ГЛАВА 24

Джейк снова зашевелился, поуютнее пристраивая голову на груди у Тори. Господи, как же любил он просыпаться, вдыхая сладкий аромат ее тела! Пряди ее волос щекотали ему лоб. За последние месяцы они так быстро отросли, что теперь спадали мягкими локонами до лопаток, а спереди доходили до середины груди, покрывая ее темной вуалью. Его рука легко скользнула по ее обнаженному бедру, остановилась на животе, округлившемся от их ребенка. Груди ее тоже увеличились в ожидании ребенка, до появления которого оставалось чуть больше пяти месяцев.

Хотя он не мог видеть этих перемен, он их ощущал и невероятно ценил нынешнюю свою близость с нею. Скоро они оба почувствуют, как их дитя зашевелится в ней, Джейк нетерпеливо ждал этой незабываемой минуты, когда их впервые коснется движение драгоценной жизни, которую сотворила их любовь.

Медленно, лениво поднялись его ресницы. Внутренние часы подсказали ему, что уже утро. Хотя он не мог видеть, привычка заставляла его открывать глаза сразу, как только он просыпался. Внезапно Джейк напрягся, страшась поверить в свершившееся чудо. Он боялся шевельнуться: вдруг это игра его воображения? Затаив дыхание, он осторожно моргнул, молясь, чтобы образы не исчезли. Сердце рванулось в груди: это не обман чувств! Сквозь темный занавес волос Тори он видел изгиб груди и дерзкий сосок, венчающий ее. Видение было неясным, смазанным, но оно было!.. Несомненно было!

Приподняв голову со своей мягкой телесной подушки, Джейк осторожно, все еще неуверенно, оглядел комнату. Глаза его различили очертания мебели. Хотя все было как в дымке, он смог рассмотреть светлые квадраты окон на фоне темных стен. Он снова видит. Пока не очень хорошо, но он видит! Слезы радости навернулись ему на глаза, сделав изображение еще более расплывчатым, и он торопливо смахнул их. Пускай ничто не мешает тому небольшому зрению, которое у него появилось! Он так давно вообще ничего не видел.

Рыдания сотрясли его широкую грудь, когда до него дошло все величие этого чуда. Если это всего лишь сон, хорошо бы не просыпаться. Нет, на этот раз все взаправду! Иначе быть не может! Он ощущал лежащую рядом Тори, слышал ее легкое дыхание, слышал, как кто-то на кухне готовит утреннюю трапезу. Он обонял запах свежезаваренного кофе. Это не сон! Он действительно, на самом деле может видеть!

– Спасибо тебе, Боже! – пылко прошептал он – о, спасибо Тебе! Наверное, я недостоин этого чуда, но, каковы бы ни были Твои мотивы, спасибо Тебе, что вернул мне мои глаза!

Тори проснулась рывком, что-то нарушило ее дремоту. Сонные глаза ее увидели Джекоба, сидевшего на постели к ней спиной. Плечи его тряслись, она услышала отчаянное рыдание, вырвавшееся из его груди.

– Джекоб! – вскричала она негромко и, приподнявшись, обвила руками его за талию, прижалась щекой к его широкой спине. – В чем дело, дорогой? Что-то не так?

Он извернулся, заключил ее в объятия и крепко прижал к себе.

– Все так, Тори! – торжествующе возвестил он. – Все снова так, как надо!

Ласково отстранил он ее от себя. Глаза его жадно всматривались в ее лицо, гладили его, любовались им.

– У тебя самые красивые глаза, которые я когда-либо видел, но никогда не были они мне милее, чем сейчас, в эту минуту.

Она потрясение впилась в него взглядом, страшась и надеясь, рот ее слегка приоткрылся.

– Ты можешь видеть! – воскликнула она, и руки ее взлетели, ладони нежно сжали ему лицо. – О Джекоб! Ты видишь! Ох, Джекоб! Я так счастлива, что смогла бы танцевать на облаках!

