Мы уехали, никого не посвятив в свои планы, и после трехнедельного пребывания в США 4 декабря сели на самолет авиакомпании "Бритиш Комменуэлз Пасифик Эйруэйз" (БКПЭ). Стюардесса, приветливая австралийка, удивленно осмотрела странно сидевшую на мне одежду. Удивляться было нечему, ведь я вез в карманах грузики для ныряльных приборов. Если самая поездка и не стоила дорого, то плата за излишек веса багажа была чувствительно высокой. Химикалии для дыхательных приспособлений мы выслали раньше морем, но оставались еще акваланги, камеры, а главное - четырнадцать килограммов свинцовых грузиков. На ведь были же гораздо более грузные пассажиры, которые, однако, тоже не платили больше; я надеюсь, что авиакомпания, любезно предложившая нам свои услуги, извинит эту маленькую уловку.
      Из Сан-Франциско вылетели в шесть часов после обеда и в двенадцать часов приземлились на Гавайских островах, где перевели стрелки на два часа назад. Немного утомленные, сидели мы на кожаном диване в теплом, наполненном запахом цветов помещении аэровокзала, глядя на прибывавшие и отлетавшие самолеты "Констеллейшн". Я рассказывал Лотте о восьми часах, проведенных мною здесь в 1940 году. Мы ныряли тогда у мыса Даймонд и тут же были по ошибке арестованы как шпионы.
      Через два часа нас попросили снова пройти в самолет. Теперь были подготовлены спальные места, и мы забрались в постель. Когда я проснулся, было семь часов утра, и мы как раз приземлились на совсем плоской коралловой полосе посреди Тихого океана. Это был атолл Кантон, крошечный островок группы Феникс. Вода во внутренней лагуне рифового кольца была светло-зеленая, сквозь нее просвечивало песчаное морское дно; снаружи за узкой зоной прибоя рифы круто обрывались в глубину. Многочисленные каналы начинались в зоне прибоя и шли строго параллельно друг другу через край рифа. Когда спустя полчаса самолет снова поднялся в воздух, мы смогли более детально осмотреть эти каналы. Они прорезали все берега атолла.
      - Я уверен, что здесь еще никто не нырял,- сказал я Лотте.- Хорошо бы дня на три задержаться у атолла на обратном пути. Может быть, авиакомпания согласится устроить нас в одном из своих домиков. Я хотел бы обязательно осмотреть эти каналы.
      В двенадцать часов дня мы достигли главного острова архипелага Фиджи. Окруженный рифами и небольшими пальмовыми островками, он заблестел под нами, словно зеленый драгоценный камень. Приземлились среди лугов и цветущих деревьев и перевели стрелки снова на два часа назад. В гостинице аэропорта приветливые полинезийцы подали нам обед из местных блюд. Мы смотрели на тысячи окружающих нас цветов, слушали жужжание пчел и крики птиц и решили, хотя и не произнесли этого вслух: "Когда-нибудь мы еще вернемся сюда!"
      Потом снова поднялись вверх, в высокое небо над безграничным зеркалом океана. Пролетая границу суток, мы передвинули дату на один день вперед. С самолета мир казался не больше, чем хорошо представляемый в воображении глобус. Географические понятия стали волнующей действительностью; расстояния, казавшиеся лишь немного короче дороги до луны, внезапно превратились в быстро преодолеваемые отрезки пути.
      Пока мы смотрели вниз, я думал о маленьком судне - короче, чем "Ксарифа", но несколько шире, которое пересекло это море под парусами в 1769 году и у Большого Барьерного рифа было на волосок от крушения: я думал об удивительном путешествии "Индевр", по следам которой мы собирались отправиться.
