Гусев Владимир
      Эпоха Крыгова
      Фай резко натянул поводок. Геннадий Азарович, прижав к груди начавший было раскачиваться на ремешке транзистор, ускорил шаг и не расслышал фамилию поэта, по имени которого, как уверял ведущий передачи, будет лет через двести называться текущая в данный момент эпоха. В начале прошлого века была эпоха Пушкина, теперь же настала то ли Прыгова, то ли Крыгова. Этой фамилии Безменов никогда раньше не слышал, а зря: плодовитый Крыгов написал уже двадцать тысяч стихотворений и до конца тысячелетия собирался сочинить еще четыре тысячи - чтобы, значит, получилось по одному стиху на каждый из прошедших от начала нового летоисчисления месяцев.
      Геннадий Азарович загрустил.
      Ну вот, совсем отстал от жизни. А ведь когда-то любил стихи, мог ночь напролет читать понравившейся девушке Блока и Цветаеву. Но так давно это было...
      Упрямый Фай, отметившись возле останков поломанной скамейки, потянул хозяина прочь с дорожки. Геннадий Азарович нехотя подчинился: устраивать их ежевечернее с Фаем "перетягивание каната" сегодня ему не хотелось. И получалось, что не заведующий отделом Безменов, без пяти минут доктор физматнаук и без десяти автор эпохального открытия прогуливается с собачкой, а несносный пес таскает хозяина по своим любимым местам, время от времени удовлетворенно задирая лапу над каким-нибудь столбиком или кустиком.
      Но на этот раз Файтер рвался познакомиться со случившимся поблизости псом, тоже бультерьером. Владелица пса чем-то напоминала каравеллу: была так же широка и крутобока; позади - высокая корма, спереди - туго надутые паруса живота и грудей. Собачка ее так заинтересовалась Фаем, что каравелла неслась к Безменову на всех парусах.
      Поэт между тем начал читать одно из своих стихотворений: "Умерли все: Абай, Абеляр, Аввакум, Август, Авель, Авенариус, Аверченко, Авиценна, Авогадро, Аврелий..."
      Геннадий Азарович нехотя выключил старенький "Кварц".
      Сука, должно быть. Да еще и с течкой. А Фай не любит, когда его оттаскивают от сук.
      - Здравствуйте, - вежливо поклонился Безменов хозяйке. - У вас мальчик или девочка?
      В это время предмет симпатии Фая повернулся к кобелю мордой, к Безменову хвостом, и Геннадий Азарович понял, что не ошибся.
      - Девочка, - печально ответила пышнотелая женщина. - А у вас, я вижу, мальчик?
      - Да, у бультерьеров половые признаки достаточно заметны.
      Так же, как и у людей, хотел добавить он, скользнув взглядом по "брамселям" каравеллы. Но не добавил. Прозвучало бы чересчур игриво, а флиртовать с хозяйкой бультерьерки Геннадий Азарович совершенно не хотел. Он знал, что, несмотря на свои сорок пять, все еще нравится женщинам (особенно таким вот, уже вступившим в бальзаковский возраст), но заводить шашни ни с одной из них не собирался. Для этого не хватало ни времени, ни денег, ни, самое главное, желания.
      Он теперь даже Фаине, жене, уделял сугубо мужское внимание от случая к случаю. По тем же самым причинам. А еще потому, что Фаина начала к месту и не к месту вставлять фразу: "Мужчина - это тот, у кого есть деньги!". Не к месту - это в присутствии гостей. А к месту... Вспомнить хоть один случай, когда эта фраза из старого анекдота была произнесена Фаиной кстати, Геннадий Азарович не смог.
      - Так же, как и у людей! - хихикнула владелица суки. - Вы очень дальновидно поступили, купив кобеля. Сразу видно, умный человек! - окинула она Безменова взглядом, каким обычно опытный инструктор оценивает экстерьер породистого пса. - А мы вот соблазнились сделать бизнес на щенках - и просчитались.
      Собаки закончили процедуру обнюхивания и начали играть, отчаянно мотая короткими, похожими на кошачьи, хвостами.
      Люди знакомятся дольше, отметил Геннадий Азарович. Говорим уже пять минут, а имена, заменяющие людям запахи, еще не произнесены.
      - Отчего же? За клубного кобеля платят сейчас до тысячи баксов, за суку - пятьсот. Наш, правда, бракованный, за двести уступили, - с ходу выдал он всю необходимую информацию.
      Судя по одежде (модные в этом году белые лосины, красивая мохеровая кофта) и украшениям (золото на шее, в ушах и на пальцах обеих рук) дамочка была не ему чета; интересовал ее не мужчина в потертых джинсах и ничем не примечательной майке, а лишь владелец кобеля на предмет возможной вязки. Услышав, что щенок бракованный, каравелла тотчас сменит галс, а Безменов сможет спокойно дослушать передачу.
      - И это замечательно, что бракованный! - обрадовалась хоть и не брюлловская, и не блоковская, но все-таки незнакомка. - Ваш кобель может принести денег в три раза больше, чем моя сука при самом удачном раскладе. Если, конечно, он настоящий мужчина, - добавила она, внимательно оглядывая Файтера.
      - Смотрите, привязан ли к ошейнику кошелек, набитый деньгами? усмехнулся Геннадий Азарович. - Моя жена оценивает теперь мужчин только по этому, третичному половому признаку.
      - Нет, пытаюсь разглядеть его зубы, - чуть заметно улыбнулась женщина. - Он у вас как, не трус? С другими кобелями не боится драться?
      - Нет. Приходится даже в наморднике иногда водить. Недавно одного боксера так покусал... Я имею в виду собаку, а не человека. На людей он пока, тьфу-тьфу-тьфу...
      - И замечательно, что покусал! Из него может получиться прекрасный бойцовый пес! Меня, кстати, зовут Розалия Леопольдовна, Розалия Леопольдовна Сидорова, - совсем некстати представилась теперь уже не незнакомка, протягивая руку ладонью вниз. С намеком, значит, на поцелуй руки.
      Сделав вид, что намека не понял, Геннадий Азарович представился в ответ и неловко пожал пухлую белую кисть.
      - Но вы можете меня звать просто Розой, - ни капельки не обиделась госпожа Сидорова. - Вы ведь не очень любите свою собаку?
      - Видеть ненавижу! - честно признался Безменов. - Ее, собственно, жена завела. Но как вы догадались, что - не люблю?
      Роза, перехватив поводок другой рукой и откинув со лба крупные завитки роскошных, чуть рыжеватых волос, усмехнулась.
      - Для этого не надо быть даже доктором Ватсоном. Ваш пес не считает вас хозяином, это сразу видно. Значит, вы им не занимаетесь. А не занимаетесь, потому что якобы некогда. На самом же деле - потому что не любите. Так?
      - Вы проницательны, как Шерлок Холмс.
      А эта Розалия Леопольдовна явно не дура. Только вот одевается невпопад. И белые лосины, и мохеровая кофта укрупняют ее и без того пышные формы. С другой стороны, прогулка с собакой - не прием в посольстве...
      - И это тоже весьма кстати - нисколько не осудила Роза Геннадия Азаровича за непростительную, с точки зрения Фаины, нелюбовь к животным. Хотите, устрою вам и вашему псу приличный заработок?
      - Приличный заработок дают сейчас только финансовые махинации и контрабанда алкоголя. А я, к сожалению, отношусь к законопослушной части населения.
      - Вот именно, что к сожалению!
      Роза распутала перехлестнувшиеся поводки, оттянула свою суку от рвущегося к ней Фая. - Однако в данном случае вы будете перед законом чисты. Разве что налоговая инспекция на вас немножко обидится. Но организаторы этого бизнеса умеют хранить тайну; вы, судя по всему, тоже. Мне продолжать? - со значением спросила госпожа Сидорова. Да, ей вполне шло это обращение - госпожа. Теперь она смотрела на Безменова как на дворнягу, которую по доброте душевной собралась накормить.
      Это даже интересно. Что дает ей основание так надменно относиться к незнакомым - а значит, и ко всем - людям? Может, ее муж - министр? Или, бери выше, крупный бизнесмен?
