И никогда не узнает. Никогда.
      Они наблюдали, как волны разбиваются о волнорез под ними.
      – Я не вернусь в Лондон с тобой, – сказала она. Шарлотта приехала из города в карете Леклера с Бьянкой и Данте.
      Брат ничего не ответил. Она посмотрела на его резко очерченный профиль. В его пронзительных голубых глазах не читалось неодобрения, они лишь говорили, что он думает о чем-то важном.
      – Я совершу небольшое путешествие, прежде чем вернусь в Лондон, – сообщила она.
      – А, это объясняет твой дополнительный чемодан. Надеюсь, ты будешь путешествовать не одна Ты сказала, что он сделал тебе предложение, чтобы избежать возражений с моей стороны?
      – Отчасти. Но ты не собираешься смущать меня, пустившись с ним в разговор об этом?
      – Бьянка задала тот же вопрос. Каким образом я заработал подобную репутацию?
      – Может быть, из-за того, что временами ты был очень властным, когда мы все были моложе. И ты смотришь на него так, словно не одобряешь его.
      – Итак, Найтридж ждал, пока я не суну нос в это дело, да? – Он хихикнул. – Не могу сказать, что я одобряю, но я и не имею ничего против, Шарлотта. Я просто удивлен, и когда он смотрит на меня, пусть видит именно это, а отнюдь не неодобрение.
      – Потому что считалось, мы недолюбливали друг друга?
      – Потому что все эти годы ты не обращала внимания ни на одного мужчину, хотя за тобой ухаживало бы пол-Лондона, дай ты хоть малейший повод.
      Он говорил небрежно, словно они оба были согласны с его наблюдениями. Хотя для него было необычно подобное высказывание.
      – Я не замечала половины Лондона, готовой ухаживать за мной. Я не заметила даже крохотного уголка столицы, заинтересованного моей персоной.
      – Не замечала? Ну что же, похоже, это окончилось. Чему я искренне рад. Ты скорбела больше, чем любая другая женщина, но наконец ты снова стала сама собой. Если Найтриджу удалось вытащить тебя из траура, я не затею с ним ссору.
      – Я не пребывала в трауре и вовсе не скорбела слишком долго. Я вернулась к своим обязанностям и к прежней жизни быстрее, чем большинство вдов.
      Ее тон удивил брата. Леклер изучал ее лицо с любопытством и заботой в глазах.
      – Может быть, было бы лучше, если бы ты рыдала или заболела от этого, Шарлотта. Если ты не переживала и не скорбела все последние годы, то как это можно назвать? Каким словом называют состояние, вынуждающее молодую вдову целых шесть лет не замечать, что другие мужчины хотят ее?
      Пребывала ли она в трауре? Называется ли так ровное, скучное состояние, в котором она пребывала те годы? Если это так, то носила ли она траур по Филиппу или же по безопасности и удобствам, которые обрела в браке с ним?
      Дом позади успокоился. Она увидала Бьянку, наблюдавшую за ними из окна, и Пен с Джулианом, беседующих с Натаниелом.
      Ей следовало бы отпустить Верджила, но они уже давно не разговаривали так откровенно и доверительно. Со времен ее девичества, подумала Шарлотта, Ни разу после того, как он спросил, хотела ли она выйти замуж за мужчину, попросившего ее руки.
      Воспоминание о том разговоре живо воскресло в ее памяти. Верджил задавал один и тот же вопрос раз пять, по-разному, словно она не могла понять его с первого раза. Он подробно объяснил ей, насколько улучшилось финансовое положение семьи и что нет необходимости выходить замуж в первый же сезон, не говоря уже о том, чтобы принимать первое же сделанное предложение.
      – Верджил, тебе показалось странным, что я приняла предложение Филиппа?
      Он молчал, обдумывая вопрос. Или решал, стоит ли вообще отвечать на него.
      – Да, немного. Он был хорошим человеком, из хорошей семьи, но слишком уж уравновешенный. Ты была гораздо ярче его. Умнее и более живой. Я заключил, что после всех пережитых нами бед тебя привлекла именно его надежность. К тому же он мог дать тебе видное место в обществе, которое мы утратили.
      – Ты веришь, что он любил меня?
