Глава 20

– Проклятое солнце все еще не зашло, – проворчала Элспет, глядя в окно.

Ее спальня была подготовлена для брачной ночи, и она пришла сюда гораздо раньше, чем намеревалась. Какое-то время Звери и Джиллиана вместе с ее сестрами помогали ей избегать встречи с Кормаком. Затем девушек помоложе отправили спать, а тех, кто постарше, позвали их матери, оторвав от Элспет. Кормак не преминул воспользоваться этим обстоятельством. Элспет уже находилась в чистой, благоухающей, украшенной цветами спальне. Ее раздели, искупали, натерли благовониями и обрядили в ночную рубашку, единственным назначением которой было соблазнить мужчину.

«Как будто Кормак нуждается в этом», – подумала Элспет, Она чувствовала его желание каждый раз, когда он оказывался поблизости от нее, особенно если прикасался к ней, а он старался делать это при каждом удобном случае. Он не пытался вскружить ей голову страстными поцелуями, да этого уже и не требовалось. Впереди была свадебная ночь и Элспет смущало, что она так легко сдалась, подчиняясь своей страсти.

Ее внимание привлек звук открывшейся и закрывшейся двери, она повернулась и оказалась лицом к лицу с новоявленным мужем. Элспет с удовлетворением отметила, что выглядел он неуверенным и даже раскаивающимся. Она даже пожалела, что на ней все еще была ночная рубашка. Он смотрел на нее глазами, потемневшими от страсти, и в крови ее вспыхнул огонь. Трудно было управлять своими долго сдерживаемыми желаниями, и Элспет поспешила отвлечься, наполнив два бокала терпким вином.

Кормак посмотрел на Элспет и почувствовал, как екнуло его сердце. Ее тонкая шелковая рубашка бледно-розового цвета так облегала фигуру, что, казалось, скорее обнажала, чем скрывала женские прелести. Особое искушение вызывало то, что полы соединялись бантами и их легко можно было развязать, обнажив чудесные округлости, которые он так жаждал целовать. Когда Элспет протянула ему бокал вина, он, не глядя, взял его, одурманенный страстью, и не сразу понял, что оказалось у него в руке.

– Думаю, нам надо поговорить. – Элспет поспешно сделала глоток вина, услышав хриплые нотки в своем голосе, выдававшие желание.

– Да, – согласился Кормак и, отставив в сторону бокал, привлек ее к себе.

– Это вовсе «е разговор, – возразила Элспет.

– Дорогая, я знаю, что нам надо очень многое сказать друг другу и я должен многое объяснить тебе.

Тщетно пытаясь остудить жар в крови, вызванный его близостью и прикосновением рук, Элспет залпом выпила оставшееся вино. Но это не помогло. С каждым движением его рук по ее спине ей все больше хотелось плотнее прижаться к нему.

– Так начинай, – поторопила она нетвердым голосом.

– Не могу. – Кормак покрыл ее лицо легкими поцелуями. – О, ангел мой, я так хочу тебя, что не могу ни о чем сейчас говорить.

– Мы не должны забывать о том, что разлучило нас, – возразила Элспет, но это не остановило его, медленно развязывающего банты и нежно целующего каждый вновь открывающийся участок ее тела.

– Нет, я не собираюсь оставить это без внимания, только давай ненадолго отложим разговор.

Элспет вздрогнула, когда Кормак опустился перед ней на колени, заканчивая развязывать банты на ее ночной рубашке. Она схватила его за плечи и тихо застонала, когда он начал своими длинными пальцами ласкать ее бедра, покрывая плоский живот горячими поцелуями. Когда же он осторожно раздвинул ей ноги, Элспет уже не могла больше противиться. Она крепко прижалась к нему, поглаживая его плечи, руки и волосы, а он продолжал неистово целовать ее. Элспет упивалась его ласками.

Кормак подхватил жену на руки, когда у нее от слабости подогнулись ноги, отнес на кровать и осторожно уложил, затем скинул с себя халат. Элспет успела лишь на мгновение увидеть его великолепное возбужденное тело, прежде чем он почти упал в ее раскрытые объятия.

