ГЛАВА 7

Тори вошла в спальню и в удивлении остановилась.

– Анна, что ты делаешь?

Юная служанка обернулась и улыбнулась, продолжая вынимать белье Тори из комода.

– Доброе утро, сеньора Тори. Как чувствует себя ваша мама?

– Ей сегодня утром много лучше. Зачем ты вытаскиваешь мои вещи из всех ящиков?

– О! Сеньор Джекоб попросил меня помочь перенести их в вашу новую комнату… в его комнату. Вам-то самой, говорит, несподручно, наверняка вы просидите большую часть дня с мамой.

– Понимаю, – в замешательстве пробормотала Тори. – Что ж, полагаю, он прав. Спасибо, что сделала это за меня.

Тори в растерянности побрела обратно, даже не вспомнив, зачем шла в свою комнату. Слова Анны снова вернули ее мысли к суматохе прошлой ночи. Столько всего произошло и происходило в доме, Тори даже не подумала о том, что, будучи новобрачной, сегодня она впервые разделит постель со своим мужем. Теперь она больше ни о чем думать не могла!

В последующие несколько часов Тори превратилась в комок нервов. Куда делась спокойная, рассудительная, умная женщина, так уверенно говорившая утром с отцом Ромеро? Никогда еще не чувствовала она себя такой несмышленой и неуверенной в себе. Выросшая на ранчо, Тори не была совсем невежественной в вопросах продолжения рода, хотя ее познания ограничивались только животными. И даже это в очень урезанном объеме, потому что Рой старался оградить ее от этой стороны их быта, запретив ходить в конюшни и на выгоны, где покрывали кобыл, и старался чем-нибудь занять ее в период случки скота. Попытки его были не совсем успешны, но все-таки ее познаний в этой области, особенно в том, что касалось людей, совсем не хватало, и сейчас воображение рисовало ей какие-то фантастические картины.

Как ей хотелось поговорить с кем-то! Розу она не считала подходящей для таких расспросов, хотя та и была близка с их семьей еще с младенческих ее лет. И прежние подруги Тори не навещали ее – то ли не зная, что она дома, то ли из уважения к болезни Кармен. Сама же Кармен была слишком больна, чтобы советовать ей, а к тому времени, как она поправится, советов не потребуется. Джекоб же явно намеревался разделить с ней постель сегодня.

Тори старалась занять голову другими делами. Хотя большую часть дня мать спала, Тори сидела у ее постели и все равно читала ей вслух. К середине дня она стала ерзать, как холостяк на чаепитии у старых дев. Отчаянно нуждаясь в каком-то активном занятии, она вытащила ведра, щетки, метлу с длинной ручкой и отправилась в библиотеку, которая служила еще и второй гостиной, и принялась чистить камин.

Она была все еще занята этим, когда Джейк вошел в комнату и, взглянув на нее, сразу же разразился хохотом:

– Чем ты, ради всего святого, занимаешься, дорогая моя? Вид у тебя, как у маленького трубочиста!

Тори насупилась, глаза ее сверкали зеленым огнем на черном от сажи лице. Волосы были прикрыты от грязи стареньким цветастым платком, но это не слишком помогло. Она была перепачкана с головы до пяток. Когда она открыла рот, чтобы язвительно ему ответить, зубы ярко блеснули на черном лице, и он снова закатился хохотом.

– Беру свои слова назад. Ты больше похожа на обезьянку шарманщика!

– Давай, давай, смейся, бегемот толстокожий! Ты же сам велел мне все чистить!

– Ах, милая, – проговорил он, пытаясь пода вить смех, – не задирай свой черный прелестный носик. Я просто пришел сообщить тебе, что Кармен проснулась и хочет повидаться с тобой.

– Сейчас? Сию минуту? – огорченно воскликнула она, срывая с головы платок. Ее короткие темные кудри в беспорядке встали нимбом вокруг головы. Последовал еще один взрыв смеха:

– Я бы на твоем месте сначала как следует помылся. По крайней мере вымыл бы лицо, сладкая моя, а то мама тебя не узнает.

