Миссия: Земля «Во мраке бытия»

      – Целиком и полностью, – заверил его Хеллер. – Ко вторнику у меня будет своя корпорация, совершенно законно оформленная, она-то и сможет нанять вас на должность шофера. Вот эту справку вы и предъявите в среду.
      – Ух ты! – воскликнул Бац-Бац. – Значит, мне не придется плыть вверх по реке?
      – Но только мне хотелось бы поставить кое-какие условия, – сказал Хеллер.
      На этот раз Бац-Бац напрягся еще больше.
      – Собственно говоря, водить машину придется совсем мало. Но в дневное время вам придется выполнять кое-какие поручения. Работа тоже не будет слишком трудной, но она как раз относится к сфере вашей деятельности.
      – Вот тут-то и таится какой-то подвох, или мой нюх меня на этот раз обманывает?
      – Нет-нет, я не прошу у вас чего-нибудь противозаконного, – сказал Хеллер. – А кроме того, на работе вокруг вас всегда будет вертеться множество девушек.
      – Звучит довольно соблазнительно. И все-таки тут что-то кроется.
      – Да собственно никакого особого подвоха нет, – сказал Хеллер. – Вы служили в морской пехоте, и для вас тут ничего нового или особо трудного не будет. Мне хотелось бы, чтобы в дополнение к основным обязанностям вы расписались в этой повестке именем «Дж. Терренс Уистер» и трижды в неделю являлись бы на лекции, а кроме того, прошли бы курс строевой подготовки.
      – Нет! – тут же отозвался Бац-Бац, и по тону чувствовалось, что отказ этот окончательный.
      – Так ведь в лицо там меня никто не знает, хотя, как я и сам понимаю, мы совсем не похожи, но если я хоть немного разбираюсь в подобных организациях, единственное, в чем они по-настоящему заинтересованы, так это чтобы кто-то обязательно присутствовал на занятиях, вовремя крикнул «Я!» на перекличке и занимал место в строю при строевой подготовке.
      – Нет! – повторил Бац-Бац.
      И я его отлично понимал. Он был сицилийцем маленького роста, на целый фут ниже Хеллера, и притом жгучий брюнет, тогда как Хеллер был блондином.
      – Видите ли, если вы своим коллегам по курсу скажете, что вас зовут Терренсом и будете отзываться на это имя, а я своим сокурсникам назовусь Джетом или Джеромом, то все будут думать, что это два разных студента, однако компьютеры будут считать нас одним и тем же лицом.
      – Нет!
      – Вы просто можете передавать мне те материалы, которые надлежит выучить, и немного позанимаетесь со мной строевой
      подготовкой и ружейными артикулами, если вас именно эта сторона
      волнует. И я честно буду все учить.
      – Нет!
      – Я заплачу вам любую сумму в качестве недельного жалованья за дополнительную работу, и, кроме того, вам не придется возвращаться в тюрьму.
      – Пойми, парень, дело тут вовсе не в оплате. Двухсот долларов в неделю мне за глаза хватило бы. Дело тут не в деньгах. Просто есть такие вещи, которые человек просто не должен делать!
      – И что именно вы относите к ним? – поинтересовался Хеллер.
      – Послушай, парень. Я служил в морской пехоте. А если человек – морской пехотинец, то он остается морским пехотинцем на всю жизнь. Потому что морская пехота, – это, парень, МОРСКАЯ
      ПЕХОТА! Понимаешь, парень, армия – это то, что несравненно ниже. Понимаешь, парень, армия – это армия, и что тут толковать. Сплошные придурки, доходяги, службисты. Я вижу, что ты даже не понимаешь, что сейчас просишь, чтобы я отказался от своих самых священных принципов. Да я даже и сделать-то вид не смогу, что поступил на службу в армию. Ей-Богу, парень. Да я буду чувствовать себя оплеванным и вообще не смогу нормально существовать. А ведь это главное, парень! Гордость человека! Гордость!
      Они снова принялись за спагетти. В шуме ресторанного зала появилась какая-то новая тональность. Бац-Бац поглядел в сторону входа.