      Выполняя свою программу, капитан Кук сначала посетил острова Таити, где путешествующий с ним астроном мог, кроме того, изучать прохождение Венеры перед Солнцем. Затем, подчиняясь секретному приказу, он отправился на югозапад, в Неведомое, чтобы искать сказочную Terra Australis Incognita, тот пятый материк, о существовании которого в этом месте Земного шара предполагали на основании теоретических рассуждений. Он нашел там только бесконечное море и в конце концов приблизился к открытой еще в 1642 году голландцем Тасманом Новой Зеландии. В течение пяти месяцев он добросовестно наносил на карту берега, затем направился севернее, к более оживленным морским путям. Внезапно 21 апреля 1770 года первый офицер Хикс увидел впереди сушу. На берегу залива Ботани-Бей, названного так Куком, люди вступили на австралийскую землю.
      Кук изобразил позже эту бухту столь яркими красками, что первые английские поселенцы, прибывшие туда восемнадцать лет спустя на одиннадцати кораблях, были разочарованы видом безотрадной местности. Они поплыли дальше вдоль побережья и открыли нынешний Сидней, одну из самых лучших природных гаваней в мире. Кук проплыл мимо, не исследовав ее ближе, и назвал ПортДжексон.
      После двухлетнего путешествия Кук хотел возможно скорее попасть в Батавию, а оттуда, обогнув Африку, добраться до Англии. Он двинулся вдоль новооткрытого побережья на север, однако все чаще попадавшиеся рифы и маленькие острова замедляли плавание. Кук приказал днем и ночью бросать лот; кроме того, впереди обычно двигался баркас. Никто не имел представления о том, что они плыли все время по сужающемуся рукаву в западню. Это был широкий, образованный Большим Барьерным рифом канал, из которого им предстояло выбраться в открытое море с большими трудностями.
      Как "Индевр" наскочила на риф ночью 11 июня в районе севернее Кэрнса, уже неоднократно описывалось. При удаленности от берега и опасности соседства враждебно настроенных туземцев восстановление плавучести корабля стало вопросом жизни и смерти. За борт выбросили все, что не было прикреплено и прибито, в том числе находившиеся на борту шесть пушек. Тем не менее "Индевр" освободилась только через двадцать четыре часа во время следующего большого прилива. Но теперь вода врывалась в пробоину такими потоками, что насосы не справлялись с ее откачиванием. Тогда один унтер-офицер предложил наполнить парус паклей, овечьим пометом и другим мусором и протянуть его под судном. Пробоина была заделана и "Индевр" спасена. Восполь--зовавшись попутным ветром, она достигла берега в районе нынешнего Куктауна. Там судно вытащили на берег и отремонтировали. Кук продолжал, полное приключений путешествие, во время которого ему удалось, преодолев множество опасностей, пройти под парусами весь район Большого Барьерного рифа до самой северной его границы.
      ...Мы приземлились на посадочной дорожке в Сиднее. Гудение пропеллеров прекратилось. У лестницы, которую подкатили к самолету, собрались фотокорреспонденты с готовыми к съемке камерами. Когда мы сходили, вспыхнули молнии... позади нас во все стороны раскланивалась молодая дама. Это была австралийская королева красоты, возвращавшаяся из Америки.
      Я не мог найти свидетельство о прививке, и карантинный чиновник увел меня в соседнюю комнату, где недолго думая сделал мне укол. В вестибюле после проверки багажа нас ожидало десять плечистых мужчин. Один из них сообщил, что мы избраны почетными членами Ассоциации подводных ловцов рыб в Новом Южном Уэльсе. Это был Дик Чарльз, президент Ассоциации, и мы узнали от него, что клуб насчитывает в одном лишь Сиднее более тысячи членов.
      - Вообще-то наш клуб только для мужчин,- сказал он Лотте.- Но для вас мы сделаем исключение.
      Представитель американской кинофирмы, который прибыл сюда с нами, подвел к нам одного из журналистов, собравшихся вокруг королевы красоты. Как только было произнесено слово "акула", тот побежал за своими коллегами.