Радостные слезы ручьем потекли по ее лицу, по обнаженной груди.

– Я знаю способ отпраздновать это получше, – ответил он. Склонив голову, он слизнул с ее груди слезы, его язык грубо прошелся по розовым пикам. – Немножко солоно, – пробормотал он, – но все равно восхитительно.

Она смеялась и рыдала одновременно, не в силах сдержать бурные чувства, переполнявшие ее. А тут еще Джекоб подлил масла в огонь. Попробуй столько всего вынести.

Они упали на простыни, его хохот слился с ее смехом, когда они перекатывались и падали друг на друга в безумном восторге. Ведь вся тяжесть мира слетела с их плеч. Даже боль в ноге не могла помешать ему, когда он пощипывал, лизал и целовал каждый дюйм ее шелковистого тела, наслаждаясь видом ее длинных ног, розовеющих грудей, сверкающих глаз, ее сочного улыбающегося рта.

Их соединение было бурным и нежным, слияние тел и сердец, радостный праздник жизни и любви. В неописуемом восторге их желание достигло новых высот, вершин страсти, ранее недостижимых. Невыразимо счастливые, истомленные, израсходовавшие себя до предела, они наконец успокоились и тихо лежали, не отрывая друг от друга глаз.

– Какое счастье, что эти твои чудные золотые глаза снова видят! – нежно проговорила она. – Стоило мне подумать, что ты не никогда не сможешь увидеть нашего ребенка, как сердце у меня прямо разрывалось.

Широкая улыбка озарила его лицо.

– Нам, конечно, надо сообщить всем нашим добрые новости, но давай еще несколько минут понаслаждаемся ими вдвоем, – предложил он. – Хочется наглядеться на тебя, не могу оторваться. Так давно не видел я твоей улыбки.

Радостными восклицаниями и вздохами облегчения встретили на ранчо счастливую весть. Все лица сияли широкими улыбками. Для доктора Грина новость была почти таким же приятным сюрпризом, как и для всех остальных, его предсказания обнадеживали:

– Если все пойдет, как я ожидаю, полное зрение должно вернуться к Джекобу в ближайшие дни. Дымка исчезнет, цвета станут яркими, но я все-таки советую какое-то время не перетруждать глаза. Никаких скачек верхом, никакого чтения и никаких сотрясений головы. Нет смысла рисковать, пока вы окончательно не поправитесь.

Джейк согласился от всей души. Ему вовсе не улыбалось снова оказаться в вечной темноте. Почти четыре недели такой пытки было вполне достаточно, чтобы он чуть не сошел с ума. Все это время его поддерживала только одна мысль, только она спасала его от бездны отчаяния, только слабая надежда, что он, возможно, снова будет видеть… и, конечно, любовь и помощь семьи и друзей.

В последующие несколько дней его зрение неуклонно улучшалось. Он чувствовал себя как ребенок в кондитерской. Не мог наглядеться на окружающее. Проведенные во мраке недели заставили его посмотреть на мир новыми глазами, он упивался зрелищем совершенно очевидных вещей. Восходы приобрели новые краски, а закаты никогда не были так великолепны! Даже конюшня, отчаянно нуждавшаяся в покраске, смотрелась как на картинке – просто потому, что он мог видеть ее своими собственными глазами. Трава и листья деревьев, пушистые облака, нежные крылья бабочек – все было изумительным, новым, чудесным!..

Он раньше никогда не задумывался, сколько оттенков у зеленого цвета, у коричневого и синего. Все привлекало его внимание, и он с интересом разглядывал окружающее, замечая формы, оттенки и узоры. Никогда больше не будет он считать Богом данные ему чувства своей прирожденной собственностью, как было раньше. Теперь он мог по-настоящему оценить смысл старой пословицы: «Что имеем – не храним; потерявши – плачем». Ему было даровано зрение во второй раз, и он больше никогда не будет смотреть на вещи как прежде.