      - Торжественно обещаю никому и никогда не рассказывать то, что сейчас от вас услышу! Под салютом всех вождей! - вскинул над головой руку Безменов.
      - Даже собственное жене! - подсказала Роза.
      - Тем более собственной жене!
      - Между прочим, это довольно серьезно. Вы зря надо мною подсмеиваетесь.
      - Серьезно - это сколько? И за что?
      - От пятисот баксов и выше за каждый выигранный бой. За участие, конечно, меньше. Но на нового бракованного "бульку" хватит.
      - Собачьи бои, значит?
      - Из вашего... Фая, кажется?
      - Полное имя - Файтер. В переводе - боец, истребитель.
      - Из вашего Файтера получится отличный бойцовый пес. Уж я-то вижу. Через неделю как раз начнутся отборочные схватки. И если ваш питомец выйдет в финал... Там ставки - не менее двух тысяч баксов. Ну, согласны?
      - Вот так, сразу? Собаку... жалко все-таки. Живая тварь...
      Две тысячи - это много, очень много. Можно будет купить хороший компьютер и вести расчеты не только на работе, но и дома. Запустить программу на всю ночь - и пусть "Пентиум" потеет. Тогда уже через пару месяцев можно будет напылить настоящие, кондиционные зеркала...
      Геннадий Азарович перехватил поводок покороче, наклонился над Фаем, сделал то, что делал очень редко: почесал пса за ухом. Фай блаженно прикрыл глаза и даже к суке перестал рваться.
      - Собаки всю жизнь дерутся, - пожала пухлыми плечами Роза, - это их способ жизни. И в отборочных схватках вам ничего не грозит. Ну, покусают немножко... Это в финале бой до победного. Но у вас уже будет тысяча баксов в кармане, хватит на нового пса.
      Безменов, решивший было наотрез отказаться, заколебался.
      За тысячу баксов тоже можно купить компьютер. Правда, медленный и с короткой памятью, но все же...
      - А как с вами связаться, если что?
      - Я сама позвоню. Назову только место и время, а вы уж сами решайте, будет вам пес по-настоящему служить или только даром харчи переводить.
      Возле ближайшей к "собачьей" дорожке девятиэтажки остановилась черная иномарка, просигналила протяжно и требовательно.
      - Ну, мне пора, - заторопилась госпожа Сидорова. - Быстренько говорите свои телефоны... И никому ни слова! - напомнила она, внося продиктованные Безменовым цифры в электронную записную книжку. Геннадий Азарович о такой и мечтать не смел.
      Придержав рвущегося за сукой пса, Геннадий Азарович дождался, пока Фай успокоится и, отпустив его на длинный поводок, включил приемничек.
      Кажется, поэт все еще продолжал читать свое стихотворение:
      "Умерли все: Языков, Ясперс, Я-бу-бу, Я-бу-га, Я-зи-зи... - бубнил он что-то нечленораздельное, а потом начал и вовсе подвывать: Я-о-у... Я-э-о... Я-у-ю... Остался я один. Только я остался!" - неожиданно подвел он черту.
      Ведущий передачи тоненько заржал. И лишь после этого до Безменова дошел смысл стихотворения.
      Ага, значит, все выдающиеся люди умерли. Остался один Крыгов, о чем он громогласно и заявляет. И ведущему это кажется чрезвычайно остроумным. А мне? Почему мне-то не смешно? Неужели действительно, как говорит Ромка, я "устарел"?
      Геннадий Азарович не позволил Фаю отметиться возле очередного ориентира и, рискуя порвать поводок, направил-таки пса в угодную себе сторону, к дому.
      Ни о каких собачьих боях, конечно, не может быть и речи. Собачье это дело, А было бы заманчиво... Уже через месяц - компьютер. Свой, действительно персональный...
      Дабы избавиться от бесплодных мечтаний, Геннадий Азарович увеличил громкость. На междусобойчике, происходившем в студии где-то очень далеко, то ли в Праге, то ли в Лондоне, речь теперь шла об одном из немногих писателей-детективщиков времен застоя Юлии Степанове. Ведущий передачи никак не мог простить Степанову претензий на интеллектуализм. И эти претензии были ведущему столь неприятны, что он назвал недавно умершего писателя подонком.
      Тут уж не выдержал даже гениальный поэт.
      - О покойниках плохо не говорят, - напомнил он.
      - Ну, тогда я беру свои слова обратно, - хохотнул ведущий.
      Безменов брезгливо выключил приемник.
      Похоже, эти двое только себя и свое ближайшее окружение почитали интеллектуалами и вообще "выразителями мироощущения эпохи". Эпохи Крыгова, то бишь. А на земле нет более противной породы людей, чем живые гении. Причем их мнение о самих себе история почему-то никогда не разделяет.
      В мусорном контейнере старушка выбирала из выброшенной кем-то кучи прошлогодней еще кислой капусты съедобные, по ее мнению, горсти и аккуратно укладывала в полиэтиленовый пакетик. Заметив Безменова, она быстро спрятала пакетик в потертую сумку и поспешила прочь.
      Геннадий Азарович на секунду замер. Он не был до конца уверен, но, кажется, это была Надежда Григорьевна, первая учительница Нонны.
      Ну да, она живет поблизости и уже давно должна быть на пенсии. А получают сейчас пенсионеры известно сколько, только на хлеб и хватает. Такие теперь времена. Этот Крыгов, может, и гениальный поэт, но эпоха ему досталась явно не самая лучшая. Паршивая, прямо скажем, эпоха...
      * * *
      - Полюбуйся, что натворил твой сыночек! Нет, ты прямо сейчас полюбуйся! - ухватила Фаина за рукав явно собиравшегося отложить эту процедуру на "потом" или даже на "никогда" мужа.
      Ромка стоял в углу, уныло опустив голову.
      - Вот! - торжественно, словно подарок области к очередному съезду партии, предъявила Фаина дверь детской.
      - Ну и что? - не понял Геннадий Азарович.
      - Вот! Вот, вот и вот! - тыкала жена пальцем в темные оспинки, выступившие на белой эмали.
      - Он что, ножом, что ли, истыкал? - догадался Безменов.
      - Ага! Метать учился! Хорошо, Нонна вовремя заметила, отняла нож!
      Фаина протянула мужу кусок ножовочного полотна, остро заточенный с одного конца и обмотанный синей изолентой с другого.
      - А я-то искал этот моток изоленты... - усмехнулся Геннадий Азарович.
      - Ты скоро по тюрьмам своего сына искать будешь! - ярилась Файка.
      - Ну, не скоро. Ромке еще и двенадцати нет. К тому же ничего страшного пока не произошло. Я тоже в детстве с перочинным ножичком не расставался. Будем делать ремонт, закрашу - и следа не останется" А с Ромкой я поговорю по-мужски, он больше не будет.
      - Дверь оставит в покое - за что-нибудь другое примется, - вздохнула умудренная горьким опытом Фаина.
      Ромка был их третьим ребенком. Минувшей весной старшие дочери выселили его из детской. Пришлось во второй комнате, служившей одновременно и гостиной, и спальней, и рабочим кабинетом выискивать место для ромкиного диванчика. Их супружеская, в узком смысле, жизнь сразу резко осложнилась, а перспектив на расширение теперь не было никаких, денег на доплату при обмене - тем более. Вот и злилась Фаина, и вымещала злобу на еще недавно любимом сыне. Хотя сегодня он и в самом деле виноват - с точки зрения матери, во всяком случае. Ну, а с точки зрения отца...
      Геннадий Азарович распахнул дверцы встроенного шкафчика, долго рылся на его дне, среди коробок со старой обувью и радиодеталями. Найдя то, что искал, спрятал это, по-мальчишечьи, за пазухой, позвал сына.
      - Обувайся, пойдем проветримся.
      - С Фаем? Так ты ж его уже выгулял, - заподозрил неладное Ромка.
      - Вот именно, что я. Кто больше всех собаку просил и обещал ухаживать за нею да еще на одни пятерки учиться?
