Глава 22

– Ты знаешь, Шарлемань, сегодня – моя первая брачная ночь, – нервно вышагивая по комнате, сообщила Алана коту, который от нее не отходил. – Ты не находишь все это весьма странным, Шарлемань? Ладно, тогда я тебе скажу. Сегодня моя первая брачная ночь, а я тут совсем одна расхаживаю по комнате и беседую с тобой. – Алана остановилась, подбоченилась и зло уставилась на дверь. – Где же мой долгожданный муженек?

Красавец Шарлемань растянулся на спине у ее ног, молчаливо требуя, чтобы ему почесали живот.

– Все многочисленные беды и горести, что терзают нас, людей, тебя попросту не интересуют, – сказала Алана и, присев на корточки, принялась чесать коту брюшко.

Алана была рассержена и испугана одновременно. Во время церемонии венчания все шло гладко. Грегор вел себя так, словно не просто смирился с уготованной ему участью, но и доволен ею. Он произнес брачные клятвы отчетливо, громко и без колебаний. Поцелуй, которым он скрепил клятвы, не только шокировал священника, но чуть и невесту до греха не довел. Все было хорошо до тех пор, пока Грегора не подозвали к себе ее братья. Он вышел поговорить с ними, а она поднялась в спальню, которую им теперь предстояло делить на двоих. И после этого Грегор исчез.

Алана встала и снова бросила хмурый взгляд на дверь. Если ее братцы сотворили с Грегором что-то плохое, то они дорого за это заплатят. Только Алана не могла понять, зачем это им было нужно после того, как Грегор выполнил все их требования. Но Алана не могла даже представить, что вся троица сидит сейчас в комнате Грегора и пьет, произнося тосты за здоровье друг друга. Алана надеялась, что они смогут со временем подружиться, – но чтобы сегодня же! Ее тревога и сомнения нарастали с каждой минутой.

Прикусив губу, Алана потянулась к защелке, но тут же отдернула руку. Это он должен прийти к ней! Она только что приняла ванну, надушилась и надела ночную сорочку из такого тонкого льна, что все тело просвечивало. Она сделала все, что надлежало новобрачной в преддверии первой брачной ночи, но муж, похоже, забыл о ее существовании.

И тут Алана разозлилась. Разозлилась так, что все ее страхи и сомнения съежились перед лицом праведного гнева. Она стащила с кровати одеяло, завернулась в него и отправилась искать Грегора. Во время свадебного застолья он не скупился на обещания сказочного блаженства, что ждет ее с наступлением ночи, он напоминал ей об этом каждым своим поцелуем, каждым нежным прикосновением. И ему уже давно пора бы приступить к выполнению своих обещаний. Тем более что он сумел возбудить ее так, что она считала минуты, когда можно будет покинуть зал и скрыться в их общей спальне. А он?!

Грегор сидел за столом, уставившись в кружку с элем и размышляя, как ему быть. После венчания он чувствовал себя немного героем – он взял Алану в жены, не поинтересовавшись размерами ее приданого. И вдруг обнаружил, что за ней давали столько, что приданое Мейвис выглядело жалкими крохами в сравнении с тем, что он приобрел, взяв в жены Алану. Грегор испытал нечто похожее на крепкий удар ногой под дых. Поскольку Кайра со смертью мужа приобрела права на все, чем владел покойный супруг, она отдала сестре все, что ей причиталось от клана Мюррей. Имея и свою долю приданого, Алана становилась очень богатой невестой. Слишком богатой для такого бедняка, как Грегор.

Почему она ни разу не заикнулась о том, что за ней дают столько, что каждый мужчина должен был буквально вцепиться в такую выгодную невесту мертвой хваткой? Мужчины охотятся за девушками с куда меньшим приданым, чем у Аланы. Ни один смертный не поверит теперь, что он женился не ради богатства, а по любви. То, что он прельстился на приданое Мейвис, не принижало, а, наоборот, свидетельствовало о его благоразумии. С Аланой же все выглядело иначе. Его сочтут жадным подлецом и хитрецом.

