Глава 1

— Не нравится мне это, Рональд. Похоже, что надвигается буря, — сказала Эйнсли Макнейрн, бросая тревожный взгляд на быстро темнеющее небо.

— Верно, хозяйка, — отозвался ее седовласый спутник. — Пожалуй, нам лучше поскорее вернуться в Кенгарвей.

Эйнсли усмехнулась:

— Ты что же, боишься какого-то пустячного осеннего дождичка?

— Нет, девонька, и ты сама это знаешь. Просто мы слишком далеко отъехали, и боюсь я не непогоды, а скоттов и норманнов. Они наверняка были бы не прочь заполучить тебя в свои руки. Еще бы — можно затребовать выкуп, а можно и отомстить. А может быть, и то, и другое. А поскольку ты девушка красивая, я полагаю, излишне говорить, что это будет за месть!

Направляя коня к неприступной крепости, которую она считала своим домом, Эйнсли вполголоса выругалась и натянула капюшон просторного плаща на рыжеволосую голову.

— Неужели никогда не придет тот день, Рональд, когда я смогу ездить по округе, никого не опасаясь? Мы в ссоре со всеми соседними кланами, с норманнами, которых наш добрый король поселил за рекой, с жителями равнинной Шотландии… Скажи, ты не устал от этой беспрестанной борьбы и череды смертей?

— Что поделаешь, девонька! Так уж устроен мир… Всегда найдется тот, кто захочет нас покорить или отобрать наши земли. Непременно где-нибудь да происходит очередная стычка, вызванная обидой или оскорблением. И сдается, так будет вечно — нам придется воевать если не с англичанами, то с норманнами, если не с норманнами, то с соседними кланами. Иногда это отдельные набеги, а иногда и нескончаемая кровная вражда. Вот так-то!

— Ну а я уже смертельно устала от всего этого! Так устала, что временами даже появляется желание вообще уехать отсюда…

— Скоро ты выйдешь замуж, вот тогда и уедешь. Хотя, должен сознаться — и, надеюсь, ты простишь меня, старика, за эти слова, — я хочу, чтобы этот день наступил как можно позже. Ведь я пестую тебя с тех самых пор, как посадил на первого пони. Конечно, мне будет тебя недоставать!

— Спасибо за добрые слова, Рональд, но, по-моему, волноваться не стоит. Вряд ли мне в ближайшем будущем грозит замужество, а следовательно, и переезд в более мирные места! Мне ведь уже восемнадцать, а до сих пор о моей судьбе никто не позаботился. К тому времени, как мне исполнилось шесть лет, всех моих сестер уже выдали замуж за мужчин из соседних кланов в тщетной надежде увеличить влияние нашего лэрда[1]. Очевидно, отец считает, что я слишком тощая и безобразная, чтобы меня можно было выгодно выдать замуж…

— Ну-ну, девонька, не говори глупости!

Старик поудобнее разместил левую ногу, которая из-за ранения всегда ныла при перемене погоды. Он потер обезображенное шрамом место на левой руке, где не хватало трех пальцев.

— И совсем ты не тощая! Под этим неуклюжим плащом скрываются такие формы, которые пришлись бы по вкусу любому мужчине. Может быть, ты немного худощава, но зато все положенные выпуклости при тебе. Бедра у тебя округлые, так что ты наверняка подаришь мужу много детей. Твои прекрасные рыжие волосы отливают золотом, а глаза синие, как озеро в погожий летний день. Я мог бы продолжать, но гляжу — ты и так зарделась как маков цвет!

— Уж больно откровенно ты выражаешься, Рональд!

— Кто-то же должен тебя образумить, если ты вообразила, что не сможешь выйти замуж!

Девушка робко улыбнулась и провела длинными изящными пальцами по поводьям.

— Может быть, в глазах мужчин я достаточно привлекательна, но все-таки не такую жену они обычно ищут.

Морщинистое лицо Рональда скривилось в усмешке.

