Глава 9

Как будто кто-то опрокинул на них ушат воды. Через считанные секунды они промокли до нитки.

— Черт, — с горечью крикнул Ник, грозя кулаком и посылая проклятия небу. На его лице было написано такое возмущение, что, не обращая внимание на дождь, Абби от души смеялась, лежа на пледе. — Что за чертова погода? — Ник вскочил на ноги и начал быстро собирать остатки пикника в корзину. — Ничего смешного! — проворчал он, помогая ей встать на ноги, но не мог сдержать улыбки, видя, как она беззаботно смеется. — Ну надо же…

Сжав ее в своих объятиях, Ник снова начал целовать ее, и, не обращая внимания на проливной дождь, Абби отвечала ему. Она ощущала капли дождя на его лице, чувствовала жар его тела через насквозь промокшую рубашку…

Когда совсем рядом снова угрожающе прогремел гром. Ник неохотно разжал объятия.

— Пошли, чем скорее мы доберемся до дома, тем лучше.

Держась за руки и смеясь, они бежали по высокой траве. Мокрая юбка, облепившая ноги, сковывала ее движения, а Ник всю дорогу пытался удержать насквозь промокший плед, который все время выскальзывал у него из-под мышки.

Когда они наконец вбежали под спасительную крышу дома, с них ручьями текла вода и они, судорожно глотая воздух, с трудом дышали.

Чтобы спокойно отдышаться, Абби прислонилась к стене, и сейчас же на полу у ее ног образовалась лужица воды. Волосы ее мокрыми прядями свисали на лицо, щеки пылали от возбуждения. Струйка воды бежала по ее шее, но она вытерла ее раньше, чем та успела скрыться в ложбинке между грудей. Подняв глаза, она увидела, что Ник наблюдает за ней, и затаила дыхание, поймав его красноречивый взгляд.

Он молча подошел к ней и уперся руками в стену, зажав ее таким образом с обеих сторон. А она, обвив руками его шею, подставила свои губы для поцелуя, не скрывая больше своего желания.

Его поцелуи делали ей больно, но она сладострастно погружалась в этот омут, требуя еще и еще.

— Все лето ты сидела у меня в печенках, — сказал Ник, откинув назад голову, чтобы увидеть ее пылающее лицо. — Как тебе это удалось, Абигайль Смит?

Абби с наслаждением целовала его лицо, глаза, губы, но, услышав вопрос, замерла, вскинула голову и посмотрела на него потемневшими от счастья глазами. Казалось, они смотрели друг на друга целую вечность, пока наконец Абби не произнесла:

— Не называй меня Абигайль Смит. Сказано это было серьезным тоном, но трудно было обмануть Ника, когда он видел ее покорно дрожащие и страстно раскрывшиеся ему навстречу губы.

— Абби, — с улыбкой сдался он.

Проворными пальцами он расстегнул юбку и освободил от нее все еще мокрое от дождя ее тело. Потом он снял с нее мокрую кофточку, и та легла на пол поверх мокрой юбки у ее ног. И она осталась стоять перед ним нагая.

Ощутив на своем теле его пальцы, такие сильные и уверенные, Абби вздрогнула.

— Холодно, Абби? — прошептал Ник, не прекращая ласкать ее.

— Нет, — выдохнула Абби, замерев от наслаждения, когда губы Ника последовали за его руками. — Нет, не холодно. Не холодно.

Ник поднял ее на руки и понес наверх в спальню.

Под нежный шепот руки Ника скользили по ее телу, заново открывая для себя каждую ямочку, каждый изгиб, а губы его следовали за руками по ее шелковистой, янтарного цвета коже. Водоворот желания затягивал их все больше и больше.

— Ник… — Она беспокойно металась, не в состоянии выразить всю глубину своей страсти, и чувствовала, что он улыбается, прижимаясь к атласной коже ее живота, а губы его так мучительно медленно двигались по ее телу, что, когда он томительно долго задержался у розовых бугорков ее грудей, она взмолилась:

— Пожалуйста, Ник…

— Абби! Как я мог называть тебя холодной? Ты такая горячая, — сказал он, и дыхание его стало прерывистым. — Ты огонь… сладкий огонь.