Горькая правда состояла в том, что Алана была слишком хороша для него – она заслуживала лучшего. Для такой женщины выйти замуж за бедняка и гуляку Грегора – это все равно что принцессе соединиться в браке с кузнецом. И теперь, когда он наконец назвал ее своей, он должен ее отпустить на все четыре стороны. И это будет честно.

Грегор понимал, что и так выпил слишком много, но продолжал напиваться Он стал напиваться уже тогда, когда Артан и Лукас оставили его одного, сраженного новостью о том, что он стал богачом благодаря Алане. Эль так и не помог ему отойти от шока. Хмель не веселил, а наводил на него тоску, хотя сам Грегор терпеть не мог мрачных пьяниц.

Опустив кружку, Грегор обнаружил, что пялится на груди Аланы. Они были покрыты очень тонким льном, таким тонким, что даже соски просвечивали. Ему действительно нравится грудь Аланы, подумал он и вздохнул. Он заморгал, и вдруг чарующий вид заслонило одеяло. Грегор медленно поднял взгляд и уставился в ее золотистые глаза. Она смотрела на него очень недружелюбно. Ну вот, подумал он, теперь ему предстоит узнать то, что она думает о нем на самом деле. Понятно, почему ее глаза такие злые. Но пусть идет разбираться к своим братьям – это они подтолкнули крестьянина к столь пагубному шагу – жениться на принцессе.

– Может, ты мне объяснишь, почему ты сидишь тут и пьешь в одиночестве в свою первую брачную ночь?

Грегор поморщился от ее ледяного тона.

– Никакой брачной ночи быть не может.

Интересно, насколько он пьян, подумала Алана. Она примерно прикинула, сколько времени прошло с тех пор, как он вышел из зала с близнецами. За это время вполне можно было напиться до бесчувствия.

– А, понятно, – сказала Алана, не в силах скрыть своего разочарования. – Я слышала, что избыток эля может сделать мягким…

– Мягким? – Грегор схватил ее за руку и приложил ладонь к паху – он не мог полностью избавиться от напряжения с того памятного поцелуя в саду. А потом еще сидение в такой близости за свадебным столом. – Нет, никакой не мягкий. Сколько бы эля я ни выпил, такого со мной никогда не случится.

Алана пропустила это хвастовство мимо ушей.

– Тогда почему ты говоришь, что брачной ночи не будет?

– Потому что ты слишком хороша для такого, как я. Твои братья кое-что сообщили мне о размере приданого. И то, что они мне сказали, сразило меня наповал. Почему ты не сказала, что богата, как принцесса?

Глаза ее расширились. Он еще смел ее в этом обвинять!

– Я не говорила тебе, потому что ты даже намеком не дал мне понять, что тебе это интересно. Я имею в виду, что я интересую тебя как будущая жена. Когда мужчина ухаживает за девушкой и намекает на желание вступить с ней в брак, тогда обычно и заходит речь о приданом. А так, с чего бы это…

Она все правильно говорила, но ему было куда приятнее считать себя пострадавшей стороной – тогда он мог упиваться жалостью к себе с полным на то основанием.

– Ты должна была мне рассказать. Знаешь, для меня это был удар. Знай я об этом раньше, мы бы никогда не поженились. А теперь нам остается только оставить этот брак фиктивным до той поры, пока я что-нибудь придумаю, как освободить тебя от себя. Ты заслуживаешь лучшего мужчины, чем я, у кого нет ничего, кроме пары нарядных камзолов, коня и семьи, которую в округе не слишком уважают. Да что там, здесь все считают моего отца сумасшедшим. Да и мы считали так же до недавних пор. – Грегор покачал головой и почувствовал легкую дурноту. – Не понимаю, что нашло на твоих братьев, что там у них с мозгами, если они решили, что я для тебя – подходящий муж.