— Наверное, ты права. Ты — самая младшая из дочерей нашего хозяина и с семи лет окружена одними мужчинами. Твоими друзьями и учителями были те, кто служил в замке Макнейрнов. Сестры твои к тому времени уже вышли замуж и разъехались, а братья занимались сугубо мужскими делами. Именно мне выпала честь воспитывать тебя, и боюсь, что я не слишком хорошо справился с этой задачей!

— Ну что ты, Рональд! Наоборот, именно ты меня многому научил.

— Ну конечно, ездить верхом ты умеешь не хуже мужчин, так же как держать в руках меч и обращаться с ножом. Эти маленькие ручки не чураются лука. Немало зверей пало от твоей меткой стрелы в лесах поблизости от Кенгарвея. Ты умеешь читать и писать. Даже немного разбираешься в арифметике — помнится, ты заставила своего брата Колина объяснить тебе эту науку, когда он возвратился после учебы в монастыре. А вот с иголкой ты не очень-то ловка, разве что надо зашить рану. Правда, на лютне ты играешь прекрасно, а от твоих сладкозвучных песен даже такой старый вояка, как я, может расплакаться. Честно говоря, я не умею и сотой доли того, что умеешь ты! Словом, ты станешь прекрасной женой любому мужчине, причем такой, что не спрячется за его спину в случае опасности, а станет сражаться с ним бок о бок!

Эйнсли, улыбнувшись, покачала головой:

— Но мужчине нужно другое, Рональд, и тебе это известно. Каждый хочет иметь жену, которая будет ему покорна, без возражений и с улыбкой готова исполнять все его приказания, а главное — никогда не станет жаловаться! По-моему, так устроен любой мужчина, будь то сакс, шотландец или даже норманн — из тех, кого так любит наш король.

Заметив, что Рональд ее не слушает, девушка нахмурилась:

— В чем дело?

— Разве ты ничего не слышишь, Эйнсли? — спросил старик, приподнимаясь в седле и озираясь. Прислушавшись, Эйнсли кивнула:

— Да, теперь слышу. Это скачут всадники у нас за спиной, и похоже, скоро нас догонят.

Девушка взглянула на огромного серого волкодава, который трусил рядом с ее конем. Шерсть на собаке встала дыбом.

— Страшила тоже их чувствует, и судя по тому, какой у него грозный вид, это не наши люди.

Рональд резко взмахнул рукой, и, повинуясь сигналу, Эйнсли перевела коня в галоп. В ту же минуту на вершину ближайшего холма выехала группа норманнов — очевидно, до этого они были скрыты густыми деревьями. Оглушительный крик сотряс прохладный осенний воздух, возвещая о том, что норманны заметили Эйнсли и Рональда. Итак, погоня началась. Оставалось рассчитывать лишь на то, что тяжелые доспехи не позволят врагам ехать слишком быстро, иначе надежды на спасение почти нет — уж больно далеко до родного Кенгарвея…

Гейбл де Амальвилль беспокойно заерзал в седле. Он ненавидел набеги в дикую горную Шотландию. Временами он ловил себя на мысли, что с удовольствием бы разом покончил и с этими буйными кланами, и с разбойниками, наводнившими окрестности. Возможно, тогда земля на много миль вокруг обрела бы мир и покой. Но даже если бы Гейблу была предоставлена свобода действий, его план вряд ли бы увенчался успехом: возмутителей спокойствия, за которыми он охотился, было не так-то легко поймать. Впрочем, одного взгляда на отряд было достаточно, чтобы понять: этим двум десяткам хорошо вооруженных людей так же не по нутру их занятие, как и самому де Амальвиллю.

— Взгляни-ка сюда, Гейбл!

Услышав крик своего кузена Джастиса Лютена, он с трудом оторвался от невеселых мыслей:

— Похоже, мы спугнули какую-то парочку…

— Ты прав, кузен, и если их не остановить, они доберутся до Кенгарвея раньше нас и поднимут тревогу.

Гейбл пустил коня в галоп, и отряд последовал его примеру. Всадники, за которыми они гнались, уже достигли ближайшего холма и должны были вот-вот скрыться из виду. Похоже, что это юноша и сопровождающий его пожилой человек. Гейблу всегда претило воевать с мальчишками и стариками, но он понимал, что выбора нет. Если обитатели Кенгарвея узнают об их приближении, вся экспедиция пойдет насмарку; крепость, успевшую подготовиться к обороне, отряду ни за что не взять. Между тем расстояние между рыцарями де Амальвилля и спасающимися от погони шотландцами немного сократилось, и у Гейбла вдруг возникло смутное подозрение, что один из всадников — женщина.