      На следующее утро мы в каждой газете увидели свои фамилии, напечатанные жирным шрифтом. Мы впервые знакомились со страной, где проблема акул приобрела национальное значение, где акулы ежегодно калечат немало людей, а зачастую и убивают их, где правительство учредило специальную службу по борьбе с акулами. Наше фамильярное отношение к этим животным и утверждение, что мы сможем испугать их приближением и криками, было сенсацией. Известный австралийский исследователь природы Т. Рафлей писал в "Дейли Телеграф", что он никак не может назвать акулу красивым животным. Одна гаазета в Брисбене задавала вопрос, сколько нам еще осталось жить, и сама высказалась за две недели. "Курьер мейл" в рисунке на полстраницы изображал меня кричащим под водой на большую акулу, на которой было написано "Подоходный налог!"
      Мы получили от доброжелателей много предостережений в письмах и по телефону, а доктор Коплсон, крупный хирург, настоял на том, чтобы мы посмотрели его страшные клинические снимки людей с откушенными частями тела. Это чаще всего были трупы со следами серповидных укусов. Края огромных ран были ровные, словно вырезанные бритвой.
      - Вполне возможно, что в других местах акулы безобидны,- сказал доктор Коплсон,- в наших же водах это наверняка не так. Вот в этой сводке приведено более ста случаев нападения акул на людей; как вы видите, восемьдесят процентов имели смертельный исход. На человека нападает шесть видов акул: белая акула, тигровая акула, акула-молот, серая песчаная, синяя и акула-мако. Белая акула, к счастью, редко появляется у побережья. Большинство несчастных случаев произошло по вине синих и песчаных акул.
      Я пригласил доктора Коплсона отобедать с нами и с трудом удержал его от того, чтобы он, пользуясь случаем, показал свои картинки и Лотте.
      - Возможно, вам будет интересно узнать,- рассказывал он ей,- что, по мнению многих людей, потребление акулами человеческого мяса прямо-таки вредит им. Несколько лет назад для аквариума в Куджи была поймана трехметровая тигровая акула. Но там ее сразу вырвало человеческой рукой, и вскоре она подохла. Рука, по-видимому, пролежала в брюхе несколько дней, но желудочные соки почти не подействовали на нее. Как потом установила полиция, это была рука одного пропавшего без вести, который, вероятно, был убит и брошен в море.
      Капитан Янг в своей книге "Акула! Акула!" рассказывает о подобном случае. Когда он вскрыл пойманную вблизи Кей Уэст четырехметровую бурую акулу, то внутри нашел человеческую руку, несколько кусков мяса и остатки голубого платка. Янг сфотографировал руку и показывал снимок всем тем, кто сомневается, что акулы пожирают человеческое мясо. Доктор Коплсон предостерегал нас от легкомысленного отношения к этим фактам. Из его статистических сводок вытекало, что несчастные случаи происходили как при хорошей, так и при плохой погоде, на мелководье и в открытом море, в прозрачной воде и в мутной. Большинство нападений происходило в период с декабря по январь, то есть во время австралийского лета, и в особенности после трех часов пополудни. Акула предпочитала одиноких пловцов и, раз напав, как правило, еще, несколько раз возвращалась к своей жертве. Сначала она кусала за ягодицы или за ноги, потом за руки, которыми защищалась жертва. Мужественно спешившие на помощь - а их было достаточно - никогда не подвергались нападению; акула кусала всегда только уже раненного, причем независимо от цвета кожи. Это важно, так как существует мнение, что акулы не нападают на людей с темной кожей; они считают себя поэтому в безопасности и для пущей предосторожности закрашивают даже светлую тыльную сторону ладоней черной краской. Капитан Янг обратил внимание на то, что акул можно привлечь брошенной на воду газетой и что акулы у Гавайских островов замечали выкинутый в море труп белой лошади. Светлое тело, конечно, более заметно под водой на большом расстоянии, однако австралийская статистика несчастных случаев показывает, что на это нельзя особенно полагаться.
