Во время обеда они старались делать вид, что ничего особенного не произошло. Хотя оба, конечно же, прекрасно понимали: над ними висел дамоклов меч.
      «Что же делать? Как избежать того, что должно произойти?» – спрашивал себя Натаниел.
      Шарлотта же едва прикасалась к подаваемым блюдам. Наконец, не выдержав молчания, она сказала:
      – Пожалуй, вы правы, мы ничего не знаем наверняка. Во всяком случае, хочется на это надеяться.
      Обед уже заканчивался, но Натаниел жестом велел ожидавшему приказаний слуге удалиться.
      – Однако нельзя игнорировать то, что она использовала имя Марден, – продолжала Шарлотта, когда дверь за слугой закрылась и они остались одни.
      Натаниел неохотно кивнул:
      – Да, верно.
      Она вздохнула и добавила:
      – В конце концов, Джеймс… Возможно, он просто поддался обычной юношеской страсти.
      – Да, конечно. – Натаниел опять кивнул. «Что же делать, что делать?» – спрашивал он себя снова и снова.
      Шарлотта поморщилась и пробормотала:
      – Однако то, что она называла себя миссис Марден… Возможно, это просто совпадение.
      – Совершенно верно, – согласился Натаниел. Однако он понимал, что имя – далеко не единственное совпадение. И конечно же, такая умная женщина, как Шарлотта, тоже не могла этого не понимать.
      Мать Гарри начала обучать его тому, как стать английским лордом. Женщина считала, что ее сын законнорожденный. И это, вероятно, означало следующее: она была тайно обвенчана, а затем брошена и обманута.
      Натаниел знал обоих баронов Марденфордов. Знал не так уж плохо. Юноша, соблазнивший мать Гарри, никак не мог быть Филиппом. Филипп никогда не поступил бы так бесчестно.
      – Вы что-то очень немногословны сегодня. – Шарлотта бросила взгляд на собеседника, – Собираетесь притворяться, что сегодня ничего не произошло?
      – Думаю, лучше подождать, – ответил Натаниел уклончиво.
      – Вам легко говорить. Вы не тот, чья жизнь может быть разрушена.
      – Но и вы не та. Даже самый громкий скандал на этой почве, даже наихудший исход не повлияет на вашу репутацию.
      Она изменилась в лице. «При чем здесь моя репутация? Ведь это может сделать меня несчастной», – говорили ее глаза.
      Черт побери, он прекрасно все понимал. Вот почему ему так хотелось отсрочить серьезный разговор.
      Шарлотта поднялась и медленно пошла мимо стола. Обернувшись, сказала:
      – Теперь я понимаю; мне следовало дать вам понять, что нужно оставить это… расследование. Я поступила ужасно глупо, когда решила, что нам надо найти эту женщину.
      Да, следовало бы оставить расследование. Эта мысль сразу же пришла ему в голову, когда Дженни поняла, кто такой Гарри, и рассказала то, что знала о мальчике и его матери.
      – Ну что ж, Шарлотта… Вы ведь были абсолютно уверены, что я был не прав в отношении Джеймса, а теперь…
      Шарлотта покраснела. Крепко вцепившись в спинку стула, она посмотрела прямо в лицо Натаниела.
      – Теперь вы должны узнать подробности, не так ли? – спросил он.
      Она медлила с ответом. Наконец сказала:
      – Я еще не решила. Мне надо подумать… – Шарлотта прекрасно понимала: если Натаниел сейчас отступит, как хотел вчера, то ему придется лгать самому себе всю жизнь. Более того, он постоянно будет жить с чувством вины перед Гарри, его всю жизнь будут мучить угрызения совести.
      Если же он не отступит… Ах, она не была уверена, что сумеет простить его
      Натаниел догадывался, о чем она сейчас думала, и сердце его сжималось от боли. О Господи, похоже, он оказался в совершенно безвыходной ситуации!
      Тут Шарлотта вновь заговорила:
      – Пожалуйста, не спрашивайте меня сейчас об этом. Пусть решение подождет.
      Натаниел поднялся и приблизился к ней. Шарлотта не отстранилась, когда он обнял ее, но дамоклов меч по-прежнему висел над ними.