Потом он долго прижимал ее к себе, пока она медленно возвращалась из сладостного забытья.

— Я и не знала, что так бывает, — сказала она тихо, когда пришла в себя.

Ник повернул голову, и она в первый раз заметила морщинки вокруг его глаз. Абби с нежностью погладила их.

— Я знал, что так будет, — сказал он, убирая волосы с ее лба. — Я понял это сразу, как только увидел тебя стоящей у края дороги. Вокруг тебя было море полевых цветов, а ты держала этот старый разбитый велосипед и смотрела на меня, задрав нос. Чудесный носик! — Он повернулся и посмотрел на нее. — Прелестный носик, чудные глаза, прекрасные уши, восхитительный ротик. — Все это он сопровождал поцелуями, легкими, дразнящими, опускаясь все ниже и ниже, пока Абби не замерла от восторга.

— У тебя солнце играло в волосах. — Его губы ласкали ее шею. — И ты заставила меня ощутить себя варваром. Никто никогда еще не смотрел на меня так. А то, что ты оказалась соседкой Летти, было просто не правдоподобно. Я вынужден был заставить тебя взглянуть на меня другими глазами.

— А ты уверен, что тебя просто не задело за живое то, что кто-то сразу же не упал к твоим ногам? — поддразнивая его, Абби вплотную прижалась к нему.

— Немного, может быть. Но совсем чуть-чуть.

На тебя совершенно невозможно было произвести впечатление. Когда ты мне улыбнулась в первый раз, у меня было такое чувство, будто я выиграл Оскара!

— Неужели? — ее пальчики ласкали его крепкое тело. — А что ты чувствуешь сейчас, Николае Карлтон?

У нее перехватило дыхание, когда Ник сжал ее в своих объятиях.

— Сейчас? Сейчас я чувствую, что снова хочу любить тебя. У вас есть возражения, мисс Смит?

— Нет, — только и смогла произнести Абби между поцелуями. — Никаких возражений.

— Ты не хотела бы поехать в Лондон, дорогая? — спросил Ник как-то днем, лежа с ней рядом в спальне. Его пальцы неторопливо перебирали ее волосы.

— В Лондон? — удивилась Абби. — Зачем? — Она ненавидела большие города и интуитивно чувствовала, что там все будет по-другому. Последние несколько дней были полны безмятежного счастья. Только она, и Ник, и дождь, стучащий в стекла, но сегодня опять выглянуло солнце, и стало ясно, что вмешательство внешнего мира в их уединенную, счастливую жизнь неотвратимо.

— Фильм «Завтра ты умрешь» представлен к нескольким премиям на новом фестивале. Я обещал присутствовать на церемонии награждения. — Он коснулся ее руки. — Я хотел бы, чтобы ты там присутствовала, Абби.

Абби ответила не сразу. Она лежала, покусывая нижнюю губу, и в глазах ее появилась тревога.

— В чем дело? — спросил Ник. — Только не говори мне, что тебе нечего одеть!

— Просто… — начала она и пристально посмотрела на него в надежде, что он поймет ее без слов. — Мне кажется, что я буду чувствовать себя там не в своей тарелке, — сказала она. — Это будет как в Вашингтоне. Я всегда терпеть не могла всякие приемы и церемонии. Я никогда не знаю, о чем там нужно говорить с людьми.

— Но со мной у тебя же не было таких проблем, — возразил Ник.

— Да, но это совсем другое. Ты просто… Ник. Я не уверена, что так же свободно могла бы говорить с Николасом Карлтоном — кинозвездой.

— Но ведь я не меняюсь. — Ник перекатился на край кровати и встал, чтобы надеть брюки. — Я думал, что ты это понимаешь лучше, чем кто-либо другой.

Абби закуталась в простыню.

— Я просто не хочу тебя подводить, — сказала она тихо.

— Ну почему ты так не уверена в себе? — спросил он. — Этот твой Стивен действительно выбил все из тебя. — Ник замолчал, увидев, как изменилось выражение ее лица. Он сел на край кровати и притянул ее к себе. — Послушай, вот эти последние несколько дней, они что-нибудь значат для тебя?