Через неделю зрение Джейка стало таким же острым и ясным, как раньше. Хотя он все еще ходил прихрамывая, стараясь беречь раненую ногу, он все-таки отложил трость, как обузу, без которой вполне можно обойтись. С новой решимостью он взялся за поставленную самим себе задачу – вернуть своему телу прежнюю силу и выносливость, восстановить прежнюю сноровку в обращении с пистолетом. Он хотел быть полностью готовым защитить свою семью и дом, готовым встретить любую напасть, когда бы она ни случилась… Что-то подсказывало ему, что долго ждать не придется.

Кармен захотела пойти в церковь. Она не посещала мессы со времени пожара. Тори тоже вызвалась с нею. Последний раз она исповедовалась в Новом Орлеане, и с тех пор произошло много событий, включая нападение «индейцев» на ранчо и тот жуткий эпизод с Редом. Вина тяготила ее душу, как бы там ни было, а она ранила, если не убила, по крайней мере одного из переодетых индейцев и во многом была ответственна за смерть Реда. Неважно, что они заслужили свою смерть. Тори все равно чувствовала необходимость в отпущении грехов.

А еще им с Кармен хотелось возблагодарить Господа за проявленные чудеса: спасение жизни Тори, когда лошади понесли фургон, и возвращение Джекобу зрения. Бог был так добр, как же не вознести благодарственную молитву в Его доме и во всеуслышанье не воспеть Ему хвалу!

Джейк не был в восторге от их просьбы, но после того, как он получил такой подарок от Создателя, мог ли он не пойти им навстречу'? Он чувствовал бы себя неблагодарным червем. Но случилось так, что наутро в воскресенье у Джейка начался приступ одной из тех обессиливающих головных болей, которые все еще бывали у него. Зная, что Джейк собирался сопровождать Тори и Кармен в церковь, Блейк и Мегэн договорились составить компанию Хосефе, собравшейся к своим старым друзьям, которых она долго потом не увидит. В результате Джейку пришлось послать с женщинами в церковь двух своих людей, выбрав самых надежных. Хочешь не хочешь, иного выхода не было.

Кармен все приветствовали радостно, как давно потерянную и найденную душу. До и после мессы друзья подходили поздороваться с ней и спросить о здоровье. Они также поражались чудесному выздоровлению Джейка, радовались тому, что он снова может видеть, и рассказывали, как они молились и ставили свечи за его здоровье. Отец Ромеро, выслушав исповедь Тори, успокоил ее, заверив, что душе ее не грозит проклятье, и она почувствовала себя так, словно невыносимая тяжесть наконец свалилась с нее. Все это мучило ее даже больше, чем она думала.

Священник разделял с ней радость по поводу прозрения Джекоба. Отец Ромеро несколько раз посещал ранчо, когда Джейк был слеп, и у них было с Джейком несколько дискуссий, очень серьезных и очень личных, содержания которых Тори не знала, да и не пыталась узнать. Она считала, что этот вопрос касается только их двоих, и если бы Джекоб хотел, чтобы она знала суть их бесед, он бы с ней поделился. Теперь отец Ромеро сказал ей:

– Передай Джекобу, что вскоре я снова навещу его, и я очень рад услышать о нем хорошие новости. Надеюсь когда-нибудь, прежде чем совсем состарюсь, увидеть его в церкви вместе с тобой.

Неприятный момент наступил для Тори, когда к ним приблизился Стэн Эдвардс. Он взял руку Кармен и поднес к губам галантным жестом, вызвавшим у Тори такое раздражение, что она непроизвольно стиснула зубы. Казалось, Кармен тоже не понравилось, что он проделал это прямо в церкви в присутствии множества людей. Он вежливо осведомился о здоровье Джейка и выразил соответствующие чувства по этому поводу, а затем спросил у Кармен разрешения проводить их домой.

