– Да, любимый. Верю.

Шери так безоглядно отдала свою судьбу в руки этого мужчины, что теперь оставалось только слепо ему довериться. Полчаса назад она стояла на тротуаре и самозабвенно целовалась с ним, невзирая на изумленные взгляды прохожих. Потом, в спальне, едва не сошла с ума от страсти… И вот теперь Парис требует от нее сохранить в тайне их отношения. Что же, она готова на такую жертву.

Если бы выбор остался за ней, она предпочла бы кричать о своей любви на каждом перекрестке, писать о ней в газетах крупным шрифтом: «Шери Макдугал и Парис Вилье решили пожениться! Ура! Да здравствует любовь!» Настолько сильно Шери гордилась своим возлюбленным, так хотела поделиться радостью с близкими. Но судьба, увы, рассудила иначе.

Правда, Дженни с детства умела распознавать, когда у подруги есть от нее тайна. И поэтому для Дженни надлежало придумать подходящую легенду о том, что произошло. Но Шери готова была солгать даже лучшей подруге.

Я люблю Париса, думала она. Значит, надо уметь доказать свою любовь.

Шери о многом хотелось расспросить возлюбленного, но она умела ждать.

А Парис тем временем начал опять целовать ее, ласковые теплые пальцы нежно коснулись груди, заставляя все тело трепетать и наливаться жаром. И Шери забыла обо всех сомнениях, отдаваясь неге его объятий.

Позже вечером они поужинали в маленьком уютном ресторанчике. Затем дома посидели перед телевизором, смеясь над ужимками Чарли Чаплина.

Шери почему-то была уверена, что Парис останется на ночь у нее. Но он разочаровал невесту, сказав ей; что ночевать намерен у себя.

– Мне предстоит деловая поездка на пару дней, – объяснил он. – Нужно собраться, чтобы с утра выехать пораньше.

– А тебе обязательно уезжать прямо сейчас? – робко спросила Шери. – Мы же, можно сказать, только что обручились…

– Чем скорее я уеду, тем скорее вернусь обратно, – утешил ее Парис, но от слуха молодой женщины не ускользнула тревога в его голосе.

– Хорошо, пусть так. – Шери прижалась к нему и поцеловала в щеку. – А что у тебя за квартира? Там уютно?

Она надеялась услышать в ответ приглашение поехать с ним, помочь собраться в дорогу, а также провести вместе ночь перед отъездом.

Но Парис почему-то нервно вздрогнул.

– Обыкновенная меблированная комната вроде гостиничного номера. Тебе там не понравится.

– Вообще-то я ничего не имею против гостиничных номеров, – игриво протянула Шери, намекая на паб в Коррингтоне. – Наоборот, они вызывают у меня приятные воспоминания. Но если тебе не нравится твое жилье, почему бы не переселиться ко мне? Нам вдвоем не будет тесно.

– А как же твое обещание сохранить все в тайне? – спросил Парис суховато. – Кроме того, ты узнаешь меня слишком близко, посмотришь, как я разбрасываю одежду по квартире… и раздумаешь выходить за меня замуж. Я не хочу так рисковать. Куда благоразумнее подождать до свадьбы.

– Кто тут опять говорит о благоразумии?

– Кажется, пришло время вспомнить о нем, – ответил Парис, не глядя ей в глаза. – А то, неровен час, случится беда.

– Какая беда? Кроме разве что твоего отъезда на целых два дня! – Шери пыталась обратить все в шутку, но на самом деле ей было как-то не по себе. – Да еще не позволяешь мне перемыть тебе косточек в компании подружек!

Парис взял ее лицо в ладони и серьезно посмотрел в светло-голубые глаза. Его взгляд излучал нежность.

– Как только поженимся, – заверил он, ты будешь рассказывать про меня гадости кому угодно. Придумывать про меня анекдоты. Писать обо мне в газеты. Только потерпи до свадьбы, любимая, прошу тебя.

– Это, конечно, глупости, – потупилась Шери, – но я боюсь тебя потерять. Мне надо привыкнуть к мысли, что ты есть в моей жизни. Хочется схватить тебя обеими руками и никуда не отпускать хотя бы несколько дней.