Поставив кружку на стол, он, покачиваясь, пошел к бочке с водой и засунул туда голову. Он вдруг понял, что слишком пьян для серьезного разговора. Раз эта ночь такая особенная, он не может сказать ей, чтобы она куда-то делась немедленно, а поговорить обо всем они смогут и утром, на трезвую голову. Пока что он должен объяснить Алане, почему она оказалась одна в спальне, которую приготовили для них двоих.

Холодная вода, затекавшая под рубашку, слегка отрезвила его, но не сделала мягче ту часть его тела, с которой не смог справиться эль. Меньше всего ему хотелось оставлять ее в эту ночь в одиночестве, да и в остальные ночи тоже. На Алане была рубашка, выбранная специально для соблазна, от нее приятно пахло розами и чистой кожей. Он изнемогал от желания почувствовать эту кожу на вкус, как раньше. Грегор выругался и вытер лицо полотенцем. Теперь у него голова кружилась не от хмеля, а от чего-то другого.

Нет, подумал он, надо все же сказать ей, чтобы она уходила, а поговорят они утром. Если она не уйдет прямо сейчас, то он не выдержит и заключит ее в объятия. И тогда уже ничего назад не вернуть, тогда уже он не сможет совершить по-настоящему честный поступок и отпустить ее, чтобы она нашла себе мужа, которым сможет гордиться. Грегор отшвырнул полотенце, взглянул на нее и нахмурился. Она скрестила руки на груди, и он видел ее маленькую босую ножку, которой она нетерпеливо притоптывала. И, что еще хуже, у нее было такое выражение лица, словно он ее забавляет, – такое, с каким женщины смотрят на детей или на мужчин, когда считают, что перед ними полные идиоты.

– Грегор, я не думаю, что в данной ситуации тот факт, что мы оставим брак фиктивным, что-то изменит.

Она говорила терпеливо и ласково – так говорят с неразумными малыми детьми. Грегор сжал зубы.

– Я знаю, что брак может быть признан недействительным, если супруги не спят вместе. Мне только надо выяснить, как аннулировать брак.

– Ты что, забыл, что я уже не девственница? Что я на самом деле ношу твоего ребенка?

Несколько секунд он просто тупо смотрел на нее, чувствуя, как улетучивается хмель. Да, он действительно полный идиот! Он как-то забыл об этом важном обстоятельстве. Размеры ее приданого так его поразили, что у него отшибло ум. Он не мог думать ни о чем другом, кроме как об унизительной разнице в их с Аланой материальном положении. И хмель только усугубил ситуацию. Нет, он действительно полный идиот! Но не станет же Алана настаивать на том, чтобы он признался в этом.

– Девочка моя, – начал он, пытаясь подыскать нужные слова, – тебе не нужен такой, как я… даже если бы я был просто твоим любовником… и ты носила моего ребенка. С таким приданым, как у тебя, ты можешь заполучить любого мужчину, какого захочешь. И я думаю, ты это понимаешь. Если бы твой отец хотя бы намеком дал понять, что за тобой дают, женихи в очередь выстроились бы у твоих ворот – пусть бы за твои юбки цеплялась даже дюжина маленьких бастардов. – При одной мысли о том, что он никогда не увидит ребенка, которого они зачали, Грегор внутренне съежился от боли, но он все еще продолжал считать, что поступает так в ее интересах.

Алана пристально смотрела на него несколько долгих секунд. В глазах его застыло страдание, и она тут же отбросила закравшееся было подозрение, что он хочет избавиться от нее любыми способами. Он действительно считал, что она слишком хороша для него, и все лишь из-за размеров ее приданого. Алана решила, что пора дать волю чувствам, пора дать волю всем тем словам, что она так долго держала в себе. Он не понимает доводов логики, так, может, она сумеет сразить его напором чувств? И она сказала:

– Но мой ребенок не будет бастардом, ведь так? У него есть отец, Грегор. Прекрасный человек, мужчина, от одной улыбки которого моя кровь закипает.

