ГЛАВА 22

В последнюю неделю августа вся Саванна была потрясена и возмущена, узнав о нападении англичан на Вашингтон. Атака была внезапной, и британские войска под командованием генерала Росса легко захватили город и сожгли Капитолий и Белый дом.

Рид сразу же засобирался в столицу и отплыл первого сентября. Салли, упросившая его взять ее с собой, чтобы узнать, все ли в порядке с ее дядей, отплыла вместе с ним. Хотя Кэтлин и была рада от нее избавиться, беспокойство Салли о своем «дяде» казалось ей несколько неестественным. Она была почти уверена, что у Салли в Вашингтоне были дела совсем иного рода — не исключено, что работа на англичан. Когда она посоветовала Риду соблюдать осторожность и постараться не выпускать Салли из виду, тот, поначалу рассмеявшись, тут же рассердился.

— Господи, Кэт, ты и так отравила всю жизнь бедной девушке! А теперь еще хочешь заставить меня поверить в то, что она английская шпионка!

— «Бедная девушка», как же! — воскликнула Кэтлин. — Разве в этом есть что-то невозможное?

— Во всяком случае, это маловероятно, и меня просто поражает, до чего ты можешь дойти в своей ревности!

— Если ты не способен отличить ревность от беспокойства, то мне тебя жаль, Рид, — бросила Кэтлин. — Ты сам будешь виноват, если с тобой что-нибудь случится. — На этом они расстались, оставшись каждый при своем мнении.

Рид был в отъезде три недели, и все это время, благодаря отсутствию Салли, в Чимере царили мир и спокойствие, хотя женщины и тревожились за судьбу страны и беспокоились о Риде.

Воспользовавшись передышкой, Кэтлин развила бурную деятельность, с головой уйдя в хозяйственные заботы. В доме была произведена генеральная уборка и на этот раз он был подготовлен к осени несколько раньше обычного. Полным ходом шли сбор урожая и заготовка продуктов на зиму. С помощью Мэри и Изабел Кэтлин проследила за тем, чтобы и в Эмералд-Хилле урожай был собран, и в доме бабушки, здоровье которой ухудшалось с пугающей быстротой, проведена уборка.

Кэтлин была уже на четвертом месяце беременности, и ей хотелось все привести в порядок до того, как подобная деятельность станет для нее невозможной. По утрам ее больше не мучили приступы дурноты, и весь вид ее говорил, что она так и пышет здоровьем. Благодаря искусству портнихи, внесшей некоторые изменения в ее наряды и начавшей уже готовить для нее зимний гардероб, беременность Кэтлин была едва заметной и не бросалась в глаза.

Наконец Рид возвратился, но, к несчастью, и Салли. Он привез новость о нападении англичан на Балтимор двенадцатого сентября. На этот раз, однако, враг был обращен в бегство, благодаря успешной обороне, организованной сенатором Смитом. Рид принимал участие в контратаке, начатой из форта Генри, и англичане, потерпев поражение, отступили к Чесапикскому заливу и дальше к линии блокады.

Поездка в Вашингтон, похоже, ничуть не охладила Салли, и она, как и прежде, была полна решимости заполучить Рида во что бы то ни стало. Ей доставляло огромное удовольствие поддразнивать Кэтлин Рассказами о том, как восхитительно она провела эти три недели наедине с Ридом, и хотя, слушая ее, Кэтлин сохраняла невозмутимый вид, слова Салли причиняли ей огромную боль.

Изабел она сказала:

— Эта женщина или невероятно глупа, или слишком в себе уверена. Как бы там ни было, нам следует прибегнуть к более суровым мерам, или мисс Салли Симпсон так и будет вечно висеть ярмом на моей шее. Все и так достаточно плохо из-за этой беременности и угроз Рида выгнать меня, если ребенок будет похож на Жана. Я просто должна избавиться от этой ведьмы до родов! В противном случае, боюсь, я навсегда потеряю Рида.