Собрав все свое пошатнувшееся чувство достоинства, Тори невозмутимо прошествовала мимо него.

– Постарайся взять себя в руки, Джекоб. Воз можно, я и выгляжу, как обезьянка, но ты ржешь, как конь.

Спустя несколько минут Тори уже стояла у материнской постели. Джейка тоже попросили прийти. На этот раз, однако, неотложной срочности не было.

Указав на столик рядом с кроватью, Кармен тихо сказала:

– Откройте, – и когда Тори сделала это, мать пробормотала: – Цепочка. Передай мне золотую цепочку.

Что-то мелькнуло у Джейка в голове, когда он смотрел, как Тори открывает ящичек ночного столика, – так быстро, что он ничего не успел сообразить.

Пошарив в ящичке, Тори нашла цепочку, которую мать всегда носила на нее. До пожара Тори никогда в жизни не видела, чтобы Кармен ее снимала. Вопреки ее ожиданиям, вместо распятия на цепочке болталось кольцо. Удивительно красивое изделие. Сверкающий квадратный рубин в серебряной филигранной оправе.

Кармен взяла кольцо и задержала в своей перевязанной руке, слезы блеснули в ее светло-карих глазах.

– Твой папа дал мне это кольцо, Тори, – прохрипела она. – В день нашей свадьбы. Со дня его смерти я носила его около сердца.

Слезы потекли по ее щекам, оставляя мокрые дорожки. Медленно, с глубоким благоговением она протянула цепочку Джейку.

– Я не могу расстегнуть замок.

Ловко раскрыв своими длинными пальцами крошечный золотой замочек, Джейк протянул кольцо Кармен, но она покачала головой.

– Только цепочку, Джекоб. Сними, пожалуйста, кольцо. – Кармен замолчала на мгновенье, чтобы отдышаться, потом продолжала: – Я буду рада, если ты отдашь его Тори как обручальное.

Джейк не знал, что и сказать. По правде говоря, в эту минуту он не мог произнести ни слова, даже если бы от этого зависела его жизнь, так что он просто кивнул, и только глаза его сказали Кармен, как он растроган. Переведя взгляд на Тори, он увидел, что она чувствует то же самое. Она кусала дрожащие губы, чтобы не заплакать.

Под взглядом Кармен Джейк нежно взял руку своей подруги и надел ей на палец кольцо. Не отпуская маленькую ладошку, он поднес ее к губам и поцеловал тонкие пальчики, его теплые губы вызвали у нее мурашки по всему телу.

– Прими с любовью, Тори, – мягко проговорил он. – Навсегда.

Его глаза приковали к себе глаза Тори, сердце ее замерло в груди.

– Навсегда, – повторила она дрогнувшим голосом. Соленые слезы заструились по щекам, она перевела глаза с мужа на мать, сердце ее готово было разорваться.

Внезапно Тори поразила мысль, что второй раз за сутки она приносит торжественный обет в самом неподходящем наряде. Она венчалась в ночной рубашке, а теперь вот получила свое обручальное кольцо, одетая как уличный оборвыш. Платье ее все измазано сажей, волосы взлохмачены, и даже палец, который теперь украшало прекрасное кольцо, был грязным от копоти. Неужели, подумалось ей, все важные события в ее жизни будут проходить так? Дай Бог, чтобы дальше пошло иначе. Она почти вообразила себе крещение ребенка, на которое она является в рванье и сапогах для верховой езды. Господи! Даже ее свадебная ночь прошла на диване!

Яркие пятна вспыхнули у нее на щеках, когда она вспомнила о предстоящей ночи. Перевалило уже за полдень, а ей совершенно не хотелось выглядеть трубочистом, когда Джейк предъявит свои права мужа.

Поцеловав мать в щеку, Тори высказала ей свою любовь и благодарность:

– Спасибо, мама. Кольцо такое же красивое, как ты. И я буду так же беречь его, как ты.

