- Ну что? - оживляется Клео, когда Юрчик перебирается к ней. Я передаю ему поднос с бутербродами - не до них теперь.
      - Логвин уговорил меня уничтожить не вирт, а бомбы. Я, правда, не представляю, как он это сумеет сделать.
      - Мои возможности несколько больше, чем твои. Говори, куда ехать! Шофер, заводи свой драндулет!
      - Как же так?! - недоумевает Клео. - Он тебя что, загипнотизировал?
      - Нет. У него нашлись достаточно веские аргументы.
      Клеопатра яростно приподнимает бровь.
      - Надеюсь, на твоих друзей они не подействовали!
      - Боюсь, это не так.
      - Но почему?! - почти кричит Клео. - Мы ведь решили не поддаваться ни на какие уговоры!
      - Тебе лучше не знать об этом.
      Интересный разговор у них получился. Клео что, одна из Заратустр? Или Юрчик совратил ее с пути истинного уже после приключения в клубе спиритуалистов? Впрочем, теперь это уже не имеет значения.
      Пока фура выбирается на дорогу, Смирнов успевает втолковать шоферу, куда тот должен держать путь. Электростанция действительно оказывается совсем близко, всего в двух-трех километрах. Ответвление от трассы, ведущее к ней, запечатано "кирпичом", но он нас, конечно, не останавливает. И только перед наглухо закрытыми железными воротами - на них в свете фар мерцают буквы "ЕЭС" фура, жалобно взвизгнув тормозами, прерывает свой путь.
      - Ждите меня здесь, - командую я. - Через полчаса, максимум через час я приду с бомбой в руках. Если пристанет охрана, тяните резину до последнего, отвлекайте внимание, в крайнем случае вернитесь на трассу и ждите меня там.
      - А посмотреть можно, как ты ее будешь снимать? - спрашивает Юрчик. Его интерес понятен: он считал, что его система нападения неотразима. А тут за два часа собираются обезвредить все бомбы, которые он закладывал месяцами, а может, и годами.
      - Вряд ли ты что увидишь: уже темно. Лучше помоги шоферу отбиться от охранников, если они появятся.
      И действительно, в железных воротах открывается калитка, из нее показывается вохровец, закрывает ладонью глаза, машет рукой, требуя погасить фары.
      Я выскальзываю из кабины, бегу вдоль забора, на ходу перестраивая орган зрения на ПК-диапазон. Луна светит достаточно ярко, но иногда прячется за облаками, так что такая перестройка становится вполне оправданной, рациональной.
      Рядом с корпусами электростанции - две разновысокие трубы и четыре огромных конуса, закрывающие четверть горизонта. Это и есть градирни. Будь я средневековым крестьянином, они показались бы мне страшными великанами. На самом деле это - всего лишь четыре памятника крайне неэффективной земной энергетике, основная задача которой - сделать жизнь на Земле невозможной.
      И, к сожалению, не только для людей.
      Со всех сторон к забору подступает лес с чахлыми, полуотравленными деревьями - но не ближе чем на десять метров. Это зона отчуждения, оставшаяся со времен всеобщего страха перед террористами. На краю зоны, под высоким дубом, я и выбираю место для своего временного лагеря.
      Собственно, единственное, для чего мне нужен дуб, - чтобы потом можно было быстро найти свою одежду.
      Раздевшись догола, я трансформируюсь в двух огромных филинов и уже минут через десять бесшумно взмываю в ночное небо.
      Глава 28
      Не надо желать быть врачом неизлечимых... поэтому вы должны исчезнуть!
      Ф. Ницше. Так говорил Заратустра
      Коробочка с бомбой - на ближайшем к забору усеченном конусе, метрах в пяти от его верхней, срезанной части. Коробочка серого, под цвет бетона, цвета, размерами с кулак. Найти ее даже с вертолета было бы непросто, тем более в темноте. Но что неподвластно человеку, то легко могут сделать два филина.
      Уже на втором облете градирни я нахожу искомое.
      И сразу же сталкиваюсь с проблемой.