– Мы с дочерью уже договорились иначе, мистер Эдвардс, – ответила Кармен, вежливо ставя его на место.

Эдвардс хотя и нахмурился, но принял этот отказ вполне добродушно.

– Возможно, когда-нибудь в другой раз, – ответил он и бодрым шагом направился к своим друзьям. Однако Тори заметила, что он все время оглядывался в их сторону, как бы проверяя, здесь ли они еще.

Именно тогда, наблюдая искоса за ним, Тори обратила внимание на его позу. Снова, как^в тот раз, когда она разговаривала с ним на ранчо, он подбоченился, и при этом его сюртук распахнулся.

Внезапно до нее дошло! Она мысленно снова увидела, как стоит он у двери дома на ранчо. Сейчас, в церкви, он не был открыто вооружен, но в тот день, когда он стоял перед ней в той же позе, у него был пистолет. Она хорошо это разглядела, когда сюртук его распахнулся. С тех пор ее что-то мучило, какая-то загадочная подробность неосознанно тревожила ее. Теперь она поняла! Пистолет, который он носил у пояса, принадлежал Рою. Это был тот самый пистолет с особыми перламутровыми накладками, который так ценил отец Джейка!

Сосредоточившись, Тори даже вспомнила, что видела выгравированные на рукоятке инициалы Роя. В тот момент она просто этого не осознала, но подспудно в ее голове это запечатлелось, заложилось в память, и теперь Тори почувствовала, что просто физически заболевает от своего открытия. Роя убил Эдвардс! Это он устроил пожар, в котором чуть не погибла ее мать! А теперь у него хватает наглости являться на ранчо, вынюхивать что и как, устраивать целое представление, якобы ухаживая за вдовой того самого человека, которого он убил!

Потрясенная и ошеломленная, замерла она с застывшим взглядом. Несколько секунд она в безмолвном ужасе смотрела на этого человека. Затем, когда глаза ее поднялись от талии к его лицу, она обнаружила, что он ответно уставился на нее. В глазах его светилась такая злоба и такое понимание!..

«Он знает! – в страхе подумала она, стараясь не ахнуть вслух. – Он понял, что я обо всем догадалась!»

В этот момент Кармен, услышав сдавленное восклицание, вопросительно повернулась к дочери. Увидев, что Эдвардс направился в их сторону, Тори в ужасе схватила мать за руку и потянула к двери:

– Мама, пойдем! Скорее!

– Дитя, что с тобой происходит? – говорила на ходу Кармен, а Тори продолжала тащить ее за собой.

– Мне некогда объяснять! Просто верь мне, мама! Мы в большой опасности! Нам надо отсюда выбраться! Скорее домой, к Джекобу!

Они почти подошли к двери, и Тори в панике отчаянно оглядывалась по сторонам, пытаясь найти работников ранчо, которые, как предполагалось, будут сопровождать ее с матерью обратно на ранчо. Их нигде не было! Где же они? О святое небо! Где же они, когда ей так отчаянно необходимо, чтобы они были рядом?

Глаза ее, осматривая двор, остановились на двух мерзких личностях, топтавшихся у ближайшего дерева. У обоих были пистолеты, оба с неприятным выражением лица озирались на открытую дверь церкви. Они заметили ее в тот же самый момент, как она увидела их, и Тори поняла, что они поджидают ее.

– Боже мой! – тихо воскликнула она. – Что нам теперь делать?

– Тори! Не поминай имя Господне всуе! – упрекнула ее Кармен.

– Мама, доверься мне. Я не зря поминала имя Господне! Я молю Бога всем своим сердцем! – Тори потащила мать прочь от двери, чтобы не столкнуться с Эдвардсом, который уже проталкивался к ним через толпу. Пригибаясь и уговаривая Кармен делать то же самое, она попыталась затеряться с нею в толчее.