Впрочем, он тут же с негодованием отверг эту мысль. Ни одна женщина не может так лихо скакать, да еще на таком могучем коне. Было видно, что всадник совершенно не боится сумасшедшей скорости и правит конем твердой рукой. Все говорило о том, что вряд ли перед ним женщина, и все же Гейбла не оставляли сомнения. «Хорошо бы ветер распахнул этот огромный темный плащ, — вдруг подумал де Амальвилль. — Тогда все сразу стало бы ясно…» Внезапно впереди показался Кенгарвей. То, что предстало взору Гейбла, было настолько неожиданным, что он даже забыл о погоне и остановился. Впрочем, и его предполагаемые жертвы тоже резко натянули поводья, не веря своим глазам. Кенгарвей был в огне, и оттуда доносились яростные крики — очевидно, там шла жестокая схватка.

— Это клан Макфибов! — крикнул Джастис. — Я узнаю их знамя. Значит, они напали на замок…

— Ну да. И похоже, он действительно плохо укреплен, как нам и говорили, — отозвался Гейбл. — Не упускай из виду нашу добычу, кузен. Теперь, когда они оказались между двух огней, неизвестно, как они себя поведут.

Не успел де Амальвилль договорить, как оба всадника разом повернули и ринулись прямо на его фланг, пытаясь укрыться в ближайшем лесу. Рыцари Гейбла выпустили им вдогонку несколько стрел, а от Макфибов к отряду уже спешил посланец. Как ни хотелось де Амальвиллю продолжать преследование, он был вынужден остановиться.

— Если вы ищете главу Макнейрнов, — доложил посланец, лихо осаживая своего коня прямо перед Гейблом, — то вы опоздали. Этот ублюдок сбежал, и четверо его сыновей — тоже. Битва подходит к концу. Все, кто в состоянии двигаться, уже удрали.

— Значит, мы встретимся с Макнейрном в другое время, а пока мне нужны те двое, — отрывисто бросил Гейбл, делая своему отряду знак продолжать погоню за беглецами, которые на полной скорости приближались к лесу.

Он действовал по наитию. Инстинкт подсказывал ему, что двое всадников, почти скрывшиеся за деревьями, представляют особую ценность. Кто знает, может быть, Макфиб ошибается и не все сыновья Макнейрна последовали за отцом. Если чутье не обмануло Гейбла, он сможет потребовать солидную плату за возвращение этого мальчишки. Например, чтобы Макнейрны ограничили свои воинственные поползновения защитой собственных земель. За долгие годы Кенгарвей неоднократно был предан огню, но каждый раз, словно птица Феникс, возрождался из пепла.

Любое соглашение с буйным предводителем этого клана прольет бальзам на душу короля, решил Гейбл. А ублажить короля стоило. Во-первых, он присягнул ему на верность, а во-вторых, земли и замок, пожалованные королем, вполне устраивали де Амальвилля. Теперь, когда у старшего брата появился третий сын, Гейбл понимал, что у него чрезвычайно мало шансов унаследовать те английские земли, которые Вильгельм Завоеватель когда-то даровал их великому предку Чарльзу де Амальвиллю.

Получить землю от шотландского короля Давида было очень важно для Гейбла, ибо он не имел ни малейшего желания прожить жизнь впустую, не оставив своим будущим сыновьям никакого наследства. Не было у него и стремления податься в наемники или стать священником. Срок его личной службы Давиду подходил к концу, и Гейбл понимал, что если сумеет потрафить королю, значит, получит вожделенную землю. Как только ему удастся утихомирить Макнейрнов, он и сам сможет немного отдохнуть, служа королю более спокойным способом. А потом — жениться, обзавестись семьей…

Его замок уже сейчас полностью готов к приему будущей жены. А найти ее не составит никакого труда, без лишней скромности признался себе Гейбл. Женщинам он всегда нравился, да и многие мужчины не раз давали понять, что не прочь видеть его своим родственником. Все, что ему нужно, — это земля. И два всадника, что сейчас намерены скрыться от него в лесу.