– Ты меня и не потеряешь, потому что я увезу тебя с собой, в моем сердце. Я буду тебя видеть, как только закрою глаза. А когда вернусь, мы больше не расстанемся до конца жизни… если ты этого захочешь.

Шери прижалась щекой к его груди, слушая удары сердца под шелком рубашки.

– Ты в этом сомневаешься? – шепнула она чуть слышно, закрывая глаза.

О да, думал Парис, входя в свою квартиру. Я в этом сомневаюсь, и еще как. Можно сказать, тащу на плечах гору сомнений. Потому что за последние сутки он несколько раз был на волосок от того, чтобы открыть Шери всю правду.

Хотя, по сути, это был единственный способ покончить с ложью, не дающей ему соединиться с возлюбленной. Однако исход мог оказаться и прямо противоположным: вполне возможно, после его признания Шери просто укажет ему на дверь.

Правду нужно было сказать прежде, чем предлагать руку и сердце. Только полный идиот мог поступить так, как он. Похоже, что любовь к этой белокурой девочке лишила его способности мыслить здраво. Сделала полной противоположностью своему идеалу – сдержанному, расчетливому мужчине, никогда не теряющему голову от женской красоты.

Почему-то теперь все старые принципы потеряли свою ценность. Важным казалось только одно: чтобы Шери принадлежала ему. Так было в Коррингтоне, когда весь остальной мир за стенами гостиничного номера – даже картинная галерея – перестал существовать. А потом Парис проснулся и увидел, что Шери рядом нет.

Дорога в Эдинбург превратилась в сумасшедшую гонку, дважды Парис едва не попал в аварию. Он без конца спорил с собой, пытаясь понять, где же правильный выход. Убеждал себя, что Шери сделала единственно верную вещь. Им надо расстаться, все равно ничего хорошего из их союза не получится. Давняя вражда семей не даст им быть счастливыми. Да что там – не даст просто жить спокойно.

Шери больше всех на свете любит своего деда – не нужно быть психологом, чтобы это понять. Как она отреагирует, узнав, что Парис – внук его злейшего врага? Что Лесли заплатил ему за услугу – опозорить, морально уничтожить Нормана Макдугала? Шери просто решит, что все гадости, которые она слышала про семейство Лесли, – чистая правда. И Парису нечего будет ответить. Вряд ли он даже осмелится посмотреть ей в глаза.

Подобные мысли приводили молодого человека в отчаяние, и он запретил себе им предаваться – как раз тогда, когда с трудом разминулся с огромным трейлером. Кроме того, его гнало вперед острое желание увидеть Шери, во что бы то ни стало увидеть ее еще раз. Выложить ей, что творится сейчас у него в душе. Попросить ее ради всего святого дать ему последний шанс стать честным человеком. Рассказать все как есть, оправдаться перед ней, попросить прощения. И уйти из ее жизни – навсегда.

Но стоило Парису увидеть Шери – как она растерянно обернулась, едва не выронив ключи, и глаза ее стали большими-пребольшими – вся его решимость куда-то подевалась. И вместо того чтобы мужественно сообщить ей всю правду, он сделал ей предложение руки и сердца, сам того не ожидая.

У него не было на это ни малейшего права, и Парис прекрасно об этом знал. Но теперь, когда все уже произошло, ни за что на свете не пожелал бы взять свои слова назад.

Значит, придется бороться за свое счастье. Биться со всем миром за право быть вместе с любимой женщиной – и за галерею. За дело своей жизни, поставленное под удар скоропалительным решением.

Биться – и честно пасть в бою, мрачно усмехнулся Парис, закрывая за собой дверь.

Телефон зазвонил так резко, что молодой человек выронил пальто, вместо того чтобы повесить его на крючок. Почему-то он заранее знал, кто это звонит. И верно, предчувствие не подвело его.

– Где тебя носит, парень? – безо всякого приветствия пролаял Малком Лесли. – Надеюсь, у тебя есть хорошие новости. Ты уже спал с ней? Или хоть целовался как следует? Она готова заглотить крючок с наживкой?