Она тихо вскрикнула, когда он погрузился в нее. Ощущение того, что их тела снова соединились, заставило ее на время забыть обо всех сомнениях. Элспет обвила Кормака руками и ногами, наслаждаясь желанной близостью. Охваченная страстью, она не понимала того, что шептали его губы, прижимаясь к ней, но ей было так приятно слышать его голос. Элспет старалась сдерживаться, но Кормак с тихим стоном обхватил губами ее затвердевший сосок и с силой втянул его в рот. Вся ее сдержанность мгновенно исчезла, и она, выкрикнув его имя, вознеслась к высотам страсти. Погрузившись в блаженное состояние, Элспет чувствовала, как Кормак, глубоко проникнув в ее лоно, тоже содрогнулся, прошептав ее имя.

Прошло некоторое время, прежде чем Кормак пришел в себя. Однако Элспет, поглаживая его своими мягкими руками и ногами, вновь пробудила в нем страсть, и его мужское естество опять напряглось. Он нежно поцеловал Элспет и, приподнявшись на локтях, ослабил интимное соприкосновение, чтобы не поддаваться искушению.

Затем он посмотрел в ее зеленые глаза, которые все еще были темными от страсти. Вид у Элспет был такой, будто он для нее важнее всего на свете. Сэр Балфур оказался прав: от такого взгляда у мужчины действительно захватывало дух. Кормак больше всего боялся, что уже никогда не увидит этого выражения ее глаз.

Он вспомнил совет Балфура и, понимая, что такое блаженное состояние Элспет не может длиться долго, решил начать свои объяснения прямо сейчас. В данный момент гораздо легче избежать ее гнева, если, конечно, бурные эмоции не спутают все его планы.

– Ангел мой, ты просто мечта для мужчины, – сказал он, касаясь легким поцелуем ее губ. – Я понял это еще тогда, когда ты была со мной, но особенно остро почувствовал в тот момент, когда за тобой закрылась дверь.

Элспет ощутила, как расслабленность покидает ее, однако не попыталась высвободиться из объятий Кормака. Если он начинает откровенный разговор, то она хотела, чтобы он был ближе к ней. Если же нет, то пусть еще хоть немного продлится наслаждение, доставляемое его близостью, прежде чем боль и гнев снова разлучат их.

– И все-таки ты не остановил меня, – тихо сказала она. – И не приехал за мной сразу.

– Боюсь, мне трудно будет объяснить мое тогдашнее состояние. Несмотря на нашу долгую ночь любви, что, несомненно, отнимает у мужчины много сил, утром я решил встать и походить по комнате, надеясь восстановиться, однако безуспешно. Я едва волочил ноги и был слаб, как младенец.

О, – тихо произнесла Элспет. «Значит, его общение с Изабель ограничилось одним только поцелуем, хотя эта женщина хотела представить дело иначе и нарочно поправляла свой наряд, намекая на предшествующие бурные ласки», – подумала она. – А я решила, что ты колебался по другим причинам.

– В какой-то степени и из-за клятвы, но если бы можно было вернуть тот день, я ни за что не отпустил бы тебя. Я очень хотел тогда, чтобы ты осталась.

– Для этого? – прошептала Элспет, указывая коротким движением руки на их сплетенные тела. – Ты хотел, чтобы я осталась для этого?

– А ты поверила бы, если бы я сказал «нет»? Что может быть прекраснее того, что было между нами? Я никогда не знал прежде ничего подобного. – Кормак улыбнулся и поцеловал ее пухлые губы, догадываясь, о чем она думает. – Да, я никогда раньше не испытывал подобного чувства к женщине, и это глубоко ранило меня. «Как это может быть, задавал я себе вопрос, когда я…» – Он замолчал на полуслове, осознав, что собирается сказать и кому.

Элспет чуть улыбнулась при виде испуга на лице Кормака.

– Продолжай. Мы ведь теперь обвенчаны, и назад дороги нет. – Она провела тыльной стороной ладони по его щеке. – Мне может не понравиться то, что ты говоришь, но не обращай на это внимания. Меня два месяца мучили вопросы, на которые я не находила ответа, и я не хочу терзаться всю оставшуюся жизнь.

Кормак сделал глубокий вдох и продолжил:

– Как я мог остаться с тобой, дав клятву верности Изабель? Трудно описать мои чувства, когда после нашего общения я понял, что Изабель, впервые отдавшись мне, уже не была девственницей, как заявляла об этом. Это была первая открывшаяся мне ложь, но, как всегда, я решил не обращать на это внимания.