      В трех случаях зарегистрировано несколько нападений в одном районе весьма вероятно, что нападало то же самое животное. Поэтому доктор Коплсон предостерегал в одной из своих статей от спусков в воду там, где произошло несчастье, до тех пор, пока эта акула не будет убита. Нападения на купающихся собак он тоже считает опасным признаком. Это, наверное, были старые или больные акулы, которые не могли уже добывать пищу прежним путем и становились похожими на тигров-людоедов.
      Мы все еще были под впечатлением рассказов доктора Коплсона, когда купались после обеда на большом пляже в Бонди. В воде были тысячи людей. На возвышенном помосте стоял администратор пляжа и высматривал акул. Он рассказал нам, что в районе пляжа акулы регулярно вылавливаются, и при этом нередко в сети попадают экземпляры длиной в четыре-пять метров. Для наблюдения применялись и самолеты. Бороться с акулами пытались даже при помощи глубинных бомб. Ровно год назад в двухстах метрах от берега была убита акулой чемпионка Австралии по водно-лыжному спорту Френсис Окулич.
      В Австралийском национальном музее мы познакомились со специалистом по акулам доктором Джильбертом Уитли, а также с доктором Фрэнком Макнейлом, выдающимся знатоком беспозвоночных, и его ассистенткой мисс Поуп. Все они предостерегали нас, а прощаясь, предложили мне на обратном пути сделать доклад в Королевском зоологическом обществе.
      В воскресенье - это был наш последний день в Сиднее - Дик Чарльз повез нас в своем автомобиле в бухту Ботани-Бей, где подводные охотники устроили пикник. Здесь была разбита дюжина палаток, а в зеленоватой воде - примерно там, где ступил на сушу Кук, чтобы объявить материк собственностью британской короны,- резвились многочисленные купальщики. Один из пловцов как раз вытаскивал из воды замечательно окрашенную ковровую акулу, которую здесь называли "воббегонг". Все тело этого животного было неравномерно покрыто пятнами, по-видимому для маскировки; голова широкая и плоская, в усатой пасти - острые зубы.
      - Они лежат между водорослями и камнями,- объяснил нам Мэлком Фуллер, один из лучших ныряльщиков клуба,- так что зачастую их не замечают. Недавно кто-то нырял под скалой, где лежал двухметровый воббегонг, акула испугалась и укусила пловца в лицо. Бедняга выглядел весьма жалко.
      Мы тоже пошли в воду, хотя она здесь холодная и мутная. Рыб было достаточно, и я искренне восхищался мужеству австралийцев, охотившихся в такой мутной воде, где к тому же водились большие акулы. Мэлком рассказал нам, как однажды возле него внезапно появилась огромная акула. Он неподвижно застыл на месте, и акула проплыла мимо, не заметив его.
      На следующий день мы полетели в Брисбен, куда уже прибыла наша посылка с химикалиями для очистки воздуха и кислородными баллонами, и посетили известного ихтиолога доктора Тома Маршалла, давшего нам дополнительные советы и рекомендации. Самолет снова понес нас дальше, и спустя десять часов, порядком измученные, мы попали в Кэрнс и маленький автобус доставил нас по ухабистой дороге в старомодную гостиницу при пляже. Долго лежали мы, не в силах заснуть в угнетающей жаре этой ночи. Статистика доктора Коплсона все же подействовала на нас.
      Утром дул свежий ветер и солнце смеялось с безоблачного неба. Мрачные пророчества словно смело ветром. Мы были у цели! Перед нами лежало сказочное Коралловое море, а всего в двадцати милях отсюда, за горизонтом, поднималось из глубины одно из величайших чудес нашей земли!
      Кэрнс нам понравился сразу. Если Квинсленд называют жемчужиной Австралии, то Кэрнс - жемчужина так щедро одаренного природой Квинсленда. К тихому и спокойному городку примыкают с одной стороны живописные поля сахарного тростника, простирающиеся до самого девственного леса на высоких горах; с другой стороны раскинулись мангровые болота, в которых турист, если захочет, может охотиться за крокодилами. Мы узнали, что за два часа можно попасть на плоскогорье, славящееся горными озерами и водопадами. Кто хочет плавать, рыбачить или собирать коллекции, тот добирается маленьким туристским пароходом до острова Грин; он расположен далеко внутри самого Барьера и покрыт девственными лесами.
