Глава 25

Сидя за длинным столом, Анна в волнении смотрела на закрытую дверь, что вела из зала в приемную. Когда она въехала во двор замка, Морван и его воины уже затворились там с неверным Гарольдом и Полем.

Она догадывалась о том, что там сейчас происходит. И чем это закончится для предателя, нарушившего клятву, и его сына.

Она провела ладонью по лифу своего синего нарядного платья. Надето оно было поверх того скандального костюма, в котором она предстала перед многочисленными зрителями нынче на рассвете. Наверное, Морван много чего ей выскажет по этому поводу. Но рискованный наряд был едва ли не главной частью ее плана. И план этот удался. Хотя и о нем он может сказать много нелестных слов…

Но какое это имело значение? Ведь он остался жив, а Гюрван был мертв. Вряд ли еще нынче перед рассветом Морван мог надеяться на такой исход событий.

То, что он не вышел к ней из приемной, куда направился сразу после поединка с Гюрваном, нисколько не удивило и не огорчило ее. Он должен был осудить предателей и приговорить их к наказанию. А остальное могло подождать.

В зале царила напряженная тишина. Челядь замка Гарольда и воины Анны с одинаковой тревогой ждали, чем закончится суд над рыцарями, изменившими своему слову. Каждый знал, что вассал, нарушивший клятву верности сюзерену и обративший против него оружие, подлежал немедленной позорной казни. Но пока приговор не был оглашен, оставалась слабая надежда, что Морван помилует виновных.

Дверь приемной открылась, и в зал, миновав короткий коридор, вышел Поль. Бледный, с дорожащими руками, он быстро скрылся в одной из боковых комнат. Оттуда тотчас же донеслись истерические женские крики и плач, и в зал, оттолкнув сына, выбежала леди Жервез. Она промчалась по залу и бросилась в коридор, который вел к двери приемной. Анна тщетно пыталась заступить ей дорогу. Пожилая леди ловко увернулась от нее и продолжила свой бег.

Она ворвалась в приемную и, не потрудившись захлопнуть дверь, упала на колени перед Морваном.

– Пощадите, милорд, пощадите хотя бы моего сына! Ведь мальчик так молод и приучен во всем слушаться своего отца! Будьте же великодушны и милостивы, и Господь наградит вас за это достойным потомством!

Анна, наблюдавшая за этой сценой из коридора, не расслышала тихих слов Морвана, адресованных несчастной. К Жервез подошел Гарольд. Он поднял ее с колен, нежно поцеловал и выдворил из приемной. Жервез бросилась в объятия Анны. Вместе они прошли в зал и уселись на длинную скамью у стены.

– Не хотите ли пройти в свои покои, леди Жервез? – участливо спросила Анна.

– Нет, дорогая, – всхлипнула та, – я останусь здесь. Хочу увидеть супруга, когда его будут выводить.

– Но что вам сказал Морван?

– Ах, миледи Анна, нас лишили владений! А ведь Гарольды жили в этом замке почти столько же, сколько де Леоны в Ла-Рош-де-Роальд.

Иного и ожидать было нельзя. Сюзерены всегда конфисковывали имущество вассалов-изменников. Так гласил закон.

– Но Поль… Ваш сын?..

– Он должен будет покинуть замок нынешним вечером. – Жервез шумно высморкалась в кружевной платок. – Ваш благородный супруг оставил ему жизнь.

– Благодарение Богу! – с чувством произнесла Анна.

– Да, – кисло подтвердила Жервез. – Мальчику разрешено взять с собой только коня, доспехи и оружие.

– Этого будет довольно, чтобы он мог поступить на службу в гарнизон любой крепости. – Про себя же Анна подумала, что ей надо будет улучить минуту и сунуть юноше горсть золотых.

– Моего мужа казнят. – У Жервез дрожали губы, веки ее маленьких мутноватых глаз покраснели и опухли от слез. – Отсекут голову мечом. Не дозволят принять смерть достойно, в рыцарском поединке.

Анна не знала, что на это сказать. Жервез стиснула ее руки своими костлявыми пальцами:

– Умоляю, дорогая, попросите за него своего супруга. Милорд Морван вас послушает. Гюрван склонил к этому моего глупого мужа. Как только милорд Морван очутился в подземелье, Гарольд понял, что все зашло слишком далеко и раскаялся, но было уже поздно. Умоляю вас, Анна! – вновь повторила она. – Ведь он был другом вашего отца и долгие годы хранил ему верность. Еще так недавно, в ноябре, он откликнулся на ваш призыв и помог защитить Ла-Рош-де-Роальд.