– Ты любил эту женщину в течение десяти лет, Кормак.

– Я был игрушкой в ее руках все это время; просто глупым щенком, не видящим ничего вокруг, кроме ее красоты. Глупцом, который не смел нарушить клятву, данную в юношеском возрасте, опасаясь потерять честь, и который не мог понять, что обожаемая им женщина недостойна этой чести.

В его словах чувствовалось искреннее раскаяние, однако Элспет задумалась, как глубоко это чувство проникло в его сознание и что явилось истинной причиной таких бурных эмоций. Было ли это вызвано досадой на свою глупость или это сердечная боль от предательства любимой женщины?

– Она обманывала очень многих мужчин, ослепленных ее красотой и своей похотью, – сказала она, серьезно глядя на него.

– Так же долго, как меня?

Элспет ничего не ответила, и Кормак поморщился, недовольный собой. Затем он повернулся на бок, лицом к ней, и провел рукой по своим волосам.

– Впрочем, у нее был постоянный любовник, сэр Кеннет, только не ясно, кто кого больше обманывал. У него по крайней мере хватило разума понять, что собой представляет Изабель, и он использовал ее в своих целях.

– Что и привело их обоих на виселицу.

– Это верно. Я хочу сказать, что с первых дней нашего общения ты заставила меня сомневаться, правильно ли я поступаю, бесплодно храня верность этой женщине в течение стольких лет, и действительно ли люблю ее. Все, что мы делали вместе с тобой – от простых разговоров до занятий любовью, – рождало еще большие сомнения, путаницу в мыслях и массу вопросов. Порой я по глупости обвинял тебя в том, что ты смутила мою душу. Затем я начал винить себя. Моя ошибка заключалась в том, что я никогда не считал виноватой Изабель. – Кормак тихо выругался и встал с постели. – Надо выпить еще вина. От этого разговора у меня пересохло в горле и начал заплетаться язык.

Элспет внимательно наблюдала за ним. Он подошел к столу, где она оставила графин с вином, и налил до краев оба бокала. Видимо, мужчина не знает, что такое скромность. Как Кормак не понимает, что женщина не может оставаться благоразумной для продолжения разговора, если он выступает перед ней в обнаженном виде? Когда он повернулся, чтобы снова подойти к постели, Элспет окинула взглядом его стройную мускулистую фигуру и, застонав, накрылась с головой покрывалом.

– Если ты хочешь продолжить разговор, сэр Кормак, или оденься, или ложись и накройся, – проворчала она.

Кормак усмехнулся и поставил ее бокал с вином на маленький столик у кровати, затем скользнул под покрывала, продолжая держать свой бокал.

– Мой вид так сильно возбуждает тебя, дорогая? В таком случае тебе надо научиться скрывать свои чувства.

– Скрывать? Посмотрим, как ты будешь скрывать свои чувства, если я начну расхаживать перед тобой голышом! – Она села в постели и взяла свой бокал.

– О, прошу тебя, ангел мой, сделай это, – предложил он дрожащим от смеха голосом. – Я очень хочу подвергнуться такому испытанию.

– Значит, мы не будем продолжать разговор? – спросила Элспет, глядя на него с некоторой досадой и делая при этом глоток вина.

– Нет, продолжим. Пока я ходил за вином, у меня возник один вопрос. Я понял, какие ошибки допустил, но я не знаю, что именно волнует тебя. Может быть, ты скажешь, что тебя интересует и задашь мне вопросы, которые мучили тебя в течение последних месяцев?

– Почему ты выбрал Изабель? – спросила Элспет напрямик, и голос ее прозвучал довольно резко при воспоминании о прежней боли. – После всего того, что было между нами, почему ты даже не колебался?

– О, мне было очень трудно принять решение, любовь моя. – Кормак обнял ее за плечи и привлек к себе. – Пока Изабель находилась в моей комнате, я был в таком замешательстве, что едва ли вспомнил бы свое имя, если бы кто-то спросил меня. Я чувствовал себя так, словно участвовал в какой-то словесной игре, снова и снова повторяя одни и те же слова. Затем, чтобы Изабель поскорее ушла, я сказал то, что, по-моему, она и хотела услышать. Я думал только о том, чтобы она ушла, потому что боялся, что ты можешь прийти и увидеть нас вместе. Кроме того, я чувствовал какую-то неестественность в ее поведении, и мне необходимо было все обдумать.