      Мы воспользовались этим пароходом для первой поездки. Последние полтора года мы не ныряли и должны были сначала снова привыкнуть к солнцу и воде. Кроме того; у меня были две новые подводные камеры, и я хотел сделать несколько пробных снимков. Радостно загудев, пароход отчалил, и из громкоговорителя полилась музыка. Несколько человек с любопытством посматривали на нас. После нашего приезда "Кэрнс пост" тоже напечатала сообщение о том, что мы хотим поскорее встретиться с акулами.
      Через полчаса показался плоский остров, поросший высокими деревьями; его опоясывал снежно-белый коралловый пляж. Причальный мостик был поразительно высок. Как нам объяснил штурвальный, разница уровней во время прилива и отлива достигала здесь четырех, а иногда и шести метров.
      Мы вынесли сумки со снаряжением на сушу и стали искать владельца обнаруженной нами на песке лодки. В маленьком киоске, где в тени высоких деревьев можно было поесть и послать домой открытку с красивым пейзажем, нам указали на некоего мистера Бретт Скотта. Мы нашли его у так называемого аквариума, крытого бетонного бассейна, в котором плавали всевозможные пестрые рыбы и несколько черепах. Он смеялся широко и приветливо, как это принято в Австралии, и с радостью согласился дать нам лодку напрокат. Взяв ласты и маску, он сразу же отправился с нами. По-видимому, он тоже читал "Кэрнс пост", потому что, не ожидая нашей просьбы, рассказал, что вчера к самому причалу подплывала большая акула-молот.
      Мы немного проплыли на веслах и бросили якорь; глубина достигала восьми метров. Мистер Скотт первым опустился на плоское, местами покрытое кораллами дно и показал нам волнистую линию в песке. Сначала он повозился у одного ее конца, затем у другого и вытащил оттуда великолепную закрученную раковину. Я поплыл к следующей волнистой линии и нашел еще лучший экземпляр. Нас тут же заверили, что район Большого Барьерного рифа - рай для собирателей раковин. Позже мы увидели в одном маленьком магазине в Кэрнсе коллекцию, которой мог бы гордиться любой музей мира.
      Мистера Скотта ждали на суше дела, поэтому он поплыл к берегу. Мы подгребли к месту, где из воды торчало несколько старых столбов, очевидно раньше служивших опорой маленькому лодочному причалу, и привязали лодку к одному из них. Лотта с тетрадью осталась в лодке, а я надел ныряльный прибор и спустился под воду с нашей новой камерой, снабженной лампой-вспышкой. Вблизи свай, поросших красивыми губками, я испытывал лампы-вспышки на дальность действия. Мне помогло то, что столбы были вбиты на одинаковом расстоянии друг от друга. Некоторые лампы срабатывали, некоторые нет. После каждой съемки я всплывал наверх и диктовал Лотте данные. Отовсюду приближались рыбы и глядели на меня. Поднявшись в седьмой или восьмой раз наверх, и услышал возбужденные крики.
      - Эй, эй, доктор Хасс! - неслось над водой.
      К большому мостику причалила парусная яхта; люди на ней взволнованно махали руками.
      - Акула!-кричали они.- Здесь плавает акула!
      - Где?
      - Здесь, прямо под мостиком!
      - Большая?
      - Четырнадцать футов. Акула-молот!
      Про себя я обругал "Кэрнс пост". Мы решили быть осторожными; в мои планы совершенно не входила встреча здесь в первые же полчаса с представителем одного из шести опасных для человека видов акул. С другой стороны, это была акула-молот, а я уж двенадцать лет искал случая сфотографировать это животное. Раньше она встречалась раз пять-шесть, но или у меня не было с собой камеры, или как раз кончалась пленка.
