Я продолжал терпеливо обрабатывать бумаги, оставленные Ботчем. Наконец с делами было покончено. Я даже остался несколько разочарованным, что это отняло у меня так мало времени. Идти опять спать мне не хотелось. Да я, пожалуй, и не заснул бы. Оставалось одно — предаваться мыслям о том, что ты несешься сейчас в безграничных просторах космоса, замкнутый в тесной коробке из стального сплава, один на один с самим собой. А вот как раз мыслить-то мне хотелось меньше всего. Я неожиданно заметил, что часы на переборке работают по какому-то новому циклу. Под циферблатом светилась надпись «ВРЕМЯ БЛИТО-ПЗ, СТАМБУЛ, ТУРЦИЯ».
      Я произвел нужные подсчеты. О боги, в этой стальной коробке мне оставалось провести никак не менее двадцати двух часов. (…)! Будь это нормальный солидный грузовой корабль, у которого, как и положено, на рейс уходит не менее шести недель, я скорее всего увлекся бы игрой в кости, а может быть, принялся бы рыться в картотеке в поисках интересных книг или просто отдыхал бы, просматривая записи хоумвизионных фильмов, которые мне не удалось посмотреть на Волтаре. Но этот Хеллер с его буксиром! Тут и не может быть каких-либо развлечений. Ты попадаешь на место так быстро, что, кажется, не успел еще вылететь, а уже прилетел. И иди себе на все четыре стороны!
      Внезапно на стене засветился голубой экран. Привлекая к нему внимание, раздался мелодичный звонок. Затем на экране высветилась надпись:
      «ВСЛЕДСТВИЕ ВОЗМОЖНОЙ ОШИБКИ, ДОПУЩЕННОЙ ОФИЦЕРОМ ФЛОТА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ПРИ РАСЧЕТЕ КУРСА КОРАБЛЯ, ПРИБЫТИЕ В ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ ПРОИЗОЙ ДЕТ ПЕРЕД САМЫМ РАССВЕТОМ ПО МЕСТНОМУ ВРЕМЕНИ. ИСХОДЯ ИЗ ЭТОГО, ПОДЛИННЫЙ КОМАНДИР ДАННОГО КОРАБЛЯ ВЫНУЖДЕН, ОСНОВЫВАЯСЬ НА МНОГОЛЕТНЕМ ОПЫТЕ, КОТОРОГО НЕКОТОРЫЕ ОФИЦЕРЫ ФЛОТА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА НЕ ИМЕЮТ И ИМЕТЬ НЕ МОГУТ, ВНЕСТИ КОРРЕКТИРОВКУ В ЧАС ПРИБЫТИЯ, С ТЕМ ЧТОБЫ ОНО СОВПАЛО С КОНЦОМ РАБОЧЕГО ДНЯ НА БАЗЕ И ПРОИЗОШЛО В ПРЕДВЕЧЕРНИЕ ЧАСЫ. ЭТО ОЗНАЧАЕТ, ЧТО ПОСЛЕДНИЕ НЕСКОЛЬКО МИЛЛИОНОВ МИЛЬ НАМ ПРИДЕТСЯ ПРОДЕЛАТЬ НА ТРАДИЦИОННЫХ ДВИЖИТЕЛЯХ, ЧТОБЫ ПРИБЫТЬ НА МЕСТО НАЗНАЧЕНИЯ, КОИМ ЯВЛЯЕТСЯ БАЗА, РАННИМ ВЕЧЕРОМ ПОД ПОКРОВОМ НАСТУПАЮЩЕЙ ТЕМНОТЫ. ТАКИМ ОБРАЗОМ, СРОК НАШЕГО ПРИБЫТИЯ ОТОДВИГАЕТСЯ НА 12 ЧАСОВ 02 МИНУТЫ ПО ЗВЕЗДНОМУ ВРЕМЕНИ. СТЭББ, ПОДЛИННЫЙ КАПИТАН КОРАБЛЯ».
      Это окончательно вывело меня из себя! (…)! (…) Хеллер! С его вечной самоуверенностью позволять себе такие глупые просчеты! Подумать только — по его милости я пробуду в этом (…) стальном ящике не положенные двадцать два часа, а целых тридцать четыре! Я был просто вне себя от ярости. Придется мне все-таки отправиться в кормовую часть и вправить ему мозг. И сделать это в самых резких выражениях. Я стремительно поднялся. Длинная электрическая искра слетела с угла стола и больно ущипнула меня за руку. Едва я сделал шаг, как с пола тоже слетела искра, ударившая меня в большой палец ноги. Я попытался ухватиться за поручни, и тут же голубая молния статического электричества чуть было не сожгла мои пальцы. Этот (…) буксир просто изобиловал статическим электричеством! Кто-то догадался положить мне в каюту перчатки и ботинки из изоляционного материала. Я поспешил надеть и то и другое. Потом я нажал нужную кнопку на внутреннем переговорном устройстве.
      — Я сейчас направляюсь на корму, чтобы встретиться с вами! — крикнул я в микрофон.
      — Милости прошу, — ответил мне голос Хеллера. — Двери будут не заперты.
      Да, настало время наконец-то поставить его на место. Подумать только, мы тут мчимся как бешеные через просторы космоса, и вдруг выясняется, что нам здесь придется торчать еще целых двенадцать часов только потому, что он допускает в расчетах грубейшую ошибку. Ведь заставлять судно двигаться с такой скоростью заведомо означало увеличивать опасность его взрыва. И оказывается, что все это зря!

Глава 4

      Возможно, я не совсем еще оправился от последствий действия наркотика, а может быть, непрекращающиеся разряды статического электричества сказались на моей координации движений, но я с превеликим трудом добрался до кормовой части, к этим (…), расположенным по кругу каютам. Руки у меня щипало от ударов голубых молний, которые пробивали даже перчатки из изоляционного материала, особенно когда для удержания равновесия мне приходилось одновременно хвататься за оба серебряных поручня. В довершение ко всему, словно специально для того, чтобы добить меня и физически, и морально, уже перед самой дверью в кормовой отсек меня так качнуло вперед, что огромная искра, вылетевшая из ручки двери, больно ударила меня прямо в нос. Хеллер находился в верхнем помещении, с черными окнами-экранами по периметру.
      — Так вы, оказывается, зря затеяли эту гонку на бешеной скорости! — бросил я ему справедливый упрек прямо с порога.
      Сначала он даже не повернулся в мою сторону, а продолжал глядеть на экран, полулежа в мягком кресле. На нем был голубой костюм из изоляционного материала с капюшоном и такого же цвета перчатки.
      Он небрежно разыгрывал партию электронной игры под названием «Битва». Игру он вывел на независимый экран, и его противником в данном случае был компьютер. Если хотите знать мое мнение, то «Битву» эту я вообще считаю очень глупой игрой. «Доской» здесь служит трехмерный экран и позиции противников можно координировать в пространстве, у каждого из игроков имеется в распоряжении по четырнадцать боевых единиц, каждая из которых может передвигаться особым, только ей свойственным способом. По условиям игры считалось, что две галактики воюют между собой и в задачу игрока входит захватить галактику противника. Это уже сама по себе более чем дурацкая затея, поскольку технология в своем развитии еще не дошла до ведения сражений между целыми галактиками. Астролетчики обычно играют в нее друг с другом, выбирая стороны по жребию. Когда же они играют против компьютера, то, как правило, остаются в проигрыше.
      Я стоял и изучающе глядел на Хеллера. Уж слишком спокойно он выглядел. Если бы он только мог знать, что у меня припасено против него, он в миг бы расстался со своим благодушием. Пока что наша с ним игра оборачивалась явно против него. Прежде всего он будет теперь находиться на расстоянии двадцати двух световых лет от своего ближайшего друга. Он был один, а нас много. Я вживил в его организм датчики, с помощью которых могу следить за каждым его шагом. А кроме всего прочего, он по-прежнему считает, что все мы объединены общей целью и честно стараемся довести до благополучного завершения свою миссию. Полный идиот.