Затем она быстро извинилась: ей надо принять ванну и как следует вымыться. Ох, ну почему она взялась чистить камин именно сегодня?

Тори лежала в большой постели Джейка и дрожала от нервного ожидания. В голове у нее кружилось, а тело трясло так, что, казалось, до его прихода она уже вся рассыплется. Невыносимая пытка! Оглядывая комнату, Тори вспомнила, сколько раз, когда была совсем маленькой и боялась грозы, она забиралась в постель Джейка и пряталась под одеялом, прижимаясь к нему, пока не стихала буря. Теперь это казалось так далеко, так давно. Теперь комната выглядела чужой, а сводный брат стал ее мужем. Как получилось, что жизнь ее так резко и внезапно повернулась?

Тори почувствовала бы себя лучше, если б знала, что в это же самое время Джейк нервничал не меньше. Он ходил взад и вперед по внутреннему садику, не замечая, что топчет цветы, и затягивался сигаретой так, словно она была последней перед казнью. Он себя не узнавал – хладнокровный, жесткий стрелок, к тому же счет потерявший женщинам, с которыми спал, размяк до идиотизма.

Из всех женщин, с которыми Джейк имел дело, ни одна не была девственницей, и ему непереносима была мысль о том, что он причинит Тори боль. Он так давно хотел ее, но сейчас, когда этот момент приближался со всей неотвратимостью, Джейк Бэннер, несравненный любовник, направляясь к возлюбленной, представлял из себя сплошной комок нервов. Сможет ли он возбудить ее так, чтобы боль не показалась ей чрезмерной? Что, если она охладеет и зажмется в последний критический момент? Может быть, сгодится бокал вина или бренди… немножко, только чтобы она расслабилась, но не опьянела.

Уже протянув руку к дверной ручке своей спальни, Джейк круто повернулся и направился в кабинет, к шкафчику с алкогольными напитками. По дороге он вытер со лба испарину и откинул волосы, еще влажные после ванны. Проклятье! Он вспотел, как свинья! И вдобавок чувствует себя как зеленый юнец перед своей первой женщиной!

Услышав за дверью шаги Джейка, Тори вся напряглась, а когда шаги удалились, чуть не сомлела от разочарования. Проклятье! Неужели он не понимает, как действует на нее это бесконечное ожидание? Если он сейчас не придет, она точно сорвется в истерику. То-то будет зрелище! Глаза ее снова прикипели к дверной ручке, она ждала и опять чуть не упала в обморок, когда эта ручка наконец повернулась.

Джейк тихо закрыл за собой дверь и едва не фыркнул при виде Тори с натянутой до подбородка простыней. Никогда в своих бесконечных фантазиях о том, как он застанет ее в своей постели, он такого себе не представлял. Он воображал ее в прозрачном французском шелке, льнущем атласе или совершенной нагой, но так… никогда. Ее широко открытые глаза цвета листьев мяты смотрели настороженно, пальцы так крепко вцепились в простыню, что суставы побелели. Состраданье охватило его, когда он понял, что если он просто нервничал, то она была в полном ужасе и совершенно не представляла, чего ей ждать.

Подойдя к постели, Джейк сел сбоку на краешек.

– Вот, – мягко произнес он, протягивая ей бокал вина. – Это немного поможет тебе успокоиться. Только не пей залпом, а то не успеешь оглянуться, как напьешься, словно пастух в субботнюю ночь.

От него не ускользнуло, что за обедом она только ковыряла в тарелке.

Тори сделала крохотный глоток и выдавила неуверенную улыбку.

– Спа… спасибо, Джекоб. Я знаю, с моей стороны глупо так нервничать, но ничего не могу с собой поделать.

Он взял ее другую руку в свои, согревая холодные пальцы.

– Бедный ребенок, – промурлыкал он. – Все случилось так быстро, что тебе наверняка кажется, будто ты в середине бегущего стада. Я понимаю, дорогая, совершенно естественно для невесты нервничать в свою первую брачную ночь. Я слышал, что так бывает всегда.

