Неужели я так долго молчал? Или это она гонит лошадей?
      - Да, но зачем? - и в самом деле не понимаю я.
      - Ненавижу виртуальный секс. Ненастоящий он, подделка. Что-то вроде вирт-оригинала на стене виртуальной комнаты виртуального дома. Вроде бы и невозможно отличить от оригинала, а все равно суррогат. Энергетики в нем нет, пустота. А я предпочитаю подлинники.
      Клеопатра говорит об этом так просто и так открыто, что на нас оглядываются. На лицах летунов - откровенно завистливые улыбки. Это значит, что через минуту-другую кто-то заговорит с Клеопатрой, кто-то нахамит мне...
      - Идемте!
      Я решительно - и в то же время не прикасаясь - обнимаю Клеопатру за талию и веду к кабинке телепорта. Виртелом она владеет виртуозно: наши скафы не соприкасаются ни на мгновение, и в то же время со стороны кажется, что я действительно обнимаю девушку за талию.
      Вот так вот, летуны. Это вам не виртуальных птиц в виртуальном небе пугать...
      - Вы очень странная девушка. Уже давным-давно никто не трахается в реале, если на поездку к партнерше или партнеру нужно потратить хотя бы час времени. И... вы даже не знаете, в каком городе я живу!
      - Надеюсь, в России? Судя по языку, вероятность этого максимальна. Но я вас и в Бразилии нашла бы! - улыбается Клеопатра.
      Летун, отчаявшись обратить на себя ее внимание, гоняет над нами по большому кругу, словно конькобежец по периметру стадиона. Наверное, ему это бессмысленное времяпрепровождение доставляет удовольствие. Обывателям вообще доставляют удовольствие весьма нерациональные занятия.
      И чем они нерациональнее - тем больше удовольствия...
      - Я живу и работаю в Москве. Ни денег, ни времени разъезжать даже по России у меня нет. А что касается виртуального секса... Финал точно такой же, как и в реале, а некоторые отличия в прелюдии...
      Мы останавливаемся перед кабинкой телепорта.
      - Для меня важна именно прелюдия. Когда и где мы встречаемся?
      Кажется, я отстал от жизни. Вирт коренным образом упростил взаимоотношения полов и в реале тоже. Теперь девушка запросто может назначать свидание в реале и, едва познакомившись с мужчиной, рассуждать об отличиях виртуального секса от реального.
      Однако нужно что-то решать. А что, если, не назначив этой удивительно непосредственной девушке встречу, я потеряю ее как агента? Не хотелось бы.
      - Давайте сегодня, в семь вечера, возле "Метрополя", - предлагаю я.
      Нужно ковать железо, пока горячо. Клеопатра нравится одному из Заратустр может быть, исходнику, оригиналу, с которого делают копии остальные. Если она уже завтра начнет по-настоящему на меня работать, появится шанс выловить белокурую бестию в ближайшие несколько дней. А там, глядишь, мы и на Террориста выйдем. Или он на нас - в попытке освободить предводителя Заратустр. А уж до остальных хулиганов мы и подавно доберемся. Дистанционный полиграф уже три года как входит в число разрешенных к применению правоохранительными органами. Никаких пыток не нужно, торжество гуманности, можно сказать.
      : - Сегодня к вечеру я добраться до Москвы не успею, - сожалеет Клеопатра. - Давайте завтра. Возле "Метрополя", в семь вечера. Надеюсь, вы меня узнаете.
      - Только не позвольте никому перехватить вас по дороге к гостинице, улыбаюсь я.
      - Не позволю, - очень серьезно отвечает Клеопатра.
      Глава 14
      И кто среди людей не хочет умереть от . жажды, должен научиться пить из всех стаканов; и кто среди людей хочет остаться чистым, должен уметь мыться и грязной водой.
      Ф.Ницше. Так говорил Заратустра
      ...Мальчик погружался в Игру и забывал о реальной жизни, о ее печалях, несовершенствах и сложностях. Законы "Эволюции" были просты и понятны, в ней не было места несправедливостям и обидам взрослого, старого мира. Мальчик мог стать и вожаком стада динозавров, и птеродактилем, парящим в небе Терры и наблюдающим за ее жизнью, и одиноким хищником, жаждущим добычи...
      Д. Аймон. Подлинная история Виртуальности
      Вернувшись домой, я первым делом меняю в бутыли воду, сыплю в нее сахар и добавляю рыбий корм. Раствор начинает обрадованно булькать.
      Везет же некоторым... А тут - не знаешь, куды бечь. И на работе дел по горло, и дома работа.
      Жена докладывает об успехах в деле охмурения шефа.
      - Мои отбивные ему очень понравились! Узнав, что ты на работе, а дочь проходит очное тестирование в школе, он, как мне кажется, вначале насторожился, а потом обрадовался. Я была в мини и в блузке без лифчика. Он пригласил меня, в свою очередь, на обед к себе и хотел уже уходить - осторожный, однако! - но в прихожей решился-таки меня поцеловать. Я его из объятий уже не выпустила. Мы так и шли в спальню - я спиной вперед, он напирал, на ходу срывая одежду вначале с меня, потом с себя. Я вяло отбивалась, потом наоборот, имитировала пылкую страсть. Я все сделала правильно?
      - А запись? Запись получилась?
      - Да! Настоящее порно! Обе камеры сработали, средство шантажа у нас на руках.
      - Надеюсь, им не придется воспользоваться. Ты должна развестись со мной, выйти замуж за босса и, умело используя его половой инстинкт, заставить босса выполнять то, что необходимо в интересах Функции. Записи - запасной вариант.
      - Я помню, милый! - обворожительно улыбается жена. Видно, еще не совсем вышла из роли.
      - Он повторил свое приглашение прийти к нему в гости?
      - Да, дорогой.
      - Воспользуйся им. И не стесняйся вытереть пыль в его спальне и вымыть раковину на кухне - пусть он увидит, что при всей своей красоте ты не чураешься домашней работы. Пусть он поймет, что только ты станешь для него идеальной женой.
      - Я так и сделаю, дорогой.
      Ну что же, наставником я оказался неплохим. Полагаю, руководство Функции в должной мере оценит это.
      - Мне нужно изменить возраст, - заявляет неслышно появившаяся на кухне дочь. - По-моему, я уже созрела для самостоятельной работы. Необходимо резко ускорить созревание тела. Мы сможем через неделю отметить мое шестнадцатилетие?
      Интересно, кто из нас больше удивлен, жена или я?
      - Юридически - нет, конечно, слишком много хлопот. Физиологически... Пожалуй, учитывая твои адаптационные способности. Но что скажут соседи? А школа?
      Дочь усаживается на стул, берет из вазы печенье, начинает не заглатывать его, но жевать. Тренируется.
      - Соседи не заметят, - уверенно заявляет она. - Рост я увеличивать пока не стану, объем груди и ширину таза буду регулировать смотря по обстоятельствам. Кроме того, у меня еще две недели каникул. Мне не придется перестраиваться ежедневно. Вы мне поможете?
      - Конечно, дорогая! - отвечаем мы с женой хором.
      - А у тебя как дела? - интересуется жена.
      Хорошо, что спросила она, а не дочь. Можно повествовать в свободной форме, не отчитываться, как я это делаю ежедневно. Таков принцип нашей работы: инфо, добытая в одной Линии, должна дублироваться хотя бы еще в одной, лучше, как в нашем случае, в двух.
      - Неплохо, очень даже неплохо. Сегодня я завербовал великолепного агента-женщину. С нее делали виртело "клеопатра", так что представляете, какие внешние данные? Я с нею еще, правда, не переспал, но завтра сделаю это в реале. Она сама захотела.
      - Отличная работа, папа! - хвалит меня дочь.
      - Надеюсь, ты не ударишь лицом в грязь? - лукаво улыбается жена.
      - Ну, с моим-то опытом... Главное, не переутомить ее. Но. самое приятное то, что на нее запал оригинал Заратустр! А это значит, что скоро я его выловлю. Со всеми вытекающими отсюда последствиями: и повышение безопасности вирта, и укрепление авторитета на службе, и перспектива продвижения. Ты не в курсе, доца, место начальника московского Винтерпола для меня скоро освободят? Моих заслуг уже вполне достаточно, чтобы занять его! Этим ведь твоя Линия занимается, я не ошибаюсь?
      - Моя. Но тебе придется подождать: теперешний начальник вполне лоялен по отношению к Функции, так что устранять его физически нецелесообразно, а перевести на равноценную или более высокую должность пока нет возможности. Но не волнуйся, твое усердие будет отмечено, причем в ближайшее время.
      Хорошо бы. Крутишься как белка в колесе, а некоторые в это время бродят в бутыли. Тепло, питательно и мухи не кусают.
      Дочь, щелкнув пультиком, включает объемный телевизор. Как раз идет программа с бессмертным названием "Время".
      - По статистическим данным, средний московский школьник в виртуальном мире сейчас проводит больше времени, чем в реальном, - сообщает красиво причесанная дикторша. - С одной стороны, это отрадный факт, потому что по этому показателю мы...
      - А почему вы не спрашиваете, для чего я решила резко повзрослеть? спрашиваете дочь, и мне приходится перевести на нее один глаз и переключить одно ухо.
      - Ну... Приказы начальства не обсуждают... - напоминаю я древнюю истину.
      - ...почти догнали западноевропейские страны, - продолжает дикторша. - С другой, в этом есть и отрицательные моменты. В частности, министерство здравоохранения...
      - Согласно сообщениям, распространяемым по моей Линии, Заратустра и Террорист могут оказаться одним и тем же лицом. Точнее, одной личиной. Я имела в виду - главный из Заратустр. Но, как ты совершенно верно заметил, выловив хотя бы одного из них, мы найдем и остальных. А Террорист может оказаться очень, очень опасным! Поэтому я и форсирую события.
      - ...встревожено последствиями гиподинамии у детей. Предлагается на тридцать процентов поднять порог физической тренированности, ниже которого скафы будут автоматически закрывать выход в вирт...
      Безграмотная дикторша. По-русски так не говорят. Впрочем, теперь все вещают как попало, и эта дикторша не исключение. Небось сама проводит в вирте времени больше, чем в реале, причем непременно в фемискафе.
      - Ты что, собираешься входить в вирт в фемискафе? - догадываюсь наконец я.
      - Ну да. Не все же Заратустры запали на твою Клеопатру, кто-нибудь и моим виртелом соблазнится. Я его уже заказала, получила и даже зарегистрировала. Вот, посмотри... - показывает дочь свою личину на дисплейчике наручного кома, Экранчик маленький, много не разглядишь, но, по-моему, личина у нее очень привлекательная.
      - Давай я сразу введу твою личину в мою аукалку, - предлагаю я. - Не исключено, нам придется в вирте действовать совместно.
      Переключившись в режим "ау!", мы обмениваемся личинами. Жена смотрит на эту процедуру с завистью: она освоить прессор-сенсорный скаф так и не смогла. Но молодец, не упустила момента потренироваться в выражении эмоции "зависть".
      - А узнав, что я еще девственница, Заратустра будет бегать за мной вприпрыжку по всему вирту и по всему реалу! - раскрывает одну из деталей своего плана дочь.
      - Кстати, а ты девственную плеву уже вырастила? - вспоминаю я. С этой работой так затуркался, что о важнейших вещах забывать стал.
      - ...На границе России с Польшей задержан очередной контейнеровоз с нелегальными эмигрантами. По предварительным данным, все они из Ирана. Но если раньше основным побудительным мотивом для нелегалов был высокий уровень жизни в развитых странах, то теперь это - запрет в фундаменталистском Иране виртуальных сексуальных отношений. В частности, в Иране человек, в доме которого будет найден фемискаф или хомоскаф, подлежит публичной казни. Кроме того, гражданам Ирана разрешено посещать только образовательные страницы вирта, да и то не все. За соблюдением этого правила следит особая полицейская служба. Нарушители подвергаются публичной порке, при повторном нарушении - отсечению правой руки...
      - Чисто физиологически - да.
      - Тебе надо научиться терять девственность. Это чем-то похоже на месячные - тоже с небольшим выделением крови. Кроме того, во время этого акта тебе должно быть больно.
      - Я знаю! - нетерпеливо прерывает мои нравоучения дочь. - В объемных фильмах все подробно показано, а что касается крови, то в вирте можно обойтись и без нее. !
      - Когда ты начнешь ловить на крючок девственности кого-нибудь в реале, я тебя потренирую.
      - Надеюсь, ты окажешься хорошим дефлоратором, - улыбается дочь.
      - Я - самый лучший дефлоратор во всей Москве! - хвастаюсь я.
      И это недалеко от истины. Шесть лет назад я, в интересах Функции, работал в фирме, первой освоившей производство хомоскафов. Я был одним из негласных испытателей, проводивших натурные опыты непосредственно в вирте. Задачей фирмы было добиться, чтобы виртуальный секс стал столь же привлекателен, как реальный, при отсутствии побочных явлений в виде венерических заболеваний и детей. Кроме того, Для личин виртел были куплены лица самых известных киноактеров и киноактрис. Девизом рекламной компании было "Расстанься с девственностью в объятиях кумира!". И я шлялся по вирту в образе одного из таких кумиров. Он, конечно, тоже шлялся, но физические возможности не позволяли ему это делать круглосуточно. У меня таких проблем не было, сексуальный опыт я тогда приобрел колоссальный. Теперь сам им пользуюсь и другим передаю.
      Глава 15
      Ты идешь к женщинам ? Не забудь плетку!
      Ф.Ницше. Так говорил Заратустра
      ...Играть в "Эволюцию" можно было бесконечно. И мальчик проводил в лесах и джунглях Терры все свободное время, а отец махнул на него рукой и начал готовить себе в преемники младшего сына...
      Д. Аймон. Подлинная история Виртуальности
      - В реале вы еще привлекательнее, чем в вирте, - говорит мне Клеопатра, протягивая узкую ладонь. Я, как и накануне в вирте, не пожимаю ее, но целую.
      - О вас я такого сказать не могу.
      - Почему? - обиженно приподнимает правую бровь Клеопатра.
      Одета она классически: темный английский костюм, белая блузка, на лацкане изысканной формы брошь, поверх - распахнутый светлый плащ.
      - Потому что вы - эталон красоты и в реале, и вирте. А красивее эталона быть невозможно. С ним можно только сравниться.
      - А говорили, не умеете делать комплименты.
      - До встречи с вами не умел. Да и теперь не умею. Это - констатация факта, а не комплимент.
      Клеопатра, улыбнувшись, берет меня под руку.
      - Куда вы меня поведете?
      - В музей изобразительных искусств. Вы ведь любите оригиналы?
      - Еще даже больше, чем вам кажется. Но музейные оригиналы - лишь бледная копия жизни или, как теперь принято говорить, реальности.
      - То есть в музей мы не пойдем?
      - Нет.
      - Клуб, ресторан, театр?
      - Все это - тоже имитация жизни. В клубе прикидываются значительными, в ресторане - богатыми, в театре наблюдают, как одни люди профессионально прикидываются другими, а сами при этом прикидываются ценителями искусства.
      - Человеку свойственно жить в виртуальном мире. Если бы вирт не существовал, его следовало бы выдумать.
      Мы идем по Охотному ряду в сторону Манежа. На нас оглядываются почти все встречные мужчины и женщины; первые - с восхищением и, после того как переведут взгляд на меня, с завистью, вторые смотрят только на Клеопатру - с завистью пополам с ненавистью.
      А говорят - красота спасет мир... Видимо, ахейские мужи, разрушившие Трою, еще не знали этой прописной истины.
      - Его не следовало ни выдумывать, ни тем более создавать, - грустно улыбается Клеопатра.
      Я бросаю на нее косой взгляд. Это что, провокация? Или она действительно так считает?
      - Почему? - прикидываюсь я, как говорят обыватели, шлангом. Смысл этого выражения от меня ускользает, но пользоваться им я умею.
      - Подлинного и так было немного, ты сам только что сказал об этом, а с появлением вирта вся жизнь стала нереальной, в прямом и переносном смыслах.
      Пару секунд я разбираюсь в этих смыслах. Ага, просто каламбур: нереальная теперь означает еще и "виртуальная".
      Нет, это не провокация. Просто не все идут в ногу со временем, даже молодые привлекательные девушки, которые всегда безошибочно определяют, в какую сторону следует повернуть флюгер своей красоты. Когда в моде физики, они мелькают на физических факультетах, а иногда даже на симпозиумах, когда приходит время программистов - пытаются писать программы или хотя бы пить пиво с хакерами. Но не все девушки обладают этим инстинктом; возможно, в Клеопатре он не выработался - просто за ненадобностью. При таком, как у нее, инстинкте быть красивой все другие инстинкты становятся лишними.
      - Я тоже иногда тоскую по Настоящему, - тихо, но многозначительно говорю я.
      - Надеюсь, нам удастся извлечь хоть крупицу его из окружающей нас Нереальности, - говорит Клеопатра, прижимаясь грудью к моему локтю. Грудь у нее упругая и, я уверен, не подвергавшаяся коррекции бюста.
      Мы свернули на Тверскую и уже подходим к центральному почтамту. Когда-то подобное здание было одним из главных в городе, во время войн и революций противоборствующие стороны стремились захватить его одним из первых. Потом здесь, в самом центре города, собирались московские путаны. Но теперь половина здания отдана в аренду нескольким мелким и крупным фирмам, а вторая, сохранившая верность выполняемой функции, влачит жалкое существование: все общение идет через вирт, почтовые марки перестали выпускать лет пять назад, телеграфные аппараты давно сдали в металлолом. Два десятка кабин с видеофонами для тех, кто не в состоянии заработать на вирт, - вот и все, что осталось от традиционной связи.
      - В какой гостинице ты остановилась?
      - В "Метрополе".
      - Мы, кажется, идем в противоположную сторону?
      - Нужно же было нам узнать друг друга, прежде чем ложиться в постель! - не понимает смысла моего вопроса Клеопатра и, решительно остановившись, вынуждает меня повернуться на сто восемьдесят градусов.
      - А теперь, когда мы знаем друг друга целых двадцать минут...
      - Я знаю тебя уже много дней, - не соглашается Клеопатра. - С того самого момента, как ты спас меня от сатанистов. А вот ты совершенно меня не знал.
      - Зато теперь...
      - Теперь тоже не знаешь. Женщину вообще невозможно .познать. Мне, во всяком случае, еще ни разу не удалось этого - ни по отношению к другим, ни по отношению к себе самой. Но зато теперь ты не будешь меня бояться.
      - Я? Тебя?? Бояться???
      - Мужчины тоже плохо знают себя. Но для женщин вы прозрачны, как партитуры Моцарта.
      Судя по сравнению, Клеопатра живет в мире еще менее реальном, чем вирт. Кого сейчас интересует Моцарт? И многие ли знают, что такое партитура? А самое забавное - почему она решила, что я ее боюсь? Впрочем, с женщиной лучше не спорить. Это - самое нерациональное занятие на свете.
      - Пожалуй, к столь красивой девушке действительно не так просто подойти. Но мы уже познакомились, так что мне, наверное, нечего бояться?
      - Я сама тебя чуточку боюсь, - признается Клеопатра. - Вернее, за тебя. Вдруг ты меня разочаруешь?
      - Поживем - увидим.
      Мы вновь сворачиваем на Охотный ряд.
      - А ты молодец, не стал ни бахвалиться, ни сомневаться. Действительно, зачем гадать? Сейчас все станет ясно как божий день.
      Мы входим в просторный вестибюль, поднимаемся по широкой лестнице на второй этаж. Клео вставляет в щель магнитный ключ, тяжелая дубовая дверь медленно отворяется. Клеопатра ставит сумочку на столик, подходит к зеркалу и поправляет волосы. Все правильно, прическа - основной предмет заботы всякой женщины. Она частично заменяет ей ум.
      Подойдя к Клеопатре вплотную, я жду, пока она увидит меня в зеркале, удивившись, повернется и попадет прямиком в мои объятия. Резко и сильно прижав к себе Клеопатру, я страстно целую ее.
      Клеопатра не сразу раскрывает губы: слишком неожиданным был маневр. Поначалу она даже пытается выскользнуть из моих объятий. Но, убедившись, что это бесполезно, вся отдается поцелую.
      В ее возрасте поцелуи еще доставляют наслаждение, и я не лишаю девушку этого невинного удовольствия, предвестника удовольствий противоположных по смыслу, ассоциирующихся со словом "вина", греховных.
      Как отчаянно она целуется... Словно этот наш затянувшийся поцелуй последний в ее жизни.
      Наконец Клеопатра, почти задохнувшись, отстраняется от меня. Глаза девушки закрыты. Не позволив ей высвободиться из объятий, я чувствую, как сокращаются мышцы плоского, явно тренированного живота.
      Она что, уже испытывает оргазм? Ну и темперамент...
      Чуточку отстранившись, я протискиваю между ее и своей грудью руку, открытой ладонью в сторону упругих полушарий.
      - Подожди... - останавливает меня Клеопатра. - Рыбу, птицу и девицу берут руками - но вначале их моют!
      Ишь какая чистоплотная.
      Я иду в роскошную ванную комнату, включаю воду, через минуту выхожу.
      Клеопатра уже сбросила плащ и ждет меня в спальне. Постель разобрана - эта девушка явно не любит терять время даром.
      Что ж, последуем ее примеру.
      Но снять с себя жакет Клеопатра не позволяет. Зато теперь уже сама впивается в мои губы.
      Однако! Буквально за каждый снятый с нее предмет одежды мне приходится расплачиваться серией пылких поцелуев! Так я и до вечера не управлюсь...
      И потом, когда мы уже наконец достигаем постели, дела идут все так же медленно. Я пытаюсь применить силу, но Клеопатра, свернувшись калачиком и выставив во все стороны множество локтей, коленок и даже пяток, в корне пресекает мою попытку.
      - Я не люблю, когда со мною грубо обращаются. Не разочаровывай меня, пожалуйста, - говорит она, когда я на секунду отступаю, чтобы перегруппировать силы. И мы вновь начинаем целоваться.
      Наконец Клеопатра разводит плотно сжатые колени.
      Войдя в нее, я оптимизирую размер своего полового органа. Это удается мне не сразу - оказывается, Клеопатре не нравится, когда фаллос слишком велик.
      - Мне больно, - чуть слышно шепчет она.
      - А так? - столь же тихо спрашиваю я, несколько укорачивая фаллос и делая его чуточку менее твердым.
      Клеопатра не отвечает. Но судя по судорогам, сотрясающим ее живот и бедра, оптимум достигнут.
      Не знаю, сколько оргазмов Клеопатра испытала, пока я ее раздевал, но на финишной стадии я насчитал пять.
      - Все... Больше не могу... - просит она пощады. - А ты... Я совсем не нравлюсь тебе, да?
      - Безумно нравишься! - говорю я и доказываю это, доведя до почти болезненного шестого оргазма и разразившись наконец своим.
      Потом мы еще долго лежим в объятиях друг друга, изредка перебрасываясь ужасно глубокомысленными фразами, типа "Тебе было хорошо со мной?", "Безумно хорошо. Как ни с кем другим" "А тебе?"...
      Эта фаза коитуса занимает неоправданно много времени, но, к сожалению, без нее не обойтись. Именно в эти минуты женщина благодаря довольно-таки примитивным химическим процессам, происходящим в ее организме, наиболее остро чувствует то, что у обывателей обозначается словом "любовь". А ради любви женщина готова на все...
      Например, стать стукачкой.
      -Поговори со мной, - просит Клеопатра, - Все равно о чем. Ты только не молчи, ладно?
      - Знаешь, перед моим отделом поставили почти невыполнимую задачу - найти и обезвредить этого самого Заратустру, который учиняет безобразия в вирте. Я целыми днями мотаюсь по виртуальным, странам и страницам, устаю, как собака, даже в постели стал не так хорош, как раньше, а этот Заратустра всегда появляется там, где меня нет. Поможешь его поймать?
      - А что ему за это будет?
      - В общем-то ничего. Проведут беседу, при повторном нарушении отлучат на некоторое время от вирта.
      - А что мне за это будет? - улыбается Клеопатра, и взор ее вновь затуманивается.
      - Море любви. Аванс - прямо сейчас.
      Глаза Клеопатры загораются радостью.
      - Прямо сейчас? После того, что было?
      - Тебе ведь понравилось?
      - Безумно.
      - Бармен, повторить! - щелкаю я пальцами и, отбросив простыню, вновь набрасываюсь на Клеопатру.
      Не забыть бы потом выдержать паузу, полежать с нею, обнявшись и болтая всякие глупости. Чтоб крепче любила - а значит, и усерднее служила.
      Часа через полтора, воспользовавшись тем, что Клеопатра вышла в ванную, я быстро обыскиваю ее номер, потом заглядываю в сумочку. Конечно, я не рассчитываю найти здесь какие-то документы - все личные данные зашиты в памяти теркома Клеопатры. Я мог бы воспользоваться своим служебным положением, составить ее фоторобот и отыскать основные сведения в базе данных "Граждане России". Но пока это не нужно. Мне просто интересно, чем Клео живет, чем дышит. Ничего интересного ни в номере, ни в сумочке я, однако, не обнаруживаю. Косметичка, прокладки, противозачаточные средства, флакончик духов... И билет на поезд! На послезавтра, до Смоленска, отправление в девятнадцать двадцать пять.
      Значит, моя любимая меня скоро покинет, и мы будем встречаться с нею только в вирте.
      Что ж, меньше мороки. Этот реал-секс так изматывает... Почти так же, как виртаин.
      Глава 16
      Опаснее оказалось быть среди людей, чем среди зверей, опасными путями ходит Заратустра. Пусть же ведут меня мои звери!
      Ф.Ницше. Так говорил Заратустра
      ...Но не все в Игре устраивало мальчика, и он захотел изменить некоторые ее законы. У него наконец-то появилась хоть какая-то цель, и отец обрадовался этому. Ибо справедливо полагая, что лучше стремиться к ложной цели, чем не стремиться ни к какой...
      Д. Аймои. Подлинная история Виртуальности
      Оставив совершенно обессилевшую Клеопатру в ее номере, я выхожу из гостиницы. Уже вечереет, двуглавые орлы над кремлевскими башнями готовятся ко сну. От стены отделяется тень - это меня ведет кто-то из Управления. Сотрудников моего уровня в Управлении немного, а Оловянный шериф, способный выдерживать виртаин, не привыкая к нему, - и вовсе только один. Поэтому довольно часто в реале меня сопровождают люди из первого отдела. Я к этому привык и даже играю с ними в детскую игру: они стараются охранять меня незаметно, я пытаюсь их .обнаружить. Сегодня мне это удалось, но такое бывает редко, только в темноте или, как сейчас, в сумерках, когда охранники, с одной стороны, боятся упустить меня из виду, с другой - опасаются, что из темнота может кто-нибудь выскочить-выпрыгнуть.
      Я спускаюсь в метро, грязное и захламленное. Поезда ходят с интервалом в 5-10 минут и всегда переполнены: метрополитен экономит деньги. Провожатый в последний момент впрыгивает в соседний вагон. Выходит он, конечно же, на моей станции и плетется в десятке метров позади, ругая меня, должно быть, последними словами. Еще бы: рабочий день давно закончился, а из-за меня он не может вернуться домой, к жене-детям, или, еще досаднее, пропускает свидание с подругой. Я-то сию забавную человеческую потребность удовлетворил полностью, охранник это прекрасно знает. И завидует, должно быть, мне... уж никак не белой завистью.
      Пока мы ехали в метро, совсем стемнело; зажглись, через один, фонари. Впрочем, это только считается, что через один. На самом деле некоторые давно или перегорели, или разбиты, и мне приходится довольно сильно напрягать орган зрения, чтобы не вляпаться в какую-нибудь мерзость. С тех пор как многие москвичи большую часть своего времени начали проводить в вирте, мэрия стала менее придирчива к электрикам и прочему персоналу, обеспечивающему жизнедеятельность города.
      Когда я прохожу мимо скверика - единственного в микрорайоне чудом уцелевшего клочка зелени, - охранник резко сокращает дистанцию между нами.
      Он что, заметил какую-то опасность?
      Замедлив шаг, я оглядываюсь по сторонам. Нужно бы перейти на ИК-диапазон, но такую трансформацию органа зрения за две секунды не выполнишь, а через пять секунд это уже и не нужно будет делать. Потому как или сейчас выяснится, что тревога была ложной, или начнутся активные действия, и заниматься перестройкой станет просто некогда.
      Однако не происходит ни того, ни другого. В меня просто стреляют, и лишь в самое последнее мгновение я успеваю среагировать и проделать в груди дырочку и выпустить из нее тонкую струйку темно-красного цвета. Впрочем, во избежание ненужных потерь жидкости струйка почти мгновенно иссякает.
      Многократно отрепетированным движением я валюсь на грязный асфальт. Но упасть мне не дают: из кустов выскакивают двое, подхватывают мое реал-тело и затаскивают его в скверик, на крохотную лужайку, плотно огороженную со всех сторон живой изгородью. Меня бросают лицом вниз, поэтому я почти ничего не вижу. Только чьи-то заляпанные грязью башмаки иногда мелькают в до предела сузившемся поле зрения.
      - Я же говорил, надо его серебряной пулей! - говорит один, и в голосе его чувствуется торжество.
      - Этого мало. Против такой нечисти серебро бессильно, - почти шепчет другой.
      Мне их разговор совершенно не нравится.
      - Тогда почему он мертв?
      - Прикидывается.
      А это мне нравится еще меньше.
      Мгновенно перевернувшись, я дергаю за ноги двоих, третьего достаю ногой. Все трое падают в покрытую росой траву, барахтаются, пытаясь встать.
      Мне это удается быстрее.
      Но один из них вновь стреляет, теперь уже три раза подряд.
      Что делать: продолжать притворяться обывателем или сразу убить всех троих? А если хоть один убежит?
      Я снова рушусь в траву, выделяю из дырочек на одежде еще несколько капель красной жидкости.
      - Я же говорил! - почти кричит осторожный.
      На мою голову обрушивается что-то тяжелое. Я не сразу соображаю, что именно, а сообразив, ужасаюсь.
      Топор. Меня просто ударили по шее топором, а потом еще раз, и еще. Лупит третий, самый осторожный из всех. И делать что-либо уже поздно, потому что среагировать на первый удар я не успел. Связи в моем реал-теле нарушены, голова, только что отделенная от тела, уже ничего не соображает.
      К счастью, она пока еще все слышит и даже немножко видит через не залитый красной жидкостью правый глаз.
      - Вот так-то лучше, - говорит третий, странно шевельнув рукой, и я узнаю его. Это один из сатанистов, которые насиловали Клеопатру в клубе спиритуалистов. Тот же характерный жест поврежденной, видимо, руки; его виртело там, на Клубной, добросовестно воспроизвело этот жест.
      Однако... Кажется, за меня принялись всерьез.
      - А давайте мы на всякий случай его еще и четвертуем, - говорит парень с пистолетом в руках. На ствол пистолета навинчен глушитель.
      - Давайте! - с энтузиазмом подхватывает осторожный. И немедленно начинает отчленять от моего реал-тела правую руку.