      Во-первых, коробочка для когтей филина слишком велика, лапы не могут захватить ее. Приходится нарастить когти и изменить их профиль.
      Но и следующая попытка оторвать коробочку от стенки оказывается неудачной - магнит, которым она притягивается к скрытой под бетоном арматуре, слишком мощный. Филину просто не хватает сил, ведь теслам магнитного поля он может противопоставить только ньютоны своих крыльев!
      Обескураженный, я сажусь на верхний край градирни всеми четырьмя лапами и некоторое время размышляю.
      До коробочки отсюда метров пять, не больше. Будь у меня какая-нибудь лестница или веревка...
      Проводить трансформу на вершине скалы или гребне трубы - дело довольно-таки рисковое. Увлекшись, можно сорваться вниз. И хорошо, если оба фрагмента тела упадут по одну сторону от края. А если один внутрь, а другой наружу? Опять превращайся в птиц, слетайся, трансформируйся...
      Но все обходится. Приняв форму человека - всегда нужно принимать ближайшую к необходимой в данный момент форму, это правило свято соблюдает каждый Хранитель, - я крепко хватаюсь правой рукой за гребень, удлиняю пальцы и ногти, превращаю последние в когти филина. Лишь убедившись, что моя правая рука, модифицированная должным образом, свободно выдерживает вес тела, я начинаю удлинять обе руки.
      Размах передних конечностей в три метра - мечта любого боксера. Наверное, был бы рад иметь такие руки и вор-карманник. Но, к сожалению, для меня этого недостаточно.
      Что ж, придется позаимствовать материал у остальных частей тела.
      Ноги мои укорачиваются, а потом и вовсе исчезают. За ними приходит черед туловища. В конце концов я превращаюсь в гигантскую змею с человеческой головой посреди сильного гибкого тела, с человеческими кистями и с когтями филина на кончиках пальцев. Дотянувшись нижней кистью до коробочки с бомбой, я с трудом отрываю ее от бетона и быстро произвожу обратную трансформу. Превратившись в человека, я укладываю коробочку на гребне градирни так, чтобы она лишь чуточку притягивалась к ближайшей, скрытой под толщей бетона арматурине, и вновь трансформируюсь в двух филинов.
      Теперь ничто не мешает мне перенести коробочку туда, где лежит одежда.
      От столь большого количества трансформ, выполненных в течение короткого времени, у меня немного кружится голова. Одевшись, я вначале взмахиваю руками, пытаясь взлететь, и лишь потом делаю первый шаг. В туфлях распрямляются мой скрюченные, словно когти филина, пальцы.
      Однако к тому времени, когда я подхожу к фуре, контроль над телом уже полностью восстановлен.
      Вохровца нет, водила дремлет, облокотившись на руль. Я бесцеремонно его расталкиваю.
      - А где Смирнов и Клеопатра?
      - В кузове. По-моему, трахаться пошли, - сообщает водила, зевнув. - Мало им виртуального секса, так еще и в реале... Тьфу, гадость какая! Я этим уж лет пять не занимаюсь. То ли дело в вирте! Ни детей, ни венер. Чистое тебе удовольствие!
      - Денег-то хватает на вирт-путан?
      - Хватает. После того как от меня ушла жена, мне на все хватает! довольно лыбится он. - Ты мне это, на лечение денег-то дашь?
      - Дам, дам... Только вот бомбу обезврежу...
      - Дай прямо сейчас! А то я полицию вызову!
      - Тогда я лучше тебя пристрелю, - говорю я, вынимая пистолет. Эти обыватели любое проявление доброты и великодушия принимают за слабость. И немедленно пытаются извлечь из этого выгоду.
      Водитель дергается, вспоминает, что его рука по-прежнему прикована к баранке, а в раненой ноге прячется боль, и сникает.
      - Ладно, не горячись... Отдашь должок, когда тебе будет удобно, лады?
      - Я Ничего Никогда Никому Не Обещаю, - осаживаю его я, но все же прячу пистолет. - Сиди тихо и не дергайся. С охраной договорились?
      - Заказчик вохровцу сколько-то отстегнул, тот и успокоился.