Хорошо, что Шери здесь нет, подумал Парис с тоской. Каково бы ей было оказаться свидетельницей подобного разговора! Бедняжка решила бы, что возвращаются времена предательства Уилла.

– Дела идут своим чередом, – медленно ответил он. – Я же просил вас не вмешиваться.

– Смотри, чтобы не позже чем через неделю все было закончено, – проворчал Малком недовольно. – А то мне это уже начало надоеда…

Мне тоже, угрюмо подумал Парис, бросая телефонную трубку.

Телефон залился звонком снова, но Парис не подошел. Пусть дед думает, что это помехи на линии. Впрочем, пусть думает что угодно. Скоро ему придется узнать правду.

– Последнее время ты выглядишь очень счастливой. – Норман Макдугал окинул внучку оценивающим взглядом. – Можно сказать, расцветаешь на глазах.

– Разве? – беззаботно откликнулась Шери, прерывая мелодию, которую мурлыкала себе под нос.

– Неужели ты сама этого не замечаешь? Никогда не поверю.

– Просто у меня хорошее настроение. Вот и все.

Шери сидела за пишущей машинкой у деда в кабинете и улыбалась, несмотря на моросящий за окном дождь.

Норман мельком взглянул на улицу.

– Не так давно ты говорила, что осень на тебя плохо влияет. А теперь поешь как весенняя птичка. Ты полна сюрпризов, малышка… И вообще сильно изменилась за последнее время. Что это ты сотворила со своими волосами?

– Да так, слегка подкрутила кончики. – Шери повела плечом. – А что, тебе не нравится? Норман усмехнулся.

– Не думаю, что ты ставила цель понравиться именно мне. Ну, так кто же этот мужчина?

Шери повела бровью, с предельным вниманием изучая протокол собрания.

– Не понимаю, о чем это ты.

– Другими словами, ты предлагаешь мне не лезть не в свое дело, – кивнул Норман. – Но, девочка моя, твое счастье – это как раз мое дело. – Он выдержал паузу. – Так вот, скажи мне, почему ты до сих пор о нем не рассказала? Я знаю этого человека? Может, ты боишься, что он мне не понравится?

Шери прикусила губу. Как бы ей хотелось, чтобы отношения с Парисом не нужно было держать в секрете! С какой радостью она поделилась бы с дедушкой своим счастьем… Тем более он и так обо всем догадался: трудно было не заметить блеска ее глаз, возбужденного румянца, приподнятого настроения – всех этих внешних признаков счастья.

И сейчас мог бы быть очень удобный момент для признания…

«Но обещание есть обещание. Шери тихо вздохнула.

– Я ничего тебе не говорила, потому что мы с ним познакомились совсем недавно. Я собиралась тебе его представить, конечно… но немного погодя. Кроме того, сейчас он в деловой поездке.

– Хмм… – Норман недоверчиво покачал головой, хмуря брови. – И как ты сама думаешь, это у вас с ним серьезно?

– Надеюсь, да, – ответила внучка, взмолившись, чтобы на этом расспросы закончились.

За все время Парис позвонил только раз, из автомата, и говорили они не дольше трех минут. Правда, за эти три минуты Шери успела покраснеть до корней волос – таких пикантных вещей коснулся этот разговор. Потом Парис быстро попрощался и положил трубку, не сказав только одного: когда собирается вернуться и откуда звонит.

Шел уже третий день со времени их расставания, и Шери никогда не думала, что может так скучать по кому бы то ни было. Ей казалось, что они не виделись уже года три.

Остаток дня Шери ловила изучающие дедушкины взгляды, но у Нормана хватило такта не продолжать расспросы. Он был явно рад за внучку, однако тоскливые нотки в его голосе сказали Шери, что старик чувствует себя одиноким. Норман и в самом деле видел, что уже не нужен внучке как прежде.

А что будет, когда она сообщит ему, что намерена выйти замуж и уехать во Францию? Ведь я – это все, что у него есть, грустно думала Шери. Но что же делать, если я выросла и хочу начать жить собственной жизнью?