— Ты же знаешь, что да, — прошептала Абби, уткнувшись ему в плечо.

— Тогда верь мне, Абби. Поверь, что я всегда и везде остаюсь самим собой.

Больше к вопросу о поездке в Лондон Ник не возвращался, но Абби чувствовала, что он огорчен, и очень жалела, что не смогла как следует объяснить ему своих чувств. Стинч-Магна — это ее мир, это вся ее жизнь, а для Ника — это просто место летнего отдыха. Он никогда не говорил, что это что-то значит для него, как никогда не говорил и о том, что будет после того, как отдых его закончится. Его жизнь протекает в другом измерении, о котором Абби ничего не знает и где, возможно, ей не найдется места.

Так думала она, направляясь на велосипеде в Тулбури.

Она должна была отвезти торговцу картинами два полотна, которые давным-давно обещала сделать, а потом, когда она вернется, думала Абби, она обо всем поговорит с Ником. Она приготовит вкусный обед, они разопьют бутылочку вина, и все будет прекрасно. Он же просил ее верить ему, и она будет ему верить.

Всю дорогу она думала о том, что скажет Нику, и почти не слушала владельца антикварной лавки, когда он показывал ей две недавно приобретенные картины.

— А где та картина со Стинчхаузом? — спросила вдруг Абби. Ей в голову пришла идея, которая ей очень понравилась. Стинчхауз теперь ассоциировался у нее с Ником, и если она купит эту картину, думала Абби, то частичка Ника всегда будет с ней.

— Продана, — улыбаясь, с удовлетворением сказал хозяин лавки. — Хорошую цену за нее заплатили. Прекрасная работа, Абби.

Глупо расстраиваться, уговаривала себя Абби, спеша к зеленщику за свежими овощами. Она хотела вернуться к Нику пораньше, но, войдя в магазин, растерялась. Что бы такое приготовить ему? Глядя поверх выставленного на витрине товара в окно, она лихорадочно вспоминала рецепты блюд, наиболее удачно у нее получающихся. Решив проблему с овощами, она задумалась над тем, что же лучше купить — клубнику или малину, когда внезапно мелькнувший в окне знакомый темно-зеленый цвет заставил Абби посмотреть на улицу.

«Роллс-ройс» остановился на красный свет у светофора. С ощущением какой-то нереальности происходящего Абби увидела, как Ник обнял за плечи сидящую с ним рядом женщину, а она положила голову ему на плечо. Потом загорелся зеленый свет, и машина тронулась с места.

— Будете еще что-нибудь брать? — спросил продавец, озадаченный выражением ее лица.

Абби молча покачала головой. Она ничего не чувствовала и не понимала, так сильно она была потрясена. Двигаясь как во сне, она оплатила покупки и вышла из магазина. Она долго смотрела вслед исчезнувшей машине, и образ белокурой головки, лежащей у Ника на плече, стоял перед ее глазами. Она не могла ошибиться. Это была Шарлотта Каннинг.

Ник оставил записку на кухонном столе. Она была очень лаконичной: «Должен срочно уехать в Лондон. Вернусь, как только смогу. Ник». И как постскриптум, он добавил: «Верь мне!»

Абби скомкала эту записку и швырнула ее в мусорное ведро. Верить ему! Непрошеные мысли полезли ей в голову, в клочья разрывая счастье последних дней. Она же предвидела все это. Ну почему, почему, почему она сознательно отмахнулась от всего, что знала о нем? Зачем она отвергла все, чему научили ее собственный опыт и Стивен, и позволила одурачить себя снова? Ей некого винить, кроме себя самой. Ее лицо пылало, когда она вспоминала, как она извинялась перед ним после церковного праздника.

Она даже поверила, что он не такой, как Стивен.

Он не такой, шептало ей сердце, но воспоминание о белокурой головке на его плече говорило ей о другом. А чего, собственно, она ожидала? Шарлотта — это часть того мира, в котором он существует и где вряд ли она сможет найти себе место или вряд ли захочет, подумала она со злостью. Ник просто развлекался с ней, не более того. А как иначе она могла думать?

Она не будет плакать. Она достаточно пролила слез из-за Стивена.