      Лотта так смотрела на меня, пока я снимал прибор для ныряния и отвязывал лодку, что комментарии были ненужны. К счастью, накануне я купил несколько палок для метел и снабдил их острыми наконечниками и петлями. Когда мы приближались к мостику, акула снова исчезла. Наверху стояло четверо мужчин и одна женщина, среди них также и наш друг Бретт Скотт. Все напряженно смотрели в одном направлении. Внезапно женщина указала немного вправо, и все пятеро принялись громко кричать.
      - Вот! Вот она идет! Она описывает дугу! Это решило дело. Я соскользнул в воду с камерой и небольшой палкой. Плоское песчаное дно лежало на глубине примерно шести метров. Видимость была не особенно хорошей, в воде было взвешено множество маленьких песчинок, рассеивавших солнечный свет. Я заметил, что случайно на объектив был надет желтый светофильтр, это было кстати, так как он устранит часть рассеянного света.
      Акулы нигде не было видно. Тогда я поднялся на поверхность и поплыл, руководствуясь криками с мостика: "Прямо!", "Немного левее!", "Еще левее!". Тут я увидел ее.
      Зрители правильно оценили размеры. Длиной верных четыре метра, она была очень толстой и массивной. Поразительно высокий у акул-молотов спинной плавник торчал на спине, словно парус. Животное плыло мимо меня, у предела моей видимости, сравнительно близко ко дну. Я быстро нырнул, установил расстояние и щелкнул. Затем помчался наверх и поспешно поплыл назад, к мостику.
      Достаточно было того, что я видел эту акулу. Такая громадина плыла слишком нервно и быстро. Наверное, она недавно поела, и в пасти у нее еще сохранился вкус крови.
      Я проплыл всего несколько метров, как снова раздались взволнованные возгласы: "Внимание! Она возвращаетется! Берегитесь!".
      Я повернулся. В самом деле, акула изменила направление и двигалась прямо ко мне. При этом она меня наверняка еще не заметила и по-прежнему не смотрела в мою сторону. Быстро и сильно ударяя плавниками, она плыла над самым дном, словно что-то выслеживая.
      Первый кадр был неудачным, так как со стороны не видны молотоподобные наросты на голове, сейчас же я мог сделать снимок, о котором всегда мечтал. Молот прекрасно вырисовывался на фоне светлого песчаного дна. Я сжал зубы, установил расстояние в полтора метра, нырнул и поплыл навстречу акуле. В видоискателе было видно, как животное быстро увеличивается. Я подождал, пока оно заполнило всю рамку, и нажал спуск. Акула прошла так близко подо мной, что я мог прикоснуться рукой к проскользнувшему спинному плавнику. Она заметила меня, только когда уже прошла мимо. С кошачьей увертливостью, которую никак нельзя было подозревать в столь массивном теле, она развернулась на месте, и около меня оказалась одна сторона ее бесформенной головы. До сих пор я вижу перед собой плоский обтекаемый молот, на котором, словно на стебле, сидел круглый тусклый глаз. Он удивленно посмотрел на меня. Я непроизвольно содрогнулся всем телом. Результат был поразительным. Акула так же испугалась меня, как я ее. По ее телу прошла такая же дрожь, она повернула и помчалась от меня, как испуганный заяц, так сильно работая плавниками, что были слышны глухие удары. Большая и могучая, она исчезла вдали.
      На мостике меня встретили как одержавшего победу гладиатора. Мы познакомились со зрителями: владельцем яхты, называвшейся "Митсу", а также с Фредом Уилльямсом, владельцем крупнейшей бойни в Кэрнсе, и его женой Пег. Это он спровоцировал меня своими криками и теперь просил не обижаться за это. Лишь когда очертания моего тела слились под водой с очертаниями акулы, он осознал, какая опасность мне угрожала. Позднее Фред и Пег стали нашими хорошими друзьями.