Парис возвращался из Глазго, везя с собою несколько выгодных контрактов. Удалось получить заказ на серию копий работ Ботичелли для одного богача, решившего украсить свой особняк в духе Раннего Возрождения.

В другое время Парис чувствовал бы глубокое удовлетворение. Но теперь все казалось ему тщетным: вполне возможно, его галерее осталось существовать не долее месяца. А потом она перейдет в руки человеку, который разрушит все, что Парис с таким трудом создал…

Но, может быть, некоторые из опекаемых им художников – например, талантливый Клод Ленуар, – останутся верны ему и можно будет попытаться основать что-то новое. Начать придется с ноля, но все же на это можно будет прокормить себя и Шери.

Хотя если все, что он сможет предложить своей избраннице во Франции, – это меблированные комнаты и мясные блюда только по праздникам, лучше сразу махнуть рукой на идею брака. Наследница Нормана Макдугала никогда не будет счастлива в такой обстановке.

Но, помнится, в бытность Париса мальчишкой Поль часто говорил ему: кто боится рисковать, тот не побеждает. И еще: кто не рискует, тот не пьет шампанского. Это, кажется, сказал Наполеон. И Парис готов был рискнуть, тем более что на карту оказалось поставлено не только благосостояние, но еще и любовь.

И потому теперь Парис ехал к своему деду, чтобы выдержать одно из первых сражений.

Даже при ярком свете солнца особняк Лесли смотрелся мрачной громадой. Дом с привидениями, нервно усмехнулся Парис, берясь за дверной молоток. В этом доме и в самом деле немало привидений – это чьи-то разбитые надежды…

На этот раз ему отворила дверь миловидная девица в одежде горничной. Парис попросил проводить его к мисс Лесли, и служанка повела его по темной анфиладе комнат в оранжерею – пожалуй, самое светлое и уютное место в этом особняке Франкенштейна. Здесь, меж двух раскидистых пальм в кадках, сидела за вышиванием тетя Элизабет.

При виде племянника она отложила вышивание и встала ему навстречу, приветливо улыбаясь.

– О, Парис, мой дорогой! Не знала, что ты приедешь сегодня. Отец ничего об этом не говорил. Тем более я рада тебя видеть!

– Малком и не знает, – объяснил молодой человек, целуя тетю в щеку. – Я полагаю, вы в курсе того, какое он дал мне поручение? Что я должен сделать для него за деньги?

– О да. – Элизабет печально вздохнула, опускаясь на скамью. – Ты же знаешь, какой он мстительный и упрямый человек. Хотя, если говорить откровенно, Макдугал ненамного его лучше.

Парис сел возле нее.

– С чего все началось? Вы не можете мне рассказать?

– Могу. – Голос Элизабет стал еще печальнее. – Мне рассказала обо всем крестная.

– Так скажите мне! Я должен это знать! Элизабет Лесли положила руки на колени и заговорила тихим голосом:

– Сначала между ними существовало обыкновенное деловое соперничество. Хотя друзьями отец и мистер Макдугал никогда не были.

В те далекие времена твоего деда интересовали не только деньги. У него была невеста, Маргарет Шеридан, которую он безумно любил. Они объявили о помолвке и собирались пожениться. Отец уже планировал, как они будут жить вместе. Но тут ему пришлось уехать на несколько дней по делам компании, а его невеста в это время познакомилась с Норманом Макдугалом. Это произошло на какой-то вечеринке, и случилось то, что в романах называют любовью с первого взгляда. В общем, когда отец вернулся из поездки, его возлюбленная объявила, что встретила другого человека и расторгает помолвку. Вскоре она вышла замуж за Нормана.

Крестная рассказывала, что отец повел себя как безумный: призывал на головы этой пары все мыслимые несчастья, проклинал их, клялся отомстить… Говорил, что его предали, даже заболел на нервной почве и слег на несколько месяцев. Близкие ждали, что, оправившись после болезни, он придет в себя. Однако этого не случилось.

Элизабет тяжело вздохнула.