Анна молча обняла ее, и пожилая леди бурно разрыдалась.

Можно ли было помочь ее горю? Морван не был жесток. Наверняка он сам сейчас с тяжелым чувством думал о том, что ему придется поднять меч на безоружного, отсечь голову тому, кто не сможет защититься. Разумеется, он предпочел бы уклониться от выполнения этой обязанности сюзерена, что бы ни гласил закон.

Возможно, если бы все это случилось несколькими годами позже, когда авторитет Морвана среди вассалов, крестьян, свободных поселенцев стал бы непререкаемым, он проявил бы милость к изменнику и отпустил того на все четыре стороны. Но теперь… Вряд ли одобрят верные Болдуин и Голтье, что предатель Гарольд останется в живых?

Но тут дверь приемной отворилась, и в зал прошли четверо вассалов. Жервез бросилась к мужу. Он отстранил ее и что-то тихо ей сказал.

Он бросил на Анну многозначительный взгляд, безмолвно прося ее не пускать Жервез в замковый двор. Анна едва заметно ему кивнула. Гарольд повернулся и, четко печатая шаг, вышел из зала вслед за Фуке, Болдуином и Голтье.

Анна заглянула в приемную. Морван, оставшись один, неподвижно стоял у окна спиной ко входу. На плече у него белела повязка.

Она столько раз представляла себе эту встречу, она фантазировала об их грядущем воссоединении на разные лады, еще когда оно казалось невозможным. И вот теперь, когда их разделяло всего несколько шагов, вдруг оробела и вернулась в зал. Ей достаточно было укрыться в одной из комнат верхнего этажа, и фантазии вновь ожили бы. А после… после они воплотились бы в реальность.

Анна выскользнула из коридора и подошла к леди Жервез.

– Позвольте я все же провожу вас в вашу комнату, леди Жервез, – твердо произнесла она. И пожилая леди молча кивнула.

Войдя в приемную, она закрыла за собой дверь. Неслышно подошла сзади к Морвану и положила ладонь ему на плечо. Он обернулся. И тотчас же хмурое выражение прекрасного лица сменилось улыбкой. Он привлек ее к себе.

– Прости, что не вышел тебя встретить. – Он зарылся лицом в ее волосы.

– Я тебя нисколько в этом не виню. – Голос ее предательски дрогнул.

Она прижалась к нему всем телом, и ее тотчас же охватила знакомая сладостная истома. Это был миг величайшего счастья, ведь она уже не чаяла увидеть его живым. Ей не хотелось, чтобы долгожданная встреча омрачилась казнью предателя Гарольда. Но имела ли она право вмешиваться в столь серьезное дело? Анна вздохнула и робко спросила:

– Быть может, это сделает кто-то другой?

– Нет. Мы посовещались и решили, что мой удар, несмотря на рану, остался самым сильным и точным. Никто не желает обрекать его на лишние мучения.

– А что, если… – Она искательно заглянула ему в глаза. – Если ты проявишь великодушие? Ведь по закону сюзерен может сохранить жизнь предавшему его вассалу.

– Так вот зачем ты здесь? Чтобы выпросить для него помилование?

Анна с мольбой стиснула его руку.

– Он был ближайшим другом отца, Морван. И долгие десятилетия служил нашей семье верой и правдой.

– Но не мне.

Она не нашлась, что на это возразить. Гарольд обрек его на смерть. Так о каком милосердии со стороны Морвана могла идти речь?

Он обнял ее лицо ладонями и нежно провел по вискам подушечками больших пальцев.

– Если бы речь шла только обо мне! Но ведь он и тебя не пощадил. Ты должна была стать добычей этого негодяя Порвана!

– Кто-нибудь из вассалов подал голос в его защиту?

– Нет. Даже Фуке на это не решился. Только ты одна, если не считать его супругу.

Анна должна была ненавидеть Гарольда за то, что он желал смерти Морвану, а ей уготовил горькую долю стать женой этого помешанного. Если бы ее план провалился, Морвана, а возможно, и ее самой уже не было бы в живых. Но план был блестяще претворен в жизнь, и Морван свободен, ему, как и ей, ничто больше не угрожает, потому что Гюрван мертв. Она была так счастлива! Ей хотелось, чтобы муж остался в ее объятиях, вместо того чтобы идти во двор и снова обнажать свой меч. Неужто же она мечтает о невыполнимом?

– Ты сам говорил, я никогда ни о чем тебя не просила. Так не откажи мне в этой первой просьбе!

Морван сердито нахмурился:

– Анна, оставь это!

– Не могу, Морван! Воля твоя, но мне жаль его, жаль несчастную Жервез. Они ведь и без того сурово наказаны. Им не на что будет жить. Гарольду в его годы нелегко будет найти себе место в воинском гарнизоне. Поль вынужден будет содержать обоих.

– Ты впервые обращаешься ко мне с просьбой. И касается она того, кто готовил нам обоим гибель.

Она нежно погладила его по раненой руке и вкрадчиво заговорила:

– Морван, я кое-что хочу открыть тебе. Помиловать Гарольда я прошу не ради него. И не ради Жервез или меня. Пойми, когда-нибудь дитя, которое я ношу, услышит об этом дне, так пусть наш сын или дочь узнает о твоем великодушии, а не о жестокости, даже и оправданной.

Морван онемел от неожиданности. Смысл ее слов не сразу дошел до его сознания. Вот пухлые губы тронула несмелая улыбка, в глазах засияли искры.

– Ты уверена? – вскричал он, едва не задушив ее в объятиях.

– Тише, ты мне сломаешь ребра! – усмехнулась она. – Я говорила с Катрин и Рут. Сомнений быть не может, я беременна.

Он провел кончиками пальцев по ее щеке.

– Ты этого не очень-то желала.

– Не довольно ли поминать старое? Я изменилась, Морван, неужели ты этого не замечаешь? Вдобавок вспомни, не говорил ли ты мне, что твой далекий предок, основатель рода, перебрался в Англию из Бретани. Так что наследником нашим будет бретонец, хочешь ты этого или нет!

Он приник к ее губам в поцелуе. Анна по-прежнему смотрела на него с мольбой. Ее последний козырь был выложен на стол…

– Полагаю, в такую минуту мне следует проявить великодушие. Могу ли я поступить иначе, получив это известие? – Он улыбнулся. У Анны точно гора с плеч свалилась.

– Я так и знала! – Она чуть не плакала от радости. Рука об руку они вышли в зал. Морван был сам не свой от счастья. С каждым шагом он прижимал к себе Анну все теснее, и у выхода из замка ступни ее почти оторвались от земли.

Вот они спустились с крыльца, и Морван, отступив на шаг, стал рассматривать ее фигуру, задерживая взгляд на животе.

– Еще ничего не заметно, – прошептал он так тихо, чтобы только она могла его слышать.

В середине просторного двора молча стояли четверо вассалов и Асканио. Фуке держал наготове большой двуручный меч в ножнах.

Анна и Морван, весело смеясь, зашагали к ним. Вассалы обменялись недоуменными взглядами. Тощее лицо Гарольда выражало неодобрение. Он, судя по всему, считал такое поведение Морвана в преддверии казни проявлением дурного тона.

Фуке стал вынимать меч из ножен. Но Морван покачал головой и остановил его руку.

– Я только что получил добрые вести от своей супруги. Дарю тебе жизнь, Гарольд, по ее просьбе и ради ребенка, ради моего сына, которого она носит под сердцем. Повелеваю тебе немедленно покинуть эти земли.

Трое вассалов испустили вздох облегчения, а что до мягкосердечного Фуке, так тот не удержался, чтобы на прощание не хлопнуть старого друга по плечу.

Взгляд Морвана обратился к крепостным воротам.

– Что это? Неужели оруженосец уже спешит к тебе с лошадью? Но когда же он успел узнать…

Гарольд и остальные повернулись к воротам. По двору на рыжем жеребце медленно ехал всадник, ведя в поводу гнедую кобылу. Костлявый юнец в мешковатых панталонах и просторной тунике ловко держался в седле. Лицо его почти скрывали от взоров окружающих широкие поля соломенной шляпы.

– Что за дьявол… Эй ты, женщина! – прошипел Гарольд.

– Никакая я тебе не «эй ты, женщина»! – сердито отвечала Жервез, протягивая ему поводья.

Морван и Анна переглянулись. Оба едва сдерживали смех.

– Ступай оденься как подобает. Я не намерен ехать по дорогам в компании с таким огородным пугалом.

– А я не намерена ехать верхом бог весть куда, быть может, через всю страну, в дурацком платье! Этот наряд удобен и дешев. Платья я поберегу для других случаев. А в панталонах и тунике любому ловчее сидеть в седле. Спроси хоть миледи Анну.

Гарольд метнул на свою госпожу свирепый взгляд.

– Ты что-то хотел сказать? – нахмурился Морван. – Быть может, объявишь, что готов скорей умереть, чем быть спутником женщины в мужском платье? Так мы это можем легко устроить. Меч к твоим услугам. – Он поклонился Жервез: – Миледи, можете остаться с нами, если пожелаете. Мы отвезем вас к родственникам.

– Благодарю вас, милорд, и вас, миледи. Но нет, я уж не брошу этого старого осла. Привыкла, знаете ли, за два с лишним десятка лет к его хмурой физиономии.

Наклонившись, она пожала Анне руку. Копыта лошадей зацокали по булыжникам двора. Вот Гарольд и Жервез проехали сквозь ворота замка, который долгие годы был их родовым гнездом. Вскоре стук копыт стих вдали, и Морван обратился к Фуке, Болдуину и Голтье:

– Есть ли еще вопросы, которые требовали бы срочного разрешения? – Все трое помотали головами. – Рад это слышать.

Анна вскрикнула, когда он неожиданно подхватил ее на руки и понес к крыльцу. У входа в зал он наклонил голову и впился в ее губы страстным поцелуем. Она с готовностью ему ответила.

– Риск был огромен.

Они лежали в постели, утомленные ласками. Их объятия были сначала бурными и торопливыми, а после нежными, томными, долгими. Оба не могли насытиться друг другом. Его слова застали Анну врасплох. Она надеялась, что он не заговорит об этом по крайней мере еще день или два.

– В любой момент все могло обернуться не в нашу пользу.

– Но ничего подобного ведь не случилось. Мой план сработал. – Анна рассчитывала, что успех ее предприятия сам по себе исключает любые упреки. Победителей не судят.

– Гюрван мог потребовать, чтобы Карлос остановил повозку в нескольких шагах от помоста.

– Я не сомневалась, он захочет, чтобы ты увидел свое имущество, нагруженное на нее.

– Он мог не позволить Маргарите приблизиться ко мне.

– Ему не хотелось, чтобы девочка путалась у него под ногами.

– Кони могли не помчаться вдогонку за вожаком.

– Но они прежде уже это проделали.

– Гюрван мог убить тебя, как только ты приблизилась к помосту и его людям на расстояние выстрела из арбалета.

– Это было бы на него непохоже. Он ведь больше всего на свете любил унижать других, издеваться над ними, он упивался страхом и беспомощностью своих жертв. – Она провела ладонью по его волосам. – Да, я многим рисковала. Я затеяла опасную игру. Но у меня все получилось. И совсем неплохо. При необходимости я снова сделала бы то же самое.

Морван приподнялся на локте и положил руку ей на живот.

У нее замерло сердце. Сейчас он заговорит о ребенке.

– Но ведь ты рисковала не только собой. В твоем положении это недопустимо! Тебе следовало остаться в Ла-Рош-де-Роальд. – В голосе его звучало скорее удивление, чем гнев. Анна вздохнула свободнее.

– И получить известие о твоей казни? А дальше что? Остаться вдовой с твоим ребенком на руках и ждать, пока твой король соизволит назначить мне другого мужа?

– Если бы твой план провалился и Гюрван, убив меня, сделал тебя своей супругой, он заявил бы, что ребенок его.

– Я оставила в надежном месте документ, засвидетельствованный Катрин и Рут. И священником городского прихода. Клятвенное заверение, что ребенок от тебя.

– Кто еще знал, что ты беременна? Асканио?

– Нет, какое там! Ни Асканио, ни Карлос об этом даже не подозревали. Иначе они не позволили бы мне сделать то, что я задумала. Они ведь, как и ты, мои защитники.

Он молча привлек ее к себе и обнял… Но разговор еще не был закончен.

– Ты все еще злишься, Морван! – с упреком сказала она. – Неужто, я принуждена буду до конца дней слушать твои упреки, что подвергла опасности наше нерожденное дитя?

– Принимая во внимание, что благодаря этому я жив, а не умер, – он мрачно усмехнулся, – с моей стороны было бы черной неблагодарностью упрекать тебя за это. Я и не думал на тебя злиться, Анна. Вряд ли кто-то из жен пошел бы на такой риск ради своего мужа. – Голос его звучал спокойно и умиротворенно. Он продолжал держать ее в своих объятиях. – Но теперь, когда ты ждешь ребенка, я не могу отпустить тебя в Ренн. Об этом придется забыть. Согласна?

– Сколько я помню, – насупилась Анна, – эта идея пришла в голову тебе, а не мне. Я никогда не просила тебя отпустить меня туда. Это тебе стало тяжело жить со мной под одним кровом. Ты от меня устал.

Он перевернул ее на спину и навис над ней, опираясь на локти.

– Неправда. Я хотел дать тебе свободу, которой ты так упорно добивалась.