Грегор почувствовал, что груз свалился с его души. Он весь готов был выскочить из оков ей навстречу, словно охотничий пес на запах дичи. Очень простой комплимент и очень лестный, и все – он превратился в мальчишку на первом свидании. Грегор заметил смешинку в ее глазах и нахмурился. Да, он сможет разжечь ее кровь, прибегая не только к улыбке, подумал Грегор, вспыхивая от страсти.

– Разве ты не ухаживал за Мейвис ради ее приданого? – спросила Алана. – Ты сказал, что стал ее добиваться, когда узнал, что она не бедна. Почему ты считал возможным охотиться за ее приданым, а мое брать стыдишься?

– Потому что рядом с твоим приданым ее – просто жалкие крохи, но на эти крохи можно жить, меня это вполне устраивало.

– Грегор, ты думаешь, что моя сестра Кайра ничего не принесла Лайаму после брака? Да, она отдала мне большую часть своего приданого потому, что Арджлин стал ее собственностью, и место это богатое. Ты осуждаешь Лайама за то, что он взял богатую жену?

Что за несчастье, подумал Грегор, спорить с женщиной, способной мыслить логично. Нет, шок и эль не просто дурно повлияли на его умственные способности, он, похоже, вообще лишился мозгов. Грегор не мог найти нужных слов для объяснения. Хотелось бы верить, что эго с ним временно. Отступление неизбежно, подумал Грегор, однако он хотел бы отступить с минимальными потерями для своего самолюбия.

– Я был в шоке, – признался он. – В глубоком шоке. Я понял одно: ты очень богатая женщина, такая никогда бы мне не досталась, если бы не прихоть судьбы, которая бросила нас в одну яму. Я подумал: все вокруг будут считать, что я женился на тебе ради твоего приданого, а этой неправды я не смог бы снести.

– А, уязвленная гордость… – Она подошла к нему и обняла за шею.

– Да, это гордость. Мужская гордыня, если хочешь. Но я действительно не хочу, чтобы все, включая мать моего ребенка, думали, что я женился по каким-то там соображениям. Что только так ты могла найти себе мужа.

Его способность хоть как-то мыслить явно быстро сошла на нет, когда Алана стала покрывать поцелуями его лицо и шею. Он дрожал от желания. Но еще успел подумать, что если брак все равно нельзя аннулировать, то чего они ждут?

– Какая трогательная забота о моей гордости! Ты уже забыл, что готов был со мной развестись минуту назад? – Алана принялась расшнуровывать его рубашку. – А ты действительно меня хочешь, Грегор?

Схватив ее за бедра, он прижал ее к себе, давая почувствовать силу и мощь своей страсти.

– Как ты можешь об этом спрашивать, любовь моя? Да, ты нужна мне, как рыбе вода. Ты нужна мне, чтобы встречать каждый новый день с надеждой и желанием жить. – Он провел ладонью по ее еще плоскому животу. – Ты нужна мне, чтобы нарожать мне красивых девчонок с густыми каштановыми волосами и золотистыми глазами. Да, ты нужна мне, и мне очень жаль, что я оставил тебя в сомнениях на этот счет.

Алана, глубоко тронутая его словами, лишь молча смотрела на него сквозь дымку слез. Это были первые слова о чувствах, сказанные им за все время их знакомства, и она была потрясена тем, как горячо и убежденно он говорил. Она верила каждому его слову. Он не сказал, что любит ее, но это ее не сильно расстроило. Когда мужчина говорит женщине такие слова и таким голосом, то и так ясно, что он ее любит. Или очень к тому близок.

– Я думаю, нам стоит забыть о моем плане аннулировать брак, – пророкотал он и подхватил ее на руки.

– А как насчет нашей роскошной брачной постели? – спросила она, обхватив его за шею для большей устойчивости.

– Туда мы переберемся позже.