      Они рыбачили с раннего утра, потом разрезали на куски несколько рыб и выбросили их в море. Эти куски, по-видимому, съела акула, а потом стала искать у дна другие. Знай я это, конечно, не стал бы спускаться в воду.
      Случай широко комментировался в австралийской прессе. Ведь посторонние почти никогда не присутствовали при наших встречах с акулами. Когда спустя неделю мы возвращались из поездки к Барьеру, нам показали газету, в которой один австралийский профессиональный ныряльщик приглашал нас понырять в китовой бойне в бухте "Моретон.
      Лишь в том случае, если мы спустимся в смешанную с кровью воду, кишащую акулами, он признает, что мы действительно смелы. Я ответил, что мы в этом не заинтересованы, и не подозревал, что ровно через восемь месяцев, правда в другом месте Земного шара, мы в самом деле будем плавать среди окровавленных китов.
      БОЛЬШАЯ СТЕНА
      Большой Барьерный риф Австралии - самая громадная постройка на нашей земле, возведенная живыми существами. С ней нельзя сравнить никакое дело человеческих рук. Чтобы составить себе представление о его размерах, мы прикинули объем вала длиной в две тысячи километров, шириной в некоторых местах до ста пятидесяти километров и обрывающегося с внешнего края до глубины в две тысячи метров. В итоге мы получили огромную цифру - шестнадцать тысяч кубических километров!
      Если так, то Большой Барьерный риф в восемь миллионов раз больше пирамиды Хеопса, в сто тысяч раз больше Великой Китайской стены и в две тысячи раз больше объема, занимаемого таким городом, как Нью-Йорк!
      Принято считать, что восточная часть Австралии некогда лежала гораздо выше и Барьерный риф образовался при постепенном опускании суши в море. Сначала это была лишь рифовая каемка вдоль побережья, потом она росла, по мере того как опускалась почва, и одновременно удалялась от берега. В расширяющемся канале образовывались новые рифы, так что сегодня огромное пространство заполнено перекрещивающимися цепочками коралловых рифов.
      Картографические работы в этом огромном районе, производимые специальными судами "Флай", "Брейбл" и "Дарт", до сих пор не закончены. Первой обширной зоологической монографией, посвященной этому району, была книга Севиль-Кента "Большой Австралийский Барьерный риф". Приведенные в ней аэрофотоснимки дают представление об этом чуде природы по обнажающимся при отливе рифам. Эта книга была у нас с собой, как и "Год у Большого Барьерного рифа" Йонга, в которой руководитель британской экспедиции к Барьерному рифу в 1928-1929 годах рассказывает о ее результатах. Обе книги служили нам путеводителями, при помощи которых мы смогли ориентироваться здесь за то малое время, что было в нашем распоряжении. Из них же мы черпали необходимые сведения о встречающихся здесь животных.
      Фред Уилльямс и начальник порта капитан Бернс оказали нам помощь в поисках подходящего моторного баркаса. Была уже середина декабря, то есть начало периода циклонов, предшествующего периоду дождей, и рыбаки заканчивали свои поездки к рифу. Ведь корабль, попавший в циклон, гибнет. Даже если он очень крепко стоит на якоре, вихрь бури все равно утащит его за якорную цепь под воду. В 1899 году такая участь постигла целую флотилию катеров ловцов жемчуга. Затонули все тридцать семь судов, погибло около трехсот человек. В 1911 году пароход "йонгала" водоизмещением в тысячу восемьсот тонн попал в циклон и бесследно исчез вместе со ста сорока людьми на борту. Разломанный пополам корпус судна был позже обнаружен с самолета на глубине тридцати метров.