Внезапно Тори увидала двух монахинь. Может ли она попросить их о помощи? Имеет ли право вовлечь сестер в опасное дело? Что делать? Толпа уже начинала редеть: церковь опустела.

– Сестра Тереза! – свистящим шепотом окликнула она.

Монахиня оглянулась вокруг и слезка нахмурилась, увидев Тори, согнувшуюся, испуганную. Кармен тоже вела себя странно. Тори приложила палец к губам, призывая к молчанию, а другой рукой подозвала сестру Терезу поближе. Проникшись ее таинственностью, сестра Тереза небрежно, стараясь не привлекать внимания, направилась в сторону трясущейся в толпе Виктории.

– Сестра Тереза, мы в опасности! Наша жизнь под угрозой! Можете вы нам помочь? – в отчаянии прошептала Тори.

Если сестру Терезу и удивил изумленный взгляд, которым посмотрела Кармен на дочь, то внешне она это никак не проявила. Виктория явно была испугана, и Тереза вспомнила тот недавний день, когда Виктория чуть не рассталась с жизнью из-за понесших лошадей.

– Что я могу для тебя сделать? – тихо спросила она.

– Там снаружи, у церкви, несколько мужчин ждут нас, чтобы причинить нам вред, в этом замешан мистер Эдвардс. Можете вы спрятать нас от них и послать за моим мужем?

При этих словах Кармен ахнула и уставилась во глаза на Тори:

– Тори, ты наверняка ошибаешься! Мистер Эдвардс бывал в нашем доме как гость!

– Мама! – отчаянно зашипела Тори. – Прошу тебя! Я знаю, что говорю! Он убил отца, а теперь понял, что я это знаю!

Кармен вцепилась в руку Тори, чтоб не упасть, лицо ее сразу стало пепельным.

– Ты уверена?

Устремив глаза на сестру Терезу, тоже ожидавшую ее ответа, Тори молча кивнула.

– Подождите здесь, сестра, – проговорила сестра Тереза, невольно обращаясь к Тори по прошлой памяти как к монахине. – Я сейчас же вернусь.

– Поспешите! – приглушенным голосом крикнула ей вслед Тори. Она наблюдала, как сестра Тереза подошла к нескольким сестрам и что-то быстро им прошептала. Они группой двинулись к Тори и Кармен.

– Пойдемте, – сказала Тереза, когда сестры их окружили. – Мы не спеша двинемся все вместе внутрь церкви, в предалтарную комнату. Постарайтесь остаться незамеченными – кажется, мистер Эдвардс ищет кого-то, вероятнее всего, вас двоих, – чтоб он не догадался о нашей уловке.

От страха им казалось, что прошла целая вечность, пока они со скоростью улитки добрались до предалтарной комнаты. Оказавшись там, сестры сразу закрыли за собой дверь. Двое из них тут же начали снимать с себя рясы.

– Вы оденетесь в одежду добрых сестер, – объяснила Тереза, передавая им рясы. – Хорошо бы вы надели их поверх платьев, иначе если кто-то захочет обыскать церковь и найдет вашу одежду, то сразу же догадается, что мы вас переодели.

– А как же сестра Агата и сестра Мария? – поинтересовалась Тори, быстро натягивая привычную одежду. – Не покажется ли странным, если этот кто-то обнаружит их в одном нижнем белье?

Тереза, еле сдерживая смех, помогала Кармен переодеваться.

– Не волнуйтесь. Уже сейчас сестра Сара забирает в монастыре для них облачение и пронесет его сюда под своей одеждой. Мы просто подумали, что время не терпит и первым делом надо как можно скорее спасти вас.

– Спасибо вам, сестры, – с чувством сказала Тори монахиням.

– Пока не благодарите нас, – серьезно ответила Тереза. – Теперь нам надо тайком провести вас в монастырь, а для этого придется пройтись мимо мужчин, которые вас ищут, – объяснила она, обращаясь скорее к Кармен, чем к Тори. – Держите взгляд потупленным, как бы в молитве. Мы вас со всех сторон прикроем. Главное, чтобы они не разглядели ваших лиц.