      Он внимательно посмотрел на нее. На лбу пролегла тонкая морщинка.
      – Он не говорил со мной об этом, Шарлотта. Он только признавался, что высоко ценит и уважает тебя. – Он взглянул в сторону дома. Через стекло была видна светловолосая голова Натаниела. – Позволь мне сказать, однако, что любовь проявляется по-разному. Она столь же многогранна, как и человеческая природа. Думаю, это как музыка. Иногда она шумная, громкая, полная контрастов и драмы, но более простые мелодии тоже исполнены смысла. И прелести.
      С его стороны было любезно попытаться помочь ей примириться с тем, что текущая громкая драма затмила память о спокойной мелодии. Он не догадывался, что сестра подозревала: Филипп сам знал оглушительную музыку, но с другой женщиной.
      Она вытянулась и поцеловала брата в щеку.
      – Бьянка, должно быть, заждалась тебя. Нам всем надо поскорее уехать и оставить молодоженов наедине.
      Они присоединились к остальным родственникам. С веселым смущением последние участники праздничного события направились к главному входу в дом, где их ожидали кареты.
      Данте шагал рядом с ней и Натаниелом, расспрашивая их о городских новостях. Однако когда Натаниел попрощался, Шарлотта пошла с ним, вместо того чтобы проследовать за Данте к экипажу Леклера.
      Она села в карету и выглянула из окна. Данте все еще стоял на подъездной аллее, удивленно глядя в ее сторону.
      Верджил и Бьянка вышли из дома и прошли мимо него. Все еще озадаченно глядя на карету Натаниела, Данте последовал за ними.
      Ветер донес до Шарлотты его жалобу:
      – В этой семье я всегда узнаю все последним.
      – Ты же был в Леклер-Парке, – сказал Верджил.
      – Ты говоришь так, словно я был в Китае. Кто-то из вас мог бы написать. – Дверь экипажа захлопнулась за ним. – Лотта и Найтридж?
 
      – Я боюсь встречи с ним, – призналась Шарлотта той ночью. Они с Натаниелом ужинали в маленькой столовой гостиницы, расположенной недалеко от Хартфорда. Они взяли на ночь две комнаты, причем Натаниел указал вымышленные имена – супружеские.
      «Прыгайте со мной». Если она согласится, что это будет означать? Короткую, интенсивную любовную связь или более продолжительный союз?
      По дороге сюда она обдумывала идею замужества, воображала ежедневную жизнь с этим незаурядным человеком. Это был бы потрясающий эксперимент, удивительный и загадочный. Но она знала наверняка: это будет отличаться от ее прежней семейной жизни.
      – Вам не следует встречаться с Ярдли. Я вам не советую, – сказал он. – Завтра утром мы отправимся в Лондон. Или я могу поговорить с ним один.
      Он предлагал ей отступление.
      – Не могу согласиться с вами. Это было бы трусостью с моей стороны. Кроме того, я не уверена, что вы откровенно расскажете мне все.
      – Вы опасаетесь, что я солгу? – Он так сильно сдвинул брови, что это заметил бы даже зритель в последнем ряду театра.
      – Думаю, вы расскажете мне правду, но не всю.
      Натаниел демонстративно надулся:
      – Я оскорблен.
      Шарлотта рассмеялась его актерской выходке:
      – Не верю. Именно ваша светлость выберет, какую правду я услышу, Натаниел. Готова поспорить, что уже есть кое-что, о чем вы знаете или подозреваете, но чего я не слышала.
      – Никакая правда не была спрятана от вас.
      – Только размышления? Актер превратился в человека.
      – Я часто размышляю и часто оказываюсь не прав. Подобные размышления привели нас к этой тайне, к моему великому сожалению.
      – К несчастью, они не ошибочные.
      Воздух стал тяжелым от правды, которую вскрыли эти размышления. То, как у нее сжалось сердце, напомнило ей, что, хотя она больше не чувствовала себя оглушенной и разбитой, потребуется время, прежде чем она перестанет вздрагивать при упоминании о пережитом потрясении.
      Его рука лежала на столе совсем рядом. Сильная рука, мужественная и красивая. Один ее вид вызывал воспоминание о том, как он ласкал ее тело и как быстро она подчинялась возбуждающей власти его прикосновений.
      В свете лампы его глаза казались темными, а лицо было очень красиво. Теперь Натаниел постоянно смотрел на нее с теплотой, которая так отличалась от провоцирующих насмешек в прошлом. А может быть, совсем не отличалась. Возможно, тепло присутствовало всегда, но она была слишком поглощена собой, чтобы заметить его. Или же слишком трусливой, чтобы рискнуть своим скучным миром перед смятением, в которое ввергал ее этот взгляд.
      – После того как будет обнаружена правда прошлого, нам нужно соприкоснуться с правдой настоящего, – заявил он. – Вы многим рискуете, занимаясь этим делом. Я не подарок, но я хотел бы жениться на вас. Мне хотелось бы, чтобы это стало нашим совместным выбором, а не произошло в спешке, если обнаружится, что вы ждете ребенка.
      Его речь была спокойной, тихой, слова произносились как бы вскользь. Слуга, стоящий возле камина, никогда не догадался бы, что она содержала предложение и еще нечто гораздо большее.
      Она положила свою ладонь на его.
      – Я польщена, Натаниел. Правда, польщена. Однако, поскольку ты говоришь серьезно, я обязана сказать тебе: неизвестно, буду ли я когда-нибудь ожидать ребенка.
      Натаниел почти не отреагировал на ее слова, но лицо его выразило легкое удивление.
      – Он болел большую часть вашего брака, Лотта.
      – Позже я говорила себе, что это было начало болезни, и если существовала причина, то она была не во мне. Однако я всегда знала, что могло быть и другое объяснение. Теперь этот мальчик в Дареме доказывает, что с моим мужем все было в порядке.
      – Боюсь, вы не правы. Если время докажет, что это не так, значит, так тому и быть. Дело не в том, чтобы зачать наследника. И, поскольку другие будут шептаться на эту тему, позвольте мне объяснить, что речь не идет о том, чтобы заполучить ваше состояние.
      – Мы оба знаем, что, если бы ты захотел иметь состояние, тебя ожидает имение, которое потребует гораздо меньше забот, чем обзавестись женой. – Упоминание об этом заставило ее сердце дрогнуть. – Боже! Если мы обнаружим, что мать Гарри действительно была замужем за Филиппом, до его женитьбы на мне навсегда закроет путь к вам. Человек, принадлежащий церкви, не может взять жену, запятнанную скандалом полигамии, даже если это вовсе не ее вина.
      Его ответом была понимающая улыбка.
      – Благодарю вас за то, что прояснили мне юридические стороны этого вопроса, леди Марденфорд.
      – Вам следовало бы подождать с этим предложением, – заявила она, расстроенная причастностью к этому делу того, о чем она не подозревала. – Вам нужно было подождать до завтрашнего дня, когда все прояснится. Вы говорили, что полагаете: там не было законного брака, но…
      – Если вы согласитесь выйти за меня замуж. Шарлотта, я с удовольствием напишу несколько новых законов. Первый – вы не должны говорить мне, что я должен делать или кого и что я должен защищать.
      Его заявление заставило ее погрустнеть. Разумеется, он видел все непредвиденные обстоятельства и все сложности задолго до того, как это пришло ей в голову.
      Натаниел заговорил более мягко:
      – Меня не заботит то, что станет известно завтра. Я не позволю правде прошлого другого человека мешать моему будущему. Я понимаю: для вас это тяжелее – и не ожидаю немедленного ответа. Я только проясняю мои намерения так, чтобы вы не усомнились в моей надежности или неправильно поняли природу моего интереса.
      Это было удивительное заявление и огромное обязательство. Натаниел останется рядом с ней независимо от того, что они узнают завтра, даже если это выльется в скандал. Все ее прошлое могло стать темой для сплетен и публичных разбирательств, но она сможет пройти через все это, положившись на его силу и поддержку.
      Натаниел взял ее руки в свои. Ее грудь наполнилась сладкой и прекрасной болью.
      Но Шарлотта не могла дать ответ на его предложение, пока не узнает, с чем они столкнутся. Она сама должна все взвесить, раз уж ей была известна цена расплаты. Но до того момента, до завтрашнего дня, она не будет отказываться от наполнявших ее глубоких чувств.