Вскоре после того, как де Амальвилль и его отряд въехали в лес, им пришлось умерить прыть своих коней — слишком густо росли деревья. А потом они потеряли след беглецов, и Гейбл приказал своим людям остановиться. Джастис соскочил с седла и начал внимательно осматривать землю. Пока он медленно продвигался вперед, Гейбл и остальные рыцари решили дать заслуженный отдых коням. Гейбл никак не мог смириться с мыслью, что упустил добычу. А вдруг Джастису все же удастся напасть на след? Тогда они снова бросятся в погоню. Должна же эта парочка в конце концов устать или хотя бы дать передохнуть лошадям! А как только они спешатся, захватить их не составит труда.

— Один из них ранен стрелой, Гейбл, — вдруг послышался голос Джастиса. — Следы крови видны яснее, чем отпечатки копыт.

— Тогда они скоро вынуждены будут остановиться. Давайте пойдем за ними пешими, — предложил де Амальвилль. — Наши лошади нуждаются в отдыхе, да и мой зад уже давно просит о том же!

— Смотри-ка, Гейбл, у этого дерева они повернули и поехали на запад. — Джастис ткнул пальцем в зловещие пятна и обернулся к подошедшему кузену: — Кто бы из них двоих ни был ранен, он не сможет долго удержаться в седле. Уже сейчас этот человек, должно быть, ослабел от потери крови.

— Значит, мы скоро их настигнем.

Эйнсли придержала лошадь, намереваясь предложить Рональду остановиться у небольшого ручья, мимо которого они проезжали. Обернувшись, девушка ахнула — ее спутник был белее полотна. Не успела она подъехать к нему, как Рональд покачнулся и буквально свалился с коня. Эйнсли выпрыгнула из седла и бросилась к старику. Увидев рану на его правой ноге, девушка не смогла сдержать проклятия.

— Ну почему ты молчал? — с упреком спросила она. — Господи, да ведь ты потерял много крови. Стрела?

— Я ее вытащил, девонька, — ответил старик слабым голосом. Чувствовалось, что ему стоит огромных усилий не потерять сознание. — Не думай обо мне. Уезжай скорее отсюда, пока норманны не настигли тебя!

— И оставить тебя одного, чтобы ты истек кровью? Или чтобы норманны схватили тебя и добили? Ну нет, ни за что!

Она сняла с седла небольшую сумку, которую всегда возила с собой. Рональд научил девушку, что нельзя отправляться в путь, не подготовившись как следует. Когда Эйнсли была еще маленькой, к ее услугам всегда была сумка Рональда со всем необходимым. Повзрослев, она стала сама собирать такую же. Там были кусочки чистой ткани для перевязки ран и смесь трав для лечения.

— Проклятие! Ну что ты за глупая девчонка! — в сердцах бросил Рональд.

Эйнсли тем временем сняла с себя плащ, свернула его и подложила старику под голову.

— Неужели тебе трудно доставить мне удовольствие? Беги, пока не поздно, — настаивал старик, но девушка не обращала никакого внимания на его ворчание.

Эйнсли понимала, почему Рональд так встревожен. Без спасительной защиты плаща то, что она не мужчина, уже не могло оставаться тайной для преследователей. Да и ее непокрытые волосы, длинные и густые, будут служить своеобразным маяком для них. Однако сейчас Эйнсли больше всего беспокоило состояние Рональда. Если судьбе угодно, чтобы она встретилась с норманнами лицом к лицу, — что ж, она сумеет за себя постоять!

Девушка осторожно промыла рану, стараясь не показать, как она взволнованна. Рональд потерял много крови, а это может быть опасным. Прикладывая к ране целебные травы, она молилась, чтобы не началось воспаление. Бедняга Рональд и так достаточно искалечен. Не хватает, чтобы и правая нога ему отказала. Ведь левой он почти не владеет. Перевязав рану, Эйнсли опустилась на траву и принялась размышлять, что им теперь делать. Ясно, что Рональд не может ехать дальше. Лошади тоже изрядно устали, и даже серый волкодав в изнеможении лежал рядом с ними, тяжело дыша.

