Тело Филиппы казалось совершенным телом греческой статуи, но статуи теплой и живой. Судорожная дрожь волнами проходила по его телу, низ живота сводили сладостные и болезненные спазмы. Так бывало всякий раз, когда Филиппа оказывалась в его объятиях. Это было даже не желание, а острая, пугающая потребность, утолить которую могла только она! Ночь за ночью мечтал он о том, как будет любить эту женщину, как заново узнает и исследует ее, словно потерянную землю, где только и возможно счастье.

Усилием воли Корт заставил себя успокоиться, затаить тяжелое дыхание, ненадолго притушить блеск глаз ресницами. В случившемся разрыве был виноват дикий зверь, который таился в нем, пробуждаясь в моменты страсти. Корт испытывал неосознанную потребность побеждать и подавлять, и потребность эта превращалась в дикую страсть, заставлявшую забывать обо всем в моменты плотской любви. На этот раз он справится с собой.

– Ты хочешь меня? – Корт хотел задать этот вопрос мягко, но голос был хрипл и страшен.

Но фиалковые глаза прямо взглянули на него, ресницы затрепетали.

– Корт, счастье мое, я хочу тебя, как никого на свете! Только тебя. Клянусь в этом!

Ноги ее медленно раздвинулись, и, забыв все клятвы, одним мощным толчком Корт погрузился в прекрасную, горячую и влажную глубину…

И проснулся.

«Дьявол, дьявол, дьявол! Тот же проклятый сон, то же наваждение!»

Сон? Наваждение? Да это пытка!

Корт лежал на мокрой от пота простыне, все еще содрогаясь от ощущений, которые оказались обманом. Последний раз дьявол посмеялся над ним восемь месяцев назад, после этого Филиппа не приходила к нему. Он уже было надеялся, что освободился от нее, и вот опять тот же кошмар! И в каждом сне он прощал Филиппу, в каждом чертовом сне!

Корт подошел к окну и раздвинул портьеры. На улице шел дождь, в небе вспыхивали молнии. Первая летняя гроза. В бледном утреннем свете Гросвенор-сквер, омытая ливнем, казалась удивительно чистой, будто новой.

Глядя на стихающий дождь. Корт начал вспоминать день, когда впервые увидел Филиппу Гиацинту Мур. Это случилось на венчании Тобиаса Говарда, виконта Рокингема. Корт был дружкой на свадьбе, а Филиппа —одной из подружек невесты. Он увидел ее в церкви.

Молоденькая девушка торжественно застыла чуть поодаль от остальных. В солнечных лучах, проникавших внутрь сквозь пыльный витраж, она казалась частью этого розового света. На ней было голубое атласное платье, удивительные серебристо-белокурые волосы украшал венок из белых цветов. Корт невольно посмотрел наверх, на одну из фресок, будто чтобы проверить – все ли ангелы на месте.

Позже, во время свадебного обеда в доме Мерсье, он разыскал незнакомку в саду. Она сидела под старой плакучей ивой, склонившейся над прудом с золотыми рыбками. Как в сказке, от ее ног убегала вдаль выложенная белыми камешками тропинка, вдоль которой росли маргаритки, нарциссы и фиалки.

– Мисс Мур, – улыбнулся Корт самой обезоруживающей из своих улыбок, – мы были представлены друг другу, но могу я напомнить вам свое имя? Корт Шелбурн, давний и близкий друг виконта Рокингема, один из дружек жениха. Помните меня?

– Очень рада, сэр. – Девушка улыбнулась. Улыбка – он сразу отметил это – была искренней, будто девушка действительно обрадовалась ему, а в фиалковых глазах вспыхнули веселые искорки. Казалось, теплый свет вдруг засиял рядом, проникая в темные я холодные глубины его души и отгоняя тени прошлого.

– Тоби немного рассказывал мне о вас. – Корт подошел ближе. – Вы подруга леди Габриэль, не так ли? Мне кажется очень странным, что прежде мы никогда не встречались. Наверное, до сегодняшнего дня вы не покидали своего фамильного замка?

– Где бы я ни была, там меня уже нет! – дерзко ответила Филиппа, и на ее щеках появился прелестный румянец, а в глазах запрыгали шаловливые бесята. – Значит, вы знаете всех подруг Белль, абсолютно всех?

– Я познакомился с леди Габриэль только месяц назад, – признался Корт, не в силах удержаться от улыбки. – На помолвке. А почему вас там не было? Странно, но я не видел вас ни на одном балу этого весеннего сезона. Я в этом совершенно уверен, иначе мы были бы давно знакомы.

Девушка засмеялась.

– Видите ли, я не бываю на балах. Сказать по правде, до сих пор я ни разу не бывала и в Лондоне.