– С этого времени Норман Макдугал и стал его заклятым врагом. Сначала тот не отвечал злом на зло, но в конце концов отец зашел лишком далеко и вражда стала взаимной. А началось все из-за любви, как в это ни трудно поверить…

– Боже мой, – потрясение прошептал Парис, – носить в себе эту ненависть столько лет, мстить, растрачивая на это душевные силы… Неудивительно, что моя мать не смогла этого вынести и ушла из дому!

Элизабет молча развела руками.

– Но почему это не прекратилось, когда дед встретил другую женщину? – спросил Парис. -Ведь он женился на вашей матери!

– Отец никогда не любил нашу мать, – с грустью произнесла тетя Бет. – Он женился на ней только потому, что в доме нужна была хозяйка. Кто-то же должен был принимать клиентов и деловых партнеров, кроме того, Малком хотел наследника, сына. У Макдугалов к тому времени уже родился сын Дункан, а матушка смогла подарить своему мужу только двух дочерей, давая ему новую причину для разочарования. Она была из очень бедной семьи, тихая, смиренная. Кажется, я пошла характером в нее в отличие от Беатрис.

– Бедная женщина, – проговорил Парис.

– Думаю, она любила мужа по-настоящему, – тихо возразила тетя Бет. – Да и он относился к жене с привязанностью, хотя так и не смог забыть другую женщину. Призрак прежней любви витал здесь, и мы с Беатрис чувствовали это. Наш дом никогда не был счастливым, мальчик мой.

Парис втянул в себя воздух сквозь зубы.

– Но если он так любил Маргарет Шеридан, почему хочет сломать жизнь ее внучке? Использовать ее как оружие в этой бесконечной войне?

– Может быть, Малком собирается ранить врага так же глубоко, как сам был ранен когда-то, – скорбно пожала плечами тетя Бет. – Беатрис повезло, что она бежала. Возможно, на воле она нашла свое счастье.

– А вы никогда не хотели поступить так же? – Парис пытливо смотрел ей в глаза. – Бежать отсюда и обрести свободу?

Элизабет улыбнулась уголками губ.

– Хотела, и много раз. Но если бы я ушла, отец остался бы совсем один. Замкнулся в себе и потерял всякую связь с внешним миром. Сидел бы в этом старом доме, мрачном, как склеп, и строить козни до самой смерти…

Элизабет замолчала. Потом тряхнула головой и спросила уже другом голосом:

– И что же ты теперь собираешься делать, Парис?

– Попытаюсь это остановить, – ответил он, сжимая кулаки. – Потому что всему есть предел! И я не могу позволить Малкому разрушить мое счастье, как некогда он разрушил ваше. Речь идет не обо мне одном, но и о моей любимой женщине. Потому что я женюсь на внучке Маргарет Макдугал, тетя Бет.

– Ах, Парис, – голос пожилой женщины звучал устало, – и ты надеешься, что старики позволят тебе?

Молодой человек улыбнулся, сверкнув белыми зубами.

– Я умею выигрывать, тетя Бет. Недаром меня вырастил авантюрист. По крайней мере, попробовать выиграть всегда стоит.

Глаза Элизабет внезапно наполнились слезами.

– Будь осторожен, Парис, – прошептала она, беря его за руку. – Будь осторожен. Ради всего святого!

Она помолчала, глядя куда-то вдаль. Потом спросила неожиданно:

– Этот авантюрист, он был хорошим человеком? Смог ли он дать счастье моей сестре? Прошу тебя, скажи мне, что это так.

– Это в самом деле так, – гладя ее по руке, подтвердил Парис. – Поль обожал мою мать. Он был прекрасным мужем – заботливым, веселым, добрым. Он всегда находил, чем ее порадовать, открыл ей целый мир приключений. А кроме того, за ним мы оба чувствовали себя как за каменной стеной.

– Я очень рада, – сказала тетя Бет, хотя по щекам ее катились слезы. – Хорошо, что Беатрис нашла свою любовь. Здесь, дома, она получила мало любви – как от своего отца, так и от… твоего.