Когда на следующий день вернулся Ник, Абби сосредоточенно месила тесто для печенья. Она вздрогнула, увидев его, и, подавив в себе вспышку эмоций, еще яростнее начала месить тесто. Он выглядел очень усталым, и под глазами у него были темные круги. Вероятно, Шарлотта не давала ему спать всю ночь, подумала Абби, ожесточаясь.

— Привет, Абби, — тихо сказал он, появляясь в дверях.

— Привет, — ответила она, избегая смотреть ему в глаза. Ник отодвинул стул и сел с другой стороны стола так, что ей пришлось взглянуть на него.

— Не надо так колотить тесто, Абигайль, — сказал он, широко улыбнувшись. — Что оно тебе сделало?

Вместо ответа Абби еще яростнее начала месить тесто, а Ник продолжал как ни в чем не бывало:

— Тебе не хочется узнать, где я был?

— Ты же написал мне в записке, что поехал в Лондон. Молодец.

— Ну, хорошо. А ты не хочешь узнать, чем я там занимался? — терпеливо продолжал он.

— Я знаю, чем ты был занят. — От излишнего усердия тесто стало слишком крутым, но она не обращала на это внимания.

Ник удивленно поднял брови.

— Ты знаешь?

Абби посмотрела ему прямо в глаза.

— Я видела тебя в машине с Шарлоттой Каннинг, Ник.

— Ну, это вовсе не то же самое, что знать, зачем я уехал, Абигайль.

— Дай, я подумаю… Наверно, Шарлотта поранила пальчиком? — Она повернулась к нему спиной и начала рыться в кухонном шкафу, хлопая ящиками от обиды и злости. — Куда же она подевалась?

— Что ты ищешь? — спросил Ник насмешливо.

— Скалку. — Абби чувствовала, что слезы начинали душить ее.

— Это она? — Ник взял со стола скалку, которая лежала рядом с ним. Не ответив на его улыбку, Абби неловким движением вырвала скалку у него из рук. С ненужной силой она начала раскатывать тесто.

— Прости, я не смог позвонить тебе вчера вечером, — начал он снова. — Не было никакой возможности. И к тому же я ни минуты не спал.

— Могу себе представить! Ник устало потер глаза.

— Ты ведь думаешь, что я был с Шарлоттой, так?

— Но ты ведь действительно уехал с ней. Я видела собственными глазами.

— Послушай, Абби, мы с тобой уже говорили на эту тему. Шарлотта мой хороший друг. Ей нужна была вчера моя помощь. Я не могу тебе сказать, зачем я ездил, я обещал никому не говорить, даже тебе.

Печенье не получалось, и Абби опять принялась мять тесто.

— Правда?

— Правда, Абби. Послушай, Абби, мы так любили друг друга всю неделю, неужели ты думаешь, что после этого я способен броситься в постель к кому-то еще?

— Не знаю. — Она замерла и посмотрела на него через стол. — Я действительно не знаю. Начать с того, что я ничего не знаю о тебе. Ты явился из другого мира, Ник, к которому я не принадлежу.

— Ты бы могла, если бы только захотела, — сказал он мягко, но она покачала головой. — Верь мне, Абби, пожалуйста. Я ездил, чтобы помочь Шарлотте. Прости, но я не могу тебе пока сказать, в чем дело. — Он помолчал. — Если бы ты любила меня, мне не нужно было бы все это тебе объяснять.

У Абби задрожали губы, и она еще ниже склонилась над столом.

— Я не люблю тебя, — солгала она.

— Я думаю, что любишь. Ты любишь меня, но не веришь мне, — вздохнул Ник. — А без веры ты любить не сможешь, Абби. Я думал, что проблема только в том, что я американец, но, оказывается, все гораздо серьезнее. Ты права, я действительно принадлежу другому миру и очень бы хотел, чтобы и ты стала его частью. — Он наклонился вперед и взял ее руки в свои. — Я люблю тебя, Абби, но не могу пожертвовать всем в жизни ради тебя. Иначе это просто буду не я. Можешь ты это понять?

Абби кивнула в ответ, и он отпустил ее.