      Как всегда, он понял. Он точно знал, о чем она думала, в этом не было сомнений.
      – Мы пойдем спать, мадам? – Его вопрос звучал почти формально, но взгляд говорил о другом. Его шепот, донесшийся до нее днем, звучал в ее ушах, соблазняя ее и готовя к гораздо большему, чем просто удовольствие.
      «Прыгайте со мной».
      Шарлотта затрепетала и одновременно сжалась от ощущения, будто едва удержалась на краю пропасти, обещавшей как чудо, так и опасность.
      Они молча поднялись по ступеням. Шарлотта чувствовала, как ее возлюбленный шел за ней, такой мягкий в походке и манерах. Но не в душевном состоянии. Ее охватила тревога, которую она испытывала в первую ночь в Элмкресте. Вся разница состояла в том, что ее уязвимость была не физической или чувственной.
      В финале ее могли ждать поражение или успех. Она всегда была одинока, даже в своей прежней спокойной любви. Она отдала часть своего существа только маленькому Амброузу, а не какому-то мужчине.
      Решимость Натаниела неожиданно смутила ее. Несмотря на их понимание друг друга, осознание игр, происходящих между ними, знание их тел, она стала еще более чистой и невинной. Отдать свою благосклонность – одно, и совсем другое – отдать свое сердце. Последнее пугало. Шарлотта не знала, хватит ли ей отваги для такого самоотречения.
      Она не взглянула на Натаниела, когда дверь комнаты захлопнулась за ними. Пока он зажигал две лампы, Шарлотта начала расстегивать платье. Он подошел к ней сзади, чтобы помочь. Его руки едва касались ее, когда он занимался этим прозаическим делом, но его живое тепло окутало ее словно облако.
      Она закрыла глаза, чтобы одновременно и оттолкнуть, и впитать его энергию, что всколыхнуло все ее чувства и интуицию, вновь провоцируя инстинктивное чувство опасности, которое Натаниел всегда вызывал в ней. И что, в свою очередь, вело к эмоциям другого рода.
      – Я боюсь тебя, – произнесла Шарлотта, признаваясь себе, что это ощущение всегда присутствовало в ней. – Я боюсь того, как отвечу тебе и что это может означать.
      Он повернул ее к себе лицом.
      – И я немного боюсь тебя.
      Натаниел продолжал раздевать ее, пальцы спокойно и твердо расстегивали крючки и развязывали ленточки. Его уверенность нервировала ее. «Прыгайте со мной». Он уже пришел к своему решению, она же все еще чувствовала внутреннюю осторожность.
      Громкая, драматическая музыка, с которой Верджил отождествил огромную страсть, очень подходила Натаниелу. Он также описал Натаниела-человека. Такие, как он, топили людей вокруг себя одним своим присутствием. Нужно бороться, чтобы не превратиться в простое эхо симфонии.
      Шарлотта не понимала, кем стала теперь. Откровения и новые эмоции преобразили ее, словно она была куском мягкой глины. Если она позволит себе любить его, глупо любить, она может лишиться индивидуальности. Она снова превратится в девочку, неоформившуюся и несложившуюся.
      Шарлотта перестала заниматься своей одеждой, предоставив Натаниелу возможность закончить. Он отбросил се платье и нижние юбки и ослабил корсет. Ловкие пальцы спустили ее панталоны, и они упали к ее ногам. Она переступила через них, оставшись в одних чулочках.
      Натаниел обнял ее сзади. Это помогло. Его объятия всегда побеждали ее колебания. Его физическая сила успокаивала ее так, как не могло его присутствие.
      Его объятия все больше возбуждали ее. Она чувствовала возбуждение весь день, всю неделю, на самом деле – очень давно. Она знала это чувство задолго до того, как они нашли общую почву.
      Руки Натаниела волшебно двигались по ее груди и вниз по животу. Теплые, медленные поглаживания заставили ее приникнуть к нему.
      – Вы прекрасны, Шарлотта. – Его ладони кругами ласкали ее грудь, посылая приятную дрожь в низ живота, к ее чреву. – Ваш образ преследует меня днем и ночью. Я не хочу плести интриги, чтобы обладать вами. Не хочу расчетов и обмана.