– А потом появилась я.

– Вот именно. Даже когда Изабель ушла и мы начали говорить, большинство слов мои губы произносили по старой привычке: «У Изабель тяжелая жизнь… Изабель нуждается во мне… Я дал клятву верности женщине и не могу нарушить ее». Я долго думал и понял, что был просто ослеплен ею. Она завладела мной, когда я был невинным юношей, не знавшим женщин, и удерживала в течение долгого времени, пользуясь моими полудетскими представлениями о ней.

– А я полагала, что она удерживала тебя тем, что находится между ног, – с иронией произнесла Элспет.

– Да, может быть, и так, а разве не это рождает похотливые юношеские мечты? – Кормак поставил свой бокал, увидел, что ее тоже пуст, и, отставив его в сторону, привлек Элспет к себе. – Я уже не хотел ее, Элспет, и сам не понимал, как это случилось и почему. Я намеревался увидеться с Изабель, а потом хорошенько обдумать, что изменилось в моем отношении к ней после встречи с тобой и нашего совместного путешествия. Мне требовалось время, чтобы осознать всю ту ложь, которая сопровождала слова и поступки Изабель. Впервые с тех пор, как я поклялся никогда не нарушать своего слова и показать всему миру, что не все Армстронги такие, как мои родители, я обнаружил, что у меня начала возникать мысль освободиться от клятвы, данной Изабель. Я чуть не ударил ее за то, что она оскорбила тебя, и был крайне раздражен ее требованиями. Возможно, я был очень глуп, однако чувствовал какой-то злой умысел в ее приходе ко мне.

Элспет с трудом скрыла удовлетворенную улыбку, слушая, с каким раздражением Кормак говорил о своей бывшей любовнице. Несомненно, для него оказалось большим потрясением, когда он наконец понял, кем была женщина, которую он любил и почитал в течение десяти лет. Неудивительно, что в тот момент Кормак не был способен ясно мыслить.

– Мне хотелось, чтобы ты вернулся ко мне до ее разоблачения и казни.

– Клянусь, я был готов сделать это, ангел мой, – покаянно произнес он, покрывая легкими поцелуями лицо Элспет. – Я уже понял суть отношений, сложившихся между ней и мной, чувствовал, что сам себя загнал в ловушку этой дьявольской клятвой, и уже не мог отделаться от сомнений. После твоего ухода я разозлился на Изабель за то, что она устроила такое представление, и очень жалел о разрыве с тобой. Лежа в одиночестве в постели, я думал не о ней, а о тебе и понял, что за время нашего короткого путешествия между нами возникло более чистое и нежное чувство, чем я испытывал все эти годы к Изабель. Еще до того как я присоединился к Дугласам и услышал признания этой женщины, мне уже было ясно, кто она на самом деле, но я не мог произнести этого вслух, так как это было бы равносильно признанию, что я круглый дурак и напрасно потратил на нее десять лет своей жизни.

У меня не осталось к ней никаких нежных чувств, и я не испытывал ревности, слыша, как она занимается любовью с сэром Кеннетом. Мной овладели лишь злость и отвращение, когда я услышал, как Изабель и ее любовник говорили об уже совершенных убийствах и намечали новые. Не могу описать, что я тогда почувствовал! А когда обнаружилось, что она скрывала от меня моего ребенка и пыталась использовать его для своего освобождения, ты не можешь себе представить, какие чувства возникли в моей душе.

– Кристофер – очень хороший мальчик, – сказала Элспет, положив руку на грудь Кормака и наслаждаясь теплом его тела.

– Я вижу в его лице некоторые черты Изабель, но это нисколько не трогает меня.

– А меня это немного беспокоило, – призналась Элспет. – Но ты не должен бояться, что я когда-нибудь смогу переложить на мальчика вину за преступления его матери.

Кормак обхватил ладонями ее лицо и осторожно повернул к себе.

