де Монфоры (№3) - Убежденный холостяк

Челси засмеялась. Она чувствовала на себе пристальный взгляд Эндрю и догадывалась, что он смотрит на ее покачивающиеся бедра, любуется тонкой талией, и от этого ей еще сильнее хотелось поскорее забраться с ним в постель.

Челси прошла мимо гостевых спален, мимо хозяйских апартаментов, которые они скоро назовут своими, и завернула в просто обставленную комнату, некогда бывшую библиотекой отца. Сейчас книг в шкафах красного дерева, тянувшихся вдоль одной стены, не было. В углу стояли напольные часы. Высокие, выходившие на юг окна пропускали много света. За ними виднелся декоративный пруд с плававшими на воде желтыми и красными листьями. Стены украшали дубовые панели, тяжелые двери поражали искусной резьбой, отполированный пол сверкал. Мебель состояла из трех длинных столов. На среднем Эндрю увидел графин вина и два хрустальных кубка.

Челси повернулась и радостно взглянула на мужа.

— Вот мой свадебный подарок, муженек.

Крякнув, Эндрю опустил ящик на пол и выпрямился. Он огляделся по сторонам и нахмурился. На его лице появилось точно такое же выражение, как у Челси в тот момент, когда она узнала, что ее подарок — тяжеленный кусок железа.

— И что же ты думаешь? — как бы между прочим, стараясь скрыть рвущуюся наружу радость, спросила Челси. — Разве она не прекрасна?

— Гм… она?

— Ну комната.

— Прости?

— Она твоя, — торжественно сообщила Челси, не в силах сдержать улыбку. — Эндрю, ну почему у тебя такой расстроенный вид? У меня действительно были веские причины для того, чтобы не отдавать тебе под лабораторию бальный зал. Я велела вынести все из этой комнаты и подготовить ее для тебя. Я думала, что она понравится тебе больше, чем бальный зал. Здесь весь день много света, не слышен шум от псарни. Раньше тут работал мой отец, хозяин дома. Теперь, когда новым хозяином стал ты, она полностью в твоей власти. Делай с ней что хочешь.

Эндрю продолжал ошеломленно оглядываться. Разочарование на его лице сменилось неудержимым восторгом, губы растянулись в широченную улыбку. Он недоверчиво качал головой, а его глаза сияли от счастья.

— О Челси… трудно придумать более приятный подарок!

— Это не все, — сказала Челси.

— Не все?

— Да. Так как ты чудовищно неорганизован и ненавидишь бумажную работу — а именно в этом заключается причина того, что ты перескакиваешь от одной идеи к другой, не проанализировав их, — я решила исправить положение. Отныне у тебя будет не только помещение для лаборатории — это только часть моего свадебного подарка, — но и лаборант. — Она улыбнулась. — Я.

— Ты?

— Я. — Она бросилась ему на шею и сжала в объятиях. — Эндрю, я знаю, что ты собираешься изменить мир, и начнешь ты прямо здесь!

Эндрю приподнял ее и закружил по комнате.

— Челси, дорогая, замечательная Челси, ты — мой самый главный подарок!

— Итак, раз ты получил в подарок и меня и лабораторию, у тебя отныне нет повода для плохого настроения!

Эндрю поцеловал ее. Его сердце переполняли радость и восторг. Прошло немало времени, прежде чем он оторвался от жены и, взяв ее за плечи, заглянул ей в глаза.

— Челсиана Блейк де Монфор, известно ли тебе, что я уже на грани того, чтобы влюбиться в тебя? Фактически я уже наполовину в тебя влюблен.

— Значит, если половина тебя влюблена в меня, а половина меня — в тебя, то мы образуем единое целое?

— Прости?

— Значит ли это, что мы оба полностью влюблены друг в друга?

Эндрю расхохотался.

— Очень интересный ход мысли! Я не рассматривал эту проблему под таким углом зрения, однако допускаю, что ты права.

— Ну тогда покажи мне, как сильно половина тебя любит меня, и позволь распаковать твой свадебный подарок.

Эндрю вдруг засмущался, и Челси увидела, как он покраснел.

— Любой мой подарок не сравнится с твоим щедрым даром.

— Возможно, ты прав, — поддразнила его Челси, пытаясь шуткой помочь ему справиться со смущением. — Мне трудно представить, зачем мне огромный кусок железа. И все же ты заинтриговал меня. Итак, я открываю.

Она встала на колени рядом с ящиком, развязала веревку и откинула крышку. И непонимающе заморгала.

— Тебе нравится? — таким же тоном, как она сама несколько минут назад, и точно так же скрывая рвущуюся наружу радость, спросил Эндрю, наклоняясь над ней.

Челси ошеломленно смотрела на какие-то блоки, деревянную ручку, зубчатые колеса и думала, что трудно представить более неромантичный свадебный подарок, чем это странное нагромождение железяк. Ей не хотелось ранить чувства Эндрю — ведь он так радовался, так мечтал, что это ей понравится… Чем бы это ни было.

— Гм… Эндрю… очень интересно, но я даже не представляю, что это такое.

— Отгадай.

— Э-э… механизм для изобретенных тобой часов?

— Еще одна попытка.

— Что-то из того, что ты увидел в своих видениях?

— Нет. У тебя есть еще одна попытка.

— Это для нового экипажа.

— Опять мимо. Ну что, сказать?

— Думаю, у тебя нет другого выхода, — ответила она, прилагая неимоверные усилия к тому, чтобы ее голос звучал бодро.

— Это механизированный вертел, — восторженно объявил Эндрю. — Для кухни. Чтобы переворачивать мясо над огнем. Отныне, Челсиана, твоим дорогам собачкам придется искать новую работу.

Челси потребовалось время, чтобы осознать его слова.

«Чтобы переворачивать мясо над огнем».

Она снова взглянула на уродливую мешанину деревянных и железных деталей, потом вдруг ощутила спазм в горле. Она смотрела на подарок сквозь пелену выступивших слез, и все эти блоки и зубчатые колеса блестели, как бриллианты.

— О, Эндрю, — выдохнула она, прижимая руку ко рту и глядя на него расширившимися от удивления глазами. Ее губы дрожали. — Просто не верится, что ты это сделал…

Эндрю покраснел от удовольствия, но не захотел показывать, как ему приятна похвала, и лишь пожал плечами. Однако Челси видела, что он сияет от гордости. Наверняка он боялся, что она отнесется к подарку без особого восторга, и одновременно надеялся на то, что его изобретение ей понравится.

— Ну, на это ушло немного времени, — признался он. — Идея осенила меня, когда мы были в Лондоне. Я знаю одного кузнеца в Рейвенскомбе, и он с радостью выковал все детали по моим чертежам.

— Ты хочешь сказать, что просто взял и придумал это? Эндрю опять пожал плечами.

— Так происходит с большинством моих изобретений, — извиняющимся тоном проговорил он. — Ничего не могу с этим поделать.

— Эндрю, да ты гений! — Челси вскочила на ноги, снова обвила руками его шею и принялась страстно целовать, а по ее щекам текли слезы. — Ты хоть понимаешь, что это значит для несчастных собак, обжигающих лапки и стирающих их до костей в тысячах английских кухонь? Твой вертел совершит революцию не только в оборудовании кухонь, но и в способах приготовления блюд! Спасибо тебе! Я говорю это от имени бедных собачек, которые в настоящий момент страдают от человеческой жестокости! Спасибо, спасибо, спасибо!

Челси так стиснула его в объятиях, что едва не задушила. Эндрю видел, как она счастлива, и горделиво улыбался. Гм… проклятие… если для того, чтобы сделать его женушку счастливой, нужна такая малость, то путь, который лежит перед ним, будет совсем не сложным!

— Знаешь, трудно придумать более приятный подарок, — сказала Челси, вытирая слезы. — Я счастливейшая женщина в Англии. У меня умнейший в мире муж. Единственное, чего мне недостает, — это чтобы мой умный, красивый муж взял меня на руки и отнес в супружескую постель.

Эндрю многозначительно ухмыльнулся и легко поднял ее на руки.

— Дорогая жена, твои желания — закон для меня.