      - Хорошо. Жди.
      Я вылезаю из кабины, обхожу машину, открываю заднюю дверь фуры.
      Юрчик и Клеопатра, конечно же, не трахаются, а смотрят на экраны каких-то приборов, установленных на обшарпанном столе в левом дальнем углу просторного кузова. Здесь же - стандартный столик, прочие атрибуты вирт-кабинета. По углам и на стенах висят восемь больших огнетушителей - видимо, в фуре раньше перевозили какие-то легковоспламеняющиеся изделия.
      Я аккуратно кладу на пол серую коробочку.
      - Вот твоя бомба. Как она обезвреживается?
      - Универсальным выключателем, - говорит Юрчик, вынимает из ящика с инструментами, стоящим под столом, молоток и с размаху ударяет им по коробочке. Во все стороны летят пластмассовые брызги. На всякий случай Юрчик еще два раза приводит в действие универсальный выключатель.
      - А как с другими бомбами? - волнуется Заратустра.
      - Сейчас узнаю.
      Я - в который уже раз за сегодня! - связываюсь через ком с предком.
      - Осталось снять только две бомбы, - докладываю я Юрчику. - Через десять минут это сделают.
      - А до времени "че" оставалось двадцать восемь минут. Значит, вирт останется цел?
      - И невредим. Однако заставил ты нас поволноваться...
      - Так что с полетами к звездам? Их не будет? - грустно спрашивает Заратустра, присаживаясь возле стандартного столика. Клео опускается на соседний стул, и я вспоминаю, как она ждала меня в баре "Икар", как мешала мне ее дурацкая любовь. А теперь она - уже в реале - сидит за таким же столиком с другим мужчиной и, кажется, уже в него влюблена. Сердце краса-а-виц склонно к изме-е-нам...
      Как хорошо, что я не обыватель. Иначе сейчас, наверное, сходил бы с ума от ревности.
      - Для вас - не будет. Да и у нас они происходят нечасто.
      Я присаживаюсь на свободный стул, пытаюсь налить себе все равно какого напитка из красивой бутылки с надписью "Хеннесси", но она оказывается пустой.
      - Плохо ты принимаешь гостей.
      Смирнов безразлично как-то, скорее даже уныло пожимает плечами.
      - Извини, я сегодня долго был в вирте, все выпил. Знаешь, больше всего мне жаль именно этого - далеких звезд, которые так и останутся недостижимыми.
      Юрчику кажется, что беспредельная тоска, наваливающаяся сейчас на него, вызвана именно абсолютной несбыточностью детской мечты. На самом деле у него начинается ломка. Тоска будет усиливаться несколько дней, потом заболят суставы, полностью пропадет аппетит, случится приступ рвоты... Если он не получит очередную дозу чайна рэд, уже через неделю глубокая депрессия, сопровождаемая приступами невыносимой боли, приведет его к самоубийству.
      - У вас - это у кого? - не понимает Клеопатра. Она не слышала моего объяснения, а Юрчик, умничка, ничего ей не рассказал.
      Иначе мне пришлось бы убрать и ее тоже.
      - У американцев. Вы ведь знаете, я приехал сюда из Штатов пять лет назад.
      - Да, но все последние пилотируемые полеты были международными! - не понимает Клео и, раздраженная собственной глупостью, приподнимает бровь.
      - Россия выходит из космической гонки. Это позволит расширить российский сегмент вирта. Ты что, не слышала об этом? - подмигиваю я Юрчику.
      - К сожалению, это так, - подыгрывает мне он, спасая тем самым жизнь Клеопатре.
      Или все-таки лучше ее нейтрализовать?
      Посмотрим. Если Юрчик и я не проговоримся - пусть живет. Ведь с нее делали виртело, благодаря которому тысячи и тысячи обывателей уйдут из реала в вирт навсегда, безвозвратно, безнадежно. За это стоит оставить ей жизнь.
      Оживает мой терком. В замкнутом пространстве фуры его сигнал вызова звучит оглушительно громко.
      - Это я, - слышу я голос предка и вижу на дисплейчике свежее и молодое, как всегда, лицо. - Последние две бомбы обезврежены. Спроси у этого обывателя, обо всех ли он рассказал? С него станется...
      Юрчик, слышавший предка, криво улыбается.
      - Других бомб нет. Я не был уверен, что все рассказанное тобой - правда, потому и не раскололся сразу.
      - Других бомб нет, - отвечаю я предку.
      - Тогда до связи, Логвин.
      - До связи, Аркадий. Разве приведенные мною доказательства тебя не убедили? - поворачиваюсь я к Юрчику.
      - Доказательства чего? - спрашивает Клеопатра, но ее вопрос повисает в воздухе.
      Когда мужчины не отвечают на вопросы красивых женщин, это означает, что они говорят о действительно серьезных вещах.
      - Пару лет назад мне в руки попала одна любопытная книга, - как-то в обход отвечает Юрчик, наблюдая на дисплее замысловатую кривую. - В ней говорилось о том, что Сверхцивилизаций нет не потому, что они самоуничтожаются, достигнув достаточного для этого уровня развития технологии, а потому, что им помогают сделать это.
      - Кто? - вкладываю я в короткий вопрос весь доступный мне сарказм.
      - Те, кто не хочет появления Сверхцивилизаций в Галактике.
      - Я, кажется, тоже читал эту глупую книгу.
      - Вот как? А я слышал, половина ее тиража сгорела во время пожара на типографии, остальная незаметно растворилась в социуме, что произошло с автором - тайна, покрытая мраком. Этой книги ни в одной вирт-библиотеке нет!
      - Один экземпляр - у тебя?
      -Да.
      - Продай мне его, а?
      - Ты вроде уже пообещал мне дать за спасение вирта такое, что против него все деньги, все раритеты, все золото Земли - ничто!
      - Тогда подари. Это - одна из немногих книг, отсутствующая в нашей библиотеке. Где она у тебя лежит?
      - На работе, в кабинете.
      Кажется, я на пару секунд теряю контроль над своим лицом.
      Еще бы! Половину тиража нам действительно удалось сжечь, вторую половину вначале замолчать, а потом постепенно выкупить и уничтожить. Естественно, как только книгу сканировали и выставляли в одной из вирт-библиотек, мы немедленно выкупали у владельца уцелевший экземпляр, а библиотекарю предъявляли завещание автора, требующее уничтожения его изобилующей ошибками книги. Последние четыре года книга нигде не всплывала, мы решили, что уже все. И вот - еще один экземпляр!
      Будем надеяться, что последний.
      - Знаешь, мне не хотелось бы расставаться со столь редкой книгой...
      - Придется.
      - Не понял. А если я не захочу ее дарить?
      - Захочешь.
      - Почему?
      - Сейчас объясню. Только вот убежусь, что вирту ничто не угрожает... Кирилл, это Логвин. Уже три ноль семь. Что с виртом?
      - Слава Богу, ничего, - отвечает Кирилл, и я вижу, как прямо на глазах его отпускает нечеловеческое напряжение. Впрочем, люди на нечеловеческие напряжения не способны. Это доступно лишь нам, Хранителям.
      - А ты уверен, что ни одна бомба действительно не сработала? Вдруг мы просто пока еще не наблюдаем результатов?
      - Ни один детектор никаких последствий воздействия вирусов, грибков и прочей дряни не обнаруживает. Мы можем не видеть сам новый вирус, но всякое разрушение любой конструкции вирта обнаружим почти сразу. Спасибо тебе, Логвин! Если бы не ты - трудно представить, что произошло бы. Тебе, кстати, удалось задержать Заратустру?
      - Нет. Но, думаю, это уже неактуально.
      - В общем-то да. Наши спецы сейчас разбираются с этим стеганографическим вирусом-грибком. Думаю, через недельку-другую мы уничтожим все споры.
      - Будем надеяться. Мне можно не приезжать? Чрезвычайное положение отменяется?
      - Да-да, конечно! Отдыхай. И еще раз спасибо за службу. Пока устное, но о его материализации я позабочусь.
      - Не смею возражать любимому шефу.
      Отключившись, я пристально смотрю на Юрчика.
      - Так почему я захочу отдать тебе книгу, которая нужна мне самому? напоминает Юрчик.
      - По ее материалам ты делал доклад на форуме у Карлсона, верно?
      - Делал. Я собирался диссертацию на эту тему писать. Книга надоумила. Правда, теперь, когда я вот-вот стану...
      Оглянувшись на Клео, Юрчик меняет окончание фразы.
      - ...знаменитым, мне вряд ли захочется заниматься такими мелочами.
      - Ты отдашь мне эту книгу в обмен на дозы.
      - Какие дозы? - не понимает Юрчик. Еще раз оглянувшись на Клеопатру, он просит: - Клео, ты не могла бы принести нам по паре бутербродов и термос? Что-то я проголодался. А Логвин, насколько я понимаю, не откажется от чая.
      - Вот-вот. Сам "Хеннесси" хлестал, а гостю - только чай... Подозрительно посмотрев на нас обоих, Клеопатра выходит из фуры.
      - Философского камня, что ли? - спрашивает Юрчик, едва за нею захлопывается дверь.
      - Разве гениальность - не отдельный товар?
      - Книгу ты мне отдашь в обмен на китайский красный, который принял, считая его философским камнем.
      - Китайский... красный?.. - удивляется Юрчик.
      - Чайна рэд. Когда-то, до появления виртаина, это был самый страшный наркотик, Эффект привыкания возникает после первой же дозы, та печаль, которую ты уже чувствуешь, - первый признак ломки.
      - Вы, даймоны, нас... обманули? - никак не может поверить очевидному Юрчик. - Меня и всех моих друзей? Но зачем?!
      Вскочив со стула, он начинает бегать, словно тигр в клетке.
      - Затем, что вы представляли огромную угрозу для вирта. А раз представляли - значит и будете представлять. Кроме того, вы слишком много узнали того, чего не должны были знать. А ну как все люди поймут, что ваша реальность - всего лишь виртуальность даймонов? Реал рухнет, как вы это чуть было не сделали с виртом. Поэтому все заговорщики подлежали нейтрализации. Но убить вас всех значило бы привлечь нежелательное внимание. А чайна рэд - абсолютно безупречный с точки зрения закона способ. Все равно что самоубийство. Вы сами, добровольно, примете оставшиеся вам по жизни дозы.
      - Мир даймонов - лжив и жесток! - бросает мне в затылок неслышно появившаяся Клео. Никаких бутербродов в ее руках нет - Клеопатра за ними не ходила. Вместо этого она, нимало не стесняясь, подслушивала наш разговор. Воспользовалась тем, что я сижу спиной к двери, и...
      Негодяйка.
      Заратустра не сводит с Клео восхищенного взгляда. Наверное, эта распутная и лживая женщина сейчас очень красива. Но недолго ей осталось наслаждаться собственной красотой. Оказывается, Юрчик уже успел ей все рассказать. И напрасно: теперь придется убрать и Клеопатру тоже.
      - Я объяснял вашему избраннику, что реальность - для нас она вторичная во многом копирует наш, первичный мир. Что внизу, то и наверху. Наш, истинный мир ничуть не более лжив и жесток, чем ваш. Вы, например, устроили целый заговор, чтобы разрушить то, что создавалось десятилетиями упорного труда тысяч людей. Разве это не жестоко? И разве всякий заговор - не ложь в ее первозданном виде?
      - А если мы или кто-то из наших друзей сейчас выйдут в вирт и расскажут все о даймонах, о том, что реальность - это всего лишь виртуальность даймонов? - пытается угрожать мне Юрчик.
      - То над вами посмеются и посоветуют поменьше смотреть фантастических фильмов. Сюжеты на эту тему еще в конце прошлого века появились - с нашей подачи, разумеется. Теперь мы не боимся, что кто-то раскроет тайну Реальности. Она - секрет Полишинеля, в который никто не верит. Никто кроме вас, разумеется!
      Юрчик даже не подозревает, насколько он сейчас смешон. Это надо же было поверить в такую глупость! С его-то коэффициентом интеллекта! Нет, воистину, как только речь заходит о вещах действительно серьезных, местный бог отнимает у обывателей разум.
      А скоро Заратустра потеряет не только разум, но и жизнь. Против чайна рэда, как и против виртаина, нет противоядия. И Винтерпол никогда не найдет поставщиков ни того, ни другого, ведь многие из них - Хранители и обладают сверхвозможностями. А наркотики, реальные и виртуальные - наш самый надежный источник доходов.
      Может, рассказать обо всем этом Юрчику и Клеопатре? На прощание. Все равно им недолго осталось жить, все равно им никто не поверит, даже если они разместят эту информацию в какой-нибудь гостиной вирта.
      Нет, не буду. Во-первых, это было бы нерационально. Во-вторых, категорически запрещено кодексом Хранителей. В-третьих, зачем? Я же не обыватель, который, дабы потрафить чувству собственной важности, готов совершить любую глупость. Я - Хранитель, и этим все сказано. Мы храним Галактику от разрушения, а следовательно - и от распространения любых форм жизни, кроме собственной, потому что только мы - полноценная раса, способная полностью адаптироваться к любой окружающей среде. Все остальные начинают делать невообразимое - переделывать созданную Демиургом Вселенную!
      Клеопатра бросается к Заратустре на грудь.
      - Юра, что делать?
      - Клео! - изумляюсь я. - Не ты ли не далее как вчера говорила о том, что безумно любишь меня? Разве не на моей груди ты должна плакать?
      - Я ненавижу тебя! - кричит сквозь слезы Клеопатра. Не люблю смотреть, как красивая девушка плачет... на груди другого мужчины.
      - Вот, возьми, - протягиваю я ей капсулу с красным порошком. - Вы будете жить недолго, но счастливо, и умрете в один день. Очень скоро умрете.
      Клеопатра берет капсулу.
      Вот умничка. Это ее единственный рациональный поступок за все время нашего знакомства. Ведь если бы она не приняла чайна рэд, мне пришлось бы очень скоро убить ее.
      Через секунду Клеопатра швыряет капсулу мне в лицо, и я понимаю: эта женщина органически не способна действовать рационально.
      Что ж, тем хуже для нее.
      Я вскакиваю со стула, выхватываю пистолет и не отказываю себе в удовольствии напоследок спеть:
      - Гуд бай, май лав, гуд бай...
      - Подожди, Логвин, - останавливает меня Юрчик. - Объясни нам на прощание такую вещь: как вам, даймонам, удается делать такие фокусы?
      Он показывает на дисплей мобильного теркома, загромождающий наряду с еще какими-то приборами обшарпанный стол в торце кузова. На дисплее я вижу какое-то странное, до боли знакомое изображение.
      - Отойдите в угол! - требую я. - Не в этот, в дальний!
      И лишь убедившись, что Юрчик не сможет достать меня в прыжке, смотрю на дисплей. Конечно, я мог бы смотреть одним глазом на дисплей, другим на Юрчика. Но, боюсь, это показалось бы ему несколько странным. Так что мы уж по-простому, по-людски...
      На серой стене распластался совершенно голый человек странного зеленого цвета. Он пытается что-то достать, у него не получается, и тогда человек медленно превращается в гигантскую двухвостую змею с человеческой головой посредине туловища.
      - Вы засняли меня инфракрасной камерой! - догадываюсь наконец я и вновь поднимаю пистолет. Медленно так, неторопливо. Мне нравится смотреть на обывателей, которые через секунду умрут и понимают это. Есть в этом какой-то драматизм, какая-то интрига. - Что ж, тем хуже для вас...
      Глава 29
      В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель.
      Ф. Ницше. Так говорил Заратустра
      Но выстрелить я не успеваю. Юрчик делает странное, нерациональное движение рукой, и прямо мне в лицо из огнетушителя бьет струя какой-то липкой жидкости. Я стираю с лица пену, на мгновение успеваю увидеть Юрчика, стреляю в него, но новая волна пены вновь залепляет мне лицо и течет за шиворот. Я стреляю еще раз, наугад, но этот выстрел оказывается последним: Юрчик, воспользовавшись тем, что я ничего не вижу, вырывает у меня пистолет.
      Я чувствую, как меня поливают сразу из нескольких огнетушителей.
      Щелкнув по колпачку авторучки, я приказываю своим сатанистам:
      - Срочно к фуре! Убейте всех, кто там есть!
      - Слушаемся, мессир! - успевает ответить старший из сатанистов, после чего я замолкаю - в рот попала пена - и перестаю что-либо слышать.
      Это значит, что пена полностью залепила мне уши.
      Я пытаюсь наугад найти выход из фуры, но, споткнувшись обо что-то, падаю.
      Меня продолжают поливать пеной.
      Я пытаюсь отплеваться, но получается у меня плохо. К тому же пена очень быстро застывает. Похоже, через несколько секунд я вообще потеряю подвижность.
      "Предок! На меня напали, облили какой-то пеной и обездвижили! Возможно, понадобится помощь".
      "Ты где?"
      "В кузове фуры, недалеко от старой электростанции, по Волоколамскому шоссе". "Номер фуры?"
      "МТА 47-58 ПУРГА".
      "Сейчас я пришлю группу. Постарайся продержаться хотя бы полчаса. Сможешь?"
      "Полагаю, да. Чтобы не разводить канитель, уничтожьте фуру из гранатометов. Группа прилетит на тарелке?"
      "Весь наличный транспорт был задействован на уничтожение бомб, ближайшие тарелки далеко. Но с учетом возможности утечки важной информации сейчас попробую вызвать одну из них. В любом случае готовься противостоять взрывам гранат".
      "Готовлюсь. Храни тебя Первый".
      "И тебя храни".
      Почувствовав возле своих ушей какую-то возню, я пытаюсь встать, но ни руки, ни ноги не слушаются меня. Конечности еще движутся, но с каждой секундой амплитуда возможных перемещений уменьшается.
      Так вот что чувствует муха, пеленаемая пауком в паутинный саван...
      В мою правую щеку тычется что-то острое, и я начинаю слышать окружающие звуки.
      - Осторожно, не порежь его! - говорит жалостливая Клеопатра.
      - Не переживай. Эту тварь нельзя порезать. Она боится только огня и едких химических веществ. Эй, Логвин, ты слышишь меня? - спрашивает Юрчик.
      Идиот. Как я могу что-то отвечать, если мой рот забит пеной?
      Все-таки обыватели даже с высоким КИ малость туповаты.
      Можно было бы, конечно, вырастить рот на месте уха. Но тогда я стану плохо слышать. А получать информацию в звуковом диапазоне для меня сейчас важнее, чем распространять таковую.
      - Он не может говорить! - догадывается Клеопатра. Но Юрчик уже и сам вырезает дырку в "паутине" напротив моего рта.
      - Логвин, ау! - кричит мне Заратустра в самое ухо. Я выплевываю пену изо рта, спокойно спрашиваю:
      - Что происходит?
      - Захват языка.
      - Чего-чего?
      - Захват вражеского агента, который должен будет поделиться с нами кое-какой информацией.
      Я до предела увеличиваю чувствительность моего не закрытого пеной уха.
      Когда же приедут сатанисты? Они мне очень, очень нужны!
      - Я не язык и не вражеский агент, я - твой шеф!
      - Состав, которым мы тебя облили, - аналог напалма. У меня в руках коробок со спичками. Вы в детстве не развлекались стрельбой горящими спичками? Ах да, у вас же не было детства!
      - Немедленно освободи меня!
      - Так вот, если ты сейчас не расскажешь нам правду и только правду о себе и других агентах, я вынужден буду выстрелить спичкой. Тебя ведь не берут даже серебряные пули, да? Только - всеочищающий огонь!
      - Если ты немедленно не освободишь меня, то скоро здесь появятся три трупа. По тебе я вряд ли буду скучать, а вот твою подружку жалко. Клеопатра ведь твоя подружка, не так ли?
      - Совершенно не так! Клео - моя жена.
      - Фью... - пытаюсь я свистнуть, но у меня это, как обычно, не получается. - Тебе повезло. У тебя ласковая, нежная жена. И очень темпераментная. Изменяя тебе, она доставила мне массу удовольствия. Клео, расскажи мужу, я хороший мужчина?
      - Ты не мужчина, ты - колония микроорганизмов. А в постели с женщиной просто интеллектуальный вибратор. Разве использование вибратора считается изменой? - смеется Юрчик.
      Кажется, он знает больше, чем должен знать кто-либо из обывателей.
      - Так она просто компенсировала с моей помощью твою мужскую несостоятельность?
      Я в очередной раз пытаюсь вывести Юрчика из себя. Обыватели, когда теряют контроль над собой, во-первых, делают грубейшие ошибки, во-вторых, сообщают много полезной информации. Но пока Смирнов непробиваем.
      - Нет, - усмехается Заратустра. - Ее задачей было - взять у тебя образец спермы для анализа. И знаешь что обнаружилось? В твоей семенной жидкости нет ни единого живчика. Ни единого!
      Юрчик знает так много, что должен немедленно умереть.
      "Предок! У меня важное сообщение!"
      "Слушаю тебя, потомок".
      "Юрий Смирнов, он же Заратустра, он же Террорист, назвал меня колонией микроорганизмов и должен немедленно умереть. Сам я не могу привести приговор в исполнение. Заратустру должны убить двое завербованных мною обывателей, но они могут и не справиться с задачей".
      "Группа чистильщиков уже готова к вылету. Они прибудут на вертолете раньше, чем тарелка".
      "Храни тебя Первый".
      "И тебя храни".
      Нужно заговорить Юрчику зубы и дождаться приезда сатанистов, а если они не справятся с задачей - продержаться до прибытия чистильщиков или тарелки.
      Кажется, я слышу шум подъезжающей машины. Пора начинать трансформу. Задача не из простых: мне нужно покрыть все тело толстым панцирем, превратиться в подобие черепахи. Но при этом должна сохраниться способность слышать и говорить. Значит, в случае взрыва гранат внутри фуры часть моих клеток погибнет.
      Жаль. Но лучше расстаться с частью микроорганизмов, чем с самосознанием остальных.
      - Твою жену оттрахали в вирте шесть сатанистов.
      - Тс-с! Кажется, они приехали! - говорит Юрчик.
      Я слышу, как открывается дверь фуры.
      - Ну, как вы? - спрашивает Арнольд, старший из сатанистов.
      - Нормально. Вы прибыли вовремя: мы начинаем допрос. Заходите.
      Логвин как раз пытается уязвить меня эпизодом в клубе спиритуалистов.
      - Это была имитация, мессир! - Почтительное "мессир" старший сатанист произносит с совершенно издевательской интонацией. - Клеопатра никогда не надевает прессорсен-сорный фемискаф, носит только бесполый фароскаф. Ты же знаешь, она не любит суррогатного секса.
      Я лихорадочно пытаюсь осмыслить круто изменившуюся ситуацию. Меня, похоже, вычислили и некоторое время "вели". Когда? Операция против меня началась вскоре после того, как я выявил распространительницу виртаина. Но я действовал предельно рационально. На чем я все-таки прокололся?
      - Вы все - лжецы!
      Чем бы ни закончилась случившаяся непоняточка, я должен получить максимум информации и передать ее предку. Это называется - работа над ошибками. Если я пойму, каким образом подставился, меня не очень долго будут держать в бутыли, а потом поручат выполнять достаточно важную функцию.
      "Предок! Мои люди не справились с задачей. Жду чистильщиков".
      - Этому мы научились у вас. Вернее, пытаемся научиться. Но вы останетесь непревзойденными, - говорит Клео.
      - Просто мы стараемся действовать разумно, а ложь очень часто оказывается рациональнее правды.
      "Вертолет уже в воздухе. Расчетное время подлета - пятнадцать минут".