Кэтлин вздохнула, положив руку на свой слегка округлившийся живот. Она уже любила этого еще не родившегося ребенка, кем бы ни был его отец. Ей страстно хотелось, чтобы он оказался ребенком Рида, но даже если он окажется ребенком Жана, она все равно будет любить и заботиться о нем. По мере того как он рос в ней, она все чаще молилась о его здоровье и благополучном рождении. Ее тело ограждало и питало его, и материнский инстинкт в ней был необычайно силен. Сын или дочь, дитя Рида или Жана, это был, прежде всего, ее ребенок. Она убережет его от всех бед, не пожалев ради этого, если понадобится, и своей жизни. Никогда этот ребенок не почувствует себя нежеланным или нелюбимым, что бы там ни выяснилось после его появления на свет среди того хаоса, который царил сейчас в этом доме.

В один из дней, проснувшись необычно рано, Кэтлин с первыми лучами солнца была уже на кухне, следя за приготовлениями к завтраку. На душе у нее было тревожно, она чувствовала, что ей следует как можно скорее отправиться в Эмералд-Хилл.

— Мисс Тейлор! Мисс Тейлор! — внезапно вбежала с криком в кухню горничная Милли, в глазах которой застыл откровенный испуг. — Идите скорее!

Кэтлин последовала за девушкой, полная самых дурных предчувствий.

— Что случилось, Милли?

— Только что прискакал человек из Эмералд-Хилла. Мисс Кейт совсем плохо. Она зовет вас.

Кэтлин резко остановилась, и от лица ее отхлынула вся кровь. С усилием справившись с приступом дурноты, она приказала Милли:

— Скажи ему, чтобы скакал назад и передал ба, что я скоро буду. — И повернувшись, Кэтлин со всех ног бросилась на конюшню.

Она уже оседлала Зевса и была одной ногой в стремени, когда к ней подбежал Рид.

— Кэт! — крикнул он, пытаясь стащить ее с Зевса. — Сейчас же слезай с коня!

Совершенно обезумевшая, Кэтлин, ничего не слыша, изо всей силы била его в грудь кулаками и кричала:

— Пусти меня! Пусти меня!

— Кэт! Послушай! Лошадей уже впрягают в коляску. Я сам отвезу тебя к Кейт! — Он крепко прижал Кэтлин к груди, стараясь унять дрожь, сотрясавшую все ее тело. — Дорогая, я отвезу тебя в Эмералд-Хилл, но не допущу, чтобы ты скакала по полям на этом жеребце, рискуя жизнью.

— О Рид! — всхлипнула Кэтлин. — Она умирает!

— Я знаю, любимая.

Рид гнал лошадей так быстро, как только мог. В доме, когда они прибыли, стояла гнетущая тишина, и в глазах слуг, встретившихся им по пути в комнату Кейт, были слезы.

Кейт лежала высоко на подушках, явно борясь за каждый вздох. Лицо ее было мертвенно-бледным, глаза мутными от боли.

— Кэтлин, — просипела она и слабо пошевелила рукой, пытаясь дотянуться до внучки.

— О ба! — Кэтлин разрыдалась, осторожно беря в свои ладони руку бабушки. Ничего не видя от застилавших глаза слез, она опустилась перед кроватью на колени. Смутно она сознавала, что сзади к ней подошел Рид. Молча он положил ей руки на плечи, словно пытаясь таким образом передать ей часть своих собственных сил.

Кейт с трудом подняла руку и погладила яркие спутанные волосы.

— Ах ты, моя красавица, — со вздохом прошептала она. — Не переживай так. — На мгновение она замолчала, переводя дух. — Для меня настало время присоединиться к моему дорогому Шону, но я должна была увидеть тебя один последний раз перед тем, как уйти навсегда.

Кэтлин, безудержно рыдая, схватила хрупкую руку Кейт.

— Не пытайся разговаривать, Кейт, — мягко произнес Рид, глядя с нежностью на старую даму, которая сейчас, по прошествии многих лет, вызывала у него лишь любовь и огромное восхищение. — О Кэтлин не беспокойся. У нее все будет в полном порядке. Я об этом позабочусь.

— Я знаю, — с трудом прошептала она, — а иначе я буду вечно преследовать тебя, не давая покоя!

— Не уходи, ба, — молила Кэтлин. — Ты нужна мне.

Кейт слабо помотала головой из стороны в сторону.

— Нет, девочка. Ты здоровая и сильная, настоящая О'Рейли. Не бойся. У тебя все будет в полном порядке, как сказал Рид. Я об этом позаботилась. — Последняя фраза удивила Рида с Кэтлин, но у них не было времени задумываться над ее смыслом, так как в этот момент Кейт, собрав последние силы, снова заговорила: — Я рада, что мы были вместе эти последние годы. Я люблю тебя, девочка. Помни меня…

— Всегда, ба, — рыдала Кэтлин. — Всегда. И я тоже люблю тебя.

Совершенно обессиленная, Кейт молчала. Откинувшись вновь на подушки, она с шумом ловила ртом воздух, и эти хрипящие звуки раздирали сердце Кэтлин. Рид смотрел на столь похожих друг на друга бабушку и внучку, и в глазах его стояли слезы. Он бы с радостью пожертвовал собственной жизнью, только бы облегчить им их боль.

Прошло, возможно, с четверть часа, когда Рид вдруг понял, что слышит лишь рыдания Кэтлин. Мучительное хрипение Кейт прекратилось. Нежно он высвободил пальцы жены, сжимавшие руку старой женщины.

— Все кончено, Кэтлин. Она умерла.

— Нет! Нет! Я ее не отпущу! — Кэтлин попыталась вновь схватить руку бабушки, но Рид не дал ей этого сделать, обняв за плечи и заставив подняться с пола.

— О Господи, Рид! Что я буду делать без нее? — причитала Кэтлин, отчаянно прижимаясь к мужу в попытке найти в его объятиях убежище от несправедливости жизни.

Несколько мгновений Рид крепко прижимал Кэтлин к груди, давая ей возможность выплакаться, затем взял на руки и отнес в гостиную, где нежно опустил на диван. Отдав нужные распоряжения слугам, он послал человека в Чимеру за матерью и Изабел, зная, что они сделают все, что требовалось, и утешат Кэтлин в ее горе. Сам он чувствовал себя чертовски беспомощным и никчемным.

Последующие два дня Кэтлин ходила как в тумане. Кейт лежала в гостиной с дверьми, обитыми черным крепом, и друзья, и соседи приходили попрощаться с ней и выразить соболезнования семье. Кэтлин отказалась уехать из Эмералд-Хилла до похорон, пробормотав что-то невразумительное о своем нежелании оставлять Кейт одну. Она расположилась вместе с Ридом в спальне на втором этаже, но спала очень мало. Часто Рид, просыпаясь среди ночи, находил ее место на кровати пустым и слышал, как она бродит по дому. Какое-то время спустя он отправлялся за ней и, уложив ее в постель, держал в объятиях, пока она не успокаивалась. Сердце его сжимал страх, что все это может отразиться на ней и еще не родившемся ребенке.

Мэри возвратилась в Чимеру к детям, а Изабел осталась в Эмералд-Хилле с Ридом и Кэтлин, делая все необходимое для поддержания в доме порядка.

День похорон выдался неуместно ярким и солнечным. Кейт похоронили рядом с Шоном О'Рейли под огромным старым дубом неподалеку от дома. Вокруг их могил простирались во всем своем сверкающем великолепии луга, такие же ярко-зеленые, как и та земля, откуда они сюда приехали.

Во время похорон, как и в дни, предшествовавшие им, Рид не отходил от Кэтлин. Глубина ее горя его просто потрясала. Никогда прежде он не видел жену в таком состоянии, и это невольно заставляло его спрашивать себя, горевала ли она о нем так же сильно, когда думала, что он погиб.

Откуда-то Кэтлин брала силы оставаться внешне довольно спокойной в присутствии посетителей, хотя глаза ее почти всегда были на мокром месте и лицо красным и опухшим от постоянных слез. Иногда она совершенно неожиданно куда-то исчезала, и Рид находил ее горько рыдающей в каком-нибудь укромном уголке. Она не пыталась сдержать своих рыданий и кричала от терзавшей ее боли громко, во весь голос, как раненое животное. Вид испытываемых ею страданий разрывал Риду сердце. Он не мог видеть Кэтлин в таком состоянии, не мог видеть, как трясутся ее плечи от душивших ее рыданий, не мог слышать по ночам ее громкие стенания.

Наконец не выдержав, он решил поделиться своими опасениями с матерью.

— Она почти ничего не ест, — сказал он, печально качая головой. — И она так сильно переживает из-за смерти Кейт! Боюсь, как бы она не заболела.

Мэри, сама расстроенная смертью своей дорогой подруги и все еще сердившаяся на сына из-за его поведения, резко ответила:

— Твое беспокойство о своей жене просто трогательно, особенно учитывая то, как относился ты к ней все эти последние месяцы! Однако должна сказать тебе, нынешнее горе Кэтлин ничто по сравнению с тем, как она убивалась, когда ей сообщили, что ты погиб. Никогда еще я не видела человека, который горевал бы так сильно, как она тогда. — Мэри тяжело вздохнула. — Ты правильно делаешь, что волнуешься, сын. Все это, конечно, вредно ей в ее положении, но, Бог даст, все обойдется. Может, это и к лучшему, если она выплачет сейчас свое горе, вместо того чтобы таить его в себе. Это поможет ей быстрее оправиться.

Слова матери заставили Рида задуматься. Может и вправду, чем больше горевал человек вначале, тем быстрее он оправлялся от своего горя? Не этим ли объясняется то, что Кэтлин изменила ему менее чем через год после получения ею известия о его смерти? Или он просто пытается найти благовидный предлог для оправдания ее поступка?

Но как бы там ни было, она ждала сейчас ребенка, и отцом его вполне мог быть Жан. При этой мысли Рид заскрежетал зубами. Итак, ничего другого не остается, только ждать. Лишь когда ребенок появится на свет, ему станет окончательно ясно, может ли он простить Кэтлин или нет.

Рид окинул взглядом стоявших кучками друзей и знакомых, которые пришли на похороны. Напитки и закуски были давно поданы, и вскоре все разъедутся, отправившись по домам. Рид еще раз оглядел холл, но Кэтлин нигде не было. Он начал расспрашивать слуг, не видел ли кто из них Кэтлин, и наконец один сказал, что она уехала.

— Мисс Кэтлин взяла коляску.

— Она сказала, куда направляется?

— Нет, сэр, но она поехала в сторону вашего дома.

Однако Рид сомневался, что найдет Кэтлин в Чимере. Начать с того, что там была Салли. И потом глубине души он чувствовал, что она, как всегда тяжелые для нее минуты, будет искать утешения моря. Если, как сказал слуга, Кэтлин поехала на запад, то, скорее всего, она направилась не к побережью, а в Саванну, где более чем вероятно стоял сейчас на якоре один из фрегатов.

Через час Рид остановил своего взмыленного коня причала. Его острые глаза сразу же заметили отсутствие «Старбрайта» — любимого корабля Кэтлин, он проклял судьбу, что привела фрегат в порт именно в это время. Заметив на пристани Дэна, он поспешно направился к нему.

— Где она, Дэн? Где Кэтлин? Конечно, на этом чертовом корабле, я прав?

— Да, капитан, — ответил с мрачным видом Дэн. — Будет с полчаса, как она отплыла. Должна уже поди выйти в открытое море.

— Черт тебя возьми! — проревел в ярости Рид. — Как ты мог позволить ей отплыть? Она сейчас не в том состоянии, чтобы разгуливать по морям!

Дэн бросил на Рида раздраженный взгляд и, прежде чем ответить, освободил рот от табака, который жевал, выпустив в море длинную темно-коричневую струю.

— Ничто не может остановить эту женщину, капитан, коли ей что-нибудь втемяшется в голову. Вы должны знать это лучше всех нас. И потом, как она может далеко уплыть, когда у нее нет команды?

Рид остолбенел.

Ты хочешь сказать, что она одна уплыла на «Старбрайте»?

— Вот именно, но вам не о чем беспокоиться. Уверен, она направилась в маленькую бухту, где мы укрывали «Волшебницу» в тот первый год. Эта девчонка не такая дура, чтобы сделать что-нибудь, что повредило бы дитя. Ей надо просто почувствовать под ногами палубу, чтобы немного прийти в себя.

К тому времени, когда Рид, следуя указаниям Дэна, достиг бухты, силы Титана были почти на исходе. Фрегат был здесь, надежно укрытый от любопытных взоров. Спешившись, Рид начал стаскивать сапоги, вполголоса бурча:

— Черт подери эту глупую женщину!

Он прыгнул в море и, доплыв до корабля, взобрался на борт, по-прежнему пылая гневом, который не остудило даже купание в холодной воде.

По привычке он первым делом посмотрел вверх на мачту и, не найдя ее там, с облегчением вздохнул. Не было ее и на палубе. Когда он, наконец, ее обнаружил, гнев его мгновенно испарился. Кэтлин лежала в капитанской каюте на койке и крепко спала. На лице ее виднелись следы слез, и плечи окутывала одна из любимых шалей Кейт.

Тихо, на цыпочках Рид вышел из каюты. Доплыв до берега, он отвязал коня, обмотал поводья вокруг его шеи и, шлепнув по крестцу, послал галопом домой. Скорее всего, Титан доберется до Чимеры раньше их самих. Решив проблему с конем, Рид возвратился на «Старбрайт» и стал ждать.

Было совсем темно, когда Кэтлин наконец проснулась. Мгновенно почувствовав в каюте чье-то присутствие, она рывком села на койке и испуганным голосом спросила:

— Кто здесь?

Только сейчас она сообразила, что у нее нет при себе никакого оружия, но она была слишком расстроена, чтобы думать об этом раньше.

В темноте сверкнул огонек и ноздрей ее коснулся запах сигарного дыма.

— Успокойся, Кэт. Это я.

При первых же звуках его голоса по телу Кэтлин прошла волна облегчения.

Откинув упавшую на лицо прядь волос, она вновь опустилась на койку и устало спросила:

— Как ты меня нашел?

— Дэн.

По краткому ответу Рида ей было неясно, в каком он настроении, но она слишком измучена, чтобы беспокоиться об этом сейчас.

— Постарайся снова заснуть, — произнес Рид ровным тоном. — Чимера как-нибудь проживет без нас до утра.

Почувствовав каким-то образом, что он рассержен не так сильно, как она ожидала, Кэтлин сказала дрожащим голосом:

— Обними меня, Рид. Пожалуйста, подойди и обними меня. Я хотела какое-то время побыть одна, но сейчас мне нужно почувствовать вокруг себя твои сильные руки.

Несколько минут спустя они лежали обнявшись и Рид целовал ее мокрые щеки, снимая губами катившиеся по ним слезинки. Через какое-то время, однако, Кэтлин стала возвращать его ласки, и та жадность, с какой она целовала его, ясно говорила о ее растущем желании. Дрожащими пальцами она теребила его одежду, пока он наконец не сбросил ее с себя, дав ей возможность беспрепятственно ласкать его тело. Не прошло и нескольких мгновений, как от прикосновений ее пальцев к его обнаженной коже в нем вспыхнул ответный огонь. Он быстро раздел ее и принялся гладить и целовать с головы до ног, пока она громко не застонала от невыносимого желания. Когда их тела слились воедино, с губ ее сорвалось его имя. Наконец их экстаз достиг предела и обоим показалось, что после летней грозы они вдруг ступили прямо в самую средину огромной великолепной радуги.

Непонятая Ридом и Кэтлин странная фраза, сказанная Кейт перед смертью, вдруг обрела смысл, когда было зачитано завещание старой дамы. Кейт, похоже, была полна решимости и после смерти оберегать внучку от любого удара судьбы. Согласно завещанию, Эмералд-Хилл отходил Катлину, а Кэтлин назначалась опекуном и управляющим имением до его совершеннолетия. В документе особо подчеркивалось, что Рид не имеет права участвовать в управлении Эмералд-Хиллом.

Кэтлин была одновременно и обрадована и смущена, тогда как Рид пришел с настоящую ярость. Кейт, по существу, загнала его в угол. Теперь он не мог угрожать Кэтлин разводом, желая добиться от нее послушания, так как если он хотел, чтобы Эмералд-Хилл достался Катлину, ему необходимо было оставаться ее мужем. Но Кейт, не ограничившись тем, что обеспечила любимой внучке надежное пристанище, пошла много дальше. В случае нарушении условий, говорилось в завещании, имение должно было быть передано — кому бы вы думали! — Доминику!

Рид не мог прийти в себя от наглости Кейт. Хитрая старуха определенно загнала его в угол! Он едва не задохнулся от бессильной ярости, услышав условия завещания. Так как Кейт была едва знакома с Домиником, было ясно, что она решила сделать его своим наследником в случае отсутствия других претендентов лишь в пику ему, Риду, дабы отомстить за то, как он обращался все это время с ее внучкой. Старая дама прекрасно понимала, что при сложившейся ситуации Рид скорее умрет, чем допустит, чтобы кто-то из клана Лафитов стал его соседом. Итак, выхода у него не было. Или он должен принять все условия Кейт, или Доминик с Жаном будут вечно торчать у него перед глазами.