Пока Тори медленно потягивала вино, Джейк начал раздеваться. Сначала глаза Тори не отрывались от его пальцев, расстегивавших одну за другой пуговицы на рубашке. Широко открытыми глазами она наблюдала, как он, присев на край постели, стащил с себя сапоги и носки. Но когда его руки потянулись к пряжке брючного ремня, глаза ее снова опустились на зажатый в дрожащей руке бокал, да там и застряли. Она долго не отрываясь смотрела на мерцающую жидкость, пока Джейк не снял брюки и не залез к ней под покрывало.

Он не мог не рассмеяться в душе. С наигранным любопытством он наклонился к ее напряженному телу.

– Там что-то плавает, милая? – поддразнил он ее, заглядывая в бокал. Она не ответила, только покачала головой, но Джейк увидел в изгибе губ тень улыбки. Его глупая попытка пошутить достигла своей цели, и напряжение существенно разрядилось.

Он ласково разжал ее пальцы и, высвободив тонкую ножку бокала, поставил его на ночной столик рядом с постелью.

– Иди сюда, любимая, – пригласил он, обнимая ее и склоняя ее голову к своему плечу. – Давай немного полежим рядом, прижавшись друг к другу, хорошо?

Он почувствовал ее кивок, она с облегчением вздохнула, и тело ее слегка расслабилось.

Очень ласково Джейк начал гладить ее мягкие пушистые волосы.

– Они уже отрастают, – беспечно заметил он.

– Ровно через год ты и не вспомнишь, что они были острижены, – ответила она, и ее теплое дыхание защекотало Джейку голую кожу.

Ровно через год Тори может родить ему ребенка. Мысль эта ему понравилась, но он оставил ее при себе, не желая говорить ничего такого, что заставило бы ее снова занервничать, ведь она уже начала немного успокаиваться. Рука его скользнула ниже, лаская ее плечо и верхнюю часть спины через ситцевую ночную рубашку. Он нежно разминал напрягшиеся на шее и вдоль позвоночника мышцы. Ч А его губы, легко пробежавшись от макушки к виску, нашли пульсирующую жилку. Когда они припали к ней, он почувствовал, как сильно бьется ее сердце.

– Верь мне, ангел, – произнес он. – Ты же знаешь, я никогда не причиню тебе боли.

В ответ она подняла к нему лицо и посмотрела в глаза.

– Джекоб, ты держал меня за руку, когда я де лала первые шаги. Ты учил меня ездить верхом на моем первом пони. Всегда, когда мне надо было научиться чему-то новому, ты показывал мне, что надо делать. И сейчас, – она прерывисто вздохнула, – ты должен показать мне, как стать женщиной, потому что я не знаю об этом ничего. Я не то чтобы боюсь, а скорее не уверена, как вести себя правильно.

Ее детская честность и абсолютная вера в него тронули его до глубины души.

– Просто расслабься, Тори, и позволь мне любить тебя, – сказал он. – Позволь мне гладить тебя и целовать. Это все, что от тебя требуется. Остальное предоставь мне.

– А что мне делать с моими руками, ладонями? – спросила она. – Боже правый! Я чувствую себя такой неуклюжей! Как будто у меня одни сплошные локти и коленки!

Смех гулко отдался в его грудной клетке.

– Можешь гладить меня, где хочешь, дорогая моя малышка, – проговорил он, – где хочешь и когда хочешь. Поверь, я совершенно не возражаю! – С этими словами он поцеловал ее прежде, чем ей пришли на ум еще какие-нибудь девичьи вопросы. Зная Тори, он не сомневался, что она может провести всю ночь в разговорах об этом, в то время как он будет буквально умирать от желания показать ей все на деле.

Рот Джейка захватил ее рот раскаленным добела жаром, который вымел из головы Тори все другие вопросы. Теперь в мире существовал только он, его губы на ее губах, его руки, ласкающие ее тело.