      – Глянь-ка, – сказал он, – должно быть, сейчас закончилась какая-то премьера. А шум этот – потому что звезд ждут ну, парень, не теряй зря времени. Обрати внимание – если пьеса понравилась, вся масса обедающих будет хлопать, а если провалилась, все повернутся к ним спиной.
      Хеллер тоже принялся осматривать зал. Джонни Матини привстал со своего места. Джина Лолоджиджида грациозно изогнула великолепную шею. Трое штатных фотографов ресторана, которые до этого просто слонялись по залу, изредка щелкая камерами для личных альбомов, сразу же бросились ко входу, чтобы не пропустить кадра, достойного вечности. А шум у двери все усиливался, и наконец толпа расступилась. По образовавшемуся проходу прошагал полицейский инспектор Графферти собственной персоной, да еще и в парадном мундире! Со вздохом разочарования все зрители тут же повернулись к нему спиной.
      – Это Графферти, – злобно прошептал Бац-Бац. – И как у этого человека хватает наглости запросто войти в место, контролируемое Корлеоне. Ведь он на содержании у Фаустино!
      Графферти, как видно, отлично знал, куда ему следует направить свои стопы. Он решительно пересекал зал. Он шел к столику Рибомбо! Он остановился у стола, правым боком к Хеллеру и лицом к Бац-Бацу.
      – Переодетые в гражданское полицейские доложили мне, что ты заявился сюда, Римбомбо. Вот мне и захотелось еще раз полюбоваться на тебя, пока ты еще не за решеткой. Хеллер, однако, не смотрел на Графферти. Он сейчас засовывал с помощью вилки уголок скатерти в карман парадного кителя инспектора. Совершенно дурацкая шутка. И явно не ко времени. Ну что же, лишнее доказательство вульгарности его натуры.
      – А это что у вас? – проговорил Графферти, и рука его потянулась к бутылке «Джонни Уокера» с золотой нашлепкой. – Гляди-ка, да еще и без штампа о сборе пошлины на колпачке! Я знал, что стоит мне только зайти сюда, как я сразу же найду... Резкий «флотский» голос Хеллера заставил собеседников, а заодно и публику поглядеть в его сторону. Общий ровный гул, стоявший до этого в зале, сменился тишиной.
      Не думайте, что вам удастся прихватить моего друга на том, что он якобы занимается развращением малолетних!
      Графферти отдернул руку от бутылки с виски и повернулся к
      Хеллеру:
      – А это еще кто такой? Послушай-ка, парень, где я уже видел твое лицо?
      Не обращая внимания на его слова, Хеллер продолжал все тем же «флотским» голосом:
      – Потребление этого пива мне разрешено законом!
      – Пиво? Да? – встрепенулся Графферти. – Ага, малолетка и пьет пиво! Ну, Римбомбо, теперь-то тебе никак не отвертеться. А кроме того, мы еще и поставим вопрос о лишении лицензии. Я смогу отобрать у Корлеоне лицензию вообще на весь этот ресторан!
      – Да вы только посмотрите! – выкрикнул Хеллер. – Это же безалкогольное пиво! Посмотрите на этикетку!
      Хеллер торопливо и как-то неловко совал пустую бутылку из-под пива под нос Графферти. Каким-то образом она выскользнула у него из рук. Графферти попытался поймать ее на лету. Пивная бутылка ударилась о бутылку с виски. Бутылка с виски свалилась со стола. Графферти попытался поймать теперь уже бутылку с виски, но она грохнулась об пол и разбилась вдребезги. Графферти пытался дотянуться до нее, но, похоже, поскользнулся и, падая, ухватился за скатерть. Блюдо со спагетти, соусницы, грязные тарелки и красный томатный соус, поданный отдельно, – все это свалилось на падающего Графферти. Джина Лолоджиджида, прижав руку к сердцу и побледнев как мел, замерла за своим столиком. Хеллер энергично бросился на помощь.
      – О Боже! – воскликнул он и быстро обежал вокруг стола, стремясь на выручку к Графферти. Шипы его туфель наступили на разбитую бутылку из-под виски. Он глянул на пол и одним движением ноги отшвырнул колпачок и осколок с этикеткой в другую сторону зала. Он весьма решительно помогал Графферти выбраться из-под стола, где тот неизвестно как оказался. Сорвав с соседнего столика скатерть в красную и белую клетку, Хеллер принялся вытирать ею лицо инспектора. Но можно ли это назвать помощью? Да он просто размазывал спагетти с томатным соусом по лицу и мундиру Графферти, втирая ему все это еще и в волосы. Джина Лолоджиджида затаилась, прижавшись к стенке в своей кабинке. Хеллер, поддерживая Графферти под локоть, подвел его к самому столику прославленной кинозвезды. Фотографы тем временем неустанно щелкали аппаратами, делая один снимок за другим.
      – О, мисс Лолоджиджида! Инспектор Графферти на вполне законных основаниях требует права принести вам свои извинения за то, что помешал вашему мирному обеду. Дело в том, что скатерть случайно зацепилась за его пояс. Вы ведь весьма сожалеете о таком досадном случае, не правда ли, инспектор?
      Графферти, казалось, вообще не понимал, что с ним происходит и где он находится. Совершенно растерянно он уставился на кинозвезду.
      – О Боже! – только и сумел выдавить он из себя. – Да ведь это Лолоджиджида!
      Потом он заметил, что скатерть все еще волочится за ним по полу во всем многоцветье соусов и разбитой посуды. Он вырвал кусок кармана и отбросил скатерть. Яркие вспышки фотографов слились в сплошной поток света. Оглядев зал безумным взором, он бросился вон из ресторана. И тут только Джина Лолоджиджида разразилась хохотом. Ее буквально сотрясал смех. Джонни Матини тоже оказался в этот момент рядом.
      – О Боже, чего бы я не отдал, чтобы только поучаствовать в этом. Да ведь так наверняка можно попасть на обложку любого журнала.
      Кто-то еще, скорее всего рекламный агент Джонни, хватал за полы фотографов и тащил их на какие-то срочные переговоры с управляющим ресторана. Потом он решил подключить и Хеллера.
      – Послушай, парень, – сказал он, – тебе-то это наверняка безразлично, так, может, ты согласишься, чтобы Джонни занял твое место на первых страницах? Мы смонтируем и отретушируем все, что нужно.
      – Валяйте, – великодушно разрешил Хеллер.
      Джонни Матини поставили на то место, где стоял Хеллер, прямо перед Лолоджиджидой, и заставили принять примерно ту же позу. И снова вспышки, снова щелканье аппаратов. Хеллер тем временем вернулся к столику. Ресторан все еще сотрясался от раскатов хохота. Кто-то с запозданием принялся аплодировать, и Хеллер шутливо раскланялся, но указал при этом на Джонни Матини. Но этот жест вызвал еще больший смех.
      Бац-Бац продолжал сидеть за своим столиком, переломившись пополам от хохота.
      – О, клянусь Спасителем! Теперь этот Графферти еще долго и на пушечный выстрел не приблизится к владениям Корлеоне! А ты сделал этому заведению рекламу по меньшей мере на миллион долларов.
      – А главное, что Графферти никак не сможет связать эту бутылку с виски с работенкой на складе, – не без резона заметил Хеллер.
      Бац-Бац с удивлением глянул на Хеллера, когда тот садился на свое место.
      – А ведь и в самом деле, – сказал он. – Гляди-ка, а я об этом как-то не подумал.
      К ним подошел Черубино. Он принес еще одну бутылку безалкогольного пива и, улыбаясь, поставил ее перед Хеллером.
      – Знаешь, Бац-Бац, а это и в самом деле замечательный парень. Но больше всего меня радует то, что он является членом нашей семьи, а не каким-нибудь чужаком. Вполне возможно, что на деле ты вовсе не так глуп, как я думал.
      И он ушел. Римбомбо посидел некоторое время, как-то странно приглядываясь к Хеллеру.
      – Знаешь, парень, – прервал он наконец свое молчание, – а я, пожалуй, все-таки соглашусь на твое предложение. Я даже упрячу подальше все свои принципы и ради тебя поступлю на службу в армию. – Он на какое-то мгновение задумался, будто пытаясь подыскать нужные слова, а потом продолжил: – И дело здесь совсем не в том, что такое решение спасает меня от возвращения в тюрьму. Скорее это потому, что быть рядом с тобой всегда забавно.
      Однако на меня лично Хеллер не произвел столь уж большого впечатления. Весь этот фокус со скатертью – одна из самых старых хохм, которые в наших военных Академиях проделывают только с совсем уж зелеными новичками, призывниками, у которых молоко на губах не обсохло. А уж если речь заходит об астролетчиках, то у них богатейший опыт в разных ресторанных скандалах. Хеллер просто бессовестно воспользовался более высоким по сравнению с Землей техническим развитием Волтара. И все-таки уж больно он хитер и изворотлив. И, кроме того, уж слишком многие из его проделок сходят ему с рук. Да и когда наконец, черт побери, наладят мне связь с Ратом и Тербом? Я ведь не могу сидеть сложа руки и наблюдать, как ловко он надувает всех на свете. Ведь если это будет продолжаться, все могут решить, будто он в самом деле способен на что-то серьезное. Достаточно вспомнить, как все эти (...) ему хлопали.
 

Часть ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

 

Глава 1

 
      Ранним солнечным утром Хеллер и Бац-Бац вышли из станции метро подле университетского городка. Сегодня на Хеллере были явно сшитые портным серые фланелевые брюки и теннисная рубашка тоже светло-серого цвета. Белый свитер он небрежно накинул на плечи, завязав рукава спереди на груди. На нем также были его неизменная красная бейсбольная шапочка и шиповки. Были при нем еще и два тяжелых рюкзака, набитых какими-то вещами, о которых я не имел ни малейшего представления. Бац-Бац выглядел по-иному. На нем были неказистые джинсы и рубашка из толстой хлопчатобумажной ткани, а на голове – защитного цвета пилотка, на которой красовались буквы «МП США».
      Они вышли на аллею колледжа, и навстречу им сразу же стали попадаться нагруженные книжками студенты, спешащие по своим аудиториям. Однако, к моему крайнему удивлению, Хеллер с Римбомбо отнюдь не торопились попасть в какой-нибудь лекционный зал. Хеллер размашисто вышагивал, и Бац-Бацу приходилось делать по два шага на каждый его шаг, чтобы не отстать. Так они свернули к библиотеке, взяли чуть севернее и вышли к зданиям почти уже на сто двадцатой улице. Там был довольно обширный газон с развесистым деревом. Хеллер направился прямо к дереву.
      – Вот и прекрасно, здесь у нас будет командный пункт. Давайте сверим наши часы.
      – Правильно, – сказал Бац-Бац.
      – Мы имеем расписание, или график закладки зарядов, который мы составили у меня вчера вечером.
      – Все верно.
      – Вам, как вы понимаете, следует подходить к выполнению задания, пользуясь схемой, применяемой при минировании объекта зарядами с разной длиной бикфордова шнура. Заряды закладываются в разное время, но с таким расчетом, чтобы взрыв произошел одновременно.
      – Совершенно верно!
      Да что они задумали, черт побери? Неужто Хеллер и в самом деле считает, что, ради того чтобы не нарушить данного Малышке слова, он может позволить себе взорвать весь колледж?
      – Подкладывать вы их будете незаметно.
      – Точно.
      – А что будет в том случае, если необходимость минирования неожиданно исчезнет?
      – Тогда заряды точно так же незаметно убираются с объекта, – сказал Бац-Бац. – Операция секретная. Тут незачем рисковать тем, что тебя обнаружат и накроют огнем.
      – Правильно, – одобрил Хеллер. – Только погодите еще минутку. А что означает эта аббревиатура МП США? – Хеллер разглядывал буквы на пилотке напарника.
      – Как что? Господи, неужто можно не знать таких вещей? Это морская пехота США! Что же еще!
      – Дайте-ка мне эту пилотку.
      – Хочешь оставить меня беззащитным перед лицом врага, лишив даже моральной поддержки?
      Хеллер сам снял с его головы пилотку. Потом он снял свою бейсбольную шапочку и нахлобучил ее на Римбомбо. Конечно же, она была тому велика. А сам взял его пилотку и водрузил на свою голову. Я, естественно, не мог этого видеть, но, должно быть, он в ней представлял забавное зрелище.
      – Да я в ней ничего не вижу, – сказал Бац-Бац. – Как можно требовать, чтобы я расставлял высокочувствительные приборы...
      – Вы уже отстаете от графика, – сказал Хеллер.
      И он подал Римбомбо один из битком набитых рюкзаков. Тот побежал в сторону университетских корпусов, постоянно поправляя сползавшую на глаза шапочку. Хеллер вынул откуда-то и расстелил на газоне подстилку. Клянусь всеми богами, она была волтарианского производства – в сложенном виде она представляет собой пакетик площадью примерно в один квадратный дюйм, в разложенном – десять квадратных футов. Это была одна из тех, что изменяют свой цвет, приспосабливаясь к цвету грунта. Она сразу же слилась с цветом травы. Надо же, до чего он боится испачкаться. Все это чисто флотские капризы!
      Из какого-то кармашка на рюкзаке он достал и надувной матрас со спинкой. Волтарианского производства! Матрас тут же надулся с помощью скрытого баллончика. Потом Хеллер вытряхнул содержимое рюкзака прямо на подстилку. Оказалось, что там были книги. Хеллер удобно уселся на матрас, установив его в форме кресла, и выбрал одну из книг. Ну и дела! Если бы только Малышка могла наблюдать эту сцену! Он вовсе и не собирался на лекцию! Он свой первый же день начинает с пропусков занятий! Отобранная им книга называлась «Английская литература. Для старших курсов высших учебных заведений. Одобрено Американской медицинской ассоциацией. Книга первая. Полное, переработанное и адаптированное собрание сочинений Чарльза Диккенса».
      Толщиной она была примерно в четверть дюйма и набрана довольно крупным шрифтом. Хеллер, рисуясь, пролистал ее с, такой скоростью, что я не мог разглядеть не то что текста, но и нумерации страниц. Операция эта отняла у него примерно минуту. Он с недоумением повертел книгу в руках, как бы не веря тому, что она так быстро кончилась. Потом достал легко стирающийся волтарианский карандаш – он всегда такой дотошный, что это не может не действовать на нервы, – и поставил на ней дату и значок, который у волтарианских математиков обозначает «уравнение решено, можно переходить к следующей стадии решения задачи». Хеллер отложил книгу в сторону и взялся за другую, судя по всему, из той же серии: «Сто величайших в мире романов. Переработано и адаптировано». Эта книжка была примерно такой же толщины, как и предыдущая, и тоже набрана очень крупным шрифтом. На нее тоже ушло около минуты. Он проставил на ней дату и уже знакомый волтарианский символ. Третьей книги из этой серии он не обнаружил, поэтому сделал запись в блокноте: «Институтский курс английской литературы», поставив после этой записи волтарианский символ, обозначающий «операция завершена».
      Должно быть, все это приободрило его, потому что он позволил себе расслабиться и поглядеть по сторонам. Подавляющее большинство студентов были сейчас в аудиториях, судя по тому, что рядом по аллее прогуливалась всего лишь парочка девушек, по-видимому, выпускного курса. Хеллер взялся за новую книгу. Она называлась «Английская литература. Т. 1. Для первых курсов колледжей. Одобрена Американской медицинской ассоциацией. Как извлекать смысл из литературных произведений и что вам следует думать о них». Он так же быстро пролистал и ее. Быстрое и монотонное мелькание страниц как-то усыпило мою бдительность, и я вдруг с ужасом обнаружил, что перестал понимать смысл происходящего на моих глазах. Сейчас, например, Хеллер записал в своем блокноте: «Программа первых трех курсов колледжа по английской литературе» и сопроводил эту надпись значком, означавшим «уравнение решено, можно переходить к следующей стадии решения задачи».
      Я дважды перепроверил все по своим часам. Прошло всего десять минут. О, я сразу же определяю размеры катастрофы, стоит только ей разразиться. Какой (...)! Ведь если после этого его и удастся затащить каким-то образом на лекцию по английской литературе, то он будет сидеть на ней, вульгарнейшим образом вертя пальцами, и удовлетворенно поддакивать, поскольку все это ему будет уже известно. В этот момент к нему подошел слегка запыхавшийся Бац-Бац.
      – Все расставлено по местам.
      – А почему у вас ушло на это столько времени?
      – Да вот, пришлось зайти в студенческую лавку и купить себе новый головной убор. В твоей шапке я бы провозился еще дольше.
      Это же все равно, что работать вслепую. – На нем теперь была студенческая шапочка черного цвета с квадратным верхом и кисточкой. Он вернул бейсбольную шапочку Хеллеру, а сам улегся на волтарианскую подстилку и тут же заснул. Хеллер тем временем перешел к журналистике – совершенно нелепому предмету, который, однако, числился в его зачетной ведомости. Пособие по нему называлось: «Журналистика для колледжей. Первый год обучения. Основные сказки народов мира». Меня весьма порадовало то, что здесь дела у него пошли не так быстро. Он уже не просто листал, а даже читал некоторые страницы. При этом мне показалось, что чтение ему чем-то нравится. Поэтому часть экрана я переключил на режим стоп-кадра, чтобы поглядеть, что же вызвало у него такой интерес. О боги, это была история о затонувшем континенте Атлантида!
      Хеллер изрядно повозился с книгой, и на курс журналистики у него ушло целых тридцать минут. Заглянув в программу, он обнаружил, что ему еще предстоит написать по этому предмету нечто вроде курсовой работы. Он тут же достал блокнот форматом побольше и с ходу принялся писать:
 
      «КОНТИНЕНТ ЗАТОНУЛ ЦЕЛИКОМ.
      ГИБЕЛЬ МИЛЛИОНОВ
       Нормальное течение событий сегодня днем было нарушего необы чайным происшествием–  утрачен целый континент. Прохожие на улицах вырывают друг у друга газеты из рук. Интерес к этому выдающемуся случаю был подогрет тем, что ведущие эксперты никак не могут прийти к согласию и высказывают самые противоречивые мнения.
       И тем не менее один из не пожелавших раскрыть своего инкогнито экспертов сообщил по секрету нашей газете – источник этой информации не может быть раскрыт даже под давлением Верховного суда, – что далеко не все факты стали достоянием широкой публики.
       Этот же таинственный эксперт, который упорно отказывается назвать себя, сообщил, что колония была основана пришельцами из далеких космических просторов под командой прославленного революционера и аристократа, наделенного железной волей и целеустремленностью и отличающегося широтой взглядов, который оказался не кем иным, как принцем Каукалси из области Аталанта на планете Манко. Горстке уцелевших, в катастрофе удалось эмигрировать на Кавказ, который, увы, скрыт от нас за «железным занавесом», в силу
       чего обычно люди не способны проникнуть туда. Там пришельцы оказались подвергнуты режиму строгой изоляции органами КГБ. Однако вскоре последовала принудительная депортация, в результате которой многие из них, возможно, оказались в Нью-Йорке. Мы будем держать наших читателей в курсе событий по мере их
       дальнейшего развития.
      Хеллер растолкал спящего Римбомбо.
 
      – Прочтите-ка это.
      – А с чего я должен что-то читать? – сердито возразил разомлевший под теплым утренним солнцем Бац-Бац.
      – Да, видите ли, тут сказано, что кто-то обязательно должен прочесть это и одобрить. Это моя курсовая работа по журналистике.
      Если никто не прочтет это и не одобрит, я не получу зачета. Бац-Бац недовольно уселся. Шевеля губами, он прочитал написанное.
      – Режим строгой изоляции – что это значит?
      – Это значит, что их всех посадили, – пояснил Хеллер.
      – Да, здорово! Как красиво сказано! «Строгая изоляция».
      – Ну так как, одобряете?
      – Еще бы, черт побери. Да человека, который знает столько таких красивых слов, можно хоть гением назначить. Но послушай, мне пора. Сейчас самое время закладывать новые заряды.
      И Бац-Бац побежал в направлении университетских зданий, ветер играл у него за спиной кисточкой новой шапочки. Хеллер записал в своем блокноте: «Курс журналистики для колледжей завершен, работа одобрена прямо на поле боя».
      Подошли две девушки. Им явно хотелось поболтать.
      – А что за тема у твоей дипломной работы? – спросила одна из них.
      – Журналистика, но я уже закончил ее и получил одобрение прямо на поле боя. А что у вас?
      – Расширенная критика, – ответила одна из них.
      – О, в таком случае мы обязательно встретимся, – сказал Хеллер.
      Через несколько минут вернулся Римбомбо и доложил:
      – Первые мины сняты. Заложена вторая серия зарядов.
      И тут же улегся и заснул. Теперь Хеллер занялся университетским курсом химии. На этот раз он, судя по всему, и в самом деле запутался. Я сразу же подметил это. Он все зевал и зевал, а это верный признак нервного перенапряжения. И действительно, книжка явно оказалась ему не по зубам, потому что он отложил ее в сторону и взялся за учебник физики, рассчитанный на программу колледжей. Он немного почитал его, попрежнему непрестанно зевая. Потом снова взял учебник химии и начал читать его, то и дело заглядывая в учебник физики.
      – Послушайте же, ребята, – сказал он, обращаясь к книжному тексту. – Да согласитесь вы, ради всего святого, хотя бы по одному из вопросов – неужто вы не в состоянии этого сделать?
      То был явный симптом глубоко укоренившегося в его сознании болезненного стремления разговаривать с неодушевленными предметами, иначе говоря, явное проявление анимализма. Ничего удивительного, что при этом он не способен воспринимать текст обычного учебного пособия. Наконец он покончил с учебником химии, включая и специальные задачи для колледжей, а потом снова занялся физикой. Он читал, возвращался к прочитанному, опять забегал вперед и снова возвращался. А потом – я просто не поверил собственным ушам! – он вдруг принялся хохотать. Я уже давно подметил у него склонность к святотатству. Однако что его могло насмешить, было совершенно неясно. Он никак не мог удержаться от смеха. Прочтет какой-нибудь кусок и тут же расхохочется, только отхохочется и принимается читать, как немедленно им овладевает новый приступ смеха. В конце концов приступы беспричинного смеха все учащались, и скоро Хеллер уже валялся по матрасу и колотил по траве руками.
      – Да что там, черт побери, такого смешного? – не выдержал Бац-Бац, который, естественно, проснулся. – Что там у тебя, комикс какой-нибудь попался?
      Хеллер тут же взял себя в руки. Честно говоря, ему уже давно пора было это сделать.
      – Да тут целая книжка составлена сплошь из предрассудков отсталых народов, – сказал Хеллер. – Глядите-ка, скоро полдень. Соберите, пожалуйста, последние заряды, и мы пойдем куда-нибудь и позавтракаем.
      Ага, они наверняка подложили взрывные устройства и сообщат об этом руководству учебного заведения. Но что они могут потребовать – выкуп или что-нибудь еще? Хеллер быстро собрал вещи, и они направились к уличным тележкам с горячими завтраками, где и купили сандвичи и баночки с каким-то питьем.
      – Операция продвигается точно по графику, – сказал Хеллер.
      – Да, мы уже отвоевали у них плацдарм, – подтвердил Бац-Бац.
      Они немного полюбовались зрелищем прохаживающихся вокруг девушек, а Хеллер к тому же купил в киоске несколько газет.
      – Время! – неожиданно скомандовал он.
      И Римбомбо тут же убежал куда-то. К моменту его возвращения Хеллер успел восстановить прежний командный пункт на том же самом месте, и Бац-Бац снова завалился спать. Но если они не собирались здесь что-либо взрывать, – а ведь никаких взрывов до меня не доносилось, – это было самое странное обучение в колледже из всех, какие я только мог себе представить. Ведь общеизвестно, что следует присутствовать в аудитории или лекционном зале, слушать лекции, записывать сказанное, а потом поскорее занимать места в следующей аудитории... Хеллер сидел на середине курса тригонометрии, когда Бац-Бац оторвал его от занятий.
      – Я пойду сейчас и соберу последнюю серию, после чего заложу новую. Но после этого мне придется покинуть тебя и доложиться армейскому командованию. Так что остальное доделаешь сам.
      Пока он ходил, Хеллер окончательно разделался с тригонометрией.
      – Да, парни, – сказал он, – должен признаться, что вы просто обожаете окружные пути!
      Однако в своем блокноте он и эту книжку отметил как усвоенную. Бац-Бац вернулся и сбросил на траву рюкзак, с которым бегал, выполняя свои непонятные задания.
      – Ну вот, каждая из осинок нашла наконец свое болотце, – сказал он. – А теперь, однополчанин, тебе предстоит заступать на пост.
      Процесс обучения, по-видимому, утомил Хеллера, поскольку он с готовностью принялся упаковывать книги. Поблескивающий на его запястье циферблат часов с волтарианскими цифрами показывал, что было немногим больше двух часов. Покончив с книгами, Хеллер развернул одну из купленных газет. Он внимательно проглядел ее с первой до последней страницы, но, видимо, не обнаружил того, что искал. При этом он все время бормотал: «Графферти? Графферти?» Потом он взялся за следующую газету и начал с последних страниц, где обычно печатались иллюстрации. Там взгляд его остановился на смазанной фигуре какого-то пожарного, который спускался по пожарной лестнице, неся на плече женщину. Подпись под снимком гласила: «Полицейский инспектор Графферти спасает Джину Лолоджиджиду из горящего ресторанчика, в котором подают спагетти». Хеллер и на этот раз не удержался, чтобы не упрекнуть теперь уже газету:
      – Вот видишь, теперь, когда я, можно сказать, журналист, с честью выдержавший самый серьезный экзамен, я могу самым торжественным образом подтвердить, что адепты этой науки весьма достойно выполняют возложенный на них долг – своевременно и правдиво информировать обо всем своих читателей.
      Должен признаться, что я позабавился, выслушивая его тираду. Это лишний раз доказывало, что человек он поверхностный. Он же совершенно неправильно истолковывает задачи средств массовой информации. Вполне естественно и общепризнанно, что главной их задачей является дезинформация граждан. Только таким путем и могут правительства, а значит, и люди, которые контролируют и содержат эти правительства, удерживать широкие массы общественности в определенных рамках, а когда нужно, приводить их в замешательство и пользоваться этим в своих целях. Что касается общих принципов, то мы, сотрудники Аппарата, прошли здесь очень хорошую школу. Однако я не испытывал полного торжества. К чувству превосходства у меня стало примешиваться чувство досады и даже тревоги. Ведь все эти знания, все данные, независимо от того, правильно он их истолковывал или нет, могли обернуться для меня несомненной опасностью. Ведь совершенно случайно они могут заставить Хеллера задуматься о многом. Правда, все еще оставалась одна отрасль науки, которую ему ни в коем случае не следовало изучать и на которую он, к счастью, так и не вышел. Не думаю, чтобы предмет этот уже стали изучать в американских колледжах, хотя, как мне точно известно, у русских штудирование его начинается прямо с детских садов, чтобы дети могли следить за своими родителями. Я суеверно скрестил пальцы, потому что мне было также хорошо известно, что американцы обычно стараются перенять все русские нововведения. И все же я надеялся, что этот предмет до сих пор не введен в обязательные программы, а может быть, просто не преподается именно в этом колледже. Я пытался разобрать названия на корешках торчащих из рюкзака учебников.