После недолгих размышлений Эйнсли решила, что выбора нет, придется рискнуть и остаться здесь. Спасаясь от погони, они проделали немалый путь через густой лес. Вряд ли норманны легко их обнаружат — они не так хорошо, как она и ее спутник, знают эти места.

И все же полагаться лишь на судьбу и удачу не следует. Поэтому Эйнсли первым делом подобрала с земли мечи — свой и Рональда. Впрочем, она хорошо понимала, что, когда на них налетит весь отряд, мечи не помогут. Даже если нападавших будет только двое, они с Рональдом вряд ли с ними справятся. Тем не менее девушка собрала луки и стрелы и проверила, на месте ли ножи. Она не из тех, кто уклоняется от драки или покорно сдается. Если им с Рональдом суждено погибнуть, она прихватит с собой на тот свет хотя бы парочку этих проклятых норманнов!

— Беги, девонька, пока не поздно, — снова попросил Рональд слабым голосом.

— Нет, Рональд. Ты ведь не оставил бы меня, правда? — Эйнсли присела рядом со стариком.

— Это совсем другое дело, сама понимаешь. Ни один мужчина, если у него есть понятие о чести и хоть капелька мужества, не оставит девушку наедине с врагом.

— Я могу защитить себя от любого врага не хуже мужчины. Ты ведь сам учил меня сражаться! Да они и не ожидают этого от женщины… — Девушка улыбнулась. — Я буду большим сюрпризом для этих норманнских собак!

— Еще бы! — проворчал Рональд. — Но ты ведь у нас умница, девонька. Неужели ты не понимаешь, что эти свиньи с тобой сделают, попадись ты им в лапы? Тебе ведь лучше, чем любой другой женщине, должно быть известно, о чем думают мужчины, когда видят такую красивую девушку!

— Да, известно. Я подозреваю, что эти дьяволы захотят изнасиловать меня, — ответила Эйнсли с поразительным спокойствием. — Если мне будет угрожать такая опасность, я не задумываясь убью себя!

— Нет, что ты! — вскрикнул старик с неожиданной силой — так поразили его слова девушки. — Лишить себя жизни, умереть от собственной руки — это смертный грех. Тогда тебя не похоронят в освященной земле…

Эйнсли пожала плечами и попыталась отвлечь старика от этой мрачной темы:

— Мне кажется, норманны потребуют у моих родственников большой выкуп за меня. Во всяком случае, такое возможно.

— Да, в этом ты права, девонька. Ты и в самом деле дорого стоишь.

— Спасибо тебе, Рональд, за столь лестное мнение.

Эйнсли усмехнулась, и старик ответил ей слабой улыбкой.

— А теперь тебе нужно отдохнуть, чтобы восстановить силы, — распорядилась она, придав своему голосу надлежащую строгость. — Я буду стоять на страже, чтобы не пропустить наших преследователей. Правда, куда нам дальше ехать, неизвестно. Мои братья и отец уже давно убедили меня, что мы живем в окружении врагов!

Закрывая глаза, Рональд отозвался сонным голосом:

— Нам надо найти укромное местечко и переждать, девонька. — Он вздохнул. — Слабость, охватившая меня, вынуждает повиноваться твоим приказаниям. Я, пожалуй, действительно немного отдохну. А ты не тревожься! Мы отыщем какую-нибудь пещеру и там схоронимся, пока не узнаем, что сталось с твоими родными…

Потекли томительные минуты. Единственными звуками, доносившимися до Эйнсли, было бормотание ручья да щебетание птиц в ветвях над ее головой. Скрестив ноги, она села как можно ближе к Рональду, стараясь в то же время не потревожить сон старика, и положила меч к себе на колени. Девушка напряженно вслушивалась в каждый звук — ее уши привыкли улавливать малейшую опасность. Внутри у Эйнсли все сжималось от ледяного страха, но не было и мысли о том, чтобы покинуть старика. Он был ее другом, единственным другом и учителем. И он был ей отцом гораздо больше, чем мужчина, семя которого дало ей жизнь.