– Ах вот как! Значит, вы только что из провинции! – заключил Корт обрадованно. – Теперь понятно, почему я не встречал вас в свете.

Девушка наклонилась и сорвала нарцисс, а когда она выпрямилась, на ее губах играла лукавая улыбка.

– Как вы это сказали: «Только что из провинции»? Неужели я так похожа на провинциалку? Может быть, даже на пастушку или молочницу? – на мгновение улыбка исчезла, губы обиженно поджались – но только на мгновение. – Вот уж не подозревала, что у меня настолько не светский вид!

Она потупилась, но не смогла спрятать смеющихся глаз. Ее невинное кокетство казалось естественным, очень органичным. Она вся была как едва распустившийся бутон какого-то невиданного цветка, и хотелось прижаться к этим полуоткрытым губам, чтобы ощутить вкус нектара. Корт почувствовал, что тело его окатило волной жара, тяжело скользнувшей вниз. Он испытывал странное умиление, даже восхищение этим невинным созданием и одновременно растущее желание.

– Известно ли вам, мисс Мур, что вы похожи на лесную нимфу, собирающую цветы для венка? – подавив волнение, сказал он. – Вашу прелестную головку окружает волшебное сияние. – Девушка широко раскрыла глаза, и он поспешил закрепить успех. – Откройте секрет: нимб – ваше постоянное украшение или он появляется вместе с весенними цветами?

Удивленная и польщенная, Филиппа засмеялась, и ее фиалковые глаза засияли.

– У вас чересчур богатая фантазия, милорд, —заметила она с мягким укором.

Корт желал знать все об этом бриллианте чистой воды.

– Могу я спросить, мисс Мур, где находится поместье ваших родителей? Могу поклясться, что оно не в Кенте.

– Можете поклясться, вот как? – девушка с сомнением посмотрела на него. – Значит, вы знаток генеалогии… а также географии?

– Только если обе эти науки касаются вас, мисс Мур. Он подошел ближе, но Филиппа отступила на шаг.

– Я не из Кента, как вы правильно изволили предположить, – церемонно и чуть смущенно сказала она.

– Может быть, из Шропшира? – спросил Корт наугад.

Девушка молча покачала головой, а в глазах ее так и плясали смешинки, словно она поддразнивала его. Корт почти страдал от непреодолимого желания коснуться ее, почувствовать вкус чуть трепещущих от сдерживаемого смеха губ.

Филиппа стояла, прислонившись спиной к иве, Корт положил ладони на шершавый ствол по обеим сторонам от нее, и девушка попала в ловушку.

– Неужели мне придется по очереди называть каждую часть Англии? Сжальтесь над несчастным и просто признайтесь, откуда вы?

– Вы быстро сдались, – укорила мисс Мур, надув губки.

– Я не припоминаю, чтобы вообще знал кого-либо с именем Мур, – продолжал Корт. – Ни в Итоне, ни в Оксфорде, ни где бы то ни было. Это означает, что у вас нет братьев.

– Если и есть, то они не учились ни в одном из этих уважаемых колледжей, – уклончиво ответила она. – А у вас? Есть у вас сестры?

– Ни одной, – ответил он и попытался подобраться с другой стороны. – Вы давно знакомы с леди Габриэль?

– С десяти лет. Мы с Белль окончили один пансион. «Ага!» – подумал Корт с торжеством. Тоби как-то говорил, что его невеста училась в одном из пансионов недалеко от Лондона.

– Челси! –воскликнул он во внезапном приступе вдохновения.

Наградой за столь блистательный пример индукции была поистине колдовская улыбка.

– А вы человек неглупый, – похвалила девушка.

– Но теперь вы будете приезжать в Лондон? Где вы будете останавливаться?

– Уж не думаете ли вы, что я выдам все свои секреты? – Мисс Мур очаровательно сморщила нос.

– Как же я увижу вас, если не буду знать, где вы живете? – спросил Корт, демонстрируя безукоризненную мужскую логику.

– А мне показалось, вы догадливее, – засмеялась Филиппа.

Ее живость и мягкий юмор совершенно очаровали его, а лукавый взгляд фиалковых глаз странно волновал.

– Значит, от меня требуется умение разгадывать загадки? – осведомился он вполголоса, словно подчеркивая интимность диалога. – Иными словами, вы загадочны… хм… неужели в вашем прошлом есть роковая тайна?

– Возможно.

– Вы – заколдованная принцесса, которая спит уже сто лет, понапрасну ожидая поцелуя, который ее разбудит, – Корт протянул руку и высвободил белокурый локон, запутавшийся в трещине ивовой коры. – Скажите же, я прав?

