Утреннее солнце не разбудило Эрда – разбудил его Нил.
      – Светлорожденный, наш вчерашний знакомец Начальник Гавани Шинон приглашает тебя и меня на завтрак!
      – Шинон? – мгновенно проснувшись, Эрд скатился с ложа, встал на руки и сделал несколько шажков. Нил с удовольствием смотрел на него. Оттолкнувшись ладонями, Эрд одним гибким движением встал на ноги.
      – Прислал бегуна? – спросил он.
      – Да, светлейший.
      – Хорошо,– светлорожденный натянул малиновые трико и стал зашнуровывать рубашку.– Нил! Мне снился сон… Я видел бога. Или демона. Без атрибутов их сам Тур Быкоглавый не разберет. Нет, скорее это был бог. Выглядел, как дитя. Немного похож на ту девочкуфьёль…
      – Какую девочку, светлейший?
      – Ты не знаешь. Расскажу. Потом. Ребенок. Мальчик. Огромный, как бог, и холодный, как зима Имирова моря. Взял меня, как ты взял бы мышонка, и держал перед своим лицом. Долго. Потом разжал руку, я полетел вниз… Ты разбудил меня. Что скажешь, Нил? Вы, вагары, разбираетесь в снах.
      – Я вагар лишь наполовину, светлейший,– покачал головой великан.– Думаю, тебе следует рассказать свой сон Этайе.
      – Этайе? Зачем?
      – Слышал я, она зналась с магами Руны. Может, даже взошла на лестницу мудрости.
      – Женщина? Не может быть!
      – Так говорят, светлейший.
      – Что ж… Может, и правда. Игра ее чудесна. Не удивлюсь, если здесь не обошлось без чар. Бегун внизу?
      – Как и парды, светлейший.
      – Как почивали наши друзья?
      – Полагаю, хорошо. Управляющий сказал: каждый завтракал у себя. Госпожа велела не беспокоить, а Биорк ушел. Передал – вернется к полудню.
      – Ты распорядился по поводу обеда?
      – Да, светлейший. Мы не разочаруемся. Фарангские повара знают свое дело.
      Смуглокожий посланец бежал впереди, стараясь держаться подальше от клыков пардов. Лопатки его ритмично двигались. Редкие прохожие, в большинстве – мужчины в набедренных повязках и с нарисованным на лбу знаком ремесла, уступали им дорогу. Иногда всадникам приходилось наклоняться, чтобы не задеть головами ветви деревьев.
      Дом Начальника Гавани был прекрасен. Возведенный из желтого песчаника, сверкающий позолотой лепных украшений под плавными линиями нежно-голубой крыши, он наполовину утопал в синей листве. Эрд нашел, что дом этот, безусловно, совершеннее, чем огромный Дворец Наместника. Ничего сверх необходимого для гармонии.
      Хозяин встретил гостей у входа. Два боевых пса мраморной масти, непременные спутники конгского вельможи в его доме, вежливо обнюхали северян. После обмена приветствиями хозяин и гости поднялись на просторную террасу второго этажа.
      Стол был накрыт в тени цветущих крон. Трое мужчин и одна женщина уже сидели за столом. Двое были военными. Увидев Эрда и Нила, они поднялись. Третий мужчина и красивая женщина в конгской распашонке и короткой шелковой юбке остались сидеть.
      – Ганг, начальник войска, Бронзовый Дракон! Приветствие! – отрывисто произнес старший военный с квадратным лицом, толстыми губами и багровым шрамом на подбородке.
      На рукаве у него блестел золотом «строенный меч» – знак начальника тысячи.
      – Сотник Коно€н из моряков-воинов,– представил Шинон второго,– молодого, быстрого в движениях, с лицом мужественным, но не жестоким.
      Третий мужчина Эрду не понравился. Мелкие черты очень смуглого лица носили отпечаток давней привычки повелевать, но были лишены благородства. Узкие губы маленького рта дернулись, изобразив улыбку. Глаза, два серых ледяных озерца, не выразили ничего.
      – Даг! – негромко произнес он, дотронувшись до шейного медальона – бронзового Спящего Дракона на голубой эмали.– Моя жена,– небрежный кивок в сторону женщины.
      «Ого! – подумал Эрд.– Считая хозяина, целых три Бронзовых Дракона – за одним столом!»
      Взгляд конгайки перепрыгивал с Нила на светлорожденного и обратно, пока не остановился окончательно на Ниле. Цепкий. Изучающий. Волнующий.
      Как принято в Фаранге, первая часть завтрака прошла в молчании. Лишь когда гости утолили голод и был принесен десерт, по знаку хозяина появились музыканты. Тоже традиция. Если бы это был обед, Шинон позвал бы актеров или кукольников. К ужину «подавались» певцы или, в очень богатых домах,– певцы-волшебники, скадды.
      Первым нарушил молчание чиновник:
      – Я слышал, светлорожденный Эрд провел ночь во дворце опоры Великого Ангана?
      Светлорожденный кивнул.
      – У лучшего из нас забавные причуды. Тебе понравилось, светлейший?
      – Мне они не показались забавными, почтенный Даг. Я скучал.
      – Вот и мы любим Великого Агнана – каждый на свой вкус,– заметил Даг.
      – Любовь имеет много оттенков,– вставил старший военный.– Мы, например, уважаем воинов империи.
      – Даже когда видим их мечи,– добавил Шинон и усмехнулся.
      – Доблестный Шинон готов поручиться за тебя, светлорожденный,– сказал чиновник.– Пусть нас оставят.
      Хозяин жестом удалил музыкантов.
      – Я мог бы помочь тебе,– продолжал Даг.– В этом городе правит достойнейший из нас, но за верность Фаранга и его неприступность отвечаем мы.– Шинон и Ганг согласно кивнули.– Я поразмыслю, что можно сделать для тебя. Если сочту нужным. Одно скажу уже сейчас: ты не исчезнешь.
      По лицам присутствующих Эрд понял: конгай сказал нечто важное.
      – Не смею оскорбить светлейшего расспросами о его достойной родине,– сказал Ганг.– Но если светлейший не возражает, все, что к юго-востоку от империи,– крайне интересно для нас.
      «Часть платы за подорожную»,– сообразил Эрд.
      – Знания мои невелики,– ответил он.– Но если достойных интересуют взаимоотношения Гурама и Эдзама , то могу поделиться тем, что знаю. Я посетил их столицы по велению императора три луны тому назад.
      И Эрд рассказал все, что счел нужным.
      Даг и Ганг казались удовлетворенными.
      Завтрак завершился в приятной беседе. Эрд поведал несколько забавных историй из жизни Императорского Двора, а Шинон с большим юмором рассказал, как он, в бытность флагман-капитаном Фарангской эскадры, подстерег у Южных берегов три пиратские шекки, захватил их и сжег, а пленных привязал в канату, спущенному за борт, и все конгайские моряки до заката наслаждались зрелищем.
      – Клянусь сосцами Морской богини, до этого я еще никогда не видел сытых акул! – завершил Начальник Гавани.
      – Не знаю, суждено ли мне вернуться в империю, но если вернусь, ты, доблестный Шинон,– желанный гость в моем дворце,– искренне произнес Эрд.
      – Благодарю, светлейший! Да будет с нами милость богов!

* * *

      – Думаю, ты напрасно сказал «нет», светлорожденный,– заметила Этайа, когда Эрд рассказал им о событиях ночи и своем сне.
      – Он не мог поступить иначе,– сказал вагар,– хотя и не знал, что сделка была нечестной.
      – О чем вы? – спросил Эрд.
      – Госпожа полагает, что ты должен был согласиться на предложение Наместника (Эрд удивленно посмотрел на женщину). Хоть он и пытался обмануть тебя: то была не фьёль, а обыкновенная девочка, над которой потрудился маг. Ты ошибся. Но поступил как должно. Теперь судьба твоя – в руках Неизъяснимого.
      – А ваша?
      – О нашей твой сон не говорит. Отказавшись от покровительства Наместника, ты отдал себя (и нас, разумеется) на милость того, чье имя – Даг.
      – Милость – неподходящее слово,– сказала Этайа.– Но выбор не так уж важен – и тот и другой служат Пути Тьмы.
      – Ты говоришь о маге?
      – Нет, о людях. Знак мага скрыт от меня. Но он не слишком силен…
      – Да?
      – …иначе ты не ушел бы так легко,– сказал вагар.– Создавать иллюзии могут даже вагары.
      – Мне приятно это слышать. Особенно то, что ты, владея магией, скрыл это от меня!
      – Не обижайся, светлорожденный Эрд! Моя магия сродни твоей: я воин.
      – Мне ли этого не знать!
      – Отец! – вмешался Нил.– Пирог с телячьим паштетом лучше всего есть, пока он горячий. Если мудрость ваша обратилась к прошлому, ее можно совместить с обедом.
      Трех перемен блюд оказалось довольно для всех, кроме Нила. Великан при необходимости мог поститься несколько недель, но, когда была возможность, ел самое меньшее за четверых.
      Отдав должное кушаньям и напиткам, светлорожденный откинулся на спинку стула и пропел первые строки баллады о Вэрде Смелом:
 
– Кипят цветные облака Страны Туманов.
Рычит река, течет река к Таайдуану…
Рычит и скачет, словно пард, и камни месит.
А Вэрд идет, а Вэрд поет – он сыт и весел… 
 
      – Это ты о своей особе, светлейший? – невинно спросил Нил.
      – О своем животе. Или ты забыл здешние традиции: музыка полезна для брюха,– ответил Эрд на морском жаргоне.
      Трапезная – высокие окна, яркие краски, блестящий шелк и резное дерево – могла бы вместить две сотни пирующих. Но в этом двухъярусном зале Эрд и его спутники были одни, если не считать слуг и только что вошедшего мальчика-разносчика.
      – Время поедает эту страну,– задумчиво пробормотал светлорожденный.
      – Да,– согласился Нил.– Пованивает мертвечиной.
      – Зато каковы эти деревянные колонны! Даже моим мечом не разрубишь с одного удара.
      – Дерево иногда тверже человека,– заметил Биорк.– А иногда человек тверже дерева.
      – Но кухня у них отменная,– подытожил Нил.
      Этайа коснулась плеча вагара и легким кивком указала на мальчика-разносчика. Расстелив на полу кусок ткани, он, напевая, расставлял на нем деревянные резные фигурки.
 
– Останься сегодня со мной
В стране, где не знают о лишних,
Где полночь сиренево дышит
В раскрытое настежь окно.
Останься сегодня со мной,
Где тени бегучие рыжи.
Как много мерцает над крышей
Сквозящих в небесное дно… 
 
      Биорк и Этайа обменялись многозначительными взглядами.
      – Светлейший,– тихо сказал вагар, обращаясь к Эрду.– Обрати свой слух к маленькому резчику.
      Светлорожденный прислушался, и глаза его засияли.
 
– В страну опьяняющих снов
Кораблик – лимонная долька —
Умчит нас по небу, ты только
Останься сегодня со мной…  
 
      Мальчик продолжал петь, не замечая, что привлек внимание северян.
      – Не скажу, что очарован голосом,– задумчиво произнес Эрд,– но песня хороша. Он мастер, клянусь переменчивым сердцем Морской богини.
      – Ты почти прав, светлейший,– улыбнулась Этайа.– Нет, он не мастер. Но станет им, если воля сильных не оборвет его путь.
      – Мое слово – тень твоего, благородная Этайа,– Эрд привстав, поклонился.– Ты – владычица звуков! Нил! Позови отрока!
      Нил поднялся, подошел к мальчику, что-то ему сказал. Оборвав пение, тот робко посмотрел на светлорожденного. Нил слегка подтолкнул его вперед.
      Тщедушный, длиннорукий, крупноголовый юнец вдруг вызвал у Эрда ощущение опасности. Может, потому что сам мальчик его боялся? Впервые Эрд подумал, что неосознанный страх, испытываемый многими при виде его, Эрда Асенара, возможно, происходит не из уважения к воину-аристократу. И Эрд еще раз удивился тому, что изуродованное лицо Нила совершенно не пугает слабых: детей, женщин, животных…
      Между тем мальчик приблизился к столу и поклонился.
      – Моим друзьям понравилась твоя песня,– произнес светлорожденный, стараясь, чтобы голос его звучал мягче, чем обычно.– Я хочу наградить тебя! Нил!
      Гигант осторожно взял руку мальчика, перевернул ее ладонью вверх, вложил серебряную монету, двойной тенг, и сжал пальцы. Мальчик посмотрел на него снизу вверх. Борьба чувств отразилась на его подвижномлице.
      – Нет! – сказал он наконец.– Благодарю тебя, мой господин: я не достоин. Прости. Это не моя песня,– и положил на стол нечаянное богатство.
      Эрд усмехнулся.
      – Честность и правда,– сказал он,– опасные друзья.
      Мальчик задрожал. Рука Нила ласково коснулась его головы. А Эрд, удивив сам себя, снял с пальца одно из золотых колец, положил на монету и придвинул к мальчику.– Высока мера искусства. Но мера чести – выше. Клянусь Рогами Быка! Будь ты моим подданным, я возвысил бы тебя, но,– добавил он с сожалением,– кто же автор?
      – Не спрашивай, господин! – прошептал мальчик, и на глазах его выступили слезы.
      – Позволь мне, светлейший, поговорить с ним,– вмешался Нил, заметив в глазах Эрда зарождающийся гнев.
      Светлорожденный кивнул.
      Великан увел мальчика в одну из соседних стенных ниш.
      – Ты голоден, брат? – спросил Нил, когда они сели за стол.
      – Нет.
      – Врешь! Когда я был таким же тощим юнцом, как ты (мальчик недоверчиво окинул его взглядом), я всегда был голоден. Эй, друг! – крикнул он слуге.– Еще две порции.
      Когда мальчик утолил голод, великан сказал:
      – Друзья зовут меня Нил!
      – А меня – Соан.
      – Мой господин, светлорожденный Эрд Асенар Элэкский, Аснорский и Моритский, очень любит музыку. Признаться, иногда мне кажется, что он немного сумасшедший. Ну, ты знаешь, все эти благородные – немного свихнувшиеся.
      Мальчик кивнул.
      – Но ты его не бойся. У нас в империи благородные не жрут людей, как у вас. Он тебя не обидит. А поможешь – отблагодарит. Очень богатый, понимаешь?
      – Да, господин.
      – Нил!
      – Да, Нил!
      – Тот, кто сочинил песню,– твой друг?
      Мальчик кивнул. Он хотел что-то добавить, но прикусил губу и с опаской огляделся.
      – Мой господин желает видеть его. И уж если он чего желает, будь уверен – получит. А он прямо помешан на песенках. Твой друг хорошо поет?
      – Как фьёльн! – воскликнул Соан и тут же съежился от испуга.
      – Мощь Быкоглавого, перестань трястись! – сердито произнес Нил.
      Приблизив свое широкое белокожее лицо почти вплотную к лицу Соана, северянин процедил с угрозой:
      – Скажи только, кого ты боишься, и я так его вздую!
      Великан сжал кулак размером с голову собеседника.
      – Не кричи,– сказал Соан.– Ты же чужой здесь. На этот раз твой господин ничего не получит. Он опоздал.– Губы мальчика предательски задрожали, но он справился.– Санти исчез. Три ночи назад.
      – Значит, его зовут Санти? Уже лучше. Что значит – исчез?
      – Тише! Иначе и ты исчезнешь. И твой господин. И я.
      – Вот в этом, малыш, я очень сомневаюсь! – усмехнулся Нил.– А сейчас мы с тобой пойдем ко мне наверх и доберемся до сердцевины этого ореха.– И, не обращая внимания на слабое сопротивление Соана, увлек мальчика наверх.
      Через полчаса он знал все.

* * *

      – Так его звали Санти?
      – Сантан, сын зодчего Тилода. Я учился у его отца. Видел ли ты дом Начальника Гавани Шинона, такой, с бирюзовой крышей, недалеко от порта?
      – Его построил Тилод?
      – И не только его. Как мог мастер Тилод исчезнуть? Он был так осторожен в словах. А Санти? Ему лишь семнадцать лет! Если бы ты знал его! Весь Фаранг поет его песни! Хочешь, я приведу его девушку, ту, что видела его последней?
      – Нет. Объясни-ка мне лучше, что значит – «исчез»?
      – Не знаю. Об этом не принято говорить, Нил. Пройдет месяц – и дом продадут. Считается – исчез, значит, пропал без вести. Мой отец говорил: кого-то из таких видели на болотах Юга. Ты уверен, что нас никто не подслушивает?
      – Уверен. Если то, что я слышал о вашем Юге,– правда, им лучше было бы умереть.
      – Что ты говоришь, Нил! Лучше быть живым на Юге, чем Великим Анганом – в Нижнем мире!
      – Складно говоришь! Сам придумал? А кто твой отец?
      – Моряк. Ходит помощником кормчего на торговом паруснике.
      – Что ж ты подался в строители?
      – Я слабый. Больной. Зато умею резать по дереву. Видел мои фигурки? Лучше всего у меня получаются собаки… и девушки!
      – Да, славные.
      Соан вздохнул:
      – Знаешь, я отдал бы свое умение за твои плечи. Не смейся!
      – Я и не смеюсь, брат. Дай-ка мне руку!
      – Это зачем?
      – Не трусь. Ты сказал мне то, что не сказал бы никому, верно?
      – Ты чужеземец, Нил. А потом я знаю, что ты меня не выдашь. Не выдашь?
      – Само собой! – великан похлопал его по спине.– Открою тебе тайну: во мне есть кровь вагаров. Слыхал о них?
      – А то! Такие маленькие человечки с крысу размером и такие же подлые,– он осекся, испуганно посмотрел на Нила.
      – Не болтай, если не знаешь! – строго сказал северянин.
      – Прости меня, господин!
      – Нил меня зовут! Давай руку. О! Из тебя выйдет толк!
      – А что войдет? – попытался пошутить Соан.
      – Остроумие. Смотри – вот линия здоровья. Она идет вверх. Болезнь выйдет из тебя, уже вышла. Сколько тебе лет?
      – Шестнадцать, просто я медленно расту.
      – Будешь расти быстро. Грудь по утрам болит?
      – Бывает. Лекарь сказал: меня не вылечить.
      – Знаешь, есть такой зверь – дикилидокс?
      – У которого рот на хвосте?
      – Почти. Черепушка у него маленькая, думает слабо. Мозги – в заднице. Как у твоего лекаря.
      – Хи-хи!
      – Не думай – не будешь болеть.
      – А что, все вагары гадают по руке?
      – Нет. Моя мать была прорицательницей в Орэлее, есть такой городишко у нас в Империи. А что, этих, исчезнувших, их кто-нибудь ищет? Друзья, родные?
      – Что ты! Кто ищет – сам исчезает. Это всем известно! Хотя, знаешь, Тилода как раз искали! Начальник Гавани, Отважный Шинон. Он-то никого не боится. Но и он не нашел. А уж у Шинона свой человек за каждой дырявой стеной.
      – А где жил Тилод? Была у него жена?
      – Нет, они с Санти жили вдвоем. Вдвоем и исчезли. Дом его – приметный. И недалеко отсюда. Могу показать! – Соан оживился. От огромного северянина исходила такая уверенность… Как тепло от нагретой солнцем скалы.
      – Не надо. Вот бумага – рисуй.
      – …Готово. Только ты уж, Нил, помалкивай…
      – Не трусь, брат! Дать тебе еще денег?
      – Хватит. Я теперь богач!
      – Тогда я подарю тебе вот это.
      – Что это?
      – Оружие вагара. Иглы с ядом червя хум. Нажмешь сюда – выскочит игла. Их здесь – двадцать три. Число магов. Летит, учти, недалеко – шесть-семь шагов. Но если проткнет кожу…
      – Убьет?
      – Нет, усыпит. На полчаса. Нравится?
      – А то!
      – Всё, брат. Спасибо тебе. Храни тебя Неизъяснимый! Пойдем вниз!