– Я не сомневаюсь в этом. Единственное, чего я опасался, везя его к тебе, – что ты можешь увидеть в нем некое свидетельство продолжающейся связи между мной и Изабель. Ничего подобного нет. Видимо, все кончилось в тот момент, когда я впервые увидел тебя у сэра Калина.

Прости меня зато, что я был слишком упрям и слеп, чтобы понять истинные чувства, владеющие мной; за то, что боялся признаться в своей ошибке и слишком долго позволял дурачить себя. Я оттолкнул тебя ради женщины, которая недостойна даже чистить твои туфли. Ты отдала мне всю себя, Элспет, а я, как жадный ребенок, только брал, ничего не давая взамен. Ты вернула меня к жизни, – прошептал Кормак, благоговейно целуя ее.

– Твой долг теперь полностью возвращен, – сказала Элспет, едва не прослезившись от нежности его поцелуя.

– Я не имел в виду тот случай, когда ты нашла меня истекающего кровью на земле твоего отца. Главное – ты спасла меня от Изабель. Каждым своим поцелуем, каждым прикосновением ты все больше изгоняла ее из моего глупого и упрямого сердца. Ты показала мне, что значит любить по-настоящему, и открыла всю неестественность моей связи с Изабель. Ее повесили, но, по правде говоря, она умерла для меня еще до того, как ступила на виселицу.

– Ты наблюдал за ее казнью? – Несмотря на свое отношение к связи Кормака с этой женщиной, Элспет не могла не сочувствовать мужу, зная, что ему пришлось пережить.

Он кивнул.

– Я сделал это ради Кристофера, потому что когда-нибудь он может спросить о своей матери и о том, как она умерла. А когда стало ясно, что все ее родственники отказались от нее, я позаботился и о похоронах. Вот почему я так долго не приезжал к тебе. Я должен был своими глазами увидеть все до самого конца.

– Понятно. Тебе надо было убедиться, что с ней действительно все кончено.

– Ответь мне, любовь моя: разрушил ли я твои чувства ко мне?

– Нет, – тихо ответила Элспет, понимая, что должна быть с ним так же откровенна, хотя он так и не сказал ей три заветных слова, которые она жаждала услышать. – То, что я наговорила тебе в тот день, было продиктовано болью и гневом, а потом день за днем я старалась убить мои чувства к тебе. Я не хотела больше страдать, и, когда Пейтон привез новость о казни Изабель и у меня мелькнула мысль, что ты можешь вернуться ко мне, я испугалась, что окажусь слишком слабой и позволю себе стать твоим вторым выбором. Я хотела держаться твердо, но мне это не удалось. Ты слишком глубоко проник в мою душу, Кормак Армстронг. Я не смогла прогнать тебя, потому что все еще люблю.

Кормак продолжал крепко держать Элспет. Ее последние слова принесли ему огромное облегчение.

– О, дорогая, а я так боялся, что ты не сможешь простить меня. Мне казалось, я убил твою любовь и теперь ты никогда не вернешься ко мне.

Элспет потребовалось некоторое время, чтобы осознать важность его слов.

– Значит, ты любишь меня? – спросила она, слегка приподнявшись, чтобы лучше видеть его лицо.

– Конечно. Я же говорил тебе.

– Ты ни разу не сказал мне об этом.

– А что, по-твоему, выражали записки, которые я посылал тебе?

– Ни в одной из них не было сказано, что ты любишь меня. Если не веришь, я могу показать тебе их. – Уголком глаза она заметила, что он улыбается, и нахмурилась: – Чему ты так радуешься?

– Ты сохранила все мои послания.

– Но зато ничего не писала в ответ. Я полагала использовать пергамент для своих заметок. – Ее сарказм стер улыбку с его лица. – Поверь мне, Кормак, ни в одной из них нет слов «Я люблю тебя, Элспет». Думаю, я бы не пропустила их.

Он привлек ее к себе и лизнул ложбинку у правого уха, с удовлетворением заметив, как ей это приятно.

– Я еще раз прошу у тебя прощения. В этих записках я пытался излить свою душу. Глупо, конечно, но я думал, ты поймешь меня, если я буду даже не слишком прямолинеен. Что ж, в таком случае скажу сейчас. Я люблю тебя, леди Элспет Армстронг, – произнес он громко и четко, целуя ее после каждого слова.

Элспет наслаждалась его пьянящими поцелуями и прикосновениями, которые теперь, когда она знала, что в каждой его ласке выражается не только страсть, по и любовь, возбуждали ее еще больше. Тем не менее, когда Кормак обхватил ладонями ее груди и начал ласкать соски, она решила на время прервать эту чувственную игру. Пора открыть ему свой секрет. Однако Элспет обнаружила, что освободиться от любовных объятий Кормака не так-то просто. В конце концов она слегка ущипнула его, и он, чертыхнувшись, потер больное место, что дало ей возможность отодвинуться от него и сесть в постели.

– Зачем ты так? – обиженно спросил Кормак и внезапно испугался, что принял желаемое за действительное, неправильно истолковав то, что говорила Элспет.

– Я хочу сообщить тебе кое-что очень важное, а ты меня отвлекаешь, – объяснила она.

– Это наша брачная ночь, и я намерен отвлекать тебя, пока у нас хватит сил. – Он протянул к ней руки.

Элспет легонько шлепнула его по ладоням. – Мы можем заняться этим через минуту.

Это прозвучало обнадеживающе, и все же Кормак почувствовал смутную тревогу. Элспет немного нервничала, собираясь что-то сообщить ему. В тот день, когда она ушла от него, она была очень рассержена и, несомненно, чувствовала себя уязвленной, потерпев неудачу как женщина и как любовница. Ему хорошо были понятны чувства человека, которым пренебрегают ради другого. Может быть, она обратилась к какому-то мужчине, ища утешения? Элспет – страстная женщина, и можно легко представить, какое утешение она могла найти с другим. Кормак сжал кулаки, и от одной только мысли о том, что кто-то держал Элспет в своих объятиях, в нем вспыхнула ревность, сменившаяся затем злостью, куда более сильной, чем та, которую он испытал, разочаровавшись в Изабель. В то же время Кормак понимал, что Элспет считала себя брошенной и потому имела право в последние два месяца заниматься, чем ей было угодно. Ему хотелось услышать ее признание, и он боялся его. При этом Кормак считал, что ей лучше не называть имени своего любовника, иначе он без колебаний убьет его, а это, безусловно, будет плохим началом их супружеской жизни.

– Ты выглядишь очень рассерженным, Кормак, – сказала Элспет, немного напуганная жестким выражением его лица. – Это приятный секрет.

– Не обращай на меня внимания. – Кормак старался выдержать ровный тон, понимая по ее настороженному взгляду, что ему все же не удалось скрыть своих чувств. – Дело в том, что я по горло сыт всякими секретами, ни один из которых не был приятным, так что теперь от одного только этого слова у меня сжимаются зубы.

– О, понятно. Обычно у меня не бывает секретов, Кормак, и я не намерена утаивать что-то от тебя. По крайней мере касающееся нас обоих. Хотя иногда надо кое-что скрывать от юных членов семьи. Я бы сказала тебе раньше, но не хотела, чтобы ты приехал ко мне из-за этого…

– Говори же, Элспет.

Она удивленно заморгала, пораженная его резким тоном, затем подумала, что слишком уж долго тянет с признанием. Элспет сделала глубокий вдох и сказала как можно более спокойным голосом:

– Я уже три месяца ношу твоего ребенка. – Напряжение мгновенно отпустило Кормака и, повалившись на спину, он тихо засмеялся, а Элспет нахмурилась: – Я ожидала любой твоей реакции на эту новость, но только не такой. Я надеялась, что прежде всего ты будешь рад, – добавила она дрожащим голосом, готовая расплакаться.

– О, ангел мой, я ужасно рад, но если бы ты только могла представить, о чем я подумал, когда ты заговорила о своем секрете… – Он усмехнулся и покачал головой.

– И о чем же ты подумал?

– Что у тебя был любовник, пока мы были в разлуке. Кормак почувствовал, что Элспет едва не задохнулась от ярости, и быстро обнял ее, когда она попыталась соскочить с кровати. Он заохал от ударов, посыпавшихся на него, и крепко прижал Элспет к себе. Такая ярость жены только обрадовала его. Эта женщина, безусловно, считала своим долгом хранить верность любимому мужчине.

– Как ты мог подумать такое обо мне? – спросила она с болью, сменившей ярость.