      Не хотела этого и она. Прямо сейчас ей не хотелось ничего, кроме его ласковых рук – каждый день, каждый час. Вот что он сделал с ней.
      Шарлотта помогала ему с одеждой, как он помогал ей. Нетерпеливо, охваченная страстным желанием, она расстегивала пуговицы на его рубашке, пока он сбрасывал фрак и развязывал галстук. Она чуть было не разорвала ткань сорочки, чтобы добраться до его тела. Когда его грудь наконец обнажилась, она прислонилась к ней щекой, чтобы почувствовать его и его запах, услышать стук его сердца.
      Он крепко обнимал се. Она оценила удивительный комфорт, который испытывала при этом, но также и тревожное возбуждение. Ее словно омывала острая сладость. Она положила ладони ему на грудь и прижалась к ней губами.
      Она любила его. Именно этим объяснялась восхитительная боль в ее груди. Шарлотта подняла глаза, только чтобы увидеть, как он выжидающе смотрит на нее сверху вниз. Она почувствовала доверие к нему – такое же, как и в тот раз, на вечеринке у Линдейла. Он должен был понимать, что она беспомощна перед его силой, но она знала: Натаниел никогда не использует это против нее.
      Шарлотта невольно улыбнулась, и сердце ее подпрыгнуло в груди. Ей оставалось только признать, что без Натаниела она не сможет жить.
      Ее пальцы заскользили по его брюкам – она искала застежку. Минуту спустя, уже обнаженные, они крепко прижимались друг к другу. Шарлотта медленно поглаживала ладонями его плечи и спину: сейчас она чувствовала, что этот мужчина принадлежит ей, и только ей. Любовь давала ей большие права, чем любой закон.
      Тут Натаниел подхватил ее на руки и тотчас же опустил на кровать.
      – Не очень-то удобный матрас, – заметил он, ложась с ней рядом.
      – Даже если бы здесь было каменистое побережье, меня бы сегодня это нисколько не разочаровало, – ответила Шарлотта с улыбкой. – Ах, Натаниел, я даже не представляла, что в таких делах… может быть выбор.
      Он лег на нее, согревая ее своим теплом. Затем чуть приподнялся на локтях и, заглянув ей в глаза, спросил:
      – Так какой же выбор ты сделала, Шарлотта?
      Она колебалась лишь мгновение.
      – Полагаю, я должна признать, что люблю тебя, Натаниел.
      – А я люблю тебя, Лотта. – Он смотрел на нее с любовью и нежностью. – Возможно, у нас с тобой не сразу все получилось, но…
      Она рассмеялась:
      – У нас замечательно все получилось, разве не так?
      – Да, разумеется. Возможно, мы выбрали единственный путь, ведь этот путь привел нас сегодня сюда. – Натаниел с нежностью поцеловал ее. – Дорогая, мне было ужасно трудно ждать, когда ты сделаешь свой выбор. Разумеется, я мог бы ждать до скончания веков, но… – Он покрыл поцелуями ее шею и плечи, затем добавил: – Но я рад, что ты уже сделала свой выбор, Шарлотта. Я счастлив, потому что обрел настоящую любовь, которую невозможно отвергнуть.
      «Да, настоящую…» – думала Шарлотта. Она почувствовала в ласках Натаниела не только страсть, но и нежную любовь. Прижавшись к нему еще крепче, она запустила пальцы в его волосы и тихонько застонала: ей хотелось соединиться с любимым как можно быстрее.
      И Натаниел, казалось, понял это, ибо на сей раз они обошлись без долгих эротических игр. В следующее мгновение он вошел в нее, и Шарлотта с криком восторга устремилась ему навстречу. Теперь оба прекрасно понимали, что их соединяет не только страсть, но и любовь.
      А потом они долго лежали молча, потому что не нуждались в словах – они понимали друг друга сердцем. По-прежнему держа любимую в объятиях, Натаниел наконец уснул.
      Шарлотта же вглядывалась в ночь и наслаждалась близостью любимого. Ей предстояло сделать еще один выбор, но теперь она нисколько не сомневалась: сделать его будет совсем не трудно, потому что теперь ее укрепляет любовь. Да, она поступит так, как должна поступить, пусть даже ее решение неизбежно приведет к новым огорчениям, которым, возможно, не будет конца.

Глава 20