      Внезапно экран вспыхнул и изображение на нем исчезло. Мне это доставило немалое, удовлетворение, потому что, судя по расположению фигур на экране, у Хеллера на сей раз было вроде бы выигрышное положение.
      — За последний час этот экран выключается уже в третий раз, — сердитым тоном объявил он и решительно отодвинул от себя панель управления игрой. — Какой смысл снова восстанавливать позиции? — И он наконец-то обернулся в мою сторону: — Видите ли, Солтен, ваше обвинение в том, что корабль двигался с излишней скоростью, просто бессмысленно. Не имея груза на буксире, корабль этот, специально предназначенный для буксировки, просто обречен двигаться все быстрее и быстрее. Следовательно, роль здесь может играть только расстояние до цели, а не то, какую скорость вы зададите кораблю.
      Мне пришлось присесть на диван напротив Хеллера, чтобы эффектно и властно ткнуть в него перстом указующим.
      — Вы прекрасно знаете, что я ровным счетом ничего не знаю об этих машинах. И вы сейчас пытаетесь воспользоваться своим преимуществом! Так дело у нас не пойдет!
      — Ах, простите, — сказал он. — Я не учел, что в Академии данный вопрос, пожалуй, не затрагивался слишком глубоко. «Затрагивался, затрагивался, и еще как глубоко, да только я завалил этот курс».
      — Прежде всего вам следует понять смысл времени, — сказал он. — Примитивные цивилизации полагают, что движение энергии определяет время. А фактически дело обстоит наоборот. Время определяет движение энергии. Вам понятно это?
      Я сказал, что понятно, но по моему виду он, пожалуй, догадался, что я ничего не понял.
      — Спортсмены и особенно те из них, кто занимается различными видами единоборств, постепенно приспосабливаются к управлению временем, — сказал он. — В некоторых видах спорта, как, например, в борьбе, настоящие мастера своего дела вырабатывают способность замедлять течение времени. Им все представляется как на экране с замедленной съемкой. И тогда спортсмен способен фиксировать каждое движение противника, словно разложив его на ряд отдельных статических позиций. В результате он действует без спешки, точно выбрав момент. И никакой мистики здесь нет. Он просто как бы растягивает отдельные отрезки времени.
      Я постепенно утратил нить беседы, и Хеллер, похоже, догадавшись об этом, придвинул к себе монитор и стал нажимать на нем кнопки.
      — На первом месте, — сказал он, — у нас должна стоять Жизнь. — И это слово тут же высветилось на экране. — Некоторые примитивные цивилизации считают жизнь продуктом деятельности Вселенной, что весьма глупо. В действительности все обстоит как раз наоборот. Вселенная и ее составляющие как раз и являются продуктом деятельности жизни. Некоторые примитивные культуры воспитывают в себе ненависть к собратьям по жизни и утверждают, что живые существа — всего лишь случайные продукты материи, но все эти культуры не слишком-то далеко продвинулись в своем развитии.
      Все, о чем он пытался сейчас рассуждать, бросало его прямо в пасть моих любимых героев — психиатров и психологов. Они с должной авторитетностью могут втолковать всем и каждому, что люди и вообще живые существа представляют собой всего лишь отбросы материи, а посему должны быть перебиты. А если дело дойдет до крайности, то эти авторитеты могут великолепно доказать свою теорию и на деле. Вы только попытайтесь заявить им, что в мире существует такая вещь, как жизнь, самоценная сама по себе, и они тут же отправят вас на плаху как еретика. Что если и не безусловно, то во всяком случае неоспоримо докажет их правоту. Но я решил — пусть себе продолжает. В весьма скором будущем — он сполна получит то, что давно уже заслужил.
      — Затем, — продолжал Хеллер, — следует ВРЕМЯ. — И он, нажимая кнопки, высветил это слово на экране. — За временем следует ПРОСТРАНСТВО, — и это слово высветилось на экране. — Далее идет ЭНЕРГИЯ и только потом — МАТЕРИЯ. Вот вы и видите, как они расположились в порядке старшинства сверху вниз.
      На экране все эти пять слов выстроились в следующем порядке:
      ЖИЗНЬ
      ВРЕМЯ
      ПРОСТРАНСТВО
      ЭНЕРГИЯ
      МАТЕРИЯ.
      — Поскольку мы олицетворяем собой жизнь, — сказал Хеллер, — мы можем контролировать весь этот комплекс. Подавляющее большинство живых существ настолько подвержены воздействию собственного окружения, что убеждены, будто окружающая среда осуществляет за ними контроль. Но, рассуждая таким образом, невозможно далеко продвинуться вперед. Главной причиной того, что нам стали доступны передовые технологии, является то, что нам, благодаря нашему более высокому положению, удается осуществлять в известной степени контроль над остальными ингредиентами Вселенной. Технология наша продвинута настолько, что мы способны управлять внешними силами. В этом-то и заключается формула технического прогресса: в возможности контроля над факторами, которые я сейчас для наглядности перечислил на экране.
      Если только вам в голову закрадется мысль, что это они осуществляют контроль над вами, вы тут же обрекаете себя на неудачу.
      Вот-вот, то, что он сейчас говорил, и было самой настоящей ересью. Любой психолог мог ему в два счета доказать с полной непреложностью, что человек на сто процентов является продуктом чего угодно и что сам он не способен изменить буквально ничего.
      — Таким образом, — продолжал Хеллер, — нам приходится хоть в какой-то степени разбираться во времени, хотя бы для того, чтобы получить возможность управлять им. Фактически идея контроля над временем совершенно непостижима для дикарей. Правда, в их оправдание следует отметить, что время предстает перед ними в виде наиболее не подверженной изменению категории. Внешне действительно все выглядит так, будто буквально ничто не может повлиять на ход времени. Непросвещенному уму оно кажется самым незыблемым фактором во Вселенной. Оно вроде бы течет независимо и неумолимо, все превращая в прах на своем пути. Именно открытия, сделанные Волтаром в области изучения свойств времени, и превратили его в столь могучую державу, дали ему власть над космосом. Время — это то, что формирует Вселенную, пока оно не сталкивается с жизнью. Время определяет форму орбит атома, падение метеоритов, вращение планет и поведение солнц. Все без исключения втянуто в неумолимые временные циклы. Фактически ничто не могло бы существовать вне времени, которое, уступая только жизни, обуславливает пути всеобщего движения. Именно время определяет место всех событий в будущем. К счастью, бывает возможным установить немного заранее этот расклад на будущее. Время содержит нечто такое, что можно было бы назвать неким механизмом распространения в пространстве, — вроде мехов гармони, что ли. Мы способны примерно за двадцать четыре часа до события узнать то, что произойдет или, если угодно, сформируется в будущем. Математики уже давно сталкивались с этим, определяя траекторию движущихся предметов и рассчитывая их путь и положение на каждый момент в будущем. Но это можно увидеть как бы и воочию.
      Хеллер достал из шкафчика, стоящего рядом с ним, коробку. Это был один из двух временных визоров, которые он притащил с собой на борт. Он указал мне на рычаг регулировки времени и нацелил линзу визора на дверь.
      Не могу толком сказать, что именно я ожидал увидеть. Инструмент этот представлял собой нечто вроде небольшой фотокамеры. Держать его в руке было удобно. Поэтому я решил сделать Хеллеру приятное и притворился, что мне и в самом деле интересно. Когда я заглянул в монокуляр, изображение было просто отвратительным. Все представало в зеленом свете и более всего походило на оттиск цветного изображения в печатной машине, когда вместо цельной картины перед тобой возникает какая-то рябь из отдельных точек одного цвета. В общем, я увидел что-то вроде этого. И все-таки мне удалось разглядеть выход из помещения, в котором мы находились.