Единственным обитателем Чимеры, кого завещание Кейт и то положение, в каком благодаря ему оказался Рид, привело в настоящий восторг, была Изабел. Она отлично понимала, чем руководствовалась Кейт, составляя такое завещание, и восхищалась ее мудростью и чувством юмора. Кейт преуспела там, где все остальные потерпели неудачу — вырвала поводья из рук Рида и передала их Кэтлин, в результате чего акции Салли Симпсон значительно упали, если она вообще не была сброшена со счетов. После рождения ребенка Кэтлин теперь могла поселиться в Эмералд-Хилле, если его отцом окажется Жан; и Рид не мог забрать у нее старших детей, если только он не хотел, чтобы Жан и Доминик жили с ним по соседству. Да, Рид определенно попал в переплет!

Рид пребывал в дурном настроении. Он ворчал на всех домочадцев подряд и, чтобы не видеть и не слышать никого из них, с головой ушел в работу. Даже Салли, и так расстроенной завещанием, доставалось от него в эти дни. При сложившихся обстоятельствах все были уверены, что Салли наконец признает свое поражение и покинет Чимеру, но, как видно, упрямства ей было не занимать, так как она, несмотря ни на что, осталась.

«Неужели так ничто и не заставит ее убраться отсюда?» — спрашивала себя в отчаянии Кэтлин.

Забот у нее и без Салли было более чем достаточно. С того самого дня, как было зачитано завещание, с Ридом просто невозможно стало жить. Он снова стал грубым и нетерпимым, и Кэтлин жалела, что Кейт составила подобное завещание. Однако внутренний голос шептал ей, что, возможно, худшее еще впереди и когда-нибудь, не исключено, она еще от души поблагодарит бабушку за щедрый подарок.

Миновали первые теплые октябрьские дни, но в настроении Рида по-прежнему ничего не менялось. В середине октября, когда она была уже на шестом месяце беременности, Кэтлин в первый раз почувствовала, как ребенок шевельнулся.

Они с Ридом были одни в своей комнате, переодеваясь к ужину, когда это произошло. Глаза Кэтлин округлились, рот раскрылся в виде буквы «О», и она прижала обе ладони к своему животу. Вероятно, она издала при этом какой-то звук, так как Рид, засовывавший в этот момент рубашку в брюки, замер и обратил на нее вопросительный взгляд.

— В чем дело, Кэт? Что-то не так?

— Что? О нет, все так, как и должно быть, — она вздохнула и, улыбнувшись, протянула Риду руку. — Ребенок только что шевельнулся. Иди сюда, приложи ладонь.

Рид отпрянул, словно обжегшись, и сдвинул брови.

— Нет уж, спасибо, маленькая мама. На этот раз я предоставляю это удовольствие всецело вам одной, — язвительно протянул он.

Кэтлин поспешно отвернулась, не желая, чтобы он видел выступившие у нее на глазах слезы.

Этот инцидент положил конец их любовной близости, и Рид, хотя и продолжал спать с женой в одной постели, больше к ней не прикасался. Кэтлин пыталась убедить себя, что это не имеет никакого значения, так как им все равно пора уже было приостановить свои любовные ласки. Однако ей было больно видеть, что по мере того, как увеличивался ее живот, Рид все больше и больше от нее отдалялся.

Если, проснувшись среди ночи, он чувствовал, что она прижалась к нему, то сразу же снимал с себя ее руку или ногу и поворачивался к ней спиной.

Салли, во всю пользуясь сложившейся ситуацией, день ото дня становилась все более невыносимой, и Рид, которому словно доставляло какое-то извращенное удовольствие мучить Кэтлин, вновь стал уделять блондинке особое внимание.

Кэтлин казалось, что никогда еще она не была такой несчастной.

— Все так отвратительно, что хуже и некуда! — простонала она как-то, не выдержав.

Высказанная вслух жалоба словно послужила толчком. На следующее же утро в Чимере появился Доминик Ю, что еще больше склонило чашу весов не в ее пользу.

— О Господи! — охнула она и медленно опустилась в кресло, когда Изабел, мгновенно сорвавшись с места, кинулась ему в объятия.