Когда его рот открылся пошире, как бы поощряя к чему-то ответному, уста у нее сами по себе расслабились, и его язык не преминул воспользоваться мягкой их податливостью. О, небеса не могли быть слаще!.. В этом она была уверена! Она ощутила жаркую волну, всю ее затопило, когда его язык обвился вокруг ее языка, заигрывая, обольщая.

Тори выгнулась дугой, прижимаясь к нему, желая слиться с ним воедино. Когда ее пальцы запутались в мягком ковре темного меха, курчавившегося на его груди, их обоих как будто ожгло молнией. Джейк застонал от наслаждения, а Тори ахнула, задыхаясь в удивительном, потрясающем восторге. Ладони, лежавшие на его груди, покалывало как иголочками, она чувствовала, что твердые мужские соски становятся еще тверже, и на мгновенье задумалась о том, каково будет ей самой, когда его руки начнут ласкать ее грудь.

Словно прочитав ее мысли, Джейк подвел ладони снизу под ее груди, нежно охватывая их, баюкая, вбирая в себя их легкую округлость. Большие пальцы прошлись одним движением по ее соскам и, сдвинув ткань рубашки, этим легким трением пробудили наслаждение, вызвавшее на ее устах томительный стон. У Тори было ощущение, что в ней вспыхнул пожар. Когда его губы оставили ее рот и нашли слегка напрягшийся острый сосок, это горячее влажное потягивание как по завибрировавшей струне истомно пробежало вниз, к ее чреслам. Она и не думала возражать, когда Джейк стащил с нее через голову ночную рубашку и швырнул на пол.

Сейчас у нее оставалась только одна цель – прижаться к нему как можно плотнее, насколько это возможно.

Когда теперь его рот стал искать ее грудь, между ними не оставалось ничего, кроме жара их тел, и наслаждение было невыразимо сладким. Пальцы Тори запутались в темных волосах Джейка, она прижимала его голову к груди, почти неспособная дышать от пронзавшего ее обжигающего желания.

Смутно до ее отуманенного страстью мозга дошло прикосновение горячего стержня его желания к ее бедру, ощущение его шершавых от волосков ног на ее шелковистой коже. Всюду, где их тела соприкасались, ее кожа горела, словно каждый ее дюйм ожил, стал несравненно более чувствительным, чем раньше.

Одна большая широкая ладонь легла ей на живот, в жесте такого сокровенного хозяйственного обладания, что новая волна дрожи прокатилась по ней, заставив поджаться пальцы ног. Другая ладонь медленно гладила ее, долгим движением шла по телу от плеча до бедра, останавливаясь по дороге, чтобы подразнить грудь, оставленную его губами. А губы его в это время прокладывали новый путь по ее шее, то покусыванием вызывая покалывающий след, который отдавался в плече, то пощипывая мочку уха.

Все это время он бормотал ей ласковые слова, говоря о том, какая она прелестная, какая совершенная, желанная… и Тори таяла от его прикосновений и' его нежных похвал. Ее руки скользили по его горячей обнаженной спине, ощущая, как напрягается под ними его мышцы, наслаждаясь содроганием этой истинно мужской физической силы под кончиками своих пальцев.

– О ангел! – шептал он охрипшим от желания голосом. – Как ты прекрасна! Нежная и гладкая, как согретый солнцем мед!

Тори была совершенно заворожена к тому моменту, как его рука легко перешла на внутреннюю сторону бедра, прокладывая огненный путь туда, где соединялись ее чресла. Его пальцы раздвинули черные завитки, пробираясь к подрагивающему средоточию страсти, к сердцу ее желания. Вздох прервался в ее горле от нового его вторжения, его жгучего прикосновения к месту, куда еще не проникала ни одна рука. Она даже забыла, что надо дышать, когда он нежно ласкал ее шелковистую плоть. Кровь в ее жилах кипела, наслаждение безудержно росло, и она ужаснулась, что сейчас обезумеет от желания. Его имя срывалось с ее губ в бесконечном моленьи.