      Я повертел большой рычажок сбоку, не ожидая ничего особо интересного. Однако точки вдруг начали принимать определенные очертания. Казалось, что кто-то выходит из комнаты. Я бросил взгляд на дверь поверх этой штуковины. В дверях никого не было. Я снова повертел рычаг, и изображение снова возникло на экране. Если хорошенько напрячь зрение и вдобавок сосредоточить все внимание на этом точечном изображении, то получалось нечто здорово смахивающее на мою собственную спину.
      Я снова повертел рычажок. И снова мое подобие выходило отсюда! Немного присмотревшись, я обнаружил, что выгляжу жалким и явно потерпевшим поражение. Меня это разозлило. Нет, я непокину это помещение в таком несчастном виде, поджав хвост!
      Я протянул прибор Хеллеру, не желая больше пользоваться им.
      — Шесть минут двадцать четыре секунды, — объявил он, сверившись с каким-то счетчиком. — Ну, и что вы там увидели?
      Я решил не давать ему повода для торжества и просто молча пожал плечами в ответ. Но меня это здорово разозлило.
      — Такие приборы необходимы, чтобы можно было управлять кораблем, идущим с такой большой скоростью, — сказал он. — Визор способен заранее предупредить вас о том, что на вашем пути находится какое-то препятствие, а вернее — что оно возникнет на вашем пути. Таким образом, у вас появляется шанс заранее предпринять необходимые меры, чтобы избежать опасности. Жизнь способна изменять течение событий.
      Я тут же решил, что изменю ход событий по крайней мере относительно моего ухода из этого помещения, которое я, получалось, должен покинуть как побитый щенок.
      — И все-таки это никак не оправдывает того, что мы гнали корабль на предельной скорости и, как выяснилось, для того лишь, чтобы торчать здесь еще полусуток, дожидаясь времени, удобного для посадки!
      — Ах, совершенно верно, — спохватился Хеллер, вспомнив, повидимому, с чего я начал наш разговор. — Итак, вернемся к движителям «будет-было». Видите ли, в основе этого движителя лежит совершенно обычный двигатель, работающий с использованием искривления пространства, что позволяет наращивать необходимую мощность и преодолевать космическое расстояние. Есть тут и сенсорное устройство, весьма смахивающее на тот прибор, временной визор, с которым вы только что ознакомились, только значительно более мощный и крупный. Он считывает показатели того, в какой точке пространства будет находиться определенная масса материи в недалеком будущем. Потом машина создает некую имитацию материального объекта, якобы возникающего на пути, нечто такое, что время ошибочно воспринимает как массу, равную примерно половине крупной планеты. Обычная силовая установка направляет эту призрачную массу как бы против самого времени. В соответствии с временными расчетами материя такой массы, да еще в таком огромном объеме, не должна находиться в этом месте. Время отторгает ее присутствие. Но совершенно естественно, что сила отторжения слишком велика, поскольку масса синтетическая или, если угодно, воображаемая. И эта невостребованная сила отторжения просто швыряет, если можно так выразиться, любой материальный объект, в данном случае — корабль, сквозь пространство.
      Вы, должно быть, и сами заметили некоторую неровность движения корабля. Некоторую его скачкообразность. Корабль действительно передвигается как бы скачками. Как только он совершает один такой бросок через пространство, то сразу же посылает новый ложный сигнал времени, и его бросает снова. К сожалению, когда речь идет о легком корабле, имеющем малую массу, циклы эти накладываются один на другой и суммируются. Визоры считывают все новые и новые «предупреждения» времени, туда сразу же направляется воображаемая масса, которую время, естественно, отвергает, отталкивая тем самым и корабль. «Будет» — утверждает имитатор воображаемой массы. «Было» — настаивает на своем время, восстанавливая реальность. И так повторяется раз за разом. А в результате скорость корабля может увеличиваться буквально до бесконечности, как разрешение подобного противоречия. При этом не приходится преодолевать трения, кроме энергетических завихрений. Никакой работы, требующей затрат энергии, по существу, не происходит, поэтому и расход горючего чрезвычайно мал. Корабль движется в направлении, противоположном тому, куда направлен сердечник преобразователя «будет-было». Таким образом, для управления кораблем вполне достаточно небольшого дополнительного двигателя. А поскольку мы движемся со скоростью, значительно превышающей скорость света, видимое изображение какого-либо реального препятствия не может достигнуть нас, и это вынуждает нас вести корабль по курсу, прогнозируя возможность таких столкновений в будущем. С помощью прибора вы определяете, что должны столкнуться с каким-то небесным телом, и изменяете свой курс в настоящем, с тем чтобы не столкнуться с ним в будущем. И столкновения этого, естественно, не происходит. Да, жизнь способна управлять такими вещами. Крупные броненосцы имеют большие визоры времени, настроенные на их скорости. Однако на этом корабле все поправки вносятся вручную по мере надобности.
      Внезапно экран вспыхнул и снова погас.
      — Вам следовало бы защитить машины, чтобы энергия не накапливалась в корпусе и не было этих ужасных искр по всему кораблю! — сказал я.
      — О, да все эти разряды не имеют ровным счетом никакого отношения к машинам и к машинному отделению вообще. Дело в том, что мы движемся с такой скоростью, что на ходу захватываем слишком много фотонов — световых частиц, идущих от далеких звезд. Кроме того, мы пересекаем такие силовые гравитационные линии, которые в обычном состоянии вообще не воспринимаются, но при движении со сверхскоростью мы сами превращаемся в некое подобие электромотора. Мы накапливаем все эти чисто случайные заряды значительно быстрее, чем можем избавиться от излишнего электричества или каким-нибудь способом израсходовать его.
      — Но ведь вы собирались все это устранить, — наконец подловил я его.
      В ответ Хеллер только огорченно пожал плечами. Но тут же снова повеселел.
      — Хотите посмотреть, как это выглядит?
      И прежде чем я успел возразить, он протянул руку и нажал какие-то кнопки, чем сразу же превратил черные стены в сплошной экран, на котором отразилось бездонное космическое пространство.
      Внезапно я оказался сидящим в кресле, под которым просматривалось лишь небольшое пространство пола, подвешенное в космосе наподобие эстрады в пустоте и мраке. Я чуть было не потерял сознание.
      Как-то я наблюдал за движущейся по озеру скоростной моторной лодкой. Она летела над гладью воды, оставляя за собой два крутых буруна вместе и облако водяной пыли. Окрасьте все это в желто-зеленый цвет (Желто-зеленый цвет — наиболее близкое определение из всех, которые мне удалось подобрать в качестве земного эквивалента того цвета, который окрашивает предметы при движении выше скорости света. В земных языках (как и в физической науке землян) нет слов, адекватно выражающих явление сверхсвета. (Примеч. волтарианского пер.)), дайте стереоскопическое изображение — это позволит вам понять то, что предстало перед моими глазами.
      Жуть!
      Выбрасываемая в пространство избыточная энергия разлеталась во все стороны сверкающими клинками молний, гаснущими в кромешной тьме космоса. Позади нас оставался светящийся след, тянущийся, как мне показалось, на добрую сотню миль.
      — О боги! — воскликнул я. — Так, значит, именно таким образом был взорван «Буксир-два»?
      Казалось, что это адское зрелище доставляет Хеллеру удовольствие. Он даже не сразу обратил внимание на то, что я сказал.
      — Нет, что вы, — отозвался он наконец. — Я не считаю, что судно взорвалось именно поэтому. Конечно, такую возможность полностью исключать нельзя, но едва ли дело обстояло именно так. Он нажал несколько кнопок на передвижной панели отдельного экрана, на котором, когда я вошел, он разыгрывал «Битву».
      — Видите ли, я тут вел подсчет, как высоко я смогу подпрыгнуть и с какой скоростью упаду на Блито-ПЗ. Все нужные цифры все еще в памяти калькулятора, поэтому имейте в виду, что мои примеры будут сделаны с учетом земного притяжения. Впрочем, вам наверняка все будет понятно. Адское зрелище вокруг нас ревело и с жуткой скоростью проносилось мимо. Засветился маленький экран.
      — Сейчас наша средняя скорость составляет 516 166 166 миль в секунду. Максимальная скорость, когда мы с ускорения переходили на замедление, составляла 1 032 885 031 миль в секунду. Цифры эти не так велики фактически, поскольку весь рейс укладывается всего примерно в двадцать два с половиной световых года. Межгалактические рейсы, когда приходится преодолевать расстояния по меньшей мере в два миллиона световых лет, требуют значительно больших скоростей. Видите ли, дело в том, что скорость в нашем случае определяется исключительно расстоянием. Между галактиками не очень много звездной пыли и фотонов тоже не так-то много, поэтому и не возникает всех этих электрических бурунов которые так часты при движении внутри галактики, где всегда сконцентрирована значительная масса энергии. Хеллер бросил взгляд на эти жуткие буруны.
      — Красиво, не правда ли? — Но он довольно быстро спохватился и вернулся к прерванным объяснениям: — В любом случае я выдвинул гипотезу о том, что «Буксир два» вовсе не взрывался, а если и имела место катастрофа, то произошла она вовсе не из-за этого.
      Хеллер снова нажал кнопки на панели.
      — Да, еще раз обращаю ваше внимание, что расчеты ведутся мною уже в земных параметрах. Поскольку корабль будет оставаться здесь некоторое время, мне хотелось, чтобы все привыкли именно к этой системе отсчета. У корабля имеются синтезаторы искусственной гравитации, и это вполне естественно. В противном случае на нем невозможно было бы передвигаться с такой скоростью. Наше ускорение составляло 42 276 330 футов в секунду. Именно с таким ускорением нам следовало двигаться для того, чтобы набрать требуемую скорость. Организм способен выносить продолжительное время не более двух-трех g. Фактически, если вы подвергнете организм перегрузкам до четырех—шести g на время, превышающее шесть секунд, у вас будет наблюдаться ограничение мышечной деятельности хотя бы вследствие увеличения силы тяжести собственного организма; у вас резко сузится периферийный обзор, исчезнет яркость красок, потом вы утратите и центральный спектр зрения, наступит затемнение сознания. А потом вы и вовсе потеряете сознание из-за оттока крови от головы. Должен сказать, что при таком ускорении синтезаторы гравитации справляются со значительно более широкими и многообразными задачами. Я полагаю, что «Буксир два» потерпел аварию именно из-за того, что его синтезаторы гравитации не справились со всем комплексом поставленных задач.
      — Ну хорошо, — сказал я, не желая более терпеть оказываемого на меня давления. — Так каково же ускорение, с которым нам приходится справляться в настоящее время?
      — Чтобы противостоять ускорению, это оборудование справляется сейчас… — Он нажал на кнопки, а потом указал на экран.
      Там высветились цифры: 1 289 401 409 g. Я сделал глотательное движение, чтобы таким образом вернуть на место сердце, которое, как я чувствовал, пульсировало у меня где-то в горле. Цифры эти означали, что в отсутствие синтезаторов вес моего тела увеличился бы в 1 289 401 409 раз!
      — Так что, видите ли, — сказал Хеллер, — я вообще не думаю, что «Буксир-два» когда-либо взрывался. Я полагаю, что синтезаторы подвели или вовсе отказали и команда просто перешла в другое физическое состояние. В таком случае корабль тот несется сейчас где-то в пространствах космоса в форме плазмы. Ведь доподлинно известно только то, что корабль исчез. Поэтому-то я особенно и не занимался данной проблемой. Я надеюсь, что подрядчики должным образом отрегулировали синтезаторы гравитации. Нас так поджимало время, что я перед вылетом не успел, к сожалению, опробовать новые установки.
      Он успокаивающе улыбнулся как раз в тот момент, когда экран вновь вспыхнул и тут же погас.
      — Так что вам не стоит волноваться по поводу того, что буксир наш взорвется. Этого не произойдет. В крайнем случае взорвемся мы сами, но никак не буксир. — Хеллер отодвинул переносную панель. — А что касается времени нашего прибытия, то, поверьте, не составляло вовсе никакого труда рассчитать его самым детальным образом и абсолютно точно. Но только кто-то должен был уметь правильно считывать выносимые на экран данные, чтобы посадить машину в месте, которого он до этого никогда не видел. А капитан Стэбб зря так волнуется. Как и большинство офицеров, выслужившихся из младших чинов, он немного брюзга и проявляет излишнюю старательность. — Он задумчиво пожал плечами. — Ему просто хочется как следует изучить точку посадки при дневном освещении прежде, чем садиться в незнакомом месте. В этом все дело.
      Скорее всего он зависнет на высоте примерно пятисот миль над местом посадки и в течение нескольких часов будет его разглядывать. И только после того, как убедится, что излишнего движения над базой не наблюдается и сама база не представляет собой ловушки, он и совершит в надвигающихся сумерках посадку. Конечно, это неприятно. Я-то как раз планировал приземлиться до рассвета, полагая, что вам захочется прямо с утра приступить к работе — у вас наверняка скопилось на базе много дел. Но и такой подход имеет свои преимущества. Я, например, тоже не прочь получше рассмотреть эту так называемую базу. И, знаете, что я вам скажу? Выглядите вы сейчас просто неважно. Почему бы вам не воспользоваться свободным временем и не поспать немного, скажем, часов до двенадцати дня, пока мы будем висеть, пережидая дневное время? А потом заходите ко мне. Мы с вами недурно перекусим, а потом вы покажете мне на местности то, что, по вашему мнению, заслуживает особого внимания. А сейчас я на вашем месте хорошенько бы отдохнул. Вы же и сами понимаете, что выглядите просто неважно.
      У меня не было сил попросить его выключить эту жуткую картину вокруг нас, погасить вздымающиеся по обеим сторонам корабля фантастические буруны. Я просто тихонько выругался про себя. А потом я вышел в эту (…) дверь точно так, как и было мне представлено (…) прибором — с поникшей головой и бессильно опущенными плечами, окончательно подавленный.

Глава 5

      Примерно к полудню я почувствовал себя значительно лучше. Мы очень мягко вышли из временной тяги и перешли на обычные двигатели, вися почти неподвижно, разве что изредка прибегая к небольшим корректировкам. Я отлично отоспался, а поскольку прошло почти семьдесят шесть часов с того момента, как я принял эту (…) таблетку, наркотик оказался уже полностью выведенным из моего организма.
      Сидя в кают-компании, я просмотрел в записи несколько хоумвизионных комедий и даже сыграл с одним из членов экипажа в кости — он проиграл мне половину кредитки. Но по-настоящему исправило мое состояние поведение Стэбба. Он молча сидел в своем капитанском кресле, но, как только игра закончилась, он подошел ко мне и, наклонившись, приблизил свой огромный рот к самому моему уху.
      — Я постоянно следил тут за вами, — прошептал он. — И, знаете, офицер Грис, если я правильно понимаю ситуацию, у нас тут готовится порядочная взбучка этому (…) (…) офицеру Флота его величества, не так ли?
      Состояние у меня улучшилось настолько, что я даже проявил склонность к шуткам.
      — Будем считать, что я вас неважно расслышал, — шепнул я ему в ответ.
      Он рассмеялся. Зрелище смеющегося антиманковца трудно назвать приятным — и рот, и зубы у них слишком велики даже для их треугольных лиц. А кроме того, это был, что называется, раскатистый смех. Честно говоря, это был вообще первый случай, когда кто-либо из них смеялся, и поэтому громовые раскаты хохота на столько встревожили свободного от службы пилота, что он тут же ворвался в кают-компанию, чтобы проверить, не случилось ли здесь что-нибудь. Капитан прошептал ему что-то на ухо, а он в свою очередь шепнул что-то свободному от службы механику, а потом оба они пошептались о чем-то со своими напарниками, и вскоре в носовой части буксира стало заметно веселее.