      - Обещал... - виновато вздохнул сын. Выполнение обещаний было его ахиллесовой пятой, и Ромка прекрасно знал об этом. Но Геннадий Азарович не стал бить по больному. Тем более, что на самом-то деле ультиматум купить собаку предъявила Фаина. "А я хочу!" - выставила она свой обычный аргумент, сильнее которого Геннадий Азарович так и не придумал за все без малого двадцать лет их супружеской жизни. Тем более, что и Войтовичи, и Кулики собак уже завели...
      Он повел сына на пустырь, где пару лет назад затеяли какое-то строительство. Пустырь огородили и привезли на его край три штабеля железобетонных плит, этим все и кончилось. Там, за забором, как полагал Безменов, они с Ромкой окажутся вне поля зрения любопытных старушек и въедливых старичков.
      - Папа, а почему ты такой непредприимчивый? - ни с того ни с сего спросил вдруг Ромка. Впрочем, это только с точки зрения взрослых дети задают неожиданные вопросы. На самом деле детская логика намного превосходит женскую. И неочевидно это лишь потому, что редко удается проследить ее, логику, всю, от начала до конца. Озвучиваются ведь только результаты, да и то не все.
      - Кто тебе сказал? - спросил Геннадий Азарович и зацепился носком кроссовки за край выбоины в асфальте.
      - Мама тете Вале говорила. Да и сам я так думаю.
      - А что значит - непредприимчивый?
      - Ну... - замялся Ромка. - Значит, денег не можешь заработать. Поэтому мы так бедно и живем: ни машины, ни хорошей квартиры, ни даже компьютера. Из всех моих друзей только у нас нет компьютера. А там игры сейчас - знаешь, какие классные?
      - Мама у нас с тобой очень хорошая, но иногда она бывает не права. Я и на кооперативную квартиру деньги в свое время заработал, и кандидатом наук без чьей-либо помощи стал, - начал зачем-то оправдываться Безменов, потом перебил сам себя:
      - Будет у нас с тобой компьютер, будет! И квартира будет, только не сразу. Вот защищу докторскую...
      На самом деле удерживала его в институте не диссертация, уже почти написанная еще полгода назад. Доплачивают за степень теперь совсем гроши, не стоит и копья ломать. Но в институте у Геннадия Азаровича была возможность проводить расчеты на одном из трех закрепленных за отделом компьютеров. А в соседней лаборатории все еще работала -·во многом стараниями опять-таки Безменова - уникальная установка для напыления сверхтонких пленок. И последние полтора года Геннадий Азарович занимался не столько докторской, сколько расчетами и отработкой технологии нанесения различных пленок на всевозможные прозрачные материалы. Но не объяснять же все это Ромке? А тем более Фаине. С недавних пор она явно чувствовала себя обделенной жизнью, красавицей, опрометчиво вышедшей замуж за неудачника. Блестящий молодой ученый, на которого она возлагала большие надежды, перестал быть и блестящим, и молодым, вот-вот перестанет быть и ученым, а материальные, такие приятные на вкус и на ощупь блага в семье так и не появились. И плевать хотела Фаина на открытие, почти уже сделанное некогда любимым мужем, на уникальные результаты первых экспериментов, на захватывающие перспективы, открывающиеся не перед Геннадием Азаровичем, не перед отечественной наукой даже, а - перед всей человеческой цивилизацией. Начхать на все это Файке и забыть. Вот если бы он ее увез в Америку или, на худой конец, здесь стал тысячу-две баксов в месяц получать...
      - А где ты деньги возьмешь? - не поверил уже привыкший обходиться без шоколадок и новых кроссовок Ромка.
      - А заработаю, - в тон сыну ответил Геннадий Азарович. - Предприму какое-нибудь прибыльное дельце - и заработаю. Стоп. Кажется, мы уже пришли.
      Оглянувшись по сторонам, Геннадий Азарович пролез через дырку в заборе, обогнул штабель плит.
      - Что мы будем делать? - вполголоса спросил заинтригованный Ромка.
      - Учиться метать нож. Вот, смотри, - развернул Геннадий Азарович тряпицу. - Это - десантный нож. Ну, почти. Я, когда из армии вернулся, попросил дядю Юру на заводе сделать мне точно такой же, какой был у меня в полку. Я тебе говорил, что в десантных войсках служил?
      - Говорил. Только я думал, заливаешь. Ты ведь ни каратэ не знаешь, ни кирпичи ломать не умеешь.
      - Тогда нас этому еще не учили. Но по морде я все равно кому хочешь могу дать, и никакое каратэ не поможет. А еще некоторых из нас научили вот чему...
      Вытащив из самодельных кожаных ножен слабо пахнущее ружейным маслом лезвие, Геннадий Азарович коротко, почти без замаха метнул нож в забор. Доска хрустнула, в ней зазмеилась трещина.
      - Ну-ка, Роман, принеси, - приказал отец открывшему от удивления рот сыну.
      Есть еще порох в пороховницах, есть. Ромка, конечно, вытащить нож не сможет. Так и задумано. Сейчас объясню ему, каким должен быть настоящий нож, потренирую маленько... А то ишь ты, непредприимчив... Погоди, вот напылим первые зеркала, тогда и посмотрим, кто больше предприимчив, Витович, Кулик или Безменов. Только нож сегодня нужно будет спрятать подальше и обещание хранить тайну с Ромки взять. А то начнет во дворе хвастаться...
      * * *
      Утром на работе Безменову сообщили две новости: одну, как водится, хорошую, другую очень плохую. Начали, опять-таки как водится, с плохой: ночью в отделе украли все три компьютера. Не помогли ни оббитые цинковым железом двери, ни охранная сигнализация: открыли то ли ключами, то ли отмычками, а сигнализацию, похоже, отключали. Хотя утром она функционировала уже нормально.
      Это был удар в спину, Конечно, резервные копии программ и всех полученных на сегодняшний день результатов Безменов держал дома. Но компьютеры!..
      Хорошая новость состояла в том, что Володя Семенов, парень с университетским образованием и золотыми руками, напылил-таки накануне ночью первый комплект зеркал. И Геннадий Азарович, запершись в своем кабинете, то в отчаянии хватался руками за голову, понимая, что завершение работ по его личной, полуподпольной, никем не финансируемой теме "Камертон" теперь отодвигается на неопределенный срок, то разворачивал мягчайшую фланель, в которую был завернут небольшой обруч с прикрепленными к нему двумя прозрачными, похожими на защитные хоккейные, щитками. На первый взгляд, ничего особенного в этих щитках не было. Ну разве что непонятно было, почему один из них должен защищать затылок. Но при внимательном рассмотрении под строго определенным углом становилось заметно, что отсвечивают они как-то странно, совсем не так, как обычный сверхпрочный прозрачный пластик. Технология напыления разрабатывалась по результатам предварительных, весьма грубых расчетов, и добротность резонатора получится, видимо, низкой. Но обнаружить эффект, предсказываемый не столько теорией, сколько интуицией, эта конструкция позволит.
      Порадовавшись тому, что уже на этой неделе начнутся эксперименты, Геннадий Азарович уносился мыслями в ближайшее будущее, когда будет разработана методика напыления новых, уже гораздо более совершенных зеркал, вспоминал, что компьютеры украдены, и вновь горестно охватывал руками голову.
      Ну почему их стащили именно сейчас, когда до финиша было рукой подать?
      - А может, украли не столько компьютеры, сколько твои программы и расчеты? - предположил появившийся в самом конце рабочего дня Семенов. Помнится, ты говорил, что речь идет об открытии, и не маленьком.
      Истинного назначения зеркал Володя не знал. Именно потому, что Безменов прекрасно понимал, какого масштаба открытие может быть сделано, он и не посвятил Семенова во все детали их общего дела. Каждый разрабатывал свою часть: Володя - технологию напыления уникальных зеркал, Безменов теорию и варианты практического использования резонаторов. Форму резонатора, равно как и его параметры, мог рассчитать только Безменов и никто иной. Но ни в компьютерных программах, ни в распечатках результатов расчетов не было ни слова о назначении зеркал. Эта информация хранилась в одном-единственном месте, недоступном ни для кого, кроме Геннадия Азаровича - в его собственной голове.
      - Не думаю. Программы расчета я использовал, в общем-то, стандартные, ничего особенного в них нет. Те зеркала, которые ты напылил, были просчитаны еще месяц назад - почему компьютеры украли только теперь? А расчеты новых зеркал только начаты. Логично было бы дождаться их окончания, а потом уже красть результаты. Все равно без меня в промежуточных расчетах никто не сможет разобраться. Нет, к "Камертону" воровство не имеет никакого отношения. Но уговор хранить тайну остается в силе, - улыбнулся Геннадий Азарович.
      - Мы же договорились. Кстати, как насчет оплаты?
      - Мы же договорились, - передразнил Семенова Геннадий Азарович, открывая сейф. Отделив от тоненькой стопочки пять зеленых банкнот, он протянул их Семенову.
      Знала бы Фаина, что это деньги из обещанной, но якобы не полученной Геннадием Азаровичем премии - не сносить бы ему головы. Но бесплатно ночами никто не станет работать, даже безотказный Семенов. И потом, после того как Файка деньги, отложенные на компьютер, потратила на бультерьера - кто бросит в Безменова камень?
      Розалия Леопольдовна позвонила почти тотчас после ухода довольного Семенова.
      - Геннадий Азарович? Я по поводу Фая. Если вы решили участвовать в том, о чем мы вчера с вами говорили, я жду вас завтра в десять часов вечера на пустыре, обнесенном забором, что на полпути от ваших домов к станции метро. Надеюсь, вы придете? - со значением добавила Роза.
      - Да. Я приду, - твердо пообещал Безменов.
      Бедный Фай! Незавидная тебе досталась доля. Но у меня нет другого выхода, нет. Разве что рок-музыкантом стать...
      Неделю назад, когда к ним заскочил с трехлитровой банкой пива Валерка Юдин, в прошлом однокурсник и вот уже много лет добрый приятель Безменова, Геннадий Азарович в ответ на традиционное "Как жизнь?" ответил, что жизнь, как всегда, ничего, только вот жена замучила. Домогается, чтобы он, Безменов, стал рок-музыкантом, потому что они, рок-музыканты, зарабатывают сейчас много денег. "Чего?!" - взъярилась хлопотавшая возле плиты Фаина. "Я говорила - коммерсантом! Хорошо бы, конечно, и рок-музыкантом, но для этого талант нужен, музыкальное образование..." "Какая разница? Для того чтобы стать удачливым коммерсантом, тоже нужны способности и даже, как ни странно, какое-то образование. Ни того, ни другого у меня нет", - подытожил Безменов, и опешившая Фаина не нашла, что возразить. Но после этого начала действовать через детей. "Ну почему ты такой непредприимчивый, папа?"
      Геннадий Азарович аккуратно уложил в сумку обруч с зеркалами.
      Ладно, Роман, не горюй. Будет у нас с тобой персональный компьютер, будет. Только вот Файтера немного жалко. Но я ему косточки на рынке буду каждую неделю покупать и выгуливать стану почаще. А еще тебе, Ромка, не позволю от этого дела увиливать...
      * * *
      Вместе с госпожой Сидоровой на пустырь пришли еще двое. Помимо хозяйки соперника Фая, пятнистого кривоногого питбультерьера, здесь был еще широкоплечий, с явно перекачанными шейными мышцами парень в спортивном костюме "адидас". Роза незаметно указала на него пальцем и шепнула, что это Юра, представитель Хозяина. То есть того человека, который будет организовывать главные бои.
      Поначалу бедный Фай никак не мог понять, что от него требуется. Он повизгивал, суетился, сунул нос под хвост своему противнику, попытался с ним играть. Тот вел себя примерно так же. Симпатичны они оказались друг другу, даром что оба кобели. Юра, явно разочарованный представленными ему кандидатами, молниеносным движением схватил обоих за загривки, столкнул носами и отскочил.
