в лицо Фрейзер, нельзя оставлять безнаказанными. Вряд ли можно надеяться на то, что тот извинится. И все же Гейблу хотелось уладить дело без кровопролития.

— Ты только что обвинил меня в трусости и предательстве, — холодно произнес рыцарь, не сводя глаз с Фрейзера. — Ты начал меня оскорблять, когда гостил у меня в Бельфлере, и с тех пор не можешь остановиться. Я требую, чтобы ты извинился, иначе я буду вынужден обнажить меч и положить конец твоим выпадам раз и навсегда.

— Мне извиняться? Но за что? Тогда в Бельфлере я только пытался убить эту девчонку Макнейрн, вот и все. Никакого преступления в этом нет. И от своих слов я не отказываюсь. — Он занял воинственную позу и с вызовом посмотрел на Гейбла. — Докажи, чего ты стоишь, норманн! Докажи, что способен на что-нибудь, кроме сладкоголосой трескотни и сомнительных союзов с изменниками и предателями!

— Своими речами ты сам вырыл себе могилу, Фрейзер.

Гейбл еще не успел договорить, как Фрейзер бросился на него. В тишине зала клацнули мечи. Даже не видя молодых Макнейрнов, рыцарь чувствовал, как они напряжены. Братья понимали, что в этом поединке норманн сражается не только за свою честь, но и за их жизни. Если Фрейзер одержит верх над Гейблом, ему не составит труда перебить весь клан Макнейрнов. При таком исходе дела Макфиб явно встанет на сторону своего союзника. Пообещав Макнейрнам, что они будут в безопасности под его защитой, Гейбл не имеет права отступить и позволить Фрейзеру лишить невинных людей его покровительства.

Гейблу, без сомнения, достался умелый противник, однако злоба и гнев, владевшие Фрейзером в эту минуту, изрядно преуменьшили его возможности. Для того чтобы раззадорить этого необузданного человека, не требовалось даже открытых оскорблений — одно холодное спокойствие Гейбла уже приводило его в ярость. А чем свирепее становился Фрейзер, тем спокойнее держался Гейбл. В какое-то мгновение он даже поймал себя на том, что насмешливо улыбается. Несдержанность Фрейзера позволяла рыцарю легко обмануть своего противника, сделать вид, что он просто играет с ним. Это предопределило поражение лорда Фрейзера. Всю свою боевую выучку он свел на нет, позволив ярости овладеть им.

Когда Фрейзер, тяжело дыша, начал понемногу отступать, сражаясь не только с Гейблом, но и со своим собственным гневом, рыцарь понял, что наступил его час. Несколькими короткими, но сильными ударами ему удалось выбить меч из рук противника, а потом и уложить его самого. Как ни пытался Фрейзер подняться на ноги, Гейбл оказался проворнее. Прижав поверженного врага к земле, он поставил ногу ему на грудь и направил острие меча прямо в горло Фрейзера.