Алана открыла глаза и заморгала, не понимая, где находится. Почувствовав, что Грегор рядом с ней зашевелился, а Шарлемань спрыгнул с кровати, она улыбнулась. Теперь она все вспомнила. Вначале они любили друг друга в спальне Грегора, а потом перебрались в их общую спальню и снова любили. Они любили друг друга жадно и необузданно, как сумасшедшие…

Внезапно она почувствовала, как Грегор целует ее в затылок.

– Я ждал, когда ты проснешься, – пробормотал он, осторожно переворачивая ее на спину.

Грегор нежно поцеловал ее в губы и скользнул ладонью вниз, к ее животу. Ему хотелось ощутить, как шевелится в ней зачатый ими ребенок. Он любил своих двоих сыновей и никогда не стал бы относиться к ним хуже, чем к этому ребенку, но тот факт, что на сей раз ребенок был зачат им от женщины, которую он любил, – этот факт все менял каким-то странным, непостижимым образом. И Грегор чувствовал: ему не стоит бояться, что Алана будет пренебрегать его сыновьями-бастардами. Он поцеловал ее в живот и спросил:

– Ты хорошо себя чувствуешь? Сдается мне, мы немного потеряли голову, а я не хочу причинить вред нашему ребеночку.

– Нет, ребенку так не навредишь, – пробормотала Алана, обнимая его за шею. – Я не очень хорошо в этом разбираюсь, но знаю несколько простых правил о том, что хорошо и что плохо для женщины в моем положении. И я точно знаю, что сегодня мы ничем не навредили ребенку.

– Ты меня успокоила, потому что я намерен ежедневно этим заниматься.

Она томно вздохнула, когда Грегор поцеловал ее в грудь. Запустив пальцы в копну его волос, Алана прижала его к себе. Ей очень хотелось поговорить с ним об их будущем, об их чувствах друг к другу, но она трусила. У нее было предчувствие, что если она не заговорит об этом сейчас, то другого случая может и не представиться. И тогда, возможно, пройдут месяцы или даже годы, а она так и не узнает, как Грегор на самом деле к ней относится.

– Мне очень не хватало тебя в постели, мое сокровище, – прошептал Грегор, прижавшись губами к ее животу. – Дорогая, я ужасно боялся, что из-за своей глупости потерял тебя, убил то, что было у нас с тобой. Поверь, теперь я осознал, как много ты для меня значишь.

«Не научился ли он читать мои мысли? – подумала Алана. – И решил сделать первый шаг». Однако разбуженное Грегором желание мешало ей собраться с мыслями. Она бы не удивилась, если бы узнала, что именно этого он и добивался. Но она твердо решила, что не даст ему уйти от ответа на все те вопросы, что у нее накопились. Она хотела услышать от него всю правду.

– Ты не можешь потерять меня, Грегор, – тихо сказала Алана и почувствовала, как он дрожит. – Ты никогда не сможешь меня потерять, неужели ты этого не понимал?

– Я надеялся, что это так. Но почему я никогда не смогу тебя потерять? – спросил он, покрывая нежными поцелуями ее бедра.

Алана понимала, что за игру он ведет, но ей было все равно. Прикосновение его шелковистых волос к лону сводило ее с ума. Алане было стыдно признаться в этом самой себе, но ей до изнеможения хотелось, чтобы он поцеловал ее именно там, и он, похоже, об этом догадывался. Грегор без слов давал ей понять, что если она обнажит перед ним душу, то он вознаградит ее за это сторицей. Крепко сжав его широкие плечи, она решила: кто-то из них двоих должен пойти на это первым, дабы излечить от трусости второго. И она могла бы сделать этот первый шаг.

– Ты не можешь потерять меня, Грегор, потому что я твоя телом, душой и сердцем. Я люблю тебя, и буду любить всегда, – прошептала она.