Легкий вздох вырвался из груди Эйнсли. Она рассеянно провела ладонью по мечу, лежавшему у нее на коленях. Поднять этот меч против хорошо вооруженного и закаленного в боях рыцаря было бы совершенно бесполезной затеей. Эйнсли ненавидела бесполезные затеи и все же понимала, что поступит именно так, если ее к этому вынудят. Она не будет сидеть сложа руки и покорно ожидать, что сделают враги с нею и Рональдом. Когда она говорила, что скорее убьет себя, чем позволит этим норманнским собакам надругаться над ней, то была абсолютно уверена в своей решимости. Конечно, это будет жест отчаяния, и все же, представив, что вместо живого женского тела насильникам достанется хладный труп, Эйнсли почувствовала удовлетворение.

Одна мысль о насилии вызвала в душе девушки поток ужасающих воспоминаний, которые ей, наверное, до самой смерти не удастся стереть из своей памяти. Она все еще ощущала пронизывающий холод темного погреба, куда мать успела ее спрятать в разгар очередного боя между Макнейрнами и их многочисленными врагами. Душераздирающие крики матери и других женщин до сих пор звучат в ушах Эйнсли. Зрелище, которое предстало ее юному взору, когда она наконец осмелилась вылезти из погреба, было столь жутким, что ее разум — разум пятилетнего ребенка — чуть не помутился. На два года она онемела, и лишь любовь и заботы Рональда позволили девочке постепенно освободиться от этого страха. Враги удовлетворили свою похоть, изнасиловав всех женщин, которые имели несчастье попасться им на глаза, а потом перерезали им глотки. Лишь тонкой шеи матери Эйнсли не коснулся меч. В этом не было необходимости: бедная женщина умерла, не вынеся бесчестья. С тех пор Эйнсли поклялась не допустить, чтобы та же участь постигла и ее.

— Может быть, прекратим погоню, Гейбл? — спросил Джастис. — Наша добыча словно растворилась в этой проклятой чащобе!

— Ты прав, — согласился его кузен. — Лучше поищем воду и разобьем поблизости лагерь. Пускаться в обратную дорогу уже слишком поздно. — Он встревоженно взглянул на быстро темнеющее небо. — Хорошо бы нам найти и какое-нибудь укрытие: буря вот-вот разразится над нашими головами!

— Вокруг множество холмов. Мы можем найти пещеру или, на худой конец, укрыться под скалой…

Внезапно Джастис резко остановил коня. Отряд последовал его примеру.

— Ты слышишь эти звуки, кузен? — обратился он к Гейблу.

— Твой острый слух, как всегда, тебя не подвел, Джастис. Это сладостный шум воды!

— И доносится он из-за тех деревьев. Оставим лошадей здесь?

Гейбл кивнул:

— Да. Те, за кем мы гонимся, скорее всего тоже остановились неподалеку. Майкл! — обратился он к другому своему кузену. — Вы с Эндрю останетесь возле лошадей, а остальные пойдут с нами к ручью. Надо двигаться как можно тише. Бросьте оружие — оно только создаст лишний шум, — добавил Гейбл, обращаясь к отряду. — Опасность вам не угрожает — наши противники безоружны.

Через несколько минут Гейбл и его рыцари крадучись начали приближаться к воде. Обутые в мягкие сапоги из оленьей кожи, они двигались практически бесшумно. У Гейбла не было намерения вступать в бой со своей предполагаемой добычей — он хотел просто застать их врасплох и взять в плен. Чутье подсказывало ему, что те, за кем он гонится, — не простые крестьяне. Наконец отряд вышел на опушку, где струился ручей. Зрелище, представшее взору Гейбла, было настолько неожиданным, что он буквально остолбенел.

Глава 2

Эйнсли насторожилась, мгновенно очнувшись от воспоминаний. До нее не донеслось ни звука, и все же каждой частичкой тела девушка ощущала надвигавшуюся опасность. Глаза ее расширились от испуга, а сердце бешено заколотилось в груди при виде мужчин, внезапно вышедших на опушку из густого леса. Лук ей не поможет — она только зря потратит стрелу, а тем временем незнакомцы уже доберутся до нее. Эйнсли неторопливо поднялась на ноги и встала рядом с Рональдом, стараясь защитить его своим телом и сжимая в изящной ладони спасительный и грозный меч.

Гейбл не шевелясь смотрел на девушку. Когда вдруг до него дошло, что он так и застыл с открытым ртом, Гейбл поспешно сжал губы. Чувствовалось, что незнакомка готова вступить в бой. Ее густые рыжие волосы раскинулись по плечам. Неожиданно налетевший ветер взметнул вверх непослушные пряди. Подобно загнанному в угол животному, она смотрела на пришельцев с решимостью отчаяния.

Гейбл окинул девушку внимательным взглядом. Светло-серый жилет оставлял открытыми изящные сильные руки незнакомки. Длинная клетчатая юбка и накидка, доходившая до середины бедер, изящно облегали стройную фигуру. Не исключено, подумал Гейбл, что под этой сугубо женской одеждой скрываются штаны из сурового полотна. Вероятно, поэтому в первый момент, увидев ее на лошади, Гейбл принял эту девушку за юношу. Если под ее платьем скрывается мужская одежда, значит, она еще тоньше, чем ему показалось.

В следующую минуту внимание Гейбла приковали волосы незнакомки. Взглянув на них, он понял, почему она вынуждена скрывать их под тяжелым капюшоном. Эти густые темно-рыжие волосы не были заплетены в косы, и угасающий дневной свет играл в их длинных прядях, временами вспыхивая золотом. Яркие, словно сигнальный огонь, они свободно спускались до талии тяжелыми волнами, и Гейбл вдруг с удивлением понял, что это зрелище взволновало его кровь. Ни один мужчина не мог бы остаться равнодушным при виде такой красоты. Почувствовав, что желание охватывает его, Гейбл отвел взгляд от девушки и посмотрел на своих рыцарей. Они явно были поражены не меньше своего предводителя. Обстановку следовало разрядить, и как можно скорее.

— Миледи, — обратился Гейбл к девушке, стараясь придать своему голосу как можно большую мягкость. — Вы даже не представляете, как мы удивлены, увидев вас!

— Нет, мой доблестный рыцарь, вам не удастся обмануть меня своей галантностью, — парировала девушка, принимая воинственную позу. — Скоро вы поймете, что имеете дело с представительницей клана Макнейрнов!

— Боже всемогущий! — прошептал Джастис, подходя к кузену. — Неужели у этого ублюдка такая прелестная дочь?

— Ты думаешь, она его дочь? — Гейбл даже не посмотрел на кузена — он по-прежнему был не в силах оторвать взгляд от незнакомки.

— Ну да. Ведь у нее на плече брошь с гербом Макнейрнов. Если бы ты хоть на минуту перестал пялиться на волосы этой девицы, ты бы и сам это заметил.

— А волосы ведь роскошные, правда? Так бы и зарылся лицом в эти густые пряди… Давай сделаем так — я постараюсь отвлечь ее, а ты попробуй подкрасться к ней слева. Но будь осторожен, кузен! Скорее всего она умеет неплохо махать своим мечом. Он явно сделан специально для ее маленьких ручек.

Джастис отправился выполнять приказ, а Гейбл с чарующей улыбкой обратился к незнакомке:

— Ну зачем проливать кровь, миледи? Мы вовсе не хотим сделать вам ничего плохого…

— Неужели? — Эйнсли кивнула на рыцарей Гейбла. — Значит, вы привели этих людей сюда только для того, чтобы вести со мной светскую беседу? Назад! — крикнула она, увидев, что он сделал шаг по направлению к ней.

К счастью, угрожающий рык Страшилы вовремя предупредил Эйнсли о намерениях, врага.

— Оставайся с Рональдом! — отрывисто приказала она псу, и тот как вкопанный встал рядом со стариком, который все еще не очнулся от забытья.

— Не натравливайте на меня вашу собаку, миледи, а то мои люди живо ее успокоят.