Глава 28

— Необходимо запатентовать его, причем немедленно. Мы представим его в Королевском научном обществе. Мы должны устроить роскошный бал и пригласить всех нужных людей, продемонстрировать твое устройство и доказать, что недопустимо использовать несчастных собак на кухне!

Эндрю, несший Челси на руках, молча улыбался.

— Думаю расширить псарню, чтобы было куда поселить собак, которые высвободятся после применения нового вертела. Хорошо бы еще напечатать плакаты, извещающие публику. Кстати, Эндрю, надо сделать еще один вертел в подарок королю, потому что если уж он станет применять его, то и вся Англия последует его примеру.

— Да, Челси.

— О Эндрю, ты пропустил спальню. Вернись на несколько шагов.

Эндрю послушно попятился, потом вошел в комнату и ногой захлопнул за собой дверь.

— Мы должны сейчас же этим заняться. Нужно устроить турне по Англии. А лучше по всей Европе, чтобы и там тоже…

Челси не успела закончить свою тираду, так как Эндрю запечатал ей губы поцелуем. Его язык проник ей в рот, она щекой чувствовала его горячее дыхание. Эндрю положил ее на кровать. Она утонула в толстом покрывале, закрыла глаза и вдруг ощутила, что ее затылку что-то мешает. Челси повернула голову и обнаружила, что это лапа. В кровати лежал Пятнистый.

— Эндрю, мы не можем устроиться здесь. Пятнистый будет смотреть.

— Он закроет глаза.

— Послушай…

Эндрю подхватил ее на руки и перенес на обитую красным дамасским шелком кушетку с гнутыми ножками. Кушетка была узкой, и Челси опустила одну ногу вниз, поставив ее на ковер. Юбки пенистой массой из кружев и тонкой шерсти свесились на пол.

Челси чувствовала, что Эндрю не терпится овладеть ею. Его пальцы дрожали, когда он расстегивал ей платье, одновременно целуя в шею. Наконец он обнажил ее грудь и дотронулся рукой до нежной кожи, горящей от вожделения.

— Проклятие, как же я все это ненавижу, — проговорил он. — Ну почему красоту надо прятать в такую страшную клетку!

Эндрю никак не мог добраться до нижней части ее тела, поэтому он оперся коленом о кушетку и проник рукой под юбку.

— Боже мой, да у тебя там бриджи!

— Но я ведь ехала в мужском седле. Ты же не хочешь, чтобы я стерла бедра в кровь?

— Последний раз, когда я видел тебя в бриджах…

— Глубоко врезался тебе в память. Вперед, Эндрю. Будем создавать новые памятные моменты. Только, пожалуйста, не раздевай меня полностью: здесь холодно.

— Мы быстренько, — пообещал он.

Челси расстегнула бриджи и выгнулась, предлагая Эндрю снять их. Что он и сделал, а потом швырнул их на пол.

Обнаружив то, до чего так долго добирался, — чулки, подвязки и обнаженные бедра, — он довольно улыбнулся. Челси страшно нравилось, когда Эндрю так улыбался. А еще ей нравилось, как он гладит ее голень, обтянутую чулком. Затем его рука двинулась выше, к колену, где стала сражаться с подвязкой. Эндрю вышел из этого сражения побежденным и, чертыхнувшись, спустил подвязку вместе с чулком.

— Неужели именно так мужчина выражает свой восторг, а? — с иронией осведомилась Челси, наслаждаясь каждым моментом.

— Так мужчина выражает свое нетерпение.

Рука Эндрю переместилась еще выше. Теперь он гладил ее бедра с внутренней стороны, а пальцы проверяли… проверяли… и удостоверились. В том, что она уже готова принять его. В том, что она тоже сгорает от страсти.

— Боже, — хрипло произнес Эндрю и решительно задрал ей юбки. Осеннее солнце осветило ее обнаженный живот и ноги, одна из которых все еще была в чулке.

Эндрю молча любовался ею, и под его взглядом Челси почувствовала себя незащищенной, распутной, бесстыдной. Затем он посмотрел ей в лицо, и в его глазах она увидела огонь желания, такой жаркий, что он прожигал ее насквозь.