Парис вздрогнул.

– Тетя Бет… вы хотите сказать, что знаете, кто мой отец?

– Знаю, – кивнула она, смахивая слезы. -Беатрис нуждалась в ком-нибудь любящем. Я догадалась, что происходит, раньше, чем она сама это сделала. Догадалась – и все время тревожилась за сестру.

– Вы скажете мне?

– Да. Ты имеешь право знать. – И Элизабет продолжила:

– Его звали Джордж Фицпатрик, он был компаньоном твоего деда. Высокий, красивый мужчина, чем-то напоминающий Малкома, но намного старше Беатрис. Думаю, она подсознательно искала кого-нибудь, кто заменит ей отца. Сестра знала, что он женат, но Джордж убедил ее, что собирается развестись.

– И она поверила? Боже мой…

– Ты не должен винить мать, дорогой мой, – мягко перебила тетя Бет. – Она была очень неопытной, потому что мы обе вели весьма уединенную жизнь. Кроме того, Беатрис так нуждалась в чьей-то привязанности! Она поверила бы любому, кто поманил бы ее иллюзией душевного тепла. Но когда она сказала Джорджу, что забеременела, иллюзии развеялись. Он умолял ее не говорить ничего Малкому, опасаясь, что потеряет работу. Сказал, что у него ничего нет, что весь капитал принадлежит жене, с которой он именно поэтому не может развестись. Еще Джордж предложил сестре денег на аборт, заявив, что после этого они смогут остаться любовниками… Конечно же Беатрис приказала ему убираться с глаз долой. Но отцу она его не выдала. – Руки Элизабет слегка дрожали. – Беатрис всегда была очень благородной женщиной. Отец терзал ее, как только мог, обзывал ужасными словами, даже ударил по лицу, но она не сказала ни слова.

У Париса все слегка плыло перед глазами. Он стиснул кулаки так, что ногти вонзились в ладони.

– Продолжайте, тетя Бет, не останавливайтесь.

– А дальше Мал ком приказал ей сделать аборт. Тогда Беатрис сказала мне – это был наш последний разговор, – что она много напутала в жизни, но убийством невинного ребенка не запятнает своих рук никогда. Беатрис не хотелось давать жизнь ребенку в доме, исполненном горя и вражды, поэтому она и уехала. Собрала все самое необходимое в маленький чемодан, сняла все деньги со своего банковского счета и скрылась в неизвестном направлении.

Несколько секунд в оранжерее стояло напряженное молчание. Потом Парис спросил:

– А что стало с… Джорджем Фицпатриком?

– Умер лет двадцать назад. Попал в автомобильную катастрофу вскоре после отъезда Беатрис. Дело в том, что он начал сильно пить.

Элизабет погладила племянника по плечу.

– Мне жать, что эта история такова, какова она есть, мальчик мой. Хотелось бы мне порадовать тебя иными подробностями.

– Понимаю, почему моя мать ничего не рассказывала о нем, – невесело усмехнулся Парис.

– Зато в конце концов она нашла свое счастье. А я рада, что избавилась от этой тайны. Надеюсь, ты сохранишь ее, потому что твоя мать хотела бы этого.

– Однажды я расскажу обо всем Шери, – сказал Парис. – Но только ей одной. Обещаю. Спасибо, тетя Бет. – Он поднялся, высвобождая руку. – А теперь, пожалуй, я пойду поговорю с дедом.

– Ага, значит, ты сделал ей предложение и она согласилась! – Малком Лесли хрипло расхохотался. – Отличная работа, парень. Ты оправдал все мои ожидания и получишь награду.

На этот раз старик принимал внука в халате. Ноги его были закутаны теплым пледом. Это осенняя сырость разыгралась в старых костях ревматизмом, и Малком то и дело морщился от боли в суставах. Лицо его являло собой странную смесь страдания и злобной радости.

– Я еще не кончил, поэтому вы рано делаете мне комплименты, – холодно отозвался Парис. – Вы меня не поняли. Я действительно собираюсь жениться на Шери Макдугал и увезти ее во Францию.