Сами по себе ее ноги раздвинулись, облегчая доступ, который готовился его длинными тонкими пальцами. Тори прогнулась, умоляя его закончить эту блаженную пытку, заполнить эту мучительную пустоту внутри нее:

– Джекоб, пожалуйста!

– Скоро, любовь моя, скоро.

И вот она почувствовала, как он поднялся над ней, ощутила, как он тихонько стучится, прося входа. Он делал ее женщиной. Тело ее напряглось, как он и боялся, и Джейк несколько драгоценных мгновений с бесконечным терпением унимал ее страхи, ласково шептал ей, нежно целовал, пока она снова не задрожала нетерпеливо под ним.

Один резкий выпад… одно мгновение боли, и он погрузился в нее. Она плотно охватила его, как ножны кинжал. Еще одна небольшая пауза, чтобы тело ее приспособилось к его вторжению, и вот он уже двигался в ней… длинные ровные удары нагнетали ощущение страстного томления и заставляли ее забыть о краткой боли, которая им предшествовала. Она инстинктивно поднималась навстречу его ударам, крепко прижимая его к себе и упиваясь огненным облаком страсти, поглощавшей их.

Затем внезапно все ее тело словно взорвалось в бешеном восторге. Их вместе завертело в сумасшедшем вихре языков пламени, искры замелькали в них, вокруг них, над ними. Тори вскрикнула и услышала, как эхом вторил ей вскрик Джейка. Она прильнула к нему, и головокружительное движение мира постепенно замедлилось и остановилось.

Они лежали ошеломленные, задыхающиеся, не имея слов, чтобы описать страсть, которую только что разделили. Несмотря на весь свой прежний опыт, Джейк онемел от потрясения. Тори даже не пыталась найти слов для своих чувств и ощущений. Она только посмотрела на него полными ужаса глазами и прошептала: «О Джекоб!» Затем притянула его губы к своим в поцелуе, таком сладком, какой ему казался невозможным на этой грешной земле.

ГЛАВА 8

Тори разбудили самым приятным образом. Что-то мягкое и душистое щекотало ее лицо. Веки ее приподнялись, и она увидела розу – Джекоб провел бархатистыми лепестками по каждой груди и оставил ее в ложбинке между ними. Лучистые золотые глаза смеялись, ленивая улыбка изогнула кончики его губ:

– Проснись, соня. Я тут хлопотал, принес тебе завтрак прямо в постель и теперь имею полное право потребовать, чтобы ты съела его, пока он не остыл. – Игриво подмигнув ей, он потянулся за подносом, стоявшим у ножек кровати. – Тебе надо подкрепиться, ангельское личико.

– Завтрак в постель! Бога ради, Джекоб! Что на тебя нашло?

Тори с удовольствием вдохнула вкусные запахи. Кофе, горячие оладьи, поджаренный хрустящий бекон… и свежая клубника! Джекобу пришлось подняться спозаранку, чтобы самому ее собрать. Если завтрак окажется на вкус хоть вполовину так же хорош, как на запах, она будет наслаждаться каждым кусочком. В ней проснулся зверский аппетит!

– Скажем, я ухаживаю за тобой, любовь моя.

В конце концов, все произошло очень быстро, а женщинам необходимо, чтобы за ними поухаживали, хоть раз в жизни. Так ведь? – произнес он, стеснительно ухмыльнувшись и пожав плечами.

Тори улыбнулась в ответ, и все ее лицо засияло от этой улыбки.

– Не знаю, необходимы ли нам ухаживания, но уверена, что они очень нам нравятся. По себе сужу, мне страшно приятно, что ты ухаживаешь за мной.

Странно было чувствовать себя совершенно голой под тонкой простыней, полусидеть на кровати и поглощать завтрак под жадным взглядом Джейка, направленным не на еду, а на обнаженную ее грудь, на которой все еще лежала роза. Джекоб не дал ей поднять с пола ночную рубашку, заявив, что получает слишком большое удовольствие от ее вида, чтобы позволить ей все испортить. Пока она ела, он лежал поперек в изножий кровати и не отрывал от нее глаз.