      – Поцелуйте меня, – попросил он.
      Она посмотрела на него. В глазах ее стояли слезы.
      – Поцелуйте же меня, Шарлотта. У нас еще будет достаточно времени для тревог и волнений.
      Ее губы осторожно прикоснулись к его губам, словно она проверяла, не угасла ли еще их страсть.
      В следующее мгновение он крепко обнял ее и поцеловал со всей страстью, словно намеревался сжечь все преграды, которые возникли между ними.
      Когда поцелуй прервался, Шарлотта прижалась к возлюбленному и положила голову ему на плечо. В эти мгновения оба знали, что будущее начиналось прямо сейчас.
      Несколько минут спустя он чуть отстранился и заговорил:
      – Шарлотта, мне кажется…
      Она приложила палец к его губам:
      – Натаниел, не надо сейчас об этом.
      – Я только хотел сказать, что не представляю для вас опасности. – Он собирался сказать совсем другое, но и эти слова казались вполне подходящей заменой.
      Какое-то время оба молчали. Потом Шарлотта вдруг отступила на шаг и заявила:
      – Честный человек всегда опасен.
      Шарлотта медленно направилась к выходу. Натаниел же, проследив за ней взглядом, подумал: «Запрет ли она дверь своей комнаты этой ночью?»

* * *

      Шарлотта провела вечер у себя в комнате. Нэнси пыталась всячески услужить хозяйке, но та отослала горничную: ей хотелось побыть наедине со своими мыслями. Встреча с Дженни обернулась катастрофой. Да, именно катастрофой. Натаниел должен понимать это, как бы он ни хотел отложить решение. Разумеется, произошла несправедливость по отношению к мальчику. И Натаниел, конечно же, чувствовал себя ответственным за судьбу юного Гарри. Но как в такой ситуации должна поступить она, Шарлотта?
      Поднявшись со стула, она принялась расхаживать по комнате. Перед ее мысленным взором то и дело возникал маленький Амброуз, игравший на ковре возле камина.
      «Ах, какая же я глупая!» – говорила себе Шарлотта. Действительно, почему она считала, что Марденфорд не мог совершить столь опрометчивый поступок? Почему она считала, что он не мог так относиться, к женщине? И если мать Гарри думала, что ее сын законнорожденный, то отцом мог быть только Джеймс. Филипп никогда не обманул бы женщину, никогда не поступил бы подобным образом. Ее покойный муж был честным и порядочным человеком – в этом она была абсолютно уверена. Уверена так же, как в том, что ее имя – Шарлотта.
      А вот Джеймс… Конечно, Джеймс не был негодяем, но его характер… Увы, он никогда не отличался твердостью характера, так что с ним подобное вполне могло случиться.
      Да, она прекрасно представляла молодого Джеймса, путешествующего по Средиземноморью. Она словно видела его рядом с Филиппом. Они наблюдали за огненным танцем на испанском побережье и любовались женщинами, экзотическими женщинами, что кружились вокруг ночных огней. Да-да, Джеймс вполне был способен на такой поступок. Он мог влюбиться и вступить в опрометчивый брак, если страсть создавала для него иллюзию собственной значимости. Чувственное возбуждение могло заставить такого человека, как Джеймс, тайно вступить в брак, а потом…
      Но если он действительно вступил в брак во время того путешествия, то был ли брак законным? Имелось ли какое-то свидетельство? И насколько велика опасность? Опасность для Амброуза…
      Опасность очень велика, уж если Натаниел Найтридж занялся этим делом.
      Шарлотта пробормотала проклятие сквозь крепко сжатые зубы. Она проклинала себя за глупость. Ведь Натаниел предлагал отказаться от расследования. Предлагал ради нее. Ради охватившей их страсти. Но она была слишком в себе уверена. Была уверена в том, что не может ошибаться. Однако случилось то, что случилось, и теперь…
      Теперь у них с Натаниелом, возможно, уже ничего не будет. Причем все может закончиться очень скоро. Если только… Да-да, конечно! Наверное, и сейчас еще не поздно отговорить его от продолжения расследования. Во всяком случае, пусть отложит это дело хотя бы на некоторое время. Нет-нет, конечно же, не навсегда. Лишь до тех пор, пока его желание не начнет угасать. То есть можно как бы заключить с ним сделку, дать ему понять: «Я ваша, если вы оставите Марденфорда и Амброуза в покое».