Раздался тихий стук в дверь, заставивший Тори чуть не подпрыгнуть от ужаса. Кармен просто затрясло. Тереза открыла дверь и впустила сестру Сару.

– Теперь пойдемте, – сказала Тереза, становясь во главе группы.

Тори было и страшно, и привычно снова идти среди своих товарок-монахинь. Она легко подстроилась под их походку и легко вспомнила слова молитвы, которую они стали читать хором.

Идущая рядом с ней Кармен подхватывала непривычные слова, стараясь не бросаться в глаза. Тори слегка напряглась, когда они поравнялись с Эдвардсом, стоявшим сразу за поворотом церкви. Она поспешно отвернула лицо, когда он окинул их внимательным взглядом.

Кармен от страха споткнулась, но тут же сравняла шаг. И как раз в эту минуту опущенные вниз глаза Тори уловили вопиющую ошибку в их маскараде: если черные туфли Кармен идеально сочетались с монашеской одеждой, желтые туфли Тори кричаще отличались от обуви остальных монахинь!

Надеясь, что этого никто не заметит и что ее поведение не покажется подозрительным, она сгорбилась и слегка согнула ноги, так что подол рясы стал волочиться по земле, скрывая туфли от посторонних взглядов. Поняв, что что-то не так, идущие рядом сестры еще теснее сплотились вокруг нее…

Торжественно и невозмутимо прошествовали они мимо двух все еще выжидательно торчащих снаружи парней. Только достигнув наконец монастырских стен, Тори вздохнула полной грудью. Кармен, еле державшаяся на ногах, облегченно перевела дух, но была слишком растерянна и взволнованна, чтобы тут же потребовать объяснений.

Мать-настоятельница встретила их сразу за дверьми монастыря. Известие об их беде уже дошло до ее доброжелательного слуха.

– Заходите, сестры, – обратилась она к ним. – Мы сейчас пройдем во внутреннюю часовню и там продолжим наши молитвы – на случай, если нагрянут нежданные визитеры, – а в сторону, только для Тори и Кармен, она добавила: – Отец Ромеро уже послал надежного друга, чтобы сообщить мистеру Бэннеру о вашем положении. До тех пор, пока он не приедет, вы будете находиться под нашей опекой.

– Простите, что навлекла на вас опасность, мать-настоятельница, – поспешила сказать Тори. – Просто я не знала, что делать!

Настоятельница ответила ей со спокойной улыбкой'

– Бог привел вас сегодня к нам, Виктория. У Него свои способы защищать своих овечек. Положись на Него, дорогая моя. Он ошибок не делает!

Тори снова вспомнила о своих туфлях и упомянула об этом матери-настоятельнице. Но та лишь покачала головой с укоризненной улыбкой.

– В отличие от Него, мы, смертные, совершаем множество ошибок. – Она велела одной из сестер взять туфли Тори и хорошенько спрятать, а ей принести более подходящие.

Минут через десять, когда они были уже в часовенке, во внешнем зале послышалась какая-то суматоха. Внезапно двери с шумом распахнулись, и в часовню ворвались двое мужчин. Эдвардса с ними не было. По всей вероятности, он предпочел, чтобы церковь не знала, что он в этом замешан. Не говоря ни слова, незваные гости стали осматривать помещение. Тори и Кармен в это время уже стояли среди монахинь, низко преклонив головы в молитве. Бандиты, прошлись туда и обратно вдоль всех рядов монахинь, пока наконец не уверились, что тех женщин, которых они ищут, здесь нет.

Сестры молчаливо снесли это вторжение, грубо нарушавшее территориальную неприкосновенность святой обители, и продолжали свои молитвы, как будто ничего не происходит. Только когда бандиты покидали часовню, мать-настоятельница окликнула их: