Как бы то ни было, но "Дэниэл Бун" мчался в межпланетных безднах, с каждой секундой проглатывая десятки километров пространства. И вот наконец точно в назначенный срок, после нескольких суток торможения, корабль вышел на ареоцентрическую (околомарсовую) орбиту...
      Устраиваясь в кресле перед началом очередной прямой телепередачи с американского корабля, Сурен обратился к жене:
      - Знаешь, что мне обиднее всего? Я об этом никому не говорил, только тебе скажу...
      - Что? - поинтересовалась жена, по обыкновению сворачиваясь калачиком на диване.
      - Да то, что, наверное, им эту штуку... принцип излучателя передал Майкл Донован. А каким он славным казался парнем - ну просто брат родной...
      - А-а... - Татьяна обреченно махнула рукой. - Ты с кем ни познакомишься, он тебе через пять минут родной брат.
      - У нас на Кавказе все такие, - вздохнул Сурен. - Влюбляемся... Тем больнее потом, когда человек разочаровывает!..
      - Да чем он тебя разочаровал, Майкл твой? Он что, обязан был перед тобой отчитываться?
      - Нет, конечно. Но все равно неприятно. Хоть бы позвонил, что ли: у меня, мол, покупают мою машинку... Ведь болтали же через океан по более мелким поводам.
      - Ага, - кивнула Татьяна. - Он нас с Новым годом поздравил, помнишь?
      - Вот именно. Ну что ж... Наверное, как увидел кучу долларов, так обо всем и забыл. А может быть, ему еще и за молчание приплатили!
      На телеэкране отговорил диктор; появилась разноцветная мозаика тестовая программа, которой начинались все передачи с "Дэниэла Буна".
      - Слушай, Сурен, чего ты развоевался-то? Может, и ни при чем здесь твой Майкл? Сами дознались, там умников тоже хватает. А Донован сидит в Майами и горюет в своем павильоне, что его обскакали...
      - Вряд ли, Танюша! - вздохнув еще тяжелее, ответил бортинженер. Такой второй головы, как у Майкла, там нет!
      Началась передача. Изображение было мутным, колеблющимся, по экрану бегали полосы; временами картина пропадала, превращалась в хаос скачущих линий. Но именно эти сбои подтверждали, что радиоволны приходят из невообразимой космической пропасти; подчеркивали реальность, подлинность телемоста длиною в сто с лишним миллионов километров... В поле зрения оказалась одна из солнечных батарей космолета - шахматная доска с блестящими клетками. Она занимала нижний угол экрана. А дальше круглился хорошо знакомый Сурену купол Марса в спиральных разводах вихрей, и висела над ним грифельно-серая угловатая глыбина - Деймос...
      Робот начал свои походы именно с этого спутника, меньшего и более отдаленного от планеты. В следующих передачах земляне увидели, как маленькая ракета, похожая на "Аннушку", доставляет на поверхность Деймоса круглую плоскую коробку; как у этой коробки, лежащей на дне полустертого временем кратера, "вырастают" длинные суставчатые ноги и телескопические глаза объективов... Похожий на гигантского дальневосточного краба, но несравненно более быстрый и ловкий, робот за пару часов обшарил весь спутник. На затемненной стороне он ярко светился - огненные пунктиры были прочерчены по ногам, по окружности тела, сходились звездой на верхнем, чуть выпуклом щитке корпуса... Им можно было залюбоваться. Из стальных конечностей по мере надобности выдвигались лопаточки, буры, захваты для взятия разных анализов. Иногда компьютер "Дэниэла Буна" передавал на Землю изображение Деймоса с "точки зрения" робота. Сплошная изъязвленная скала, надоедливо одинаковые микрократеры, многие размером с чайное блюдце. Абсолютно мертвый мирок, которого никогда не касались вода или ветер.
      Затем настал черед Фобоса, похожего издали на картофелину с отгрызенным боком. Ракета доставила робота прямо к "пещере", паук сначала обшарил и общелкал фотоаппаратом кратер Стикни, громадную черную впадину, занимавшую треть планетки. А потом, с пугающей стремительностью и легкостью преодолевая отвесные барьеры, выбрасывая прожекторные лучи в черных ущельях, перемахивая трещины, робот помчался к вожделенной точке. Он уже не "притворялся", что занят общим обследованием Фобоса. Было видно, что великолепную машину влечет определенная цель.
      Эту передачу смотрели в кабине "нашего министра" те, кому было известно о биосигналах, посылаемых неведомым устройством из толщи скал, члены коллегии, ведущие конструкторы, руководители Звездного.
      - Самый напряженный момент в истории человечества! - не удержавшись, шепнул Тарханову Панин.
      - Наверное... если не считать тех секунд в прошлом веке, когда за океаном чуть не отдали команду об атомном залпе. А таких ситуаций было несколько!
      - Кто знает, чем еще обернется эта авантюра. Даже представить себе трудно...
      И вот два миллиарда землян (именно столько, по статистике, смотрело эту передачу, пришедшуюся на середину буднего дня) увидели "глазами" робота выемку с гладкими стенами, будто сделанную во внутреннем склоне кратера экскаватором-великаном. И козырек над ней, и лаз тоннеля под козырьком, похожий снизу на ласточкино гнездо...
      Объектив камеры случайно (наверняка случайно) наклонился вниз, к ногам робота, и Сурен вскрикнул. На девственном слое пыли рельефно выделялись отпечатки рубчатых подошв. Редкая цепь, расстояния метров по пять-шесть, это его, Акопяна, следы, ничуть не расплывшиеся со времен полета "Вихря"... имеющие немало шансов выглядеть такими же свежими через миллионы лет! Картина сегодня была на редкость четкой...
      Американский диктор, захлебываясь от восторга, так что речь его подчас становилась совершенно невнятной, комментировал каждое действие робота. (При этом диктор не забывал между прочим похвалить фирму, снабдившую механического разведчика такой чудесной оптикой, или трест, в лабораториях которого был разработан неподражаемый сплав для корпуса... а то и производителя пасты, с помощью которой робот начищен до блеска!) Вот сейчас "гениальная" машина устанавливает на куске базальта телекамеру, предназначенную для показа робота крупным планом, - ведь объективы "Дэниэла Буна", зависшего над Фобосом, при всей своей увеличивающей способности не смогут удовлетворить интерес зрителя к деталям. Вот расставляются другие приборы - сверхчувствительные микрофоны, сейсмодатчики, гравитометры, измерители разных полей... Мало ли какая информация может пойти из "пещеры"! ("Кстати, приборы выпуска "Элистер норт компани", которые вы можете найти в фирменных магазинах, незаменимы и для сугубо земных целей!")
      - ...К сожалению, друзья, наши телеметрические системы пока что не в силах донести до вас сигналы, посылаемые и принимаемые роботом на волнах биологической связи! А между тем настал долгожданный миг: робот ждет импульса из "пещеры"! Того безмолвного зова инопланетян или их волшебных компьютеров, который впервые дошел до человеческого слуха около двадцати лет тому назад... ("Ах, сукины дети!" - яростно прошептал Акопян.) Он не воспринимается сознанием, этот голос галактической Сирены, манящей в свое царство, - человек просто идет, как завороженный, в объятия неведомого... Мы надеемся, что биоприемники робота окажутся достаточно чувствительными, чтобы... - Диктор сделал эффектную паузу. - Внимание! Пошел сигнал! Слуховая зона робота фиксирует команду извне! Братья по разуму протягивают нам руку!..
      - Если у них есть руки, - буркнул, съеживаясь в кресле, чрезвычайно недовольный Акопян.
      - Полжизни за то, чтобы увидеть сейчас данные телеметрии в их ЦУПе... - бормотал Тарханов, поедая глазами экран.
      Робот, стоявший перед отшлифованной стеной, подобрался на высоченных паучьих ногах, будто действительно прислушивался. А затем, двумя красиво замедленными прыжками одолев пространство до скалы, ринулся вверх по ней и исчез в отверстии.
      Теперь зрители видели все происходящее только "глазами" электронного разведчика. Знаменитый тоннель с перилами... Пологий спуск в непроницаемую камеру... Качнулся вогнутый свод, рябь пробежала по экранам - это, споткнувшись, робот провалился третьей правой ногой в одну из коварных ямок. Ничего, выбрался... Осторожно, прощупывая сразу и пол, и стенки хода, точно настоящий паучище в какой-нибудь щели старого дома, робот спускался дальше.
      И вот наконец она - кубическая комната, почти два десятилетия будоражащая воображение землян, не то вырубленная в породе, не то сделанная из некоего, алмазной твердости неземного материала. Размером невелика - метров шесть по ребру... Недаром самые ретивые защитники гипотезы о визите внеземлян называли ее "шлюзом звездолета". Луч прожектора бежит по шероховатому красновато-коричневому потолку, перебрасывается вниз, на толстое одеяло пыли, в которой утонули до первого сустава ноги робота. Снова поднялся луч... Акопян тщетно искал на глухой броне камеры следы своего лазера. Ни выемки, ни царапины...
      Прошла минута, другая. Редкостные мгновения, когда на всей Земле стоит настороженная тишина и сотни миллионов людей объединены одним нетерпеливым ожиданием. Вот уже пять минут шарит по камере прожектор разведчика. Никаких перемен. И в голосе американского диктора исчезает наигранная бодрость, проскальзывают ноты неуверенности.
      - Непредвиденный поворот событий, дорогие друзья!.. Впрочем, мы были готовы к любым неожиданностям, которые могли случиться в этом таинственном уголке Вселенной. Судя по поступающим к нам, в ЦУП, показаниям приборов, робот продолжает получать сигналы на волне биополя. Но они не вызывают в нем никаких ответных реакций. Мы, к сожалению, не можем вмешаться, поскольку, как я уже говорил, биоэнергетическая связь по радио не транслируется. Но это не страшно, поверьте мне! Наш космический разведчик сконструирован таким образом, что может, исходя из конкретных условий, принять решение и начать действовать... немногим хуже, а может быть, и лучше, чем средний человек. Ведь у него нет чувств и эмоций, мешающих объективно воспринимать окружающий мир. (Сурен шумно вздохнул.) Может быть, робот уже действует, просто мы этого не видим, поскольку из-за расстояния между Землей и Марсом информация запаздывает на пять с половиной минут... Что ж, подождем. Если робот не примет никакого решения - ему поможем мы. Руководители полета уже совещаются с учеными из НАСА и другими "яйцеголовыми"...
      Внезапно робот ожил. Доселе стоявший на середине камеры и безучастно водивший прожектором, он подобрался, как гончая собака, на стойке, и зашагал вперед.
      - Учуял что-то! - прошептала Марина.
      - Вот сейчас "сезам" и откроется! - без особого удовольствия откликнулся Панин.
      И только Акопян впервые за все время передачи улыбнулся, хлопнул себя по колену и воскликнул:
      - Ни шиша он не учуял! Может, я и средний человек, но эта жестянка наверняка не умнее меня!
      На экране вплотную приблизилась стена тупика. И вдруг полыхнула на ней, под ударом невидимого луча, разбрызгала во все стороны сполохи слепящая алая звезда...
      - Нет, пожалуй, он все-таки глупее тебя, Сурен! - поощрительно сказал через некоторое время Тарханов, на что получил язвительное "спасибо".
      Действительно, если Акопян достаточно быстро сообразил, что полосование тупика лазером не даст ничего - броня оказалась не по зубам земной технике, - то робот старался до тех пор, пока не израсходовал всю свою энергию. Наверное, то ли не успели остановить его приказом из ЦУПа, то ли не сумели. Погасло раскаленное пятно на стене, и камера погрузилась во тьму. Диктор пролепетал нечто беспомощно-успокоительное, и передача оборвалась...
      За три месяца до этого репортажа далеко от Звездного, в Майами, случилось происшествие, не получившее никакой огласки, но тем не менее определившее весь ход событий. В то время, как Майкл Донован возле причала для частных судов присматривал за ремонтом своей "камбалы", в гавань вошла парусная яхта с претенциозным названием "Сказка"... Пожалуй, она не была самой роскошной или эффектной среди тех, что бороздили воды курортного побережья, но сразу привлекла наметанный конструкторский взгляд Майкла... С поднятыми парусами яхта шла к свободному месту у пирса. Вымпел на гафеле был украшен изображением рулетки - эмблемой "Корпорейшн оф гейминг системз", "материнской" фирмы Донована: тот же символ красовался над входом в каждый игровой павильон. Возле самого пирса "Сказка" сделала резкий поворот на месте, который, пожалуй, был бы не по силам обычному рулевому. Ни один человек не появился на пустой палубе, однако паруса единственной мачты - трисель и топсель - мигом подтянулись на рифах, и яхта пришвартовалась кормой. На пирсе зажглось сигнальное табло, показав наличие жесткого контакта. Старинная романтика парусного флота мирно уживалась с последними достижениями электроники и автоматики. Уж кто-кто, а Донован великолепно знал, как на подобных (скромных с виду, но чудовищно дорогих) судах работают компьютеры восьмого поколения, осуществляя без вмешательства человека даже самую сложную программу плавания, управляя парусами с помощью магнитного такелажа...
      Майкл завороженно созерцал маневры кибернетизированной "Сказки". Но вот открылся люк, и владелец павильона разглядел блестящую кокарду выбравшегося на палубу яхтсмена в белоснежном костюме. Это был явно не рядовой матрос-оператор или матрос-программист. Человек на яхте поднес ко рту мегафон, и Майкл внезапно услышал свое имя.
      - Я рад тебя видеть, старина! - гремел рупор над идиллической бирюзой залива. - Не узнаешь? Это я, Грегори! Приглашаю на холодное пиво! Сейчас пришлю лодку...
      Губы Донована тронула теплая усмешка. Он не изменился, Грег Андерсон, племянник того самого Андерсона, который много лет назад в полуголодном оборванце по имени Майкл разглядел редкостный талант конструктора-электронщика...
      Легкая, как ореховая скорлупа, пластмассовая лодка с радиоуправлением мигом "слетала" за Донованом, и через пять минут давние знакомые уже крепко обнялись на палубе "Сказки". Если характер Грега, судя по первым проявлениям, остался прежним, то внешность претерпела значительные изменения. Андерсон-младший обзавелся изрядной лысиной, растолстел, у него появились лиловые мешки под глазами и привычка шумно отдуваться, как будто он нес груз. Майкла время почти не тронуло, хотя он и не был племянником миллионера и одним из директоров громадной фирмы, как Грег...
      - Хо-хо, дружище! - шумел Андерсон, ведя гостя на ют, где под полосатым тентом располагались воздушно-прозрачные кресла и столик. - Это просто счастье, что я тебя сразу увидел! Я знал, что твое хозяйство где-то в этих краях, но чтобы вот так, в первые же минуты... Ну, это просто подарок судьбы!
      - Ты искал меня?
      - Я бы тебя обязательно нашел - через миниципальный компьютер!
      - Да, действительно, как в сказке... - Майкл спохватился, глянул в голубые близорукие глазенки старого приятеля. - Слушай, а как ты меня углядел на таком расстоянии? Неужели вылечился, зрение исправил? У меня вроде глаза дай бог каждому, и то тебя не узнал с берега...
      - Контактные линзы, брат! Толщина пять микронов, в жизни не разглядишь... - Андерсон вплотную приблизил свои зрачки к лицу Майкла. Ставил сам Итагава, содрал чертову кучу денег, но я доволен!..
      - Ничего, ты не обеднеешь...
      Проходя по яхте, Донован отметил про себя, что судно приспособлено не только для развлекательных каботажных плаваний, но и для настоящих океанских походов. Высокий фальшборт, внушительные комингсы люков - все это должно было защитить от штормовых волн. Да и рубка, за стеклом которой виднелся одинокий бородач-навигатор, была слишком прочной для прогулочного судна, обтекаемой, точно кабина самолета...
      Они сели за столик. Грег хлопнул в ладоши, и негр-стюард принес на подносе дюжину запотевших банок пива, тарелку вареных креветок и поджаренный хлеб.
      - Далеко плаваешь? - осведомился Майкл, открыв первую банку и подняв ее в знак приветствия.
      - Всяко бывает... Во всяком случае, предпочитаю эту лохань любому другому виду транспорта. Вот недавно посетил отделение корпорации на Гавайях, оттуда сходил в Сидней... Теперь здесь.
      Донован с удовольствием отхлебнул свежего, в меру горьковатого пива, взялся за креветочную "шейку".
      - Значит, с инспекцией, Грег? Проверяешь нас, грешных?
      - Есть такое дело... Но больше для своего удовольствия. У меня, брат, не судно - волшебный сон... Эй!
      Андерсон махнул рукой навигатору, все время смотревшему на них, и покрутил в воздухе пальцами.
      - Маленький круг по заливу...
      В ту же секунду яхту будто оттолкнули от пирса, мягко и сильно; послышались негромкие щелчки магнитных фалов и шкотов. Кливер забрал ветерок, берег стал быстро удаляться.
      - А теперь поворот... Смотри внимательно!
      "Сказка" резко наклонилась на правый борт, описывая крутую дугу, - но палуба, а значит, и их стол остались горизонтальными. Это поражало: мачта, сильно наклонившаяся в своем гнезде, скособоченная рубка - и ровный, как городская площадь, палубный настил...
      - Система гироскопов! - продолжал хвастаться Грег. - Действует и при бортовой качке, и при килевой... Кругом шторм, а я себе попиваю пиво, как на веранде моей виллы!..
      Майкл счел нужным восхититься яхтой - но она и вправду могла поразить воображение...
      Очевидно, после выпитого Грег сделался не в меру говорлив. Собственно, он и прежде был болтуном - шумным, хвастливым малым. Но теперь Андерсон побил все свои прежние рекорды. Яхта, повинуясь поворотам своих автоматических парусов, описывала сложные спирали и восьмерки по заливу, а ее владелец все трещал, торопясь, захлебываясь, будто хотел этим потоком слов заглушить неуверенность... может быть, страх. Да, безусловно блеклые глазенки казались все более потрясенными.
      - Давай к берегу, Грег, - предложил Майкл. Ему почему-то становилось все тревожнее рядом с этим истерически многословным толстяком. - А то без меня рабочие такого напартачат... Я ведь не ты, у меня денег на другое судно не хватит!
      - Погоди, дружище, сто лет как не сиживали... Ну-ка, попробуй вот этого! - И Грег подвигал все новые банки. - Новозеландское, но вкуснее нашего, ей-богу... А вот немецкое, "Шварце-бир"... Германия - родина пива... Нет, дружба - великое дело, брат! Только человек умеет дружить. Звери либо враждуют друг с другом, либо пристраиваются к тем, кто посильнее, чтобы подбирать объедки.
      - Разве у людей так не бывает? Давай, давай, Грег, командуй своему парню, пусть поворачивает обратно!..
      Но Андерсона нельзя было остановить:
      - Человек, да... А что такое, собственно, человек? Есть много определений. "Человек - это животное, наделенное разумом..." Разъяснили, называется... Что такое животное? Что такое разум? Или вот еще: "Человек единственное существо, способное познать бога". Тоже очень конкретно... Если бог есть - откуда мы знаем, что птицы или рыбы неспособны его ощущать? "Всякое творение да славит господа..."
      "Совсем одурел", - подумал Майкл и оглянулся в сторону борта. "Сказка", продолжавшая кружить по синей бухте, проходила совсем близко от рейда, где застыло скопище контейнеровозов и барж. Рукой подать до греческого катамарана "Флоракис"... В конце концов можно просто прыгнуть в море. Он чувствует себя в воде, как рыба. Должно быть, Грег, проспавшись, сам явится просить прощения...
      - ...Счастье! Вот в чем отличие человека от зверя! В том, что человек не бездумно блаженствует, а умеет осознавать себя счастливым и добиваться этого состояния. И у каждого из нас счастье свое, а у животных оно одинаковое - в сытости... Математик Эйлер говорил: "Истинное счастье в покое и довольстве самим собой". Но великий Паскаль утверждал: "Мы думаем, что ищем покоя, а на самом деле ищем только волнений..."
      У Майкла внезапно закружилась голова. Тошнота подступила к горлу. Он попытался встать, но мешком рухнул обратно в кресло. Сознание было чистым, тело отказывалось повиноваться.
      "Ловушка! То, о чем предупреждали русские!"
      Так вот почему так бегали глазки у Грека Андерсона! И это его волнение, неестественная болтовня... Тянул время! Неужели купили?! Миллионер Андерсон... Или запугали?
      Некогда гадать. Грег все еще треплется, сыплет евангельскими текстами вперемешку с какой-то индийской премудростью. "И тогда сказал Кришна Арджуне..." Да будь ты проклят! Сейчас надо собрать всю свою волю... всю, до последней капли... и заставить себя подняться. Встать. Сбросить эту проклятую одурь. До рейда он не доплывет... Или доплывет? Главное оказаться в воде... Может быть, подберут...
      А ну-ка встать!
      Страшным волевым усилием Майкл поднял себя из кресла. Грег завизжал, шарахнулся. Загремели о палубу пивные банки. Донован сделал шаг, другой... Он шел, точно слепой, протягивая перед собой руки. Споткнулся. Падая, ударился головой о комингс. Мир погас.
      Андерсон все пятился прочь от стола, будто не в силах остановиться. Из открывшегося люка выпрыгнуло двое молодых людей в расписных шортах и маечках, но с ухватками тренированных "командос". Они брезгливо обошли Грега, и он крысой юркнул в трюм, словно был не хозяином суперяхты, а нищим попрошайкой из "цветного" квартала...
      Молодцы привычно, как опытные гробовщики, ухватили обмякшее тело Майкла и поволокли его в недра судна. Кровь из рассеченного лба капала на безукоризненно белое покрытие палубы.
      Люк закрылся. Угрюмый бородач навигатор положил пальцы на сенсорную панель ввода. Сделав немыслимый разворот на месте, "Сказка" заскользила в море. Когда берег Майами стал желто-зеленой полосой в солнечном мареве, яхта внезапно преобразилась. Паруса подтянулись вплотную к рангоуту, мачта легла вдоль палубы. Под кормой заурчал мощный водометный двигатель. Выбрасывая пенные струи из двух сопел, яхта устремилась на север...
      Глава IX
      ________________________________________________________________
      НОВАЯ РОЛЬ АКОПЯНА
      Рано или поздно приходит конец даже самому напряженному ожиданию, самой утомительной работе, на которую, кажется, уже не хватает ни сил, ни нервов...
      Космический корабль "Контакт" был готов к полету.
      Специалисты из НАСА сдержали слово - последние полгода они работали бок о бок с советскими учеными и техниками. Многие элементы путешествия были рассчитаны на американских компьютерах: аппаратура из Штатов соседствовала на корабле с нашей, отечественной. В интернациональный экипаж было включено трое астронавтов США, в том числе - штурман, очень важное лицо на космолете. Заокеанские коллеги рекомендовали его как опытного пилота и инженера, имевшего двадцатилетнюю полетную практику, единственного оставшегося в живых после катастрофы "Нейла Армстронга". Сухощавый жилистый северянин, упорно не желавший заново пигментировать свой седой "ежик", Джеймс Брэдшоу как приехал в Союз полгода назад, так и не вернулся в Штаты до самого запуска. Впрочем, бобыля Джеймса никто не ждал дома... Невероятно трудолюбивый и дотошный, он дневал и ночевал на испытательных полигонах, в лабораториях, в последние недели - на астероидном космодроме, откуда должен был отправляться "Контакт". Разумеется, такие качества будущего штурмана не могли не понравиться будущему командиру. А капитаном "Контакта" был назначен Виктор Панин, ветеран первого "Вихря" и астероидной эпопеи.
      Итак, серебристый "Контакт" высился на заатмосферной пусковой площадке, точно памятник многолетним усилиям тысяч людей, сумевших сделать корабль мощным, надежным и неуязвимым для космических бурь.
      Корабль был огромен, словно Эйфелева башня, - строительство в условиях невесомости позволяло не стесняться в размерах, - но далеко не столь изящен, как знаменитая эмблема Парижа. Он ничем не напоминал отбекаемые ракеты прошлого. Загадочное для непосвященного нагромождение ферм, труб, шаров, пристыкованных "шлюпок"... Безвоздушье астероида делало ненужным аэродинамическую форму - отсюда с одинаковой легкостью могли взлететь и классическая "сигара", и вот такая многокорпусная конструкция, отдаленно напоминающая детский волчок... Ну а сажать "Контакт" на Марс или на Фобос и поднимать его оттуда никто не собирался. Гигант корабль останется на ареоцентрической орбите. Все остальное сделают "шлюпки" внучки той самой "Аннушки", что двадцать с лишним лет назад принесла Акопяна к таинственному тоннелю...
      В последние недели Сурен был крайне возбужден - даже для "пылкого кавказца", которым он себя любил называть, хотя родился действительно в Свердловске. Шутка ли - сбывалась мечта, которую он лелеял два десятилетия! Акопян полностью отдавался работе, просил занять его в любых исследованиях и экспериментах, лишь бы они имели отношение к будущему полету.
      Единственное, что омрачало детскую радость Сурена, - это глубокая обида на Майкла Донована. После той истории с роботом, улавливавшим биополе, Акопян решил самостоятельно докопаться до истины. Он позвонил в Майами - и не застал Майкла. Электронный секретарь-автоответчик доложил, что мистер Донован в отъезде, вернется к такому-то числу и просит абонента назвать свое имя, а также, если необходимо, передать информацию, для чего отведено тридцать секунд... Сурену почему-то не захотелось представляться, он повесил трубку. Задним числом удивился: почему на пленке секретаря записан не голос Майкла, а какой-то чужой, правда, хорошо поставленный?.. Уже совсем было решил не звонить, даже Татьяне объявил об этом своем намерении - и все-таки не выдержал. Едва дождавшись указанной секретарем даты, набрал длиннющий ряд цифр. Донован оказался дома - завтракал перед тем, как ехать открывать павильон. Приветствовал Сурена радушно, весело, с шуточками: справился о делах, о здоровье, о "вашем замечательном полете"... И все-таки Сурен учуял недоброе. Бог его знает, можно ли действительно почувствовать за тысячи километров вибрации чужого биополя, но то, что в голосе, в тончайших его оттенках кроются очень важные сведения о человеке, - это факт. Только надо уметь слушать... Через полминуты Сурен не сомневался, что щебечущий Донован фальшивит. Ломает какую-то подозрительную комедию. Не был он раньше таким шумно-беспечным, нарочито-беззаботным. Зато присутствовали откровенность, серьезность... Разве не рассказал бы тот, прежний Майкл уже в первых фразах, где он пропадал почти месяц? А здесь - ни одного намека, будто вчера расстались...
      Слушая трескучую болтовню этого странно обновленного Майкла, его плоские вымученные остроты, Сурен вдруг понял, что так и не задаст главный вопрос. Слишком, слишком было важно: имеет ли Донован отношение к системам суперробота на "Дэниэле Буне", улавливающим биоимпульсы? И если имеет - то почему, на каких условиях отдал свое изобретение хозяевам частного планетолета? Отчего промолчал об этом? Друг называется... Нет тааакаоагаоа Майкла Сурен ни о чем подобном не спросит. Потому что - и это ясно заранее - собеседник в Майами заюлит, разразится потоком обтекаемых, ничего не говорящих словес; сведет все на очередную клоунскую шутку, на анекдот... "Да Майкл ли это, право?!" - усомнился на мгновение Акопян...
      Но он в самом деле говорил с Майклом. Об этом свидетельствовали и голос, и смех, и любимые словечки, и целый ряд фактов, о которых знали только они двое. Значит, произошло некое страшное изменение. "Что поделаешь, если уж человек продается, то он продается до конца!" - мудро решил Сурен, окончил разговор обоймой улыбок, добрых пожеланий... и отключился.
      Бортинженер долго ходил с тяжелым осадком. Но каково же было его "кавказское" негодование, когда Волновой откуда-то выкопал номер флоридской газетенки, где "известный мастер электронно-биологических чудес", "волшебник из Майами" Майкл Донован давал интервью по поводу своих автоматов! В этаком игриво-пренебрежительном тоне "волшебник" упоминал о своем знакомстве с советской делегацией: о том, как "русские, претендующие на равенство с нами в области техники", были "просто ошарашены" разноцветными игрушками павильона ("вели себя, как малыши на ярмарке"), а "бедняга астронавт" Акопян ликовал, случайно выиграв кучу долларов...
      Нет, подменили Майкла. Купили? Запугали? Теперь уж вряд ли когда-нибудь удастся узнать...
      Но все второстепенные тревоги и заботы отступили перед напряженными буднями подготовки к полету.
      ...В один из коротких дневных перерывов Акопян пил крепчайший кофе под тентом летнего кафе в Звездном, рядом сидел Брэдшоу. Штурман предпочитал слабый кофе со сбитыми сливками, чем и заслужил от Сурена обвинение в "женственности".
      - Э, бросьте! - хрипел Джеймс. У него были не в порядке голосовые связки, однажды при аварии космотанкера надышался испарениями химического топлива. - По-вашему, мужчина только тот, кто хлещет крепкие напитки, курит дешевые "термоядерные" сигареты и отказывается от сладкого? Вам бы родиться в Техасе...
      - Шучу, - махнул рукой Сурен. - Сам люблю сладкое. И сигареты курю ароматизированные.
      - Забавный вы народ - русские! - посмеиваясь в чашку, сказал Брэдшоу. - И похожи на нас, грешных, и вместе с тем какие-то особенные. Других таких в мире нет.
      - Я, собственно, не русский... Я армянин.
      - А, это все равно. Россией мы для удобства называем весь ваш союз наций. И в этом тоже ваше сходство с нами, американцами. Великий народ всегда смесь из десятков и сотен малых. Рождается качественно новый сплав! И возникает национальный характер. Советский, американский. Нечто объединяющее...
      - А что вы видите особенного в нашем характере? - спросил Акопян, не желая увязать в споре.
      - Хм... Как бы это сформулировать? - Штурман на минуту задумался. Прежде всего вам свойственно какое-то беспокойство... искания, что ли? Такое что-то... не очень взрослое, но трогательное и даже достойное восхищения. Фермер, шофер, рабочий - не просто работают по специальности, а выдумывают, фантазируют... Они недовольны самими собой, они хотят все делать лучше и очень обижаются, когда им мешают. Их не удовлетворяет хороший заработок. Нужно еще нечто неуловимое... таинственное!
      - Это неуловимое называется - творчество! - решительно сказал Акопян.
      - Возможно. Но заметьте, как часто вам не хватает других качеств: собранности, предприимчивости, дисциплины! Какой-нибудь ваш полуграмотный гений мог придумать паровой двигатель или радио, а внедряли изобретение англичане, немцы, французы... Разве не обидно?