Смех Малкома резко оборвался. Затишье перед бурей, промелькнуло в голове Париса. Когда старик заговорил вновь, голос его был негромким, почти ласковым, но от него пробирала дрожь.

– Хочешь сказать, что влюбился в эту девицу? В нашу маленькую Недотрогу, наследницу Нормана Макдугала? Как же это получилось?

– Я должен поблагодарить вас за это. – Парис отвесил легкий поклон. – Именно вы свели нас вместе.

– Да, именно я, – повторил Малком, кивая. -Именно я это сделал.

– Она – внучка Маргарет Шеридан, которую вы любили когда-то, так что, может быть, вы меня поймете, – продолжал молодой человек. – Если же нет, то я не сдамся так просто. Я буду бороться за мою галерею. С Дюрфортом или с вами, с кем угодно!

Несколько секунд Малком созерцал его, как некое чудо природы.

– Если полагаешь, что Норман Макдугал благословит ваш брак и подарит на свадьбу кругленький счет в банке, тогда ты еще глупее, чем мне казалось поначалу.

– Я собираюсь рассказать мистеру Макдугалу всю правду, – отрезал Парис. – Сказать ему новость, которую вы так еще и не поняли: вражде пришел конец. Она что-то затянулась, на мой взгляд, да и зла от нее слишком много.

– И ты думаешь, он тебя послушает? – Малком снова засмеялся, и смех его напоминал карканье старого ворона. – Прижмет тебя к сердцу и разразите» потоками покаянных слез? Что ж, желаю удачи. Ты сказал все, что собирался сказать?

– Да.

– Тогда пошел вон, да забери с собой мое проклятие. А мне надо подумать в одиночестве.

Парис направился к двери. Но перед тем как закрыть ее с обратной стороны, сказал, не глядя на деда:

– Мне жаль, что ты не видел Шери. Ни разу не говорил с ней. Может быть, тогда все сложилось бы иначе.

– Да, – со странным удовлетворением в голосе кивнул Малком. – Может быть, тогда все сложилось бы иначе. Именно над этим я сейчас и размышляю.

Когда Парис сбегал по ступеням, тихий голос окликнул его по имени. Это была тетя Бет, стоящая в дверях оранжереи.

– Ну, как прошел разговор? – спросила она с болезненным интересом, но без особой надежды.

Парис пожал плечами, стараясь выглядеть по возможности беззаботно.

– Могло быть и получше. Но опять-таки бывает и хуже. Больше всего мне не нравится, что он что-то задумал. Похоже, война не окончена.

– Так и есть, – сдержанно ответила Элизабет. – И неизвестно, за кем останется победа. Но я хотела поговорить не об этом. Держи. – На ее протянутой ладони лежала бархатная коробочка. – Я хочу отдать тебе эту вещь. Мне подарила ее моя мать перед смертью, и я уверена, она была бы рада моему решению.

Парис взял коробочку и открыл ее. На черном бархате поблескивало изумительной красоты старинное кольцо с аметистом в окружении маленьких сапфиров.

– Это очень красивая вещь, тетя Бет, – медленно произнес он. – Но я не могу ее взять. Она принадлежит вам.

Пожилая женщина улыбнулась.

– Мальчик мой, я никогда его не носила. Это кольцо надевают по случаю помолвки, а я никогда не была ни с кем обручена. И моя мать тоже никогда не надевала его. Она говорила, что ей не идут аметисты, а однажды сказала, что это кольцо для счастливой женщины. Видно, сама матушка не считала себя таковой. Но кольцо слишком красивое, чтобы весь век лежать в коробочке. Отдай его твоей Шери, пожалуйста.

Парис положил руки на плечи своей тети и поцеловал в щеку.

– Вы будете первой, кого я приглашу на нашу свадьбу, – ласково произнес он.

– Спасибо. Но сначала ты должен выиграть сражение. – Голос Элизабет дрогнул, словно бы от волнения. – И, Парис, еще раз предупреждаю тебя, будь осторожен. Ты сам не знаешь, с каким опасным противником связался. Помни только, что я на твоей стороне.