      Почти ежегодно над Квинслендом проходит несколько циклонов, и многие места, среди них и Куктаун, уже неоднократно опустошались. Но для нас именно это опасное время имело существенные преимущества. В остальное время года постоянно дует равномерный юго-восточный пассат и гонит огромные волны к Барьерному рифу. Только в период циклонов бывают-в промежутках между внезапно обрушивающимися дождевыми шквалами - солнечные дни с полным безветрием. Мы рассчитывали именно на такие дни. Только тогда нам удалось бы нырнуть у внешнего края Большой стены.
      Наконец, мы нашли три лодки, владельцы которых согласились пойти на риск. Мы решили плыть на шестиметровом моторном баркасе мистера Макдональда, в течение двадцати лет занимавшегося рыбным промыслом в районе Барьерного рифа. Он произвел на нас впечатление человека, на которого можно положиться. В одно прекрасное безоблачное утро мы покинули Кэрнс и направились к северу вдоль побережья. Мимо нас проплывали крутые неприветливые склоны, покрытые девственным лесом. Уже в сумерки достигли мы крошечного острова Лоу, посреди которого возвышался маяк.
      Здесь на протяжении года размещался штаб британской экспедиции к Барьерному рифу. Приблизившись, мы увидели сквозь листву мерцающий свет и услышали громкую музыку. Здесь в приятном уединении жила только одна семья да один холостяк. Дети слушали уроки по радио, почта и продукты питания прибывали сюда раз в неделю. В темноте мы объехали остров, потом уселись за стол под маленькой качающейся лампой и поужинали одной из тех смелых салатных смесей, которые так мастерски составляют австралийцы.
      На следующее утро Лоу остался далеко позади. Жара угнетала; гладкое, как зеркало, море казалось одной бесконечно большой, пологой волной. К двенадцати часам мы достигли первой цели нашей поездки - знаменитого рифа Индевр, у которого когда-то сел на мель Кук.
      Еще в прошлом веке многочисленные ныряльщики искали те шесть пушек, что он выбросил здесь за борт. Эти пушки, - своеобразная национальная реликвия; каждый школьник знает их историю. Но до сих пор никому не удалось найти их. Данные Кука не очень точны, а риф в действительности гораздо больше, чем выглядит на карте. Плоской дугой он тянется в море на пять миль, а кроме того, перед главным рифом есть еще много боковых. Таким образом, пространство, на котором могла сесть на мель "Индевр", весьма обширно.
      Невесело смотрели мы с Лоттой на цепочки рифов. Вода была такая мутная, что не имело смысла даже пытаться нырнуть. Макдональд объяснил нам, что здесь она почти всегда мутная, но сегодня день особенно плохой. Изменив свои планы, мы сразу же отправились дальше к рифу Раби - одному из выступов внешней части Барьера.
      - Вот, вот, смотри! - взволнованно вскрикнула Лота.
      Недалеко от нас по спокойной поверхности плыла свернутая кольцом большая змея, светло-желтая, с черным узором. Я хотел сразу же остановиться, но Макдональд утверждал, что мы ежедневно будем видеть множество таких змей. Я поверил ему и позднее раскаивался в этом. Мы поплыли дальше и за все время пребывания здесь не увидели больше ни одной.
      Вскоре мы стали свидетелями поразительного явления природы. По направлению к Барьеру над едва видным горизонтом внезапно поднялась белая гора волн и, двигаясь слева направо, на мгновение закрыла небо. Так повторялось несколько раз. Потом мы часто наблюдали это явление. Оно обусловлено оптическим эффектом, при котором волна проектируется на небо, и там ее изображение многократно увеличивается.
      Все это мы восприняли как привет Большой стены. Ее близость невольно наполняла и радостью и страхом. Что там увидим? Мы стояли на носу катера и наблюдали, как все виднее становился разбивавшийся о внешний край рифа прибой. Вода была спокойной, и мы увидели находившийся с наветренной стороны край рифа Раби, только когда были почти рядом с ним. Под поверхностью воды вырисовывались большие светлые пятна: круглые коралловые башни диаметром в двадцать-тридцать метров, поднимавшиеся из мрачной глубины. Мы уменьшили скорость и подплыли ближе.