— Тебе надо подумать. — Ник встал. — Я возвращаюсь в Лондон, Абби. Я оставлю тебе название отеля, в котором обычно останавливаюсь, но даже не буду пытаться уговорить тебя поехать со мной. Ты все должна решить сама.

Абби всеми силами старалась удержать слезы. Она была в полном замешательстве. Отчего он не оправдывается или не обвиняет ее? Она хотела бурного выяснения отношений, а вместо этого он тихо сидел здесь и смотрел на нее так, что ей хотелось уткнуться ему в плечо и верить всему, что он говорил. Он сказал, что любит ее. При мысли об этом сердце ее сжалось. Но ведь Стивен тоже говорил, что любит ее.

Ник обошел вокруг стола, подошел к ней и, бережно взяв ее лицо в свои ладони, заставил Абби посмотреть себе в глаза.

— У тебя мука на носу, — сказал он и тихонько потер это место кончиком большого пальца. Потом он склонился к ней и нежно поцеловал ее. — До свидания, Абигайль Смит. — Он отпустил ее и пошел к двери. Абби хотела крикнуть, вернуть его, но язык ее словно онемел.

У двери Ник остановился.

— Ты любишь меня и сама это знаешь, — сказал он, и голос его дрогнул. Он повернулся и вышел.

Ноги у нее стали ватными, колени подогнулись, и она села на ближайший стул. Да, она любит его. Ник прав. Можно было догнать и вернуть его, но, как ни цеплялась она за эту мысль, насмешливо улыбающиеся образы Шарлотты и Стивена вставали перед ее мысленным взором.

— О, проклятье! — В приступе отчаяния Абби схватила комок теста и запустила им в стену. Отскочив от стены, тесто шлепнулось на пол с глухим стуком. Абби посмотрела на него непонимающим взглядом, потом закрыла лицо руками и зарыдала.

Дом казался до боли пустым без Ника. Страдая от одиночества, Абби заставляла себя заниматься повседневными делами. Единственным и безрадостным утешением была ее собственная гордость. Она же так не хотела влюбляться в него, все ее естество восставало против этого, но он… он заставил ее полюбить себя! Во всем виноват только он! Это он решил соблазнить ее, и она попала во власть его обаяния и кажущейся искренности, как и многие другие до нее. Разве не видела она всех этих женщин в журнале? Разве может она поверить в то, что после них он захотел остановиться на простенькой Абигайль Смит? Она иногда подходила к зеркалу и долго смотрела на свое отражение, пытаясь понять, что он нашел в ней. Она побледнела и осунулась, и взгляд ее больших серых глаз стал очень печален. Она нужна ему на несколько недель или, возможно, на несколько месяцев, не больше. Кинозвезды не отличаются верностью. Нет, лучше так, как есть. Как щит, Абби собирала вокруг себя осколки своей разбитой гордости.

Лиз трудно было обмануть.

— Твоя дурацкая гордость встала на пути твоего собственного счастья. Пожалуйста, не пытайся меня убедить, что ты не любишь Ника. Конечно, любишь. И он тебя любит, он же сам сказал. — Лиз очень волновал безутешный вид Абби. — Ты упряма и высокомерна, дорогая моя. Ты его совсем не стоишь.

— Если он меня так любит, то почему же он не вернулся сюда? — задала Абби вопрос, мучивший ее всю неделю.

— Потому что пока ты не избавишься от своих предрассудков относительно американцев, актеров и многих других вещей, касающихся Ника, и не примешь его таким, каков он есть, ему нет смысла возвращаться к тебе. Ты должна доверять ему! — Лиз буквально повторила слова Ника. — Как же ты глупо себя вела! — сказала, разозлившись, Лиз, но, увидев убитую горем Абби, смягчилась. — Не можешь же ты запереть себя здесь навечно, Абби. Вокруг тебя целый мир, и ты должна стать его частью. Даже Питер это понимает. Он понял, что ему нужно оставить тебя в покое, и нашел другой предмет для своих докучливых ухаживаний. Все свое время он теперь проводит в магазине, бросая нежные взгляды на Сару, и, знаешь, она его поощряет. Бедный Джефф воспринимает это очень болезненно. — Лиз помолчала, потом осторожно сказала: