Чувствуя себя раздраженным, я решил спуститься вниз на лифте. Лишь бы только выбраться отсюда. Окружили! Лифтер носил значок «Помощник Вундеркинда».
      На прилавке продавца газет стояла большущая кукла, изображающая Вундеркинда!
      Все это дело вышло из-под контроля. Я себе совершенно не представлял, что теперь произойдет.

Глава 6

      Реклама автогонок началась со слухов, что может случиться. Далее пошли предсказания, что этому могут помешать. Нагнетание интереса к данному вопросу продолжалось до тех пор, пока в шоу по национальному телевидению дублера не спросили в упор, и он застенчиво объявил, что желает участвовать в гонках, чтобы продемонстрировать достоинства своего нового горючего.
      Газеты моментально откликнулись на это заявление своими заголовками!
      Два дня спустя, когда шумиха отступила на третью страницу, внезапно появились новые кричащие заголовки, привлекшие мое мрачное внимание:
      «ВУНДЕРКИНД БРОСАЕТ ВЫЗОВ АВТОГОНЩИКАМ ВСЕГО МИРА
      Со всей уверенностью, на которую только способен этот прекрасный американский юноша, средоточие лучших черт нашей молодежи, он заявил: «Я могу побить их!»
      Затем этот скромник добавил: «Я лучше любого из этих молодчиков»».
      И так без конца, газета за газетой.
      На следующий день на радио и телевидении стали появляться спортивные рекламы: автогонки состоятся через две недели на гоночном треке Сприпорта при спонсорстве Американской автомобильной ассоциации и Ассоциации международных автогонок.
      Еще через пару дней стала появляться воздушная реклама. В программах пошли интервью с экспертами международного класса по автогонкам. Пресса изобиловала высокоучеными прогнозами.
      Двумя днями позже, из-за того, что билеты распродавались недостаточно живо, гонки стали рекламировать как «дерби на уничтожение в сочетании с испытанием на выносливость».
      Термин «дерби на уничтожение» был мне незнаком. Однако очень скоро я выяснил, что это такое: машины на треке сталкиваются и таранят друг друга до тех пор, пока не останется лишь одна, способная двигаться собственным ходом.
      У меня немного отлегло от сердца. Но когда все дикторы новостей заладили, что это будет настоящее испытание выдержки гонщика, я снова насторожился: с этим у Хеллера было все в порядке.
      Реклама гонок продолжалась. Но шла реклама и другого рода. Иллюстрированное издание «Хай» предложило приз в 100 000 долларов тому, кто раскроет загадку нового горючего. Вышла новая компьютерная игра под названием «Вундеркинд», сразу же появившаяся в продаже во всех аптеках-закусочных. Выигравший начинал носить очки. Вундеркинд-дублер скромно отказался от приглашения на завтрак в Белый дом, сказав: «Я слишком занят, чтобы тратить время понапрасну».
      Не обращая внимания на весь этот рекламный ураган, Хеллер продолжал работать. Он поставил два бака по обе стороны школьной игрушки – один для кислорода, другой для водорода. Он сделал регулируемые отверстия для подачи газа, рычаг для дозированной подачи горючего. Очевидно, он хотел использовать кусок асфальта. На старом блоке двигателя он поместил манжету, после чего запустил мотор и целый час не давал ему передышки. Работал тот, похоже, прекрасно. Итак, карбюратору, над которым учинено вредительство, осталось работать на час меньше до выхода из строя. Затем Хеллер перенес мотор в «кадиллак», заставив его там работать еще полчаса. Еще на полчаса меньше. Оставалось пять с половиной. Хеллер явно не знал, что имеет дело с неисправным блоком, – это была единственная моя надежда.
      Сняв с машины все стекла, Хеллер приварил к днищу и крыше пару временных защитных металлических дуг на случай опрокидывания. Выглядел он таким спокойным, таким простым работягой за своим обычным делом, что я начал мандражировать, мучаясь подозрением: уж не знает ли он чего такого, что мне неизвестно? Обмозговав эту мысль, я подумал: может, Мэдисон что-то знает, а я нет?
      Я отправился по адресу Месс-стрит, 42 и попал в такую толчею, что меня чуть не растоптали. Мэдисон метался, отдавая распоряжения сразу трем разным подчиненным, а когда садился за стол, разговаривал сразу по трем телефонам. По уши в делах! Даже не взглянул в мою сторону, когда я крикнул ему.
      В тот же день я зашел в контору Гробса. Он был в отменно хорошем настроении и так не походил на адвоката с Уоллстрит, что я подумал: а не хватанул ли он спиртного? Гробе это отрицал – просто он уже целых две ночи не воюет со своей женой.
      – А другое дело вас не беспокоит? – спросил я.
      – Мисс «Вселенная»? Ни черта подобного. Стоит ей появиться, как она тут же подзалетает. Хозяин всякий раз думает, что от него, а это, конечно, невозможно, но гоняет ее в клинику на аборт, иногда даже когда она не беременна. На сей раз отличился лифтер. Нет, это меня не беспокоит.
      – Да не об этом речь! – вскричал я. – То, другое дело!
      – Никакого сопротивления, Инксвитч. Я настойчиво рекомендовал ему отделаться от мисс Агнес раз и навсегда, и он купил ей яхту за полмиллиона – красавицу! И кто знает, может, она продаст свою виллу в Хейритауне да отправится путешествовать, и больше мне не придется видеть этой заразы. Так что о ней я могу пока не волноваться. Сегодня у меня беззаботный денек. Это редкость. Почаще бы им появляться на адвокатском календаре.
      – А что Мэдисон? – зловеще спросил я.
      Он совершенно натурально расхохотался. Ей-Богу! Возможно, первый и последний раз в своей жизни, но расхохотался – этаким сухим и отрывистым «ха-ха-ха».
      – Инксвитч, – сказал он, – когда бы вы съели на Мэдисоне столько хот-догов, сколько я, это беспокоило бы вас в последнюю очередь. Не имею ни малейшего представления, что у него сейчас на уме, но могу поручиться, что прозвище Балаболтер Свихнулсон он заработал не даром. Итак, чем могу быть вам полезен?
      Я быстро смекнул, что связался с портачами, «сапожниками». Что, если все это накроется? Что, если Хеллер все-таки победит? Он станет самой большой знаменитостью на планете! Конец тогда и Роксентеру, и Ломбару, и неважно, знают они друг друга или нет!
      – Вы можете дать мне адрес Фаустино Наркотичи? – спросил я.
      – Пожалуйста. – Гробе быстро записал его адрес и номер телефона. – Все это можно найти и в телефонной книге для внутреннего пользования – компания «Семейное консультирование – полный контроль».
      Он бросил мне карточку.
      Я оставил его наслаждаться счастливым днем, а сам поспешил к великолепному новенькому высотному зданию в Бауэри. Сплошное черное стекло и хром. Я подумал даже, что меня не туда занесло, и задержался в такси, сомневаясь, вылезать или нет.
      – Точно, это то самое здание, где кантуется Наркотичи со своими людьми, – подтвердил таксист, несколько обиженный тем, что подвергают сомнению его знание Манхэттена. – Разве не видно – вон там! Суд США и Главное полицейское управление. А там, выше по улице здание администрации. Когда-то тут были трущобы, но теперь это серьезное местечко. С вас пятерка сверху за услуги гида.
      Великолепная надпись «Компания „Полный контроль“» располагалась веером над великолепной аркой. В вестибюле стены были расписаны американскими флагами, изображавшими историю Америки от Бетси Ти, спокойно шьющей первый флаг и держащей в улыбающемся рту сигарету с марихуаной, и далее звезда за звездой, отождествляющиеся с соответствующим наркотиком того или иного штата, и очаровательные маленькие фрески этих событий. Росписи оканчивались на пятьдесят четвертой звезде. Я продрался сквозь группу детей, прогуливавшихся по вестибюлю с гидом.
      В справочном столе я сказал, что мне нужно видеть Фаустино Наркотичи, Петлю, и ко мне сразу же вышла очаровательная сицилийка и лично ввела в кабинку, принимаемую мною за лифт до тех пор, пока не закрылись скользящие дверцы. Оставшись со мной наедине, она нажала на кнопку панели, отчего пол подо мной внезапно разверзся, и я по желобу соскользнул вниз – стремительно, как ракета!
      Когда я снова оказался на ногах, держась на них не очень устойчиво, в лицо мне уставилось довольно крупное дуло семизарядного автоматического пистолета «бернаделли» восьмидесятой модели тридцать восьмого калибра. Над ним застыло очень худое сицилийское лицо. Сзади кто-то выхватил из кобуры у меня под мышкой мой кольт «кобра» и уперся его стволом мне в позвоночник. Прибежал еще один сицилиец и вытащил у меня из карманов бумажник и удостоверение личности.
      – О, (...), – разочарованно выругался он. – Это всего лишь фэбээровец.
      – Тупой он, что ли (...)? – сказал сицилиец с «бернаделли». – Идет под детектор металла со своей пушкой! – Он махнул остальным, чтобы отошли. – Ты салага или как? Мог бы нарваться на пулю! Видел раздевалку? Там сдают (...) оружие.
      Мне вернули мой документ и бумажник, предварительно изъяв из него четыреста долларов, которые в нем лежали, – плата за беспокойство.
      – Ну, говори, что тебе нужно, – сказал сицилиец с пистолетом. – До полусмерти напугал Анжелику. Никакого приличия. Время приема фэбээровцев закончилось! В два часа. Захотел встретиться с кем-нибудь из администраторов – пожалуйста, до двух часов. Салага, – бросил он двум другим.
      – Мне нужно видеть мистера Наркотичи, – вежливо сказал я. – Я уверен, что его вы не относите к «администраторам».
      – Черта с два (...)! Он босс боссов, и ты это не забывай. Зачем он тебе нужен?
      – Меня послал мистер Гробе, – объяснил я.
      Он обратился к компьютеру, тот продемонстрировал пустой дисплей.
      – Ох, (...), – проговорил тот, кто взял мой пистолет. – А пушка ничего, совсем новенькая. – Он возвратил его мне.
      Тот, кто взял четыреста долларов, теперь протягивал их мне назад.
      – Извиняюсь, что назвал вас салагой, – сказал сицилиец с «бернаделли», нервно пряча его в кобуру. Он подошел к красному телефону внутренней связи, снял трубку и сказал: – Передайте мистеру Наркотичи, что у нас тут посыльный от Гробса – под видом федерального агента.
      Они подвели меня к другому лифту, и вскоре он уже мчал меня вверх. Молодой человек, словно сошедший с рекламы модной одежды, встречал меня у дверей лифта. Он учтиво сопровождал меня по большому банкетному залу, украшенному корзинами с деньгами и держащими их обнаженными брюнетками. Вот, значит, где государственные чиновники Нью-Йорка каждую субботу вечером получают свою зарплату! Проводник мягко протолкнул меня в большую дверь.
      Огромный кабинет. На стенах – виды Сицилии. Теплый солнечный свет – искусственный. В тени купола сидит расплывшийся человек, пальцы унизаны перстнями.
      Он встал и поклонился. Очевидно, это и был Фаустино. Из-за заплывших жиром щек глаз его почти не было видно.
      – Как поживает мой дорогой друг мистер Гробе? – спросил он.
      – Очень даже хорошо, – отвечал я. – А сегодня особенно.
      – Значит, кругом, должно быть, много трупов, – резюмировал Фаустино. – Я что – всего лишь мелкий гастролер. Вот Гробе – тот заправляет целыми странами! Целыми народами! Присаживайтесь. Хотите сигару?
      Присесть было негде, но с его стороны было очень мило предложить мне сесть. Пройдя через все итальянские прелиминарии, я перешел на итальянский, чтобы он чувствовал себя поуютней, и изложил свою просьбу:
      – Мне нужна всего лишь пара снайперов. Только на один день.
      – На какое число?
      Я назвал дату.
      – О, не знаю, – заколебался он. – В этот день у меня все забито. Но вам не стоило приходить ко мне лично. Достаточно было позвонить в отдел кадров на пятидесятом этаже.
      – Я думаю, мистеру Гробсу понадобилось, чтобы кто-то лично убедился в состоянии вашего здоровья, – сказал я. – Он заметил, что в последнее время вы обращались с ним как-то уж очень беззаботно.
      Он побледнел, как мне показалось, и что-то поспешно нацарапал на карточке, а когда я уходил, был полон нескрываемой радости. В отделе кадров очаровательный молодой человек выслушал мою просьбу и сказал с культурным акцентом:
      – Забито. Это ведь день автогонок в Сприпорте? Ну да, верно. Сожалею, но я не...
      Я подал ему карточку с каракулями Фаустино. Он тут же забарабанил по клавишам персональных компьютеров, словно хотел наделать в них дырок. Расстроенный вконец, он признался:
      – Никак не могу дать вам двух профессионалов-убийц в этот день!
      – Я же прошу только снайперов, – сказал я. – Обыкновенных снайперов, метких стрелков.
      Снова он взялся за долбежку компьютеров, и на сей раз ему повезло: двое таких нашлось. Я сообщил ему, куда и каким образом они должны явиться на работу, поскольку уже все обдумал заранее, и он заверил меня: люди будут на месте.
      Я вернулся в вестибюль, остановился у справочного стола и сказал довольно красивой девушке:
      – Я прошу прощения, Анжелика. Пугать вас не входило в мои планы. – Это было не в моем стиле, но здесь мне нужны были хорошие отношения.
      – Извините меня, сэр, – сказала она, – но прошу вас, проваливайте к черту из вестибюля. Вы снова действуете на детекторы оружия!
      Я ушел. Получив напоминание о пистолете и будучи специалистом аппаратной выучки, осторожным по натуре, я вошел в факсимильную копию бара Бауэри старых времен, который держали здесь из-за туристов, надо полагать. В кабинке туалета я проверил свой кольт, и, конечно же, эта сволочь за моей спиной засунула запал в ствол, прямо до самого цилиндра. Я осторожно извлек его оттуда и выбросил в плевательницу. Уже тогда я знал, что нельзя слишком уж доверять мафии, даже если у нее под контролем большая часть страны. Если бы я попытался убить Фаустино, мне бы оторвало руку. Нечестно играют ребята.
      Но я сделал то, ради чего приходил.
      Если Хеллер станет выигрывать гонку, он будет делать это на крыльях смерти!
      Даже если откажет карбюратор, это уже не будет решающим фактором. Я собирался поставить двух снайперов, которые из винтовок с глушителями станут расстреливать шины хеллеровского автомобиля одну за другой, пока не останется одна! При условии, что к тому времени он уже не очутится в больнице.
      Будь уверен в своих результатах, говаривали мои учителя.
      Что Мэдисон, что Гробе – оба могут быть чокнутыми, но я еще свои мозги не растерял.
      Мысль о том, что вся эта рекламная шумиха обеспечивает Хеллеру успех, терзала мне душу. Несомый самолетом огромный транспарант сообщал всем, что до субботних автогонок с участием Вундеркинда осталось всего десять дней.
      Эта сволочь не дождется победы. Я об этом позаботился – и основательно!

Глава 7

      Я с самодовольством наблюдал за предгоночной суетой Хеллера. По мне, песня его была спета. Единственно, что причиняло мне легкое беспокойство, – это опасение, что он убьется насмерть, и тогда – прощай, мой трафарет! Было бы вполне достаточно, если бы дело обошлось больницей, несколькими переломами и разбитым всмятку красивым лицом. Крушение его репутации на Земле было бы для меня бесконечно желанным финалом.
      Словно за приговоренным в камере, наблюдал я за ним, когда он посетил Малышку Корлеоне в последнее воскресенье перед гоночной субботой, чтобы присутствовать на вечеринке в честь дня ее рождения.
      Меня обозлило то, что он как ни в чем не бывало идет на день рождения, хотя ему более пристало бы грызть от беспокойства ногти, сидя печально дома и размышляя о грядущей судьбе. Но, так или иначе, он был там – блестящий флотский офицер, вежливый, с изысканными манерами – на скромном празднестве у Малышки в ее частном жилище в Байонне. Вероятно, она устроила вечеринку там, чтобы не особенно афишировать факт своего постарения на год. Всего лишь горстка ближайших друзей и членов семьи.
      Перед этим Хеллер сопровождал их на обедню – вероятно, придерживаясь правила, что на чужой планете и боги ее должны входить в круг твоих знакомых. Но я заметил, что молился он не на латыни, а по-волтариански. Приходилось только надеяться, что боги Земли в своих нишах не говорят по-волтариански и помощи от них он не добьется.
      Вечеринка прошла достаточно спокойно. Маленькая музыкальная группа: скрипка, мандолина и аккордеон – тихонько играла в углу гостиной. Малышка в белом одеянии сидела в большом кресле, и слуги подносили ей присланные подарки. В основном это были конверты с деньгами.
      Хеллер с большим бокалом пунша находился в стороне, разговаривая то с тем, то с этим. На нем был, кажется, синий костюм, возможно, из шелка, манжеты скреплялись большими запонками в виде синих шестиконечных звезд с бриллиантом посередине. Знак его флотского ранга! Ага, голубчик, нарушение Кодекса! Я сделал заметку на память.
      Малышка ничем не занималась – просто непринужденно болтала с женами гостей. Вдруг Хеллер подал сигнал в прихожую, и Джованни внес большой плоский сверток. Хеллер подошел к Малышке.
      – Миссис Корлеоне, – сказал он с чинным поклоном. – Я бы хотел преподнести вам небольшой, но дорогой для памяти подарок. – Он грациозным жестом указал на сверток и произнес: – С днем рождения вас, прекрасная леди!
      Не знаю, как это у него получается, но, когда он говорит, люди внимают ему, и с радостью. Малышка просияла, изогнулась и приняла подарок из рук Джованни. Сорвав с него обертку, она от удивления округлила глаза и протянула: «Ууууу-уууууу!» Потом подпрыгнула, демонстрируя подарок гостям, и крикнула: «Смотрите! Смотрите все!»
      Это была картина, написанная с фотографии Джо Корлеоне, обнаруженной Хеллером в Коннектикуте! Молодой и энергичный Святоша Джо! Хеллер вставил картину в золотую раму в форме сердца с львиной головой в верхней выемке. Я вдруг осознал, что «Корлеоне» – не только город в Сицилии; это слово также означало «сердце льва».
      Подарок привел Малышку в восторг! Она кружилась в вальсе по гостиной, показывая его всем и спрашивая: разве он не похож? Хотя таким он был за десятки лет до встречи с нею. Посмотрите на это выражение лица! Настоящий строитель империи! Даже его «томми» как настоящий! Милый Джо!
      Музыканты уловили настроение и заиграли «Марш льва», фамильный гимн, ритмически сопровождаемый пулеметными очередями.
      Какая сенсация! Этот (...) Хеллер всегда создавал подобные сенсации! Явился – и устроил Малышке настоящий день рождения! Ну ладно, скоро ему крышка.
      Гости долго не утихали. А затем Хеллер собрался уходить. Прощаясь, Малышка вдруг очень посерьезнела.
      – Джером, ты смотри, будь очень осторожным в этих гонках. Езжай медленно и без всякого риска. – Она чуть приза думалась. – Во всей этой рекламе мне кое-что непонятно. На фотографиях ты какой-то другой. Успокойся, это разумеется, не твоя вина. У многих звезд театральной сцены та же самая проблема: они не фотогеничны. Так что, думаю, Джером, тут-то собака и зарыта. Тебе просто надо примириться с тем, что ты не фотогеничен, и все. Ты не должен носить эти ужасные очки, в которых тебя показывают. Просто бери и отворачивайся от камеры. Я была звездой и имею право давать такие советы. Не в глазах дело – камера что-то мухлюет с твоими зубами. Может, им следует применить линзы с мягким фокусом. А может, света совсем не нужно. Но Бог с ней, с фотогеничностью, Джером, все равно наше семейство будет ставить на тебя.
      – Нет-нет, не надо! – быстро проговорил Хеллер.
      Малышка удивленно взглянула на него:
      – Но, Джером, мы держим под контролем почти весь игорный бизнес в Нью-Йорке и Нью-Джерси, за исключением тех слюнтяев в Атлантик-Сити. Мы ведем запись заключаемых пари с самого дня объявления гонок.
      – Ведите, если вам хочется, – сказал Хеллер, – только не позволяйте ни одному члену семьи делать на меня ставку.
      Малышка посмотрела на него с великим изумлением.
      – Ты что-то знаешь, – высказала она догадку.
      – Миссис Корлеоне, пожалуйста, обещайте.
      Она все продолжала удивленно смотреть на него, ничего не понимая. И вскоре он распрощался и ушел.
      Меня это встревожило. Хеллер что-то заподозрил. Не догадался ли он, что я нанял снайперов? Ох, лучше уж все перепроверить, а то, глядишь, и ответит он тебе той же самой монетой. С этим парнем ухо нужно держать востро!

Глава 8

      Утро понедельника Хеллер провел на телефоне, звоня в магазины шин и торговым агентам, задавая вопросы, в которых я ничего не смыслил. Он пользовался техническими терминами и тем самым несколько раз чуть было не нарушил Кодекс: коэффициенты скольжения и трения и нечто, называемое им «остаточным противодействием осевому давлению».
      Примерно в одиннадцать Бац-Бац, видимо, уже покончив на этот день с занятиями по КПОЗ, заехал за ним в старом такси, и они умчались в Сприпорт.
      Гаражи и мастерские, которыми пользовался Хеллер, располагались на отшибе, за пределами Сприпорта. Это было возвышенное место у берега. Далее простиралась зона отдыха и пляжи. Разумеется, в это время года вся территория пустовала. Другие гоночные команды перебрались на юг, на более теплые стадионы. В воздухе носились тучи песка вперемешку с сухой листвой. Было довольно холодно, особенно при ветре с моря.
      У гаражей и мастерских двери были металлические, открывавшиеся вверх с помощью противовеса, с единственным крошечным оконцем.
      Грузовик с автоприцепом хранился разобранным на две половины: кабина с большим дизелем – в одном гараже, автоприцеп – в соседнем. «Кади» стоял на автоприцепе.
      Хеллер отпер и поднял противовесом дверь большого гаража, где хранился прицеп. Он вошел и двинул кулаком по шине.
      – Не изготовляют они шин, Бац-Бац, вот и вся песня.
      У Бац-Баца воротник военной шинели стоял торчком, закрывая уши.
      – Да нет же. Ты еще не нарывался на настоящую аварию.
      – Да уже нарвался. Раз занесло, и бах! Прощай, шина. Если при каждом крутом заносе я буду терять шину, мне не выиграть гонки даже с кошкой, у которой связаны лапы.
      – И из-за этого ты боишься, что не выиграешь?
      – Конечно. – Хеллер ударил по другой шине. – Они коробятся при боковых заносах. Это все, чем я могу объяснить свою аварию.
      Я вдруг понял, в чем дело. Ну и гусь этот Мэдисон! Он же в тот первый день поставил где-то снайпера – хотел снять Хелле-ра, терпящего аварию! Я знал – так это примерно и было.
      Я проверил свою догадку: достал ту пленку, усилил звук, прокрутил. Ну и рев! Визг резины. Ага! Отдаленный треск выстрела! За секунду до того, как лопнула шина. Должно быть, снайпер находился ярдах в трехстах.
      Этот чертов Мэдисон может выкинуть такое и на гонках. Сколько же в таком случае будет снайперов помимо моих двух? Или, может, у Мэдисона это и не запланировано? Что тут можно было сказать?
      С одной стороны, это утешало: Хеллер. не подозревал, в чем его беда. Но, с другой – это может заставить его искать и найти средство против ненадежности резины. От всех этих мыслей я нервничал невероятно.
      Хеллер вышел из гаража и стоял на ветру, глядя на северо-восток, в сторону берега.
      – Там фронт холодного воздуха, – сказал он.
      – Я знаю, что мне холодно и с фронта, и с тыла, – проворчал Бац-Бац.
      – Мне кажется, пойдет снег. – Хеллер смотрел на высокие разреженные облака. – Да, через пару дней. А потом последует еще одно наступление холода – прямо из Арктики. Эти гонки, Бац-Бац, будут проходить на замерзшей трассе. А теперь, Бац-Бац, я скажу вам, что делать. Сегодня же садитесь на самолет и...
      – И что? – спросил тот, насторожившись.
      – И летите в Гудзонов залив в Канаде. Там купите самую лучшую собачью упряжку, и мы просто возьмем машину на буксир...
      – Фу ты, черт. Ну, Джет, целую минуту ты водил меня за нос. – Он расхохотался.
      Но Хеллер оставался абсолютно серьезным.
      – По-моему, это замечательная идея! Мы цепляем упряжку к машине. Вы стоите на двух задних крыльях с хлыстом в руке и кричите «но!» и «хо!», когда собакам нужно повернуть, а я бегу впереди на снегоступах, чтобы проложить след. И мы поставим иглу у РЗП... Хотя нет. Не думаю, что правилами автогонок разрешается использование пеммикана.
      – Что за «пермикам»? – удивился Бац-Бац.
      – Это горючее, которым кормят собак.
      – Ну, Джет, ты неугомонный. И мертвым, небось, выдумаешь чего-нибудь смешное.
      – Дела иногда бывают настолько скверными, что остается только смеяться. Мы влипли. Все из-за этой рекламной шумихи. Отступить я не могу. Но если буду продолжать, я пропал.
      – Изя купил тебе билет в Южную Америку.
      – Чувствую, что настанет день, и довольно скоро, когда я попрошу вас дать мне пинка за то, что я им не воспользовался. Но это противоречит моему кредо.
      Я сразу же насторожился. Еще одно нарушение Кодекса? Я отчетливо вспомнил тот день в отделе кадров Флота и кредо военных инженеров: «Каковы бы ни были шансы, черт с ними. Работа должна быть сделана».
      – Пошли, – сказал Хеллер. – Давайте-ка в мастерскую и включим тепло, а не то вы совсем окоченеете. Мне надо кое-что обдумать.
      Этого-то как раз я и боялся. Теперь я оказался перед двумя неизвестными: что намерен делать Мэдисон и что намерен делать Хеллер? Знал же я только то, что намерен делать сам: помешать им во что бы то ни стало!

Глава 9

      В среду пошел снег. Началась борьба за более верный прогноз погоды, энергично ведущаяся с телеэкрана: пойдет ли во время гонок снегопад или же будет солнечно и ясно?
      Рекламный паводок продолжал захлестывать публику. И что бы там ни предвещали синоптики, об отмене гонок никто даже не заикнулся. Для меня погода не имела значения. Я уже решил эту проблему. Я взял напрокат маленький фургон с автономным обогревателем сзади. У него были рифленые шины, предназначенные для езды по пересеченной местности. Так что пусть идет снег! Я купил также мощнейший бинокль – пришлось, потому что мои попытки отпилить ножовкой туристический телескоп от наблюдательной площадки форта Трайон были предотвращены какими-то школьниками-малышами, которые не смогли прочесть мое федеральное удостоверение.
      Вместе со снегом поступила и новая информация о гонках. В театрализованной рекламе и в интервью со знаменитостями стали поговаривать о «бомберах».
      Я не имел никакого представления о том, что такое «бомбер». Телевидение отеля имело систему «телетекст», и, отвергнув несколько дефиниций, я нашел ту, что подходила. «Бомбером» называлась обычная машина, ничем дополнительно не укрепленная, кроме защитных дуг, идущих от днища к крыше. Все стекло с нее снималось. Она таранила другие автомобили, лишая их подвижности. Эти машины передвигались в основном задним ходом, чтобы уберечь свой собственный радиатор и мотор. Применялись они в состязаниях на уничтожение. Победителем среди «бомберов» становился автомобиль, способный еще двигаться самостоятельно.
      Теперь возник вопрос: будут ли допущены к участию в гонках одни «бомберы» или стандартные негоночные машины тоже? Комиссия решила его, включив те и другие. Это было разумное решение. Публика линчевала бы членов комиссии, прими они решение, исключающее участие машины Вундеркинда. Строго говоря, она была не «бомбером», а обычной машиной с форсированным двигателем.
      Фальшивого Вундеркинда, дублера Хеллера, часто можно было видеть в ток-шоу и в новостях. Он вел себя очень задиристо по отношению к нефтяным компаниям, хвастал своим дешевым горючим и в общем-то строил из себя дурака.
      Затем, начиная с той же самой среды и на протяжении всего четверга, стали объявлять и других гонщиков. Это были самые крутые, самые жестокие водители «бомберов», когда-либо появлявшиеся на треках. Объявили восемнадцать стартующих машин, и список их походил на фильм ужасов: «Долбач», «Авария», «Киллер», «Морг», за которыми следовали фамилии водителей, что казалось в порядке вещей. Среди этой толпы убийц «Кувалда» Мелоун, похоже, являлся звездой. Его машина стала надгробным памятником всем убитым им водителям.
      В телевизионном ток-шоу «Живая Америка» фальшивый Вундеркинд и «Кувалда» Мелоун столкнулись лбами. Они заорали друг на друга, затем вцепились друг другу в глотки, после чего камеры перевернулись, и конца этому зрелищу видно не было. На следующее утро фиктивного Вундеркинда в его красном костюме автогонщика специально несколько раз показали телезрителям, дабы миллионы его поклонников убедились, что он жив и здоров и Мелоуну и нефтяным компаниям на гонках не поздоровится.
      Все это мало касалось Хеллера, и он просто продолжал работать. Мне показалось, что он пользуется своим номером в «Ласковых пальмах» как рабочим кабинетом, но я не мог разобраться в его замыслах: начались постоянные помехи в аппаратуре, так как члены ООН собрались на новую сессию. Хеллер перестал появляться в фойе, и у меня сложилось впечатление, что он залег на дно.
      Снег и снова снег. В пятницу еще одна схватка синоптиков. Будет ли ясно или пойдет снег в субботу, в десять часов утра, когда начнутся автогонки? По этому поводу заключались пари. Но по каким поводам они только не заключались! Трудно было понять, в чем же будет состоять победа, и, поскольку многие передрались в попытке решить этот вопрос, комиссия организаторов автогонки объявила в экстренном бюллетене программы, что победившая машина должна оказаться в состоянии двигаться самостоятельно и пройти тысячу кругов. Ни одна машина не могла бы пройти тысячу кругов без четырех или пятикратной дозаправки. Если Вундеркинду это удастся, то именно таким путем он станет победителем автогонки, остальные же машины имеют право на любое количество дозаправок.
      Это вызвало протесты, но фиктивный Вундеркинд выдвинул боксерскую челюсть, оскалил торчащие зубы и сказал, что его это вполне устраивает. Он знает, что нефтяные компании постараются повлиять на предстоящую гонку, но он еще держит их удары.
      В ту же пятницу вечером президент сделал заявление, в котором проинформировал весь мир, что Америка не может проиграть, пока у нее есть надежная молодежь с таким складом характера, как у Вундеркинда.
      После этого заявления, зная, что в субботу на рассвете на дорогах будут заторы, я потихоньку выскользнул из дому и сел в свой фургон. Видеоконтрольный аппарат был со мной, бинокль тоже, я запасся теплой одеждой, а сзади у меня стоял обогреватель. Я уже заранее выбрал местечко для наблюдения. Это был холмик с видом на трек, в трех четвертях мили, с вершины которого трасса просматривалась отлично. Холмик находился во дворе перед домом, но сто долларов обеспечили мне его неприкосновенность как наблюдательного пункта.
      Снайперы мои, в белых накидках, расположились гораздо ближе к треку – на крышах зданий, вооруженные винтовками «уэзерби» с телескопическими прицелами и глушителями, стреляющими пулями «акселератор» со скоростью 4080 футов в секунду.
      Ощущая полный комфорт, довольный собой и в себе уверенный, я прилег на койку фургона, предварительно установив видеоаппаратуру на сигнал предупреждения в случае, если Хеллер зашевелится.
      Прекрасная это будет победа – для меня!