— Проклятие, — с коротким смешком проговорил Эндрю.

— Проклятие?

— Как я смогу находить время и желание для занятий наукой, если ты будешь постоянно искушать меня?

— Тогда тебе придется потренироваться в сдержанности, — улыбнулась ему Челси. — Хотя я очень надеюсь, что ты не будешь этого делать.

— Естественно, не буду. Господи, клянусь, ты меня погубишь.

Челси хихикнула.

— Эндрю, а где возбудитель? Кажется, мы собирались еще раз испытать его?

— Не знаю… да какая разница.

— О, прими его. Прими, и посмотрим, как он подействует.

Эндрю порылся в карманах своего пальто и достал крохотный пузырек. Челси, лежавшая на фоне красного шелка в кружеве нижних юбок, являла собой чрезвычайно соблазнительное зрелище. Она чувствовала, как учащается биение ее сердца, а по телу волнами проходит вожделение, как между бедер усиливается сладостное ощущение муки. Она трепетала от страсти.

Эндрю присел на кушетку и, гладя ей ноги, поднял пузырек так, чтобы на него падал свет.

— На ком будем испытывать — на тебе или на мне? — спросил он, внимательно разглядывая содержимое пузырька.

— Решай сам.

— Ладно.

Он еще шире раздвинул ей ноги.

— Эндрю, ты разорвешь меня пополам, — задыхаясь, проговорила Челси.

— Я хочу видеть тебя. Всю. — Эндрю то перебирал шелковистые волосы внизу ее живота, то гладил между ног и при этом смотрел, что делают его пальцы. Каждая клеточка ее тела восторженно отзывалась на его прикосновения. — А еще я хочу увидеть, что произойдет, когда я капну сюда, между этих очаровательных розовых складочек, и смажу этот бугорок.

Челси застонала, предвкушая наслаждение. Мысли о том, что Эндрю нанесет свой чудодейственный эликсир на самые интимные части ее тела, было достаточно, чтобы еще сильнее возбудить ее.

— Ну что ж, действуй, — проговорила она и закинула руку за голову.

Эндрю принялся медленно отвинчивать крышку. Челси кожей чувствовала холодный воздух… он овевал ее обнаженные бедра… скользил по коленкам… пробирался между ног. Она задрожала.

— Тебе холодно?

— Нет, просто не могу дождаться, когда ты будешь во мне. Эндрю прижал палец к горлышку пузырька, перевернул его сначала вниз, потом вверх и вытянул руку. На подушечке пальца сверкала капля возбудителя. Пристально глядя в глаза Челси, он провел пальцем по ее влажному лону. Она затрепетала.

— Чувствуешь что-нибудь? — спросил он.

— Пока только твой палец. Но и этого достаточно.

Эндрю улыбнулся. Он снова смочил палец возбудителем, потом мучительно медленно провел им по набухшему бугорку, а затем надавил на него.

Челси застонала и закусила губу. Эндрю надавил на бугорок сильнее.

— А сейчас что-нибудь чувствуешь? — хрипло проговорил он.

— Там… все горит.

— Гм.

— Теперь жжет.

— Больно?

— Нет. Жжет по-другому… трудно объяснить.

— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. — Эндрю лукаво усмехнулся. — Кстати, нужно не забыть записать это.

Он продолжал давить на бугорок, наблюдая за тем, как Челси выгибается и мечется на красной шелковой подушке.

— Эндрю… — задыхаясь, промолвила она.

— Да, дорогая?

— Эндрю, мне нужно, чтобы ты как можно скорее вошел в меня.

— Челси, я еще не закончил наблюдение.

Жар, который вызывал в ней палец Эндрю, распространялся по всему телу, ей казалось, что возбудитель пропитал каждую клеточку.

— К черту твои эксперименты! Я схожу с ума!

Не обратив внимания на ее слова, Эндрю сжал бугорок и принялся катать его между большим и указательным пальцами. Челси застонала, ее ногти скребли красный шелк. Она ощущала, как тысячи крохотных иголочек впиваются в ее лоно. Ее тело молило об освобождении и одновременно требовало продолжения сладкой муки. А Эндрю продолжал пытать ее, внимательно наблюдая за ее лицом. В экстазе Челси сильнее прижала к себе его руку.