По глазам Эйнсли Гейбл понял, что верно угадал ее намерения. Она бросила тревожный взгляд на пса, а потом снова посмотрела на Гейбла. Он понял, что животное явно натренировано выполнять команды и готово защищать свою хозяйку и ее спутника даже ценой жизни. Значит, эта красавица провела немало времени, обучая такое страшилище, и наверняка очень его любит.

— Лучше сдавайтесь, миледи, и тогда с вами ничего плохого не случится.

Эйнсли внимательно посмотрела на рыцаря. Она хотела бы его послушаться, но вдруг поняла, что его привлекательность лишила ее воли. Мужчина был слишком красив, и, даже зная, что они враги, Эйнсли не могла не оценить его достоинств. Ростом он значительно превосходил своих спутников, а его тело было стройным и мускулистым. Поскольку на нем были лишь бриджи и сапоги, Эйнсли заметила, что кожа незнакомца смугла от природы, а не от загара. Несколько резкие черты его лица нельзя было назвать красивыми, но они притягивали взгляд и вызывали уважение: орлиный нос, тонковатые, плотно сжатые губы. Высокие, отлично вылепленные скулы незнакомца говорили о силе и мужестве — качествах, которыми он наверняка обладал в полной мере. Темные брови красивой дугой обрамляли выразительные карие глаза. Ресницы казались такими густыми, что, наверное, не раз заставляли учащенно биться женские сердца. Ноги мужчины под стать всей его фигуре — длинные и стройные. Словом, этот человек взволновал душу и тело Эйнсли, и она попыталась подавить в себе неуместный интерес.

Услышав его слова, девушка презрительно фыркнула:

— Уж не собираешься ли ты доставить меня домой, норманн?

— Я хотел бы получить за тебя выкуп, — просто ответил Гейбл.

Ответ прозвучал столь неожиданно, что Эйнсли почти поверила. Но в этот момент она заметила, как один из норманнов крадучись приближается к ней слева. Не раздумывая и не отдавая себе отчета в том, что делает, девушка молниеносным движением выхватила из-за пояса кинжал и обрушила его на противника. Уверенная, что ее удар достиг цели, Эйнсли с вызовом перевела взгляд на Гейбла, ожидая, что сейчас последует возмездие, скорое и решительное.

— Джастис! — закричал Гейбл, услышав, что кузен взвыл от боли. — Ты ранен?

— Так, пустячный удар в плечо, — ответил тот. Взгляд Гейбла посуровел. Девушка бесстрашно стояла перед ним, держа меч наготове.

— Ты стараешься рассердить меня, женщина?

— Но, как видно, пока не достигла цели, — парировала Эйнсли, — потому что ты упорно уклоняешься от моего меча, мой нежный, трепещущий рыцарь!

Он стиснул зубы, взбешенный явной насмешкой, прозвучавшей в ее мелодичном голосе.

— Я не воюю с женщинами.

— Тем лучше. Значит, мне будет легче убить тебя, — произнесла Эйнсли сладким голосом, бросаясь на Гейбла с мечом.

Он едва успел увернуться. Глаза Гейбла вспыхнули от гнева. Он выхватил свой меч. Удар девушки был хорошо рассчитан, это был не просто слепой выпад неумелого новичка. Чувствовалось, что владеть оружием она умеет. Его спутники подступили ближе и молча наблюдали за схваткой. Гейбл понимал, что им любопытно узнать, чем же закончится поединок столь неравных противников. Он вполголоса выругался, сознавая, что загнан в угол. Девушка вынудила его обороняться, и Гейбл рассчитывал только на то, что ему удастся разоружить ее, не причинив особого вреда.

Клацанье стали о сталь отдавалось громким эхом на маленькой полянке. А тут еще пес, раздираемый противоречивыми чувствами — то ли, повинуясь команде, охранять раненого, то ли броситься на защиту хозяйки, — громко залаял. Лошади, напуганные резкими звуками, тоже принялись беспокойно ржать. Гейбл был изумлен тем, с каким искусством и отвагой сражается незнакомка. Прошло гораздо больше времени, чем он предполагал, пока наконец он не почувствовал, что ее удары слабеют и он получает преимущество.