– Ты высказал эту идею в нарушение условий нашей сделки, Морван. Я должна была или перемениться, или покинуть тебя. Теперь у меня нет и этого выбора, ведь я беременна. Но пойми, перемениться я не могу. Да и не желаю. Ты ведь знал, на ком женишься. Я не скрывала от тебя ни своих привычек, ни взглядов.

Он слушал ее речь с веселым изумлением. В глазах его плясали искры. Анна недоумевала, что смешного он нашел в ее словах. Неужто его радует перспектива прожить с ней, такой, какая она есть, строптивой и своенравной, лет сорок и чувствовать себя все это время несчастнейшим из смертных?

– Ну а если бы не ребенок, Анна, как бы ты поступила?

Она заглянула в его черные, искрящиеся, колдовские глаза. Они по-прежнему завораживали ее, лишали воли к сопротивлению…

– А как бы ты позволил мне поступить?

Он взял ее за руку и поцеловал кончик каждого пальца.

– Я полюбил тебя с первого взгляда. – Он произнес это спокойно и уверенно, так, будто уже не впервые признавался ей в любви. У Анны перехватило дыхание. Она старалась не выказать чувств, которые затопили ее душу.

– Наша любовь, Анна, – редкий дар. Счастье это выпадает на долю немногих. Прежде я и не подозревал, что способен так любить. Я отпустил бы тебя в Ренн, но сердце мое было бы разбито. Поэтому можешь требовать от меня чего угодно, только останься, не покидай меня.

Она опрокинула его на спину и стала покрывать его лицо и шею нежными поцелуями.

– А я ни за что бы не уехала.

Глава 26

Анна шла вдоль парапетной стенки, с наслаждением подставляя лицо солнцу и легким дуновениям утреннего бриза. День обещал быть погожим, и она решила выехать на долгую верховую прогулку. Разумеется, с эскортом. Морван по-прежнему на этом настаивал, несмотря на то, что Гюрван был мертв, и крепости ничто не угрожало.

Все могло сложиться и хуже. В течение нескольких недель после спасения Морвана она ожидала, что он начнет вводить в Ла-Рош-де-Роальд новые порядки, усиливая и без того строгие меры безопасности. Ради ребенка. Она опасалась, что он теперь запретит ей ездить верхом. Но Морван вопреки ее ожиданиям ничего подобного не сделал.

Она прошла на тот участок стены, откуда был хорошо виден весь крепостной двор. Через несколько дней после их с Морваном возвращения из замка Гарольда в северной части двора было начато строительство высокой бревенчатой ограды, которая полукругом огораживала значительное пространство. Морван сказал ей, что это свадебный загон для Тени и его Дезире.

Но ограда предполагалась слишком уж высокой, а территория, которая находилась за ней, была слишком просторна для двоих лошадей.

Заинтригованная, она каждый день следила за работами в надежде угадать, что было на уме у мужа.

Сегодня, взглянув вниз, она обнаружила, что ограда достроена.

Морван въехал во двор, как раз когда она сбегала по ступеням крыльца.

– Зачем ты надеваешь этот безобразный камзол? – спросила она, подходя к нему. Она попыталась в очередной раз, теперь уже приложив к этому все старания, украсить вышивкой рукава. Результат получился удручающий.

Морван, спешившись и передав поводья груму, пожал плечами:

– А мне он нравится. В нем и при такой солнечной погоде не жарко.

– Тогда уж вели вышивальщицам привести его в достойный вид.

– Меня устраивает его вид.

Он обнял ее за талию и повлек к морскому берегу. Там, усевшись на валун, он подхватил ее и усадил к себе на колени.

– В день, когда ты впервые появился в крепости, я смотрела с галереи, как ты сидел на этом самом камне и о чем-то думал, – сказала Анна. – Помню, закат был удивительно красивый. Любоваться им можно было бесконечно. Я чувствовала себя словно в раю. Моя душа таяла, сливаясь с морем и небом, растворялась в них.

Морван сосредоточенно кивнул:

– Я тоже хорошо запомнил тот закат. Как и все, что так или иначе связано с тобой.

– А когда солнце почти скрылось за горизонтом, я взглянула вниз, и там был ты, не подозревавший, что я на тебя смотрю.

– Неправда! Я ощущал твое незримое присутствие. Мне казалось, что моя душа исторглась из тела, чтобы соединиться в блаженнейшем восторге с другой душой, нежной и трепетной, неустрашимой и благородной. Это чувство было таким острым, что я ни на миг не усомнился: так все и было! Именно тогда я осознал, что полюбил тебя.