— Эндрю, сделай же что-нибудь, иначе я умру!

Но Эндрю был неумолим. Его глаза горели страстью.

— У тебя тут все покраснело.

— Да прекрати ты свои эксперименты! Возьми меня, Эндрю, возьми, я вся горю!

Челси забилась, попыталась сдвинуть ноги вместе, однако тем самым только усилила ощущения.

— Прошу тебя, Эндрю, я сойду с ума!

Она водила его рукой по своему разгоряченному лону и ритмично поднимала бедра.

— Я бы сказал, это очень необычная реакция, — поддразнивал ее Эндрю.

Челси больше не могла сдерживаться. Она резко села и спихнула Эндрю с кушетки на пол. Он упал навзничь. От удара у него на мгновение перехватило дыхание, а пузырек откатился в сторону. В следующую секунду Челси уже сидела на нем и судорожно расстегивала ему бриджи.

Страсть и желание утроили ее силы, однако Эндрю был сильнее. Он сжал ее руки, опрокинул ее на спину и жадно приник к губам. Высвободившись из его цепких пальцев, Челси одной рукой стала гладить его по спине, а другой обняла за шею.

— Челси, не шевелись…

— Не могу, я стараюсь, но не могу!

Эндрю начал расстегивать бриджи, но у него ничего не получилось, так как Челси неистовствовала под ним и пыталась добраться до него сквозь ткань. Тогда Эндрю поймал ее руку и прижал к полу, чтобы она раньше времени не довела его до кульминации.

Оглядев Челси, Эндрю обнаружил, что ее юбки задрались и она лежит прямо на полу. Ее обнаженные бедра казались жемчужно-белыми на фоне темного ковра. Застонав, он подтянул ее немного вверх, чтобы ее попка оказалась на юбках, раздвинул ей ноги и уткнулся лицом между ними.

Когда отросшая щетина поцарапала нежную кожу, Челси вскрикнула, раздвинула ноги пошире и пальцами открыла себя для того, чтобы Эндрю мог целовать ее и ласкать языком. Все возбуждение, владевшее ее телом, стало стекаться в одну точку, готовясь к тому, чтобы вырваться наружу. Она выгибалась и билась под ритмичными движениями языка.

— Эндрю, войди в меня сейчас, войди…

Язык Эндрю задвигался быстрее, находя самые чувствительные точки.

— Эндрю…

Челси поняла, что сила, накапливавшаяся в ней, вот-вот вырвется наружу. Она закричала и забилась в судорогах, потом одним движением рванула застежку на бриджах и вставила в себя его плоть. Он хрипло застонал, и они одновременно взлетели к вершине наслаждения.

Эндрю рухнул на Челси и замер, уткнувшись ей в шею. Оба тяжело дышали, их тела блестели от пота.

— К черту тебя с твоими экспериментами! — наконец нарушила тишину Челси.

— Ты сама этого хотела!

— Да, но в следующий раз ты на себе испытаешь, что это такое!

Эндрю захохотал. Челси рассмеялась вслед за ним. Он обнял ее и прижал к себе.

— Если наша супружеская жизнь не угробит меня через месяц — я уже не говорю о неделе, — то это будет чудом, — сказал он, затем укрыл их обоих частью ковра и закрыл глаза.

Пол был жестким, но они слишком измучились, чтобы замечать это.

— Ошибался, Челси, — уже засыпая, проговорил Эндрю.

— В чем?

— В том, что только половина меня влюблена в тебя. Челси улыбнулась. Эндрю чмокнул ее в щеку.

Сон быстро принял их в свои объятия. А на широкой, мягкой кровати громко храпел Пятнистый.

Примерно в то же время, когда Челси и Эндрю, замерзшие, перебрались на кровать и устроились на краешке, чтобы не потревожить разметавшегося пса, Джеральд пил чай с целомудренной, богатой и вполне привлекательной, ко чрезвычайно тупой мисс Сарой Мэдден.

В кармане у него лежал пузырек. Это была его доля возбудителя, хотя Джеральд не сделал ничего, чтобы раздобыть его. Он без колебаний отдал Еве львиную часть. Если ей надо низвергнуть властного тирана и подстроить браки, которые принесут пользу Америке, — пусть, это ее право. А его право вот здесь, в камзоле. Джеральд похлопал себя по карману.

— Еще чаю, милорд? — спросила мисс Мэдден, берясь за чайник.

Джеральд кивнул, внимательно наблюдая за ней и выжидая. Она наполнила его чашку, а потом отвернулась, чтобы обратиться к лакею, и именно в этот момент Джеральд накапал несколько капель возбудителя в ее чай.

Он успел спрятать пузырек до того, как девушка повернулась к нему.

Однако лакей почему-то не ушел, а приблизился к столу:

— Мисс Мэдден.

— Не сейчас, Перкинс.

— Мисс Мэдден, мне нужно переговорить с вами.

— Позже, Перкинс! — раздраженно воскликнула Сара. — Итак, как я сказала, — затараторила она, отпив несколько глотков, — это мой первый сезон, и мама была полна решимости одеть меня в лучшее из того, что может предложить мадам Буланже. Она мечтала, что я стану законодательницей мод и создам новый покрой рукава. А вы что об этом думаете, лорд Сомерфилд?

— Очаровательно, — пробормотал Джеральд, думая больше о ее деньгах, которые, если все пойдет по плану, скоро будут принадлежать ему, чем о покрое рукава. «Сколько нужно времени, чтобы этот чертов возбудитель заработал?»

Перкинс не оставил попыток привлечь внимание хозяйки. Выведенная из себя, та отослала его прочь.

— А я думаю, что мой рукав произведет фурор в Лондоне в этом сезоне. Необыкновенно красивый оттенок синего… Мама говорит, что он подчеркивает красоту моих глаз. Вы согласны, милорд? Вы помните, как в прошлом году супруга лорда Чарльза де Монфора, Эми, дебютировала в блестящем, переливающемся платье? А в этом году все только и шьют из такой ткани. — Она издала дрожащий смешок. — Вот я и думала, если леди Чарльз стала законодательницей мод, то и я смогу. Фактически… Вдруг она замолчала и побелела.

— В чем дело, моя дорогая? — спросил Джеральд, изображая беспокойство. Внутри он был напряжен, ожидая, что она в любую минуту набросится на него и примется срывать одежду. А потом из соседней комнаты в гостиную влететит разъяренная мамаша, их обоих застанут в компрометирующей ситуации и Саре придется выйти за него. Вот тогда он и заграбастает ее денежки.

— Я… я что-то неважно себя почувствовала, — слабым голосом проговорила девушка, прижимая руку к животу. Ее лоб покрылся испариной.

Джеральд встал:

— Позвольте помочь вам.

— Нет!

— Но я настаиваю.

Сара вскочила и стремительно выбежала из комнаты. Спустя несколько минут в гостиную вошла внушительных размеров миссис Мэдден.

— Лорд Сомерфилд, — мрачно сказала она, — боюсь, я вынуждена просить у вас прощения. Моя дочь вдруг почувствовала себя плохо и легла. Вы могли бы заехать завтра? Надеюсь, ей станет лучше.

Джеральд, которым владели замешательство и гнев, поклонился:

— Конечно, мадам. Передайте мисс Саре мои пожелания скорейшего выздоровления.

Перкинс подал ему шляпу и проводил до выхода. Едва дверь за гостем закрылась, лакей поспешил к своей хозяйке.

— Не знаю, что случилось с госпожой, — сказал он, не подозревая, что предмет его беспокойства в настоящий момент склонился над ночным горшком и пытается справиться с яростными спазмами в желудке, — но уверен, во всем виноваты те капли. Я пытался предупредить мисс Сару. Считаю, что вы должны знать об этом.

— Так о чем же?

— Лорд Сомерфилд что-то накапал ей в чай за минуту до того, как она плохо себя почувствовала.

— Не может быть!

— Я не лгу, мадам. Клянусь своей жизнью, я все видел своими глазами.

Ева де Мурьер прибыла в Париж вечером того же дня и тут же была вызвана к молодой королеве.

— О mon amie! — вскричала Мария Антуанетта, бросаясь ей навстречу. — Наконец-то вы вернулись! Вы привезли эликсир?

— Да, ваше величество, — ответила Ева, приседая в реверансе. — Привезла.

Естественно, Ева решила отдать королеве не все. Ради судьбы Америки она пожертвовала лишь крохотной частью своей доли возбудителя, а остальное припасла на будущее.

Злобствуя и торжествуя в душе, Ева наблюдала за тем, как королева, выхватив у нее пузырек и подбежав к окну, стала рассматривать жидкость на свет. Ее щеки от возбуждения покрылись румянцем.

— Ах, Ева! — воскликнула Мария Антуанетта, прижимая пузырек к груди. Казалось, она сейчас бросится обнимать свою благодетельницу. — Спасибо вам и этому английскому изобретателю. Возможно, я добьюсь успеха там, где потерпели поражение и время, и природа. Аи, вы splen-dide, tres splendide (Прекрасная, чудесная!) Вы обеспечили продолжение династии, и ваше великодушие не останется без награды. Трудно переоценить то, что вы сделали для меня! И для Франции!

Ева спрятала удовлетворенную улыбку. У Марии Антуанетты были все причины, чтобы благодарить ее: королева уже отчаялась родить королю наследника и раз и навсегда опровергнуть гнусные слухи о том, что тот не способен на бурную страсть. Так пусть же молодая королева в полной мере отблагодарит ее! Ева отлично знала, какое вознаграждение она хочет получить за хлопоты и неприятности, связанные с добыванием возбудителя.

— Я счастлива служить вам, — проговорила она, кланяясь. — Уверена, что и я, и мистер Франклин будем у вас в большом долгу, ваше величество, если Франция своим высоким авторитетом поможет Америке и поддержит ее в стремлении навечно сбросить иго Британии.

— Если этот эликсир поможет произвести на свет следующего короля Франции, — заявила Мария Антуанетта, сжимая в руке пузырек, — ваша страна получит все, что ей требуется! Вам нужны корабли? Мы вам их предоставим. Вам нужна армия? Мы вышлем ее к вам. Вам нужна война? Мы развяжем ее! А теперь, Ева, прошу извинить меня, мне не терпится увидеть Людовика! — Королева вдруг заговорила возбужденным шепотом: — Мне не терпится проверить, как этот знаменитый любовный напиток действует на французских королей — так же, как на английскую знать, или нет.

Мария Антуанетта весело засмеялась и, шурша шелком, устремилась в спальню короля, оставив после себя аромат духов и зловеще ухмыляющуюся Еву.

Никто — ни Ева, ни Челси, ни даже сам лорд Эндрю — не знал, что в пузырьке был не возбудитель. А нечто совершенно другое.

Глава 29

Леди Брукхэмптон не единственная из великосветских матрон любила посплетничать. Через два часа после того, как Джеральд покинул дом своей предполагаемой невесты, весь Лондон знал, что он хотел отравить ее. К вечеру новость с курьерской скоростью достигла окрестных деревень. Однако Джеральд ни о чем не подозревал до той минуты, пока не пришел в свой клуб, где был встречен ледяным молчанием.

Он сразу почувствовал неладное. Едва он со стаканом бренди в руке появился на пороге, все разговоры мгновенно стихли. Лица присутствующих обратились в его сторону. Джеральд обвел взглядом зал и обнаружил, что за ближайшим к камину столиком сидят сэр Роджер Фокскот, граф Брукхэмптон, грозный майор Чарльз де Монфор и герцог Блзкхит.

Рука Джеральда, державшая стакан, задрожала. Герцог, одетый в камзол из темного, как ночь, бархата, смотрел на Сомерфилда с улыбкой, в которой было не больше теплоты, чем в его ледяных темных глазах.

Джеральд нервно сглотнул.

— Эй, Сомерфилд, это правда, что вы сегодня пытались отравить некую юную наследницу? — поинтересовался герцог.