– Сначала я была лесной нимфой, потом превратилась в пастушку и вот теперь – в принцессу, – заметила Филиппа с тихим смешком. – Все это далеко от правды, милорд. Я вижу, вы не слишком проницательны.

– Зовите меня просто Корт, – предложил он. – Лучшая подруга жены лучшего друга… я не сбился? Словом, узы, подобные этим, не нуждаются в церемониях.

– Совершенно верно, – согласилась Филиппа с преувеличенным простодушием. – Узы, подобные этим, делают людей почти родственниками. Возможно, мне стоит называть вас дядюшкой.

Корт невольно нахмурился при таком откровенном намеке на свой возраст.

– Неужели я выгляжу настолько дряхлым?

– Я бы сказала, по виду вы одной ногой в могиле, – с грустью призналась Филиппа и потупилась, чтобы не расхохотаться. – Я долго не решалась предложить вам опереться на мою руку. Наверное, наш разговор утомил вас, вернемся в дом, чтобы вы могли прилечь и отдохнуть.

Прекрасно понимая, что девушка не вкладывала в эти слова никакого двойного смысла. Корт не сумел удержаться от искушения. Он легко обнял Филиппу и прошептал:

– Идемте же, дитя мое, мы приляжем вместе. Улыбка заледенела на ее губах, глаза сузились. Она смерила Корта взглядом с головы до ног, потом отрезала:

– Это слишком!

Тон ее был холоден и резок. Девушка сделала движение уйти, но Корт с легкостью удержал ее.

– Наше маленькое сказочное существо возмущено, – произнес он тоном, полным раскаяния. – Смертные так неловки! Как же теперь поправить дело?

– Начните с того, что уберите руки с моих плеч, – мягко ответила Филиппа, и глаза ее из фиалковых стали темными, – а после этого я, может быть, приму ваши извинения.

Корт снова заключил ее в живую клетку, опершись ладонями о ствол. С одной стороны, ее просьба была выполнена, с другой – он по-прежнему оставался хозяином положения.

– Я охотно сочинил бы трогательное извинение в стихах, но что толку? – сказал он с неизъяснимой печалью в голосе. – Все равно ведь я не знаю, по какому адресу его послать.

– Извинение в стихах? Значит, вы поэт? – воскликнула Филиппа, явно заинтригованная.

– В жизни не написал ни строчки, – честно ответил Корт. – Вот если стихи вернут на ваше лицо улыбкy, я возьму на себя нелегкий труд прочесть сонет. Шекспир вас устроит?

– Какой именно?

– Какой именно Шекспир? – поддразнил он.

– Какой именно сонет?

Корт лихорадочно рылся в памяти. Проклятие, чего ради ему взбрело в голову заговорить о стихах? Он и читать-то их терпеть не мог, а уж запоминал, только если в них не было ничего возвышенного. Наконец он извлек из памяти строчки, достаточно невинные, чтобы процитировать их девушке:

Когда б в распоряженье нашем

Все время мира оказалось вдруг,

Твоя застенчивость была бы кстати —

Но не теперь.

– Это вовсе не Шекспир! – в негодовании воскликнула Филиппа. – Это стихотворение Марвелла, и называется оно «К застенчивой любовнице».

Корт мысленно обозвал себя круглым дураком. Если она знала автора и название, то не могла не знать, что в свете это стихотворение считается безнравственным.

– Я вовсе не хотел оскорбить… – начал он, но девушка перебила:

– Шекспир не был бы оскорблен тем, что вы приписали ему стихотворение Эндрю Марвелла. – Она сказала это совершенно искренне и снова улыбнулась, открыто и очаровательно.

Она смотрела на него так прямо и бесхитростно, что Корту стало ясно: ей и в голову не пришло считать эти стихи нескромным намеком.

– Знаете, мисс Мур, вы меня совершенно околдовали. Теперь я уверен, что вы действительно лесная нимфа и явились сюда только затем, чтобы заворожить меня и заставить страдать. Можно, я завтра навещу вас?

– Нет, лорд Уорбек, – внезапно серьезно ответила Филиппа. – Весь завтрашний день я буду очень занята.

– В таком случае послезавтра.

– Нет, но благодарю вас. Вы очень добры.

– А вот вы нисколько не добры, мисс Мур! Я отказываюсь принять «нет» в качестве ответа.

– Боюсь, у вас нет выбора, – сказала она с явным сожалением.

Корта вдруг осенило.

– Сколько вам лет, мисс Мур? – спросил он прямо.

Она засмеялась, помолчала и ответила, потупившись:

– Мы с Белль ровесницы.

Так. Восемнадцать. А может быть, она… Догадка его ужаснула.

