Он растерянно уставился на узкую деревянную дверь. Бриана! Элейн ненавидела её почти так же сильно, как Делию. - Открывайте! - рявкнул он, и охранники ринулись к двери.
      Гевин совсем не улыбалось спускаться вниз по древней лестнице, да ещё в кромешной тьме, но фонаря не было под рукой, а идти за ним не хотелось. Как только он вспомнил о лампе, почти сразу же его нога наступила на что-то твердое. Он наклонился и пошарив на полу, поднял её, к сожалению, она не горела. Отшвырнув в сторону бесполезную вещицу, Гевин вдруг почему-то почувствовал странную тревогу и бросился вперед. - Поторопитесь, - крикнул он через плечо Лему и Элу.
      Они втроем друг за другом скатились по ступенькам, но Гевин ещё раньше услышал в темноте приглушенные крики и стоны.
      Ощупью найдя на полу беспомощное извивающееся женское тело, он дотронулся до её лица, нащупал шарф, который заглушал её вопли и почти сразу же понял, ещё не сняв его, что увидит под ним искаженные бешенством черты Элейн.
      Она закашлялась и с трудом прохрипела, - Колт! Он увел Бриану!
      Дикий вопль Гевина гулко раскатился в кромешной тьме погреба, словно вой тысячи демонов ночи.
      Он вихрем взлетел вверх по лестнице.
      - Не оставляй меня! - завизжала Элейн, - не бросай меня одну, Гевин, пожалуйста!
      Но Гевин уже не слышал её криков, он карабкался вверх по выщербленным ступенькам, а по пятам за ним неслась охрана.
      С трудом переводя дыхание, он бросил им, - Разыщите всех остальных и скажите, чтобы как можно быстрей собирались в конюшне и ждали Холлистера. Он скажет, что делать дальше.
      - Хозяин, - робко напомнил Эл, - Холлистер не вылезает из своей берлоги ... с тех самых пор, как его ободрала эта дикая кошка!
      - Не ваше дело! - взревел Гевин, - Поторапливайтесь!
      Он бегом кинулся к маленькому коттеджу, где раньше жила Бриана, сейчас его занимал Холлистер, но на полдороге Гевин передумал и свернул к замку. Сначала надо было позаботиться о том, чтобы потихоньку спровадить ничего не подозревавших гостей. Как он сейчас жалел, что пришлось устроить этот злосчастный прием, а ведь когда-то казалось, что это единственный способ дать понять, что их дела, наконец, поправились и семья выбралась из нищеты.
      Гевин подозвал Эла и потихоньку велел ему вернуться в погреб и, освободив Элейн, как можно быстрее проводить её на кухню.
      Через пару минут он уже вернулся к гостям и обворожительно улыбался, сетуя на нелепую случайность, из-за которой задерживался ужин. Слава Богу, к этому времени все уже достаточно выпили, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как запаздывающий ужин или внезапное исчезновение хозяев, поэтому Гевин снова заглянул на кухню и с радостью обнаружил там Элейн. Она все ещё была в полуобморочном состоянии, но ему удалось достаточно быстро привести её в чувство, так что слуги не успели заподозрить неладное.
      Схватив за плечи перепуганную Элейн, Гевин затащил её в пустую комнату. Она была в таком состоянии, что ему ничего не стоило вытянуть из неё всю историю освобождения Брианы. Элейн захлебывалась рыданиями, каялась в том, что завлекла в ловушку охранников, просила прощения, уверяла, что во всем виноват Колтрейн. Это он схватил её и, угрожая перерезать горло, если она попытается позвать на помощь, заставил показать, где заперта Бриана. Там он сбил её с ног и связал по рукам и ногам, чтобы она не могла раньше времени поднять тревогу.
      Прекратив, наконец, рыдать, Элейн бросилась к нему на шею, - Умоляю, не сердись на меня. Он силой заставил меня помочь ему.
      Гевин безропотно стерпел и слезы и нелепые объяснения. К чему было понапрасну ссориться? - Он уже знает, что Бриана - не Дани? - сердито спросил он.
      Элейн покачала головой, - Нет. По крайней мере ... во всяком случае, мне так показалось. А, впрочем, какая разница, ведь не станет же она молчать теперь, когда он помог ей бежать?!
      - Это уж точно, - угрюмо буркнул Гевин, скривив тонкие губы. Теперь у него не было выхода, и он отчетливо это понимал.
      Он принялся быстро отдавать приказы, а Элейн только молча кивала, стоя рядом. Гостей нужно было пригласить к столу, накормить, а потом ненавязчиво выпроводить из замка. Его отсутствие можно объяснить как угодно, лишь бы поверили, ну хотя бы внезапным известием о болезни близкого друга.
      Наконец все распоряжения были отданы и Гевин отправился в коттедж. Войдя туда, он был потрясен: в сгустившихся сумерках, перед пустым, холодным камином, опустив на руки туго забинтованную, похожую на белый кокон голову, сидел Холлистер. Вся его поза говорила о безысходном отчаянии. В углу тускло горела одинокая свеча.
      Подтащив к себе стул, Гевин устроился напротив, но Дирк, похоже, даже не заметил этого. Его остановившийся взгляд не оторвался от серой, тусклой золы в очаге и сам он напомнил Гевину свернувшееся в углу больное животное.
      Прошло несколько минут. Гевин, наконец, не выдержал и тронул его за плечо. - Холлистер? - Дьявольщина, что это с ним? Может, он тронулся?! С тех пор, как с Холлистером стряслась беда, Гевину все было недосуг навестить его. Может быть, с ним все гораздо хуже, чем ему казалось?!
      Вдруг Дирк словно проснулся. - Оставь меня в покое! - буркнул он, не оборачиваясь.
      - Рад бы, но не могу, - быстро сказал Гевин, - У нас проблемы и довольно-таки серьезные. Мне нужна ...
      - Проблемы! - Гевин даже вздрогнул, увидев перед глазами перекошенное бешеной яростью лицо Дирка. - Это у тебя проблемы?! Ну, так я сейчас кое-что покажу тебе ... Прежде, чем Гевин успел помешать ему, Дирк в мгновение ока сорвал с себя бинты и повернулся к нему, так что его лицо оказалось на свету.
      - Вот, смотри! - голос Дирка дрожал от мучительной боли и едва сдерживаемого гнева, - Это уже не проблемы, а самая настоящая беда! Посмотри, что со мной сделали! И вот теперь я до конца дней обречен терпеть, что люди будут шарахаться от меня ..., увидев такую ... такое ...
      Гевин даже не смог бы припомнить, жалел ли он кого-нибудь в своей жизни, но тут даже у него перехватило дыхание, и он искренне посочувствовал Дирку Холлистеру. Нестерпимо было думать, что этот когда-то довольно-таки привлекательный молодой человек навеки превратился в омерзительное чудовище.
      Больше всего несчастный Дирк напоминал сейчас подгоревший с одной стороны ломтик ветчины. Одна половина лица у него полностью обгорела, кожа в заживших рубцах осталась багровой, сморщенной и доктора только разводили руками, бормоча, что медицина тут пока бессильна. Жизнь повернулась к нему своей уродливой стороной.
      - Постарайся, чтобы эта сука больше никогда не попалась у меня на пути! - прохрипел Дирк, и Гевин с содроганием заметил красные веки без ресниц и воспаленные глаза. - Не приведи Господь, если она попадет мне в руки! Я сотру её с лица земли и никто не сможет остановить меня!
      - Никто и не будет пытаться, - тихо сказал Гевин.
      - Что ты имеешь в виду? - спросил явно сбитый с толку Дирк.
      В двух словах Гевин объяснил ему, что произошло. И, казалось, с каждым услышанным словом к этому сломленному человеку возвращались силы
      - Твои люди ждут тебя, - тихо сказал Гевин, - а мне пора искать корабль, который переправил бы нас в Грецию. Как только станет возможно, погрузим золото и только нас и видели!
      - Я хочу, чтобы ты нашел Колтрейна и убил его, - продолжал он, дружески обняв Дирка за плечи, - а девчонку привез ко мне и ...
      - Ну нет, - взревел Дирк, - Она моя! И я сделаю так, что она ещё будет умолять меня о смерти, как о величайшей милости! - Все его сильное тело сотрясала крупная дрожь.
      - Привезешь её ко мне, и не вздумай что-нибудь сделать с ней, коротко приказал Гевин, - а когда она надоест мне, ну, что ж - тогда она твоя, можешь делать с ней, что хочешь.
      - Делай, как я говорю, - повелительно сказал он, - и позабочусь о том, чтобы ты покинул Францию богатым человеком. Потом, когда все будет позади, ты сможешь вволю позабавиться с Брианой. И тебе уже до конца твоих дней не придется заботиться о куске хлеба. - Он помолчал и взглянул на Дирка. - Ну, что, договорились?
      Дирк, не колеблясь, протянул ему руку и Гевин крепко сжал её. Договор был заключен.
      Торопливо покинув коттедж, они растворились в ночи ... в погоне за тем, что уготовила им эта ночь.
      Глава 26
      Бранч перехватил Колта и Бриану на дороге и взгляд, которым он окинул её, заставил тоскливо сжаться сердце девушки. В его глазах была грусть и презрение, как будто он до сих пор не мог поверить в её предательство и это было тяжелее всего.
      - Я не хотела, чтобы это случилось, - упавшим голосом прошептала она, - У меня просто не было выхода, Бранч.
      Он молча посмотрел на неё и отвернулся.
      Колт вскочил на лошадь, которую Бранч держал под уздцы и рывком усадил Бриану позади себя. - Нам лучше как можно быстрее убираться отсюда, - кинул он Бранчу, - Позже будет время все обсудить. - Он только в двух словах сообщил, что Дани, действительно ушла в монастырь, а женщина, сидящая в седле перед ним - самозванка.
      - Это был сплошной обман, - голосом, полным отчаяния, произнес он.
      Бриана не выдержала. - Я все объясню по дороге.
      Колт обернулся и взглянул ей в глаза. С каким бы удовольствием он сейчас ударил эту лживую суку, заставив её заплатить за все, что пришлось ему пережить. - Успеете все выложить, а пока помолчите.
      Некоторое время они молча гнали лошадей, но вскоре Колт обернулся, он хотел знать, в каком монастыре Дани. - Я должен повидаться с сестрой и выяснить, что ей было известно.
      - Она ни о чем не подозревала, - тихо сказала Бриана.
      И тут не выдержал Бранч, - Черт побери, кто ты такая?! И каким образом оказалась замешана в это дерьмо?
      - Меня зовут Бриана де Пол, - мягко сказала девушка, благодарная даже тому, что хоть кто-то спросил об этом. - я всю жизнь была прислугой у графини де Бонне. Отец тоже служил в замке до самой смерти. - Она торопливо рассказала, почему Элейн вдруг оказалась в такой нищете, как Дани неожиданно для всех ушла в монастырь и почему у Гевина родился план завладеть состоянием сестры.
      - Письмо от вашего отца, - добавила она, - пришло в тот самый момент, когда Дани собиралась навсегда покинуть замок. Ей его даже не показали, так что, сами понимаете, она и не подозревала о дьявольском замысле Гевина.
      Обрадовавшись, что никто из мужчин не прервал её, Бриана попыталась смягчить их, - Я пошла на это, только для того, чтобы спасти брата. Он калека ... - слезы градом покатились у неё из глаз и до Брианы, наконец, дошло, что никому из них и в голову не придет поверить ей.
      Колт по-прежнему настаивал на том, чтобы немедленно ехать в монастырь и Бриана объяснила, что он стоит на вершине горы под названием Jaune*, на самой границе с Италией. Девушка не сочла нужным рассказать, что название горы возникло из-за несметного количества диких цветов, которые всю весну и лето покрывали её склоны сплошным нежно-желтым ковром
      - Мы понапрасну потеряем время, - ещё раз предупредила она. - это не простой монастырь, у них очень суровый устав. Он был создан специально для тех, кто хочет навсегда порвать с внешним миром и прежней жизнью. Их никому не позволено посещать. Мне все это рассказывала Дани. Орден очень строгий, и скорее всего, вам даже не позволят увидеться с ней. А кроме этого, она все равно ничего не знает о том, что произошло, поверьте мне!
      Но Колт был неумолим. - Единственное, что от вас требуется - это показывать дорогу. - Ничто на свете не помешает ему увидеть Дани, мрачно поклялся он про себя. Он должен собственными ушами услышать, что она не имеет ни малейшего отношения к этой шайке, а кроме того, ему понадобится её помощь, чтобы вернуть свои деньги. И тогда да сжалится Господь над Гевином!
      ________________________
      * Jaune (фр.) - желтая
      - Надо ехать на восток, - махнула рукой Бриана, - в экипаже туда не меньше четырех часов езды. Как-то раз я отправилась туда, чтобы помолиться у фонтана, его вода считается чудотворной. Я взяла с собой Шарля, мы так надеялись, что ему полегчает ...
      - И что, помогло? - сухо спросил Колт.
      - Нет, - коротко ответила она. Помолчав немного, Бриана осмелела, Если бы я отказалась помочь Гевину, у меня не было бы ни единого шанса оплатить операцию для Шарля, а без неё он бы не выжил. У него бы не выдержал позвоночник, он ведь с детства калека...
      Колт покачал головой. Все врет, конечно. Скорее всего, ей просто пообещали часть денег и уж, конечно, долго уговаривать её не пришлось. И когда девушка попыталась что-то сказать, он просто приказал ей замолчать. У него было над чем поломать голову и без её жалких попыток оправдаться.
      Больше часа они скакали вперед в кромешной тьме, дорога постепенно сужалась, потом стала неровной и каменистой и резко пошла в гору. Посовещавшись, Колт с Бранчем решили немного отдохнуть и двинуться в путь с первыми лучами солнца.
      Бранч, взяв лошадей под уздцы, отправился искать себе место для ночлега, оставив их наедине.
      Бриана молча уселась на валун и с восхищением подняла глаза к небу, где все оттенки темно-синего и пурпурно-розового сплетались в причудливый узор. Вдруг откуда-то неподалеку до неё донеслось журчание бегущей воды и девушка радостно встрепенулась. Конечно, вода в горном ручье ледяная, но соблазн хоть немного помыться был слишком велик, чтобы она могла устоять.
      Бриана двинулась на звук бегущей воды, ощупью выбирая дорогу среди камней.
      - Куда это ты собралась?
      Девушка резко остановилась, но головы не повернула, - Мне нужно хоть немного вымыться. Ведь я провела в этом проклятом погребе связанная не меньше двух недель, А может и больше, впрочем, не знаю.
      - Я пойду с тобой.
      Она не на шутку перепугалась. - Нет, я ... лучше я одна!
      Колт резко, неприятно хохотнул, - Если мне не изменяет память, ты ничего не имела против моего общества в те ночи, когда бесстыдно соблазнила меня?! И у меня была масса времени, чтобы насмотреться на твою наготу!
      Бриана испуганно пискнула. Надо как можно скорее сказать ему правду, лучше всего, прямо сейчас ...
      - Ах, да, я же забыл, - издевательски хмыкнул Колт, подходя вплотную, - Ведь тебе надо заплатить, так? Должна же быть какая-то разница между продажной женщиной и обычной шлюхой, не так ли? Думаю, ты берешь недешево.
      - Ну, скажи, - язвительно продолжал он, - Сколько предложил тебе Мейсон? Мне безумно хочется знать, во сколько мне обойдется удовольствие затащить тебя в постель. Жаль, конечно, что я не могу припомнить, как это было тогда ...
      Звук пощечины прозвучал, как выстрел.
      Колт даже не вздрогнул. Он продолжал ухмыляться, глядя ей прямо в лицо, но когда она снова занесла руку для удара, он сгреб её в охапку и как пушинку перекинул через плечо. Не обращая внимания на пронзительные крики, Колт быстро пробрался сквозь заросли кустарника и, оказавшись на берегу горной речки, без лишних слов швырнул её в воду, прямо в одежде.
      Бриана барахталась в ледяном потоке, изо всех сил стараясь удержаться на скользких камнях, устилавших дно речушки. Вода доходила ей почти до талии, но течение было быстрым и ей никак не удавалось встать на ноги. Подняв тучу брызг, Бриана упала навзничь и стремительный горный ручей накрыл её с головой. Просто чудо, что она в конце концов все-таки ухитрилась подняться, из последних сил прохрипев, - Мерзкий ублюдок!
      Но Колт только рассмеялся. - Может, оно и к лучшему, что я ничего не помню. Подумаешь - самая обычная шлюха!
      Бриана застыла как вкопанная, дрожь куда-то пропала. Сыпавшиеся на неё жестокие, оскорбительные слова жалили, как укусы ядовитой змеи, разжигая безумную ярость, которая огнем заполыхала в груди. Да, конечно, она обманула его. Но как убедить Колта, что между ними ничего не было? Он, конечно, не поверит в это, но она-то ведь знала! Мысль, что ей удалось перехитрить Гевина и уберечь себя и Колта от этого последнего унижения, все это время была для Брианы единственным утешением. И она действительно гордилась этим.
      Она полюбила Колта, но сейчас её любовь превратилась в жгучую ненависть. Конечно, он в ярости, но ведь он мог хотя бы дать ей шанс все объяснить! И он не единственный, кто пострадал. Бог свидетель, сколько горя и унижений пришлось перенести ей!
      И Бриана решила молчать, ... до поры, до времени, конечно.
      Когда первые робкие лучи утренней зари прогнали прочь ночные тени, трое путешественников покинули гостеприимный приют в лесу и тронулись в путь. Бриана не открывала рта, лишь только спросила, не может ли она ехать вместе с Бранчем. Колт пробормотал что-то в знак согласия, меньше всего ему хотелось терпеть её присутствие рядом.
      Они долго ехали, погрузившись в мрачное молчание. Чтобы не сойти с ума Колт старался думать только о том, что было перед глазами. Насколько он мог судить, Франция - на редкость красивая страна. Плодородные земли севера, щедро омываемые водами Луары и Сены, совсем не были похожи на залитое ослепительным солнцем южное побережье, с его золотыми песчаными пляжами, бесконечными оливковыми рощами и фруктовыми садами.
      Китти часто писала Колту восторженные письма, по её словам жизнь в столице била ключом. Тревис был занят работой с утра до вечера и, вынужденная проводить время в одиночестве, Китти с головой погрузилась в искусство.
      Она много писала Колту об импрессионизме, называя его величайшим вкладом в сокровищницу мировой культуры, революцией в современной живописи и поистине новой эпохой возрождения. Она была в восторге от того, что самые известные художники новой волны: Моне, Ренуар, Сислей и Писарро жили и творили во Франции.
      Колту иногда безумно не хватало родителей, но он был рад за них, ведь не часто выпадает возможность побывать в Европе. Когда закончится этот кошмар, пообещал он себе, непременно надо будет съездить в Париж и повидать их. И, мрачно подумал он, придется объяснить всю эту историю.
      Колт попытался вспомнить, что ему было известно о Франции из книг и писем родителей. Еще со школьной скамьи он знал, что всю её огромную территорию делят на почти равные части четыре полноводные реки и величественная горная цепь. Кроме красавицы Сены, которая сначала медленно и плавно катила свои волны под мостами и арками столицы, а потом спешила на север, к Ла Маншу, была ещё полноводная Луара на западе, на чьих живописных берегах до сих пор тут и там были раскиданы великолепные средневековые замки. Луара, воды которой щедро поили все западное побережье, несла свои воды в Атлантический океан, заканчивая путешествие у северной части Бискайского залива. На юге бурная и коварная Гаронна, сливаясь с сестрой Жирондой, тоже торопилась к океану, а величественная Рона, начиная свой путь среди восточных отрогов Альп, спешила на юг, чтобы напоить на своем пути знаменитые виноградники Прованса.
      А бросив взгляд на север Колт только восхищенно присвистнул: перед его глазами раскинулись цепью строгие и мрачные горные вершины Альп, меж которыми одиноко и гордо устремлялся к небу неприступный заснеженный пик Монблана.
      - Колт...
      Голос Бранча прервал очарование и вернул Колта к действительности. Взгляни-ка туда!
      Прямо перед ними на совершенно отвесной скале высотой не менее десяти футов возвышалось холодное, мрачное с виду здание. По всей вероятности, это и был тот самый женский монастырь, куда ушла сестра ... Как Дани могла ... Впрочем, сейчас было не время об этом думать.
      Ведущая к монастырю узкая тропа, петляя и извиваясь, казалось, круто поднималась куда-то к небу. Кое-где перила уже отсутствовали, и малейшая оплошность грозила падением с огромной высоты и мучительной смертью на острых, как копья, обломках скал.
      Наконец они достигли окованных железом тяжелых ворот и Колт тяжело спешился, собираясь пройти во внутренний двор обители. Копыта лошадей заскрипели по вымощенной камнями дорожке, а взгляды путешественников растерянно перебегали по разбросанным тут и там низеньким мраморным скамьям, статуям святых и мучеников. Холодом и суровым аскетизмом веяло от этой картины: всюду голые камни, ни единой травинки, ни даже самого крохотного деревца не мог отыскать их взгляд.
      По другую сторону двора находился и вход в саму обитель. Построенная из грубо обтесанных камней, она была прямоугольной формы и занимала площадь не меньше половины акра. Высокая остроконечная крыша венчала угрюмое двухэтажное здание, а дюжина узких сводчатых окошек выходила во внутренний двор.
      Слева от него припало к земле низкое, приземистое здание, от него к монастырю вела крытая галерея. На крыше дома высилась узкая колокольня и жалкие остатки плюща ещё цеплялись за холодные каменные стены в последней отчаянной попытке выжить. Откуда-то изнутри до Колта и остальных донеслись неясные звуки нежных женских голосов, поющих псалом. Если бы не звуки пения, монастырь казался бы вымершим.
      Древний запор на железных воротах не выдержал удара прикладом винтовки и дверь с резким, пронзительным скрежетом отворилась. Колт с некоторой опаской вошел внутрь, махнув рукой Бриане и Бранчу, чтобы не отставали.
      Как будто в ожидании их прихода, из-за угла церкви вынырнула кругленькая приземистая женщина и заторопилась им навстречу. Из-под туго накрахмаленного белоснежного чепца не выбивалось ни единого волоса, плотная ткань туго охватывала скулы и подбородок, а заостренный колпачок угрожающе кивал. С него на плечи монашки спускалась короткая белая вуаль.
      Когда женщина подошла ближе, путешественники убедились, что в её неприветливом лице нет и намека на гостеприимство. За толстыми стеклами очков прятались холодные, острые, как буравчики глаза, а тонкие губы были плотно сжаты. Широко, по мужски шагая, женщина направилась прямо к ним.
      - Что вам здесь нужно? - резко спросила она по-французски.
      Как можно мягче Колт объяснил, что он разыскивает Даниеллу Колтрейн, свою сестру, которая не так давно стала монахиней в здешней обители.
      - Послушницей, - быстро поправила Бриана.
      Глаза пожилой монахини остановились на лице молодой девушки, удивление во взгляде быстро уступило место презрению. Бриана опустила глаза и ахнула: на ней по-прежнему были одолженные у Бранча брюки и она, невольно поежившись, почувствовала себя на редкость неуютно.
      - Моя сестра, - напомнил Колт, - я бы хотел поговорить с ней.
      Монахиня смерила его негодующим взглядом. - Мне ничего не известно об этом. А вы спрашивали разрешения у матери-настоятельницы?
      За спиной Колта прошелестел тихий шепот Брианы, - Она, возможно, даже не имеет права признаться, что Дани здесь. Или сама не знает об этом. Вступая в монастырь, девушка отказывается от всего, даже от своего имени, и получает взамен другое. А прежнее её имя может быть даже не известно.
      Колт с сомнением покачал головой и снова повернулся к монахине. Послушайте, во что бы то ни стало мне нужно увидеть сестру и я добьюсь этого, даже если придется разобрать вашу обитель по камушку!
      Монахиня, в испуге вытаращив глаза, отшатнулась: за все сорок два года, проведенные ею в обители Пресвятой Богородицы никто даже не пытался посягнуть на её власть, как только что сделал этот странный молодой человек. По освященным столетиями монастырским правилам, любого странника, постучавшего в двери святой обители, досыта кормили, но затем как можно быстрее отсылали прочь из монастыря. Никто не мог рассчитывать на большее и, насколько ей было известно, так было всегда, с того момента, как пятьсот лет назад на этих суровых неприступных скалах выросли стены женской обители.
      Не колеблясь ни минуты, сестра Мария направилась к воротам и указала на узенькую тропинку, сбегающую круто вниз с Желтой горы, - Ступай с миром, сын мой. Что сделано, то сделано, - как можно мягче произнесла она, - Здесь больше нет никого, кого бы ты смог назвать своей сестрой.
      Сдавленное рычание вырвалось у Колта сквозь стиснутые зубы. Ну, что ж, пусть будет так. Оттолкнув её в сторону, он кинулся к церкви.
      За ним по пятам семенила сестра Мария, жалобно причитая, - Нет, нет! Немедленно уезжайте! Сюда нельзя! - Голос её пресекся. Ну почему он не слушает?! Все вступившие в монастырь давали обет отказаться от мира. Даже забыть о своих семьях и всех, кого они любили. Господь становился их семьей - их единственной семьей! И те, кого сестры навсегда оставляли, приходя сюда, должны были смириться с этим правилом, каким бы жестоким он не казалось.
      Спеша за широко шагающим Колтом, сестра Мария в отчаянии ломала пухлые руки, - Послушайте же! - безнадежно взывала она. Наконец, он повернулся и с высоты своего роста уставился на нее. - Она не сможет даже поговорить с вами, ведь пойти на это значит нарушить свои обеты! Это строжайше запрещено. Вы только принесете ей горе, если ...
      Колт резко отвернулся от задыхающейся женщины и ринулся вперед. Схватившись рукой за тяжелые двойные двери церкви, он одним движением резко распахнул их.
      Пение смолкло и сорок пар глаз в замешательстве уставились на него. Колт никогда, даже в глубине души не смог бы признаться себе, как на него подействовала атмосфера, царившая в церкви, куда сквозь высокие стрельчатые витражи робко проникали солнечные лучи, бросая разноцветные отблески на бесчисленную вереницу коленопреклоненных женщин в одинаковых белых одеяниях. Все они казались одинаковыми, их молитвенные позы, склоненные головы, покорно сложенные руки.
      Напротив входа стояла статуя девы Марии и трех других святых, а над алтарем - большое распятие красного дерева с серебряной фигурой Спасителя. Легкий шепот пролетел по церкви над склоненными головами монахинь, и у ног Колта заколыхались белые волны чепцов.
      Под этими удивленными и встревоженными взглядами незнакомых женщин, казавшихся ему похожими друг на друга, как сестры, Колт похолодел от испуга, чувствуя, что никогда в жизни не сможет узнать, которая из них Дани. Он вышел на середину церкви и глухо пробормотал, - Прошу прощения, что нарушил ваш покой. Но я ищу свою сестру, Даниеллу Колтрейн. - Он пробежался взглядом по обращенным к нему женским лицам, стараясь найти одно, испуганное, взволнованное - лицо его сестры, но не встретив его, тихо спросил, - Где же ты, Дани? Ты так нужна мне!
      Наступила тишина. Все затаили дыхание.
      Все ещё стоя на крыльце сестра Мария испуганно завопила, - Она не сможет ответить вам. Она дала обеты и ей не позволено разговаривать с вами.
      - Она кое-чем обязана мне, сестра, - коротко ответил Колт. - Я её брат и она нужна мне. И я уверен, что это не менее важно, чем данные ею обеты.
      Сестры склонили головы и вновь по церкви пронесся тихий взволнованный шепот. Вдруг краем глаза Колт заметил какое-то движение и резко повернулся : одна из монахинь тихо, но решительно направлялась прямо к нему.
      Белое озеро монашеских чепцов заколыхалось, будто подернутое рябью.
      На Колта не мигая смотрели яркие глаза цвета темного янтаря, которые он помнил с детства и тихий словно летний ветерок, голос произнес, - Да, Джон Тревис, это я. Чем я могу помочь тебе?
      Широко раскрыв глаза, оцепеневший Колт смотрел на сестру.
      Глава 27
      Горечь разрыва с семьей, воспоминания о старых ссорах и детских обидах ... все было забыто в одно мгновение и брат с сестрой припали друг к другу под сводами старого монастыря.
      Казалось, не было всех этих лет и они снова стали детьми.
      Скрипучий злобный голос сестры Марии вернул их к действительности, и они вздрогнули, будто пробудившись от волшебного сна, - Ты совершила святотатство, - набросилась она на Дани, - ты осмелилась прервать службу и совершила грех, нарушив обет молчания. Ты говорила с незнакомым человеком!
      Дани понимала, что та права. Но ведь её святой обязанностью было молиться за спасение и обращение заблудших душ, в чем же тогда её грех?! И когда её брат в отчаянии пришел к ней, разве не было её долгом помочь ему?!
      Сестра Мария обняла её поникшие плечи, - Подумай о моих словах, - Она ласково встряхнула девушку, - отвернись от него, дитя мое, так же, как ты отвернулась от всего мира.
      Дани украдкой бросила взгляд на стоявшего поодаль Колта и содрогнулась, заметив какой мукой искажено его лицо. Она ни минуты не сомневалось, что он никогда не приехал бы просто так. Что-то очень серьезное должно было случиться, и вдруг Дани заметила выглядывающую из-за спины Колта встревоженную Бриану. Она перестала сомневаться. Что бы там ни было, она не откажет в помощи брату и единственной подруге.
      Дани бережно сняла руку старой женщины со своего плеча, - Я должна поступить так, как мне подсказывает совесть. Не думаю, что вы сможете понять меня, сестра, но брат мне слишком дорог, чтобы я смогла оттолкнуть его, когда он нуждается в помощи. - Она повернулась к Колту и потянула его за руку, - Пойдем со мной.
      Колт кивнул Бранчу и Бриане и все четверо покинули церковь, чтобы взволнованные монахини могли продолжать службу.
      Дани пересекла внутренний двор и привела их в маленький садик за монастырской стеной, где вокруг крошечного пруда стояли несколько каменных скамей. Торопливо обняв Бриану, Дани заставила их сесть, - А теперь скажи, зачем вы приехали. Думаю, что-то случилось, иначе бы тебя здесь не было.
      Колт решил рассказать все с самого начала, но когда он добрался до мошенничества Брианы, сестра мягко, но решительно остановила его. - Ты действительно это сделала? - голос её дрогнул, - Ты решила потребовать мою долю наследства? И почему же мне никто не рассказал о письме отца? Ведь это же было первое письмо от него за все четырнадцать лет!
      Бриана уже открыла рот, чтобы попытаться все объяснить, но Колт не дал ей ничего сказать, коротко буркнув, что это было далеко не первое письмо. Он постоянно писал тебе, Дани, только ты ни разу не ответила.
      Дани опустила застывший взгляд на стиснутые руки. - Я никогда не получала писем от отца, - в отчаянии прошептала она, - Я писала ему и даже не догадывалась ... И никогда не понимала, почему он не хочет ответить мне.
      И тут Колта осенило. Их взгляды встретились и он гневно процедил, Это Элейн. Это её рук дело, наверняка она все сделала для того, чтобы вы с отцом никогда ничего не знали друг о друге!