Стакан выскользнул из ослабевших пальцев Джеральда и со звоном разбился на мелкие осколки.

— Что?!

— О, вы хотите сказать, что ничего не слышали? — Улыбка на лице герцога стала шире. — Мой дорогой, да об этом судачит весь Лондон.

У Джеральда от удивления отвисла челюсть. Он в панике огляделся. На обращенных к нему лицах читалась явная враждебность. Присутствующие спокойно наблюдали за тем, как разворачивается драма.

— Н-не знаю, о чем вы говорите, — запинаясь, ответил Джеральд.

— Из близких мне источников, — герцог многозначительно посмотрел на сидящего рядом с ним майора, — мне стало известно о недавнем… ограблении. Боже мой! До чего же может дойти человек ради одного желания затащить женщину к себе в постель. Интересно, что послужило причиной недомогания Сары? Не тот ли пузырек с любовным напитком?

Джеральда затошнило от страха, по спине потек пот. «Боже, он знает! Но откуда, черт побери?»

В зале поднялся и стремительно нарастал сердитый ропот.

— Вы хотите сказать, что он отравил девчушку любовным напитком?

— Близко не подпущу его к моим дочерям, чтоб мне провалиться!

— А я немедленно откажу ему от дома!

— Блэкхит, то, что вы утверждаете, правда?

Герцог, промолчав, взял свой стакан со стола и загадочно улыбнулся.

Вперед вышел лорд Брукхэмптон и устремил на Джеральда тяжелый взгляд.

— Сомерфилд, советую вам убираться отсюда поскорее, если вам дорого ваше здоровье. Здесь вы не найдете единомышленников.

Джеральд затравленно озирался. Он знал этих людей многие годы, был принят в их домах, состоял с ними в одном клубе, но сейчас, в панике глядя на их лица, он видел лишь враждебность. Казалось, они отгородились от него черной стеной напряженного молчания.

Сидевший за одним из столиков граф Тетфорд поставил свой стакан и медленно встал. Маркиз Морнингхолл кашлянул и тоже поднялся. Остальные последовали их примеру, с шумом отодвигая стулья.

Джеральд пулей вылетел из клуба. Охваченный смятением, он поспешил к своему другу Тонтону, но там отказались принять его. Не пустили его и в публичный дом миссис Боттомли, куда он бросился в надежде встретить своих приятелей. Даже Бонкли не желал видеться с ним. Все двери захлопывались у него перед носом. Джеральд все глубже и глубже погружался в кошмар, и все его отчаянные попытки спасти остатки своей жизни терпели крах. И тут до него дошло.

Препарат Эндрю де Монфора стоил ему слишком дорого. Из-за него он лишился не только мисс Сары, но и всех наследниц страны, а также положения в обществе, друзей, дома и уважения. Он заплатил за него не только своим настоящим, но и будущим. Лорд Эндрю де Монфор погубил его.

Джеральд вспомнил о Еве и, испугавшись ее ярости, поспешил ее предупредить. Вернувшись в гостиницу, он быстро написал письмо, а потом достал пистолет. В полночь он уже во весь опор несся в Роузбрайар. Чтобы отомстить.

Челси проснулась вскоре после рассвета.

День выдался пасмурный. Вдали слышался рокот, возвещавший приближение грозы. Странно, подумала она, гроза осенью? Вздохнув, она провела рукой рядом с собой. Кровать была пуста. Пятнистый перебрался на другое место и теперь спал на ее ногах.

Челси села.

— Эндрю!

Поморгав, она огляделась вокруг. В кувшине у кровати стояла одинокая хризантема, а рядом лежала записка:

«Любимая! Я люблю тебя не частью своей души. И не всей душой. Я люблю тебя всем своим существом. Именно поэтому ты, проснувшись, не нашла меня рядом: мне не спалось, я крутился и вертелся в кровати и, решив не тревожить твой сладкий сон, отправился изучать и оборудовать свою новую лабораторию. Встретимся за завтраком в десять, договорились? Я голоден, однако мой голод не утолить одними тостами и чаем…