Грегор застонал и поцеловал ее именно там, где ей хотелось; он ласкал, ее губами и языком, и она готова была закричать, требуя, чтобы он немедленно вошел в нее. Он соединил их тела одним толчком и замер, приподнявшись на локтях и глядя на нее сверху вниз. Ее лицо раскраснелось от страсти, а глаза стали почти черными. Еще ни разу в жизни он не видел ничего прекраснее этого лица.

– Скажи это снова, любовь моя.

– Я люблю тебя, – сказала Алана и вскрикнула, когда он вошел в нее еще глубже.

Они играли в эту игру несколько долгих минут, до тех пор, пока Алана не решила, что она или сойдет с ума, или его поколотит. И тут, когда она в очередной раз сказала ему, что любит, он начал двигаться все быстрее и быстрее. Но еще до того, как она успела спросить его, любит ли он ее, страсть подхватила ее и понесла к самым вершинам блаженства, а потом они вместе рухнули вниз.

Прошло несколько минут после того, как Грегор, обессилев, замер в ее объятиях. К Алане постепенно возвращалось чувство реальности. Как бы ни радовал тот факт, что Грегор нашел ее признание в любви настолько возбуждающим, что заставлял ее вновь и вновь повторять заветные слова, она испытывала и некоторое раздражение. Должно быть, он любил ее, если так жаждал услышать эти слова из ее уст, но он так и не сказал ей о своих чувствах. И Алане показалось, что это очень несправедливо. Она надеялась, что Грегор не из тех мужчин, которые требуют от жен любви, но не считают, что ответное чувство с их стороны так уж необходимо для семейного счастья.

– Что-то ты очень напряженная, любовь моя. – Грегор приподнял голову и чмокнул ее в губы.

– Мне просто интересно, почему тебе было так важно услышать, что я тебя люблю. – Алана старалась говорить так, чтобы он не понял, как она расстроена. – Так почему же?

Грегор закрыл глаза и уткнулся носом в ямочку у ее плеча.

– Но это ведь и так ясно. Я просто хотел убедиться в том, что я не единственный, кто любит, в нашей семейной паре. Я хотел убедиться, что наши чувства взаимны. – Почувствовав, что Алана вздрогнула, Грегор взглянул на нее с тревогой. – Что-то не так? Ты плачешь? – Он видел, что по ее щекам катятся слезы.

– Нет-нет. – Алана утерла слезы уголком простыни. – Так ты любишь меня?

– Конечно, люблю. Неужели не знаешь?

– Как я могла об этом узнать, если ты мне ни разу не говорил?

– Я говорил об этом совсем недавно, когда брал тебя раз за разом, скрепляя наш брак. Я сказал это дважды! – Грегор удовлетворенно улыбнулся своим воспоминаниям.

Алана сдвинула брови, пытаясь припомнить, когда во время их бурных ночных баталий он успел сделать признание. Она смутно припоминала: Грегор что-то бормотал, уткнувшись лицом в ее шею. Выходит, именно тогда он сказал ей о своей любви? А она упустила такой важный момент? Но он на это и рассчитывал, жалкий трус! Алана стукнула его по руке.

Грегор опасливо посмотрел на нее, потирая руку.

– Вижу, что ты вспомнила.

– Я вспомнила, как ты что-то бормотал мне в шею. Я также хорошо помню, как ты потребовал, чтобы я повторила свое признание громко и четко несколько раз.

– Да, теперь понятно. Ты хочешь, чтобы я повторил это громко и четко.

Она нахмурилась, но тут же с улыбкой сказала:

– Это не больно, дорогой.

– Да, возможно. Но ты первая, кому я это говорю, – проворчал Грегор, глядя куда-то в сторону.

Алана снова улыбнулась:

– Значит, ты меня не любишь?

– Нет-нет, любовь моя, почему же?.. Я не могу даже представить женщину, которой доверял бы больше, чем тебе, но для мужчины это нелегко… – Зрачки его расширились, когда он увидел, что на глаза ее опять наворачиваются слезы. – Только не начинай снова плакать.