– Вы обручены? – почти прохрипел он. – Но вы же можете передумать.

– Предположим, я и в самом деле обручена, – задумчиво произнесла Филиппа. – Что заставит меня передумать?

– Вот что.

Корт наклонился и дотронулся Губами до ее губ. Это был мимолетный и абсолютно невинный поцелуй, который не испугал бы даже самую трепетную девственницу.

Филиппа оцепенела, а потом изо всех сил толкнула его в грудь.

– Вы забываетесь, лорд Уорбек! – воскликнула она, вся трепеща от негодования. – Я постараюсь извинить ваш поступок, но лишь потому, что вы давний друг Тоби.

Филиппа нырнула под его левую руку, и не успел он и глазом моргнуть, как она уже бежала, подобрав юбки, к дому. Корт не стал ее догонять. Он так и стоял под плакучей ивой, пока она не скрылась из виду. Легкий аромат ее духов остался в воздухе. Он вдохнул его – нежный и невероятно волнующий запах весенних цветов – и тихо засмеялся. Он знал, что юная беглянка не забудет этот поцелуй. У нее просто не будет времени, чтобы забыть.

Однако на вопрос, где проживает мисс Мур, новоявленная виконтесса Рокингем ответить отказалась. Напрасно Корт объяснял, что у него самые лучшие намерения, – Белль была непреклонна. Похоже, до нее дошли слухи о его похождениях. На все уговоры Белль повторяла, что Филли, ее дорогая подруга, никоим образом не подходит лорду Уорбеку. Она была слишком хорошо воспитана, чтобы вслух употребить выражение «прожженный развратник», но Корт прекрасно понял истинную причину ее неуступчивости. В глазах леди Габриэль он прочел не столько осуждение, сколько сожаление, но это не изменило положения дел. Тогда Корт обратился за помощью к Тобиасу. Увы, новобрачный знал о Филиппе Мур только то, что она училась в одном пансионе с его обожаемой женой.

Тобиас и Белль отправились в свадебное путешествие, а Корт по-прежнему знал только имя девушки. Он решил разыскать ее сам, и не было такого бала, вечера или раута в этом сезоне, который бы он пропустил. Явившись в дом, он первым делом обходил все комнаты, всматриваясь в лица и прислушиваясь к разговорам, заглядывая в каждый угол и едва не хватаясь за сердце от волнения при виде гордо вскинутой белокурой головки. Однако каждый раз, когда леди поворачивалась и дарила ему благосклонный взгляд, он видел карие, зеленые, синие глаза – только не фиалковые, о нет. Он расспрашивал самых разных людей, но никто из них слыхом не слыхивал о Филиппе Мур. Наконец он начал подумывать, что был прав. назвав ее лесной нимфой.

Когда молодожены вернулись, Корт заявил им: он сегодня же поставит походную палатку перед их домом и будет жить в ней до тех пор, пока ему не выложат все сведения о загадочной мисс Мур. Леди Габриэль, мягкосердечная по натуре, сжалилась над ним, но сочла своим долгом предупредить о нелегком прошлом ее прекрасной подруги…

Запоздалый раскат грома, оглушительный и долгий, прервал воспоминания. Корт тряхнул головой, с недоумением посмотрел в дождливое утро и отвернулся от окна. В который раз его охватило сознание совершенной ошибки. Почему, черт возьми, он не прислушался к словам Белль, когда та уверяла, что Филиппа Мур не для него? Как она была права! Ему не следовало связывать жизнь с этой женщиной.

Он проклинал свою глупость и тот злополучный день, когда впервые увидел это лживое создание, разбившее вдребезги его жизнь. Его имя она вываляла в грязи, бежала со своим любовником и родила ублюдка, который лишь в самый последний момент был признан законным сыном. А что же он сам, Кортни Шелбурн, герцог Уорбек? Он видит во сне ее возвращение, принимает ее и прощает!

В приступе ярости Корт грязно выругался. Он чувствовал себя униженным, оплеванным, жалким. Вцепившись в портьеру, он с рычанием сорвал ее вместе с карнизом, успев перебудить полдома. Шнур для вызова прислуги оборвался. Дверь спальни скрипнула. Корт повернулся, задыхаясь от ярости.

– Какого черта?

– Вам что-нибудь угодно, ваша милость?

– Вон отсюда! – взревел Корт. – Вон отсюда, дурак безмозглый! – И, схватив с ночного столика часы, запустил ими в заспанную физиономию камердинера.

К счастью, у того была неплохая реакция, и часы ударились о закрывшуюся дверь.

В коридоре слышался топот ног и шепот. До Корта донеслись слова камердинера:

– Уходите-ка отсюда все подобру-поздорову. На его милость опять наехало!