Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Дракон Конга - Спящий дракон

ModernLib.Net / Фэнтези / Мазин Александр Владимирович / Спящий дракон - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 1)
Автор: Мазин Александр Владимирович
Жанр: Фэнтези
Серия: Дракон Конга

 

 


Александр Мазин
 
Спящий дракон

      Солдат, солдат, глотни вина
      Во славу всех богов!
      Да будет кровь твоя красна,
      Красней, чем у врагов!
      Глотни, солдат, и дай глотнуть
      И мне, солдат,– за нас!
      Сегодня топчут пыльный путь,
      А завтра топчут нас!
      Глотни, солдат, вкус у вина
      Всегда, солдат, хорош.
      А кровь тем больше солона,
      Чем больше ее льешь.
      Чтоб ты, солдат, приятней пах,
      Ты пей, солдат, и пой!
      А девки в южных городах —
      Толпой, солдат, толпой!
      У нас, солдат, Судьба одна.
      Молись, солдат, Судьбе!
      Чтоб фляга ввек была полна,
      Чтоб руки – при тебе!
      Придут другие времена,
      А ты, солдат,– живой!
      Глотни, солдат, глотни вина!
      Домой, солдат, домой!
      Вино, солдат,– жена и брат:
      Глотни – и ты согрет.
      А дом, солдат…
      Придешь, солдат,
      А дома-то и нет.
      Солдат, солдат, глотни вина
      Во славу всех богов!
      Да будет кровь твоя красна,
      Красней, чем у врагов!
Конгская песня

ПРОЛОГ

 
      Стылая вода с шипением сбегала вдоль черных бортов дракена. Холодное северное солнце, почти касавшееся алмазных пиков Ледяных гор, било в глаза кормчему Мёльни, отчего глаза его совсем спрятались в морщинах выдубленного морской солью лица. Мёльни был вагар из народа вагаров Севера. Выпрямившись во весь рост, он макушкой не достал бы и до середины груди обычного человека. Но храбрость вагаров не уступала высотой Ледяным горам.
      По правому борту дракена сияли белизной Ледяные горы, слева ветер морщил седую шкуру Имирова моря. Дракен «Ловец» возвращался в Гард.
      В этот сезон удача глядела мимо желтого паруса «Ловца». Два крохотных бивня, из которых даже сносных кинжалов не выточишь, да еще один, чуть побольше, застрявший в днище,– из-за него Мёльни приходилось все время закладывать кормило вправо. Три месяца в море – и почти ничего. А все потому, что старший Олафсон надумал жениться и остался на берегу. А брат его… всем бы хорош, но нет у парня магического дара чуять хармшарка за дюжину полетов стрелы.
      – Коль,– позвал Мёльни своего помощника,– забрось приманку.
      Помощник кормчего, на три четверти – вагар, на четверть – рус, а потому на голову выше Мёльни, сидел на скамье у правого борта и алмазной пастой счищал наплывы с маленького, не длиннее ладони, хармшаркова бивня. Чтобы выточить из бивня кинжал, потребуется полгода упорного труда. Только алмазу уступает твердостью бивень северной акулы. Зато никакое металлическое оружие, даже знаменитый узорный клинок, даже работы самих вагаров, не сравнится с белым узким лезвием из бивня хармшарка.
      Коль бережно завернул поделку в кожу (из почтения, а не из предосторожности: бивень не боится ни солнца, ни соленой воды) и поднялся.
      Выбрав из утреннего улова рыбу покрупнее, он вспорол ее ударом ножа, вложил в сетку и, раскрутив, метнул за корму через голову кормчего.
      Брызги рыбьей крови упали на щеку Мёльни.
      – Чтоб тебя крабы сожрали, Коль! – выругался кормчий.
      Помощник добродушно захохотал. Кормчий, не выдержав, тоже усмехнулся. Эти двое подходили друг другу, как левая и правая рука. И вся команда «Ловца», одиннадцать вагаров, собранных Мёльни едва ли не со всего побережья Имирова моря,– словно один большой кулак. Иначе в их промысле не бывает.
      – Олафсон, на мачту! – скомандовал Коль.
      Иной раз хармшарк, чуя кровь, всплывает к поверхности. Тогда острый плавник видно издалека.
      – Ульф, багор!
      Названный вагар подхватил палку с медным наконечником и поспешил на корму. Команда «Ловца» оживилась. Три месяца – почти впустую, но Морская богиня – женщина. А значит, капризна. И вполне способна одарить именно в двойном переходе от дома.
      О том, что «подарок» Богини для любого из них может обернуться смертью, вагары не думали.
      Коль стравил трос с приманкой, закрепил его и, выпрямившись, стянул меховую куртку.
      – Жара,– сказал он.
      От плеч и ниже кожа помощника кормчего была белая как молоко. На спине – огромный шрам: неровное пятно шириной в две ладони. Хармшарк погладил.
      Время шло. Бледное солнце Севера неподвижно висело над горами. Попутный ветер выгибал парус. Младший Олафсон раскачивался на мачте. Сторож Ульф время от времени бил багром – отгонял от наживки мелких хищников. Мёльни держал кормило. Помощник Коль дремал, подставив солнцу тощий живот.
      Мёльни положил руль правее: прямо по курсу поднялась из воды рыхлая спина льдины. Достаточно далеко, чтобы успеть уклониться, но кормчему вдруг стало неспокойно. Так бывает под землей, когда тело горы грозит шевельнуться и обрушить потолок тоннеля. Большеголовый Ульф зажал под мышкой багор и посмотрел на небо. Любой вагар чует близкую опасность. Иные не выживут в горных пещерах. Слепая беспечность хуже, чем ночная слепота. Но сейчас не каменный потолок над ними, а пустой небесный свод. Ни облаков, ни живой твари. Крыланы-рыболовы держатся поближе к берегу, а драконы предпочитают моря более теплые, чем Имирово.
      Коль проснулся и поглядел назад, как раз когда зубан пристроился тяпнуть наживку.
      – Ульф! – рявкнул он.– Чего сопли жуешь?
      Вагар поспешно перехватил багор и ткнул зубана в полосатый бок. Рыба метнулась в сторону, но осталась поблизости.
      – Вот нахальная тварь,– пробормотал Ульф.– Коль, влепи в него болт.
      – Угу,– усмехнулся помощник кормчего.– А жрать зубана ты будешь?
      Ульф промолчал.
      Коль щелкнул пальцами и выдохнул магический шарик. Забавлялся. Единственное колдовство, на какое он способен. Днем от шарика проку – ноль. Его и не видно почти. Зато видно, что Колю скучно. Он бы снова взялся за бивень, но вдруг – хармшарк?
      И тут, словно услышав его мысли…
      – Идет! – истошно завопил младший Олафсон, и команда «Ловца» встрепенулась. Трое бросились приспускать парус, четверо – готовить кожаные лодки-кайки. Коль с двумя помощниками мигом собрал малую катапульту и установил на корме.
      Один только Мёльни не сдвинулся с места.
      – Идет! Ого-го! – орал сверху Олафсон.– Огромный!
      – Слазь! – гаркнул Коль, закладывая руль вправо.
      Команда разобралась по местам. Все напряженно глядели назад.
      – Вижу,– вдруг сказал Коль.– Верно, малый, нам повезло. Здоровенный акулан!
      Голос его звучал напряженно. Даже небольшой хармшарк – страшный противник, а уж этот…
      Теперь плавник видели все. Черный узкий серп и белые расходящиеся усы пены. Хармшарк учуял кровь и теперь шел втрое быстрее, чем турская галера. И, стало быть, вшестеро быстрей, чем дракен при попутном ветре.
      Коль громко сглотнул слюну. Он боялся. Мёльни знал, что его помощник боится, но знал он и то, что Коль сильнее своего страха. Три четверти вагара против человеческой четвертушки.
      Хармшарк нагонял, стремительный, как морской демон. Длинное черное тело, бивень длиной с половину весла. У самой кормы дракена он изогнулся, огромная пасть смахнула наживку – как не было. Плавник лег вправо, а сам господин Имирова моря прошел мимо дракена. Волна звонко шлепнула в борт.
      – Бонг! – спущенная катапульта метнула тяжелую стрелу с широким, как ладонь, наконечником.
      Все услышали, как снаряд ударил в толстую шкуру хармшарка.
      – Там! – удовлетворенно произнес Коль.– В самую…
      Громовой удар заглушил его слова. В полусотне локтей от дракена хармшарк в ярости выметнулся из воды. Брюхо у него было белое, в продольных складках.
      – Манки – на воду! – скомандовал Мёльни.
      Вагары подхватили легкие лодочки – в каждой уже сидел, сжимая двойное весло, вагар-гребец – и швырнули их через борта дракена. Манки, мгновенно восстановив равновесие, прянули