      Биорк взбежал по ступеням. Какое-то время его темная фигурка отчетливо выделялась на фоне белой стены, затем исчезла за приоткрытой дверью. Тростниковый занавес – цветные соломины на шелковых нитях – прошелестел, раздвинутый руками вагара. Биорк застыл, прислушиваясь. Впрочем, вагар знал, что приставленный неизвестно кем соглядатай потерял его еще до наступления темноты.
      В доме было пусто. И, конечно, темно. Но не для рожденного в утробе северных гор вагара. Тише, чем дикий кот, двигался Биорк по пустому дому. Тонкий слой пыли уже успел лечь на предметы. Никаких следов борьбы или поспешных сборов. Комната за комнатой, шаг за шагом, беззвучно и тщательно вагар обследовал все. Но тщетно. Ни малейшего намека на то, куда подевались хозяева. Лишь внизу, в спальне, в изголовье меньшей из кроватей, он нашел обрывок бумаги. Поднявшись на первый этаж, где мрак был не так густ, Биорк разобрал ровные строчки каллиграфического конгайского письма:
 
«Дверь плотней прикрой, дружок,
За собой.
Не споткнись о порожек,
Не споткнись.
Все ли твой вместил мешок?
Ведь не на дни,
Не на дни, а навеки ты ушел.
Бог с тобой!»  
 
      – Власть Неизъяснимого! – прошептал вагар.
      Этайа не ошиблась. Она не могла ошибиться. На мгновение бывший туринг ощутил пугающую раздвоенность. Он знал, что Этайа присоединилась к ним не ради определенной цели. Ее не волнует исток бешенства земных недр. То, что ее волнует,– глубже. И – непостижимо. Для людей. А вагары, они ведь почти люди…
      Биорк бережно сложил обрывок и спрятал в сумку.
      Прежде чем выйти, он остановился и впитал в себя наружные запахи и звуки. Что-то настораживающее было там. Но того, что неизменно выдает вагару готовящуюся на него засаду,– запаха страха – не было. И он шагнул наружу…
      Мощнейший удар обрушился на голову Биорка. Сознание потухло, и вагар, скатившись по ступеням, ничком упал на камни. В себя он пришел от жестокого удара по спине. Биорк попытался встать на четвереньки, но новый удар – сапогом под ребра – свалил его набок.
      – Вот живучий мальчишка! – сказал грубый голос на конгаэне, и вагар понял, почему они не боялись.
      Сильная рука ухватила Биорка за шиворот и поставила вертикально. Он не сопротивлялся, выжидал. Тень скрывала его лицо от глаз напавших, зато сам вагар видел отлично: трое солдат – справа, слева, и еще сзади – тот, что держал. А прямо напротив – начальник, чиновник, судя по одежде.
      – Ты, крысенок! Говори, что вынюхивал? – зашипел чиновник.
      – Нужно обождать, достойный! – сказал тот, что держал.– Сопляк еще не очухался.
      – Не учи меня, сын жабы! – огрызнулся чиновник и пнул Биорка ногой в пах. Точнее – попытался пнуть…
      Лучше бы он этого не делал.
      Пользуясь тем, что солдат все еще держал его на весу, вагар уперся спиной в его кирасу и выбросил вперед ноги. Страшный удар раздробил височные кости чиновника. Вскинувшись переворотом через голову, вагар оказался на плечах державшего его воина. Сдернув с солдата шлем, Биорк оглушил его ударом в затылок и встал на ноги прежде, чем тот упал. Солдат справа ткнул мечом, но вагар отвел удар боевым браслетом. Второй удар, слева, подсекающий колени… вагар подпрыгнул. Локоть его врезался в крепкий подбородок. Оттолкнувшись от головы мечника, он вскарабкался на террасу второго этажа, промчался на другую сторону дома, соскочил, мягко ударившись ногами о землю, и канул в темноте.

* * *

      Эрд проснулся от шума на террасе. Верней, от едва слышного шелеста, производимого рукой, осторожно отодвигающей листья. Эрд нащупал меч, лежащий справа от ложа. Но едва он начал приподниматься, как широкая ладонь накрыла ему лицо. Запястье правой руки будто попало в тиски.
      – Ч-ш-ш! – Широкое лицо Нила белело над ним в полутьме.
      Совершенно бесшумно гигант прокрался к выходу на террасу. Между серебристыми листьями горшечных растений двигалась маленькая фигурка. Биорк. Эрд отложил меч и потянулся к светильнику, но вагар отрицательно покачал головой и показал на каморку Нила.
      Песик-следопыт проснулся, приподнял острую мордочку, но, узнав хозяев, спрятал нос под пушистым хвостом. Тусклый свет масляной лампы отбрасывал длинные тени. Нил протянул отцу чашку с холодным кофе и горсть сушеных плодов. Кожаный пояс с коротким мечом – суортом, снятый Биорком, великан спрятал в шкаф.
      Вагар ел и рассказывал.
      – Я должен уйти,– сказал он в завершение.
      Нил и Эрд не стали спорить. Мастеру скрадывания нетрудно сбить со следа охотников. Но столь же легко догадаться, кто убил чиновника. А уж тогда любой фарангский пес-следопыт живо опознает убийцу.
      – Тебе надо изменить внешность! – сказал Нил.
      Биорк потрогал бороду.
      – Шестьдесят лет никто не видел моего подбородка,– пробормотал он.
      – Подходящий случай показать мне свое настоящее лицо, отец! – ухмыльнулся Нил, доставая бритву.– Как бы оно нас не разочаровало.
      – С тех пор, как тебя поцеловала корабельная мачта, ты, сынок, можешь потягаться красотой с кем угодно, даже с гигантской жабой из здешних болот,– парировал вагар.
      – Тур любит мужественные лица! – примирительно произнес Эрд.
      – Хочешь, светлейший, я расплющу твой благородный нос? – ухмыльнулся великан.– Пусть Быкоголовый полюбит и тебя!
      Он отложил ножницы и взялся за кинжал, чтобы довести до конца работу брадобрея.
      – Потрясатель Тверди может обидеться! – отказался Эрд.– Клянусь Рогами Тура, вагар, у тебя – Подбородок! Скажи, где ты намерен укрыться?
      – Там, где меня не найдут,– лаконично ответил вагар.
      – Я имел в виду: ты останешься в Фаранге?
      – Да. Ты закончил, сын?
      – Почти. Немного гиима . Удачно, что эти конгские парни так любят мазать физиономии. Все, отец. Теперь ты – очаровательный фарангский мальчуган. Никто не признает в тебе вагара… Если, конечно, будет стоять к тебе спиной.
      Биорк взглянул в карманное зеркальце:
      – Пойдет!
      Он расшнуровал ремни боевого браслета, отделил от каркаса внутреннее лезвие и вынул шипы.
      – Когда ты уходишь? – спросил светлорожденный.
      – Сейчас.
      – И оставляешь оружие?
      – Я возьму нож и «язык змеи».
      – Тебе хватит денег?
      – Они мне вообще не нужны.
      – Что же ты будешь есть? – изумился Эрд.– Только Неизъяснимый знает, сколько мы здесь проторчим!
      – Украсть безопаснее, чем купить! – пояснил за отца Нил.
      – Да хранят вас боги! – произнес вагар.
      Маленький, худощавый, в коричневой набедренной повязке и конгской безрукавке-распашонке, вагар и впрямь походил на мальчишку.
      – Храни себя! – отозвался Нил.
      И вагар ушел – так же бесшумно, как и появился. Нил задернул паутинную кисею и отправился спать. Эрд последовал примеру Нила, но этой ночью сон его был беспокоен. Да и утро не принесло облегчения светлорожденному. Гнев ворочался у него в горле, как сгусток огненного зелья. Власть над судьбой ускользала от него, и не на кого было выплеснуть сжигавшее его пламя.
      Они завтракали втроем, в отгороженной занавесом нише. Ласковое тепло, исходившее от Этайи, и изысканная пища немного облегчили муки светлорожденного. Если б Эрд мог, он попросил бы женщину сыграть для него. Но наследнику Асенаров не подобало просить. А сама Этайа не предлагала. Тростниковый занавес отделял их от зала, и лицо женщины было открыто. Если ночные события и взволновали ее, то это никак не отразилось на облике светлорожденной.
      – Ты все еще хочешь отыскать юношу? – спросила она Эрда.– Несмотря на неудачу Биорка?
      – Да,– светлорожденный поковырял вилкой плавающие в соусе кусочки мяса и отхлебнул светлого вина. Эрд не заметил, как обменялись взглядами его спутники.
      – Пошли бегуна к Шинону, светлейший,– посоветовал Нил.– Только сначала успокой свое сердце.
      – Хочешь, я сыграю тебе? – предложила Этайа.– Чуть позже.
      – Хочу.– Голос светлорожденного сразу потеплел.
      За занавесом послышались шаги, и женщина поспешно закрыла лицо.
      – Господин? – Сильный низкий голос принадлежал явно не гостиничному служке.
      Занавес разошелся, и в нишу шагнул молодой офицер – тот, с кем они вчера завтракали у Начальника Гавани.
      – Приветствие! – произнес он, коснувшись шлема.
      – Привет тебе, Конон! – добродушно отозвался Нил.
      Эрд и светлорожденная промолчали.
      – Здоровы ли твой скот, дети, жена? – осведомился великан.
      Он шутил.
      Если ритуальная формула пастухов Хуриды и была известна Конону, конгай этого не показал.
      – Благодарю, достойный. Я не женат.– И – Эрду: – Носитель Бронзового Дракона Шинон прислал меня к тебе, светлейший. Не соблаговолишь ли посетить его?
      Нил ухмыльнулся.
      – В час послеполуденной трапезы? – недовольно спросил Эрд.
      Он не любил, когда другие опережали его планы.
      – Так скоро, как тебе будет угодно.
      – Благодарю. Принимаю. Можешь идти.
      Лицо офицера окаменело. Это было неуважение.
      «Хорошо еще хоть монету не бросил!» – подумал Нил.
      – Не хочет ли достойный Конон позавтракать с нами? – вежливо спросила Этайа.
      Черты мечника смягчились.
      – Благодарю, светлейшая, нет.
      – Вина? – пророкотал Нил.
      – Благодарю. Я дал обет не пить кровь винограда до праздника Плодов.– Он поклонился и вышел.
      Нил догнал его в дверях, положил руку на закованное в броню плечо.
      – Не бери в голову, командир! – сказал он дружелюбно.
      Удивленный подобным обращением не менее, чем словами, офицер зыркнул снизу вверх на безбровое лицо гиганта.
      – Мой господин опечален,– сказал Нил.– Этой ночью пропал наш друг, маленький воин Биорен!
      Взгляд конгая стал острее его кинжала.
      – Пропал?
      – Его не было утром в апартаментах. И никакого сообщения. Мы обеспокоены. Очень обеспокоены, командир!
      – Мой начальник также обеспокоен! – произнес конгай.
      – Чем же?
      – Богам известно. Благодарю тебя, достойный! – офицер резко поклонился. Гостиничный слуга подвел к нему парда, Конон вскочил в седло и пустил своего зверя рысью в сторону Гавани.

* * *

      Комнаты Этайи внешне ничем, кроме размеров, не отличались от апартаментов Эрда. Но каждый раз, когда он входил сюда, то неизменно ощущал нечто, присущее только ей, Этайе. Шелковые ленты на деревянных панелях, запах цветов, ставший уже и не запахом, а тем особенным ароматом, которым отличны составленные настоящим мастером духи. Воздух, пятна света на ткани, все отдельные цвета, запахи, звуки вдруг приобретали гармонию, гармонию ее самой, Этайи. И всякий, в ком живо было ощущение прекрасного, мгновенно и безошибочно понимал: вот Единственное! Эрд знал: даже после того как светлорожденная покинет эту гостиницу, стены комнат будут помнить, будут хранить ее след.
      Тонкие пальцы Этайи с жемчужными лепестками ногтей, нежные, почти светящиеся, поплыли над серебряными струнами. Тихие, осторожные, бережней первых ласк влюбленных, звуки плавали в теплом мире, смешивались, отдельные еще, но уже знающие о своем единстве.
      Собственная сила гнала их, толкала, подхватывала…
      Когда Эрд вновь ощутил себя, последние радужные шарики флажолетов таяли на поверхности тишины. Смутное недовольство, изнурявшее его, ушло и не оставило после себя опустошения – только бледную память, холодноватую и зыбкую, как лунный свет.