      Фаю это не понравилось. Он зарычал и попытался ухватить оказавшегося столь неучтивым пса за ухо. Тот увернулся и куснул Фая за правый бок. Что произошло потом, Безменов понял плохо. Мелькали лапы, спины, морды, отчаянно молотили воздух хвосты. Потом вдруг псы замерли. Глухо ворчал один, жалобно повизгивал другой. Оказалось, Фай мертвой хваткой вцепился в горло противника и при каждом его движении все плотнее сжимал челюсти.
      - Он же задушит его! - встревожилась хозяйка пита и вдруг закричала, широко открывая густо накрашенный рот и брызгаясь слюной:
      - Забери своего кобеля, придурок! Забери сейчас же, не то я тебе самому горло перегрызу!
      Геннадий Азарович растерянно взглянул вначале на Розалию Леопольдовну, потом на представителя Хозяина. В том, что через секунду и в горло Безменова вонзятся ровные острые зубки, ни у кого, кажется, сомнений не было.
      В руках у Юры непонятно откуда появился нож с длинным широким лезвием, очень похожий на тот, который вчера вечером по очереди метали в крашенный зеленой краской забор Геннадий Азарович и Ромка.
      - Разожмите своей собаке зубы, - приказал Юра, протягивая нож Безменову. - А я их растащу.
      Им, хоть и не сразу, удалось сделать это.
      - Я на вас в суд подам! - бесновалась женщина, держа своего тяжело дышащего пса на руках. - Вы мне заплатите! У меня клубный кобель!
      - Пошла вон, дура! - наехал на нее представитель Хозяина. - Скажешь кому-нибудь хоть слово - не только собаку потеряешь, но и зубы! Ну! Пшла!
      И что-то такое было в негромком голосе этого в недавнем прошлом то ли штангиста, то ли борца, что женщина, мгновенно замолчав, полезла через дырку в заборе.
      - А ваш ничего, толковый, - похвалил Юра. - Только сырой еще совсем. Нужно потренировать его. Приходите сюда в это же время через два дня. Я подберу вам спарринг-партнера. Только приходите в наморднике. Хороший материал, не хотелось бы раньше времени подпортить.
      - Я сразу поняла, что у вас настоящий бойцовый пес - как-то слишком уж, чересчур обрадовалась Сидорова, беря Геннадия Азаровича под руку и прижимаясь к его локтю пышной, словно удавшийся бисквитный пирог, грудью. Посмотрите, у него только одна царапинка! Но учтите, пару дней он будет отлеживаться. Как мужчина после бурной ночи, - хихикнула она. - Не пугайтесь, это не значит, что он заболел или что бои ему противопоказаны. Собаки ведь всю жизнь дерутся, это их способ существования. И обязательно приходите в субботу. Но - никому ни слова! Иначе у вас будут неприятности. Да и у меня тоже, - вздохнула она, неохотно выпуская локоть Геннадия Азаровича перед дыркой в заборе.
      Интересно, как эта каравелла пройдет через такой узкий пролив? Может, расширить его, выбив еще пару досок?
      - До свидания! До субботы! Наша машина - с той стороны пустыря! помахала Розалия Леопольдовна пухлой ручкой. Геннадий Азарович слабо махнул в ответ.
      Так на кого она больше глаз положила, на меня или на моего пса? Надо будет сразу дать понять, что я женат и не собираюсь... Не собираюсь...
      Но думать дальше в этом направлении Безменову почему-то не захотелось, и он, приноравливаясь к темпу ходьбы усталого Фая, медленно побрел к дому.
      А может, компьютер обойдется малой кровью? В буквальном смысле кровью. Хотя и собачей, а все-таки - кровью...
      * * *
      Первые эксперименты с пси-резонатором, как на самом деле(tm)(tm)(tm) следовало бы называть комплект зеркал, дали положительные результаты. Геннадию Азаровичу удалось трижды отклонить примерно на тридцать градусов стрелку старого компаса. И это ему-то, никогда никакими экстрасенсорными способностями не отличавшемуся! И при работе с низкодобротным резонатором! Что же будет, когда он закончит расчеты, а Семенов напылит кондиционные зеркала?
      Фай тоже делал успехи. Он не боялся никаких противников, научился царапаться лапами и атаковать из любой позиции, а также выдерживать по две-три схватки с разными соперниками подряд.