      Шарлотта вспыхнула, устыдившись своих мыслей. Это будет походить на проституцию. Но ведь надо же что-то предпринять. Надо защитить своего любимца, маленького Амброуза, заменившего ей сына.
      Тяжело вздохнув, Шарлотта уселась на стул и, распустив волосы, принялась не спеша их расчесывать. Да, Натаниел прав. У них еще будет время для тревог и волнений. И конечно же, придется принимать решение. Натаниел знал, что этого не избежать, но ему хотелось отложить неизбежное. А сейчас он, наверное, ждет наступления ночи, которая принесет тишину и свободу действий. И вероятно, думает о том, не возникла ли между ними новая стена, такая высокая и непробиваемая, что они уже никогда не смогут ее преодолеть или разрушить.
      Такая стена возникнет очень скоро. Завтра или через день. При мысли об этом Шарлотта почувствовала себя несчастной, и глаза ее затуманились слезами.
      Да, стена возникнет, но не сейчас. Не этой ночью. Если, конечно, она не начнет возводить ее прямо сейчас. Но Шарлотта понимала, что никогда не пойдет на это, просто не сможет пойти. Сегодня ночью она хотела красоты и близости. Хотела испытать всю полноту близости, которой могла наслаждаться без чувства вины. Да-да, для тревог и волнений еще будет время, а сейчас…
      Улыбнувшись, она подбросила дров в камин. А дверь, конечно же, не заперла.
 
      Остановившись у двери ее спальни, Натаниел прислушался. Во всем доме уже царила тишина. Где-то, вероятно, было открыто окно, потому что легкий ветерок приносил ароматы ранней весны.
      Из комнаты Шарлотты тоже не доносилось ни звука. Но заперлась ли она?
      Шарлотта запретила ему отказываться от продолжения дела Гарри, это повторилось и сегодня вечером, за ужином. Она боялась правды, но не позволила ему отстраниться от нее. Вот уже трижды она отказывалась от его дара.
      Ему следовало благодарить ее, ведь она не воспользовалась его страстью. Да, Шарлотта не просила, чтобы он изменил своим принципам, однако он прекрасно понимал: это вовсе не означало, что она согласится продолжить с ним отношения, если он не откажется от расследования.
      Натаниел медленно повернул ручку двери, и та отворилась. Переступив порог, он вошел в комнату и запер за собой дверь.
      Комната была погружена в темноту, свет исходил только от догоравших в камине дров. Он направился к кровати, но вдруг понял, что Шарлотты там нет. Натаниел осмотрелся. Может, она уехала? Неужели уехала, даже не попрощавшись?
      Тут со стороны камина послышался какой-то шорох. У камина стояло кресло, спинкой к двери. Внезапно снова послышался шорох, и Натаниел увидел изящную ножку, появившуюся внизу, у пола.
      Может, Шарлотта спит? Натаниел обошел кресло. Оказалось, что Шарлотта вовсе не спала – просто сидела, откинув голову на спинку, и смотрела на догоравшее пламя. Причем сидела совершенно обнаженная. Обнаженная и прекрасная. Ее темные волосы были распущены – они рассыпались по плечам, а отдельные пряди падали на груди.
      Натаниел молча приблизился к креслу. И, также молча, стал любоваться обнаженной женщиной, сидевшей перед ним. То, что она ожидала его в таком виде, сидя в кресле… О, это выглядело необыкновенно эротично. Временами Шарлотта выглядела как девочка, но только не сейчас. Сейчас она казалась уверенной в себе женщиной, ждавшей любовника.
      – Я думала, вы никогда не появитесь, – проговорила она наконец. – Я боялась, что моя страсть перегорит.
      – Я не был уверен, что вы хотите, чтобы я пришел.
      – Если бы я попросила вас не приходить, вы бы не пришли?
      – Наверное, все равно пришел бы.
      – Да, разумеется. Ведь вы… «должны знать». Так, кажется?
      Однако в ее голосе не было осуждения. Просто она повторила ею слова, не более того.
      Какое-то время он молчал, по-прежнему любуясь ею, Наконец спросил:
      – Вы долго ждали меня так?
      Она взглянула на свои стройные ноги.
      – Да, довольно долго. Знаете, я обнаружила, что это очень приятно. Наверное, мне хотелось бы иметь маленький уединенный домик, где я могла бы жить… жить совсем без одежды. Представляете, ощущение такое, словно тебя гладит множество легких перышек. К тому же я… Видите ли, я подумала, что если вы увидите меня такой, то сразу поймете, как я рада вашему появлению. И не потребуется никаких вопросов.
      Он невольно улыбнулся:
      – У меня нет вопросов. Я вообще не в состоянии думать.
      – Именно поэтому вы все еще так стоите? Потому что не в состоянии думать?
      Натаниел рассмеялся. Эта ее реплика очень напоминала ее выпады в прошлом.
      Приблизившись к постели, Натаниел снял с нее покрывало и расстелил его на ковре, перед камином. Затем начал раздеваться.
      Шарлотта молча наблюдала за ним, и Натаниел понимал, что она любуется его телом – как и в первую ночь. Только на сей раз делала это открыто, безо всякого стеснения.
      – Натаниел, я не хочу, чтобы мы говорили о том, что узнали сегодня от Дженни. Вы ведь сами сказали, что для этого еще будет достаточно времени.
      Стащив с себя рубашку, он ответил:
      – Если хотите, мы вообще можем не разговаривать.
      Натаниел должен был присесть, чтобы снять ботинки.
      Шагнув ближе к креслу, он сказал:
      – Ложитесь сюда. – Он указал на покрывало, лежавшее на ковре.
      Соскользнув с кресла, Шарлотта опустилась на колени, затем перебралась на покрывало. Снова залюбовавшись ею, Натаниел судорожно сглотнул. Сейчас, когда она лежала на боку в отблеске пламени, она казалась еще прекраснее.
      С трудом заставив себя отвернуться, Натаниел сел в кресло и принялся снимать ботинки. Затем, поднявшись, стащил с себя брюки. Шарлотта наблюдала за ним затаив дыхание. Наконец, лукаво улыбнувшись, сказала:
      – Не уверена, что захочу хранить молчание. Но даже если захочу, то не сумею.
      Натаниел тоже улыбнулся. Снова усевшись в кресло, спросил:
      – Не захотите молчать? А чего же вы хотите?
      – Всего-всего. Я хочу быть смелой и отчаянной. Хочу еще одну… скандальную ночь. – Она приподнялась и села, пристально глядя на возлюбленного. Сейчас, при свете пламени, ее темные волнистые волосы походили на черный шелк, рассыпавшийся по плечам.
      – Мне тоже хочется, чтобы вы были смелой и отчаянной. А будущее может подождать, верно?
      Она молча кивнула. Подождать, но не исчезнуть. Каждая очередная ночь могла стать для них последней, и от этой мысли ей становилось ужасно грустно. Что ж, если так, то надо сполна насладиться этой ночью.
      Натаниел бросил на пол брюки, которые все еще держал в руках. Но Шарлотта тут же потянулась к ним и отбросила их подальше от камина – словно эти брюки разделяли их, мешали им соединиться друг с другом. А потом, стоя на четвереньках, она подобралась к Натаниелу и поцеловала его колено.
      Он крепко стиснул зубы. В висках у него застучало. В этот момент ему показалось, что он не выдержит неистового возбуждения, охватившего его.
      Шарлотта же немного приподнялась, теперь она стояла прямо перед ним на коленях.
      – Натаниел, вы выглядите как бог, когда сидите вот так. Такой прекрасный, такой совершенный… – Она потянулась к возлюбленному и провела кончиками пальцев по его груди.
      – Я чувствую себя вполне земным. А боги бессмертны. И я так страстно желаю тебя, что это желание может убить меня.
      Она улыбнулась и проговорила:
      – Не умирайте так скоро. Ведь у нас впереди целая ночь.
      Он привлек ее к себе и поцеловал. Она тотчас же обвила руками его шею и ответила на поцелуй, ответила с неистовой страстью.
      Он попытался усадить Шарлотту себе на колени, но она, не обратив внимания на этот своеобразный призыв, крепко обхватила пальчиками его возбужденную плоть. Затем, на мгновение приподняв голову, посмотрела в глаза Натаниела. Глаза его пылали, и казалось, что он с трудом удерживается от стона.
      «Уж если я решила стать смелой, то надо быть смелой до конца», – сказала себе Шарлотта. Опустив голову, она склонилась к самому паху возлюбленного, и ее волосы рассыпались по его бедрам. Когда же влажные губы Шарлотты коснулись его пульсирующей плоти, из горла Натаниела вырвался громкий стон, и он воспарил к вершинам неописуемого блаженства.
 
      Шарлотта разглядывала лежавшего перед камином обнаженного мужчину, погрузившегося в глубокий сон.
      Несколько минут назад она осторожно высвободилась из его объятий, так что могла сесть и как следует рассмотреть своего возлюбленного. И у нее возникло чувство, что сейчас она владеет им безраздельно, так как могла смотреть на него, сколько пожелает. Разумеется, она понимала, что ее смелость и решительность перешли все границы. Ведь леди не должны вести себя так, как она вела себя этой ночью. Но Шарлотту нисколько это не заботило. Да и. Натаниела, конечно же, тоже. Правда, в его глазах она увидела некоторое удивление, но в них не было неуважения к ней. Огонь в камине почти затух, и Шарлотта встала, чтобы подбросить дров. Она сделала один лишь шаг – и Натаниел ухватил ее за щиколотку:
      – Куда вы?
      Она указала на камин:
      – Если вы собирались спать здесь, я хотела принести еще одно покрывало.
      – Когда я сплю, я сплю в постели. – Он ухмыльнулся и привлек ее к себе. Затем перекатился через нее и подбросил в камин несколько поленьев.
      – Но вы ведь уже спали… – пробормотала Шарлотта.
      – Нет, я не спал. Я обретал вторую жизнь, то есть рождался заново. Я сказал, что вы убиваете меня. Так и случилось. – Опершись на локти, он внимательно посмотрел на нее. – А еще я пытался понять, почему вы вдруг стали такой смелой и откуда вы все знаете.
      Он провел ладонью по ее бедру, и Шарлотта, лукаво улыбнувшись, сказала:
      – Если вы действительно родились заново, то родились совсем не таким, каким были до этого.
      Натаниел взглянул на свою опавшую, вялую плоть, не подававшую признаков жизни, и с усмешкой пробормотал:
      – Черт побери, вы правы. Как хорошо, что вы сообщили мне об этом, леди Марденфорд! Вероятно, я всегда смогу рассчитывать на то, что вы укажете мне на мои недостатки. – Он тихонько засмеялся и покачал головой. Затем принялся ласкать ее груди.
      Его ласки снова разбудили в ней желание. Немного смутившись, она проговорила:
      – Я просто подумала… Подумала, что мы могли бы подождать, пока…
      – Подождать? Ни в коем случае. – Он принялся целовать ее соски, легонько покусывая их. Затем склонил голову, и Шарлотта почувствовала, как язык его скользнул меж ее ног.
      Она застонала, и Натаниел, чуть приподняв голову, добавил:
      – Именно это я собираюсь делать с вами, пока не рассветет.
      Он ясно дал понять, что собирался делать, Шарлотта почувствовала, что краснеет.
      – Конечно, если вы не откажетесь, миледи.
      Она судорожно сглотнула и снова застонала. Если подобные ласки уже доводят ее чуть ли не до безумия, то что же будет потом?
      – Что же вы молчите, миледи? Вы ведь не откажетесь?
      – Я же сказала, что хочу пережить еще одну скандальную ночь. А поскольку я уже удивила даже себя собственной храбростью, то было бы нечестно препятствовать вам
      Его рука легла ей на бедро, и Шарлотта с готовностью раздвинула ноги. Он заглянул ей в глаза и сказал:
      – Вы ведь говорили, что хотите еще одну скандальную ночь, верно? Если так, то подчиняйтесь мне, и я постараюсь проявить такую смелость, на какую только способен.
      Он действительно был смел, этого никак нельзя было отрицать. Каждое его прикосновение, каждый поцелуй вызывали трепет во всем ее теле, и Шарлотта все больше возбуждалась.
      На сей раз все его ласки были менее осторожными, однако Шарлотта не возражала, потому что в этих ласках были только страсть и смелость – та же смелость, которую и она сама проявила совсем недавно. Да, это была особенная ночь, ибо этой ночью их страсть не имела ничего общего с обычными правилами.
      Время от времени Шарлотта отвечала на страстные поцелуи любовника, отвечала с такой же страстью. Когда же он целовал ее груди, она выгибала спину и из горла ее вырывались громкие стоны.
      В какой-то момент он снова склонил голову и принялся покрывать поцелуями ее бедра. В следующее мгновение Шарлотта поняла, что самая скандальная часть этой скандальной ночи только начинается, потому что на сей раз язык Натаниела скользнул в ее лоно – точно так же, как до-это-го входила в нее его твердая плоть. Шокированная этой лаской, Шарлотта не сразу смогла отреагировать, но уже через несколько секунд из груди ее стали вырываться громкие стоны, перешедшие в крики. И почему-то ей показалось, что эта ласка была даже более смелой и интимной, чем та, к которой прибегала она.
      Но прошло еще какое-то время, и она забыла обо всем на свете. Когда же ей почудилось, что умирает, не выдержав этой сладостной пытки, из горла ее вновь вырвался крик – он повторялся снова и снова, пока она не затихла в полном изнеможении.
 
      Она проснулась в постели. Одна. Уже рассвело, и свет, струящийся в окно, превратил длинную, восхитительную ночь в сон. Удивительный сон, в котором она целиком отдала свое тело этому мужчине. Опасная ночь, когда она почти полностью потеряла волю.
      Шарлотта села в постели и осмотрелась. Гнездышко около камина исчезло. Ее ночная сорочка лежала с ней рядом, так что она могла надеть ее до появления Нэнси. Ничто в комнате не напоминало о том, что случилось здесь. Об этом говорили только воспоминания. И еще отзвуки удовольствия, пробегавшие по телу.
      Она собиралась лечь и снова уснуть, когда вдруг увидела записку на соседней подушке. «Я решил обратно отправиться в Лондон верхом, потому что день такой великолепный».
      Другая женщина почувствовала бы себя оскорбленной, но Шарлотта прекрасно поняла. Именно деликатность, а не черствость погнала его в Лондон. Поехав вдвоем в одной карете, они оба испытывали бы неловкость. В карете бы витали невысказанные мысли, требовавшие размышлений в одиночестве, а не разговоров.
      Они оба чувствовали, что эта глава их романа закончилась. Шарлотта не знала, перевернут ли они следующую страницу, или же будет умнее вообще захлопнуть книгу.
      Похоже, не знал этого и Натаниел.

      Шарлотта передала свою мантилью слуге и велела сообщить Джеймсу о своем приезде. Затем прошла в столовую и обсудила с дворецким вопрос о том, как рассадить гостей за обедом.
      Несколько недель назад они обсуждали с Джеймсом этот вечер, но из-за ее отсутствия в Лондоне она не принимала участия в подготовке этого обеда, так что домочадцам пришлось обойтись без нее.
      Ее невнимание удивило Джеймса. Вернувшись в Лондон, она нашла от него письмо. В нем он напоминал ей, что она обещала выступить в роли хозяйки.
      Джеймс вошел в столовую, когда она уже закончила разговор с дворецким. Барон уже был одет для обеда, словно предвидел ее раннее появление.
      Шарлотта не видела его почти две недели – а столько всего случилось за эти дни! Она смотрела на Джеймса и видела в нем юношу, когда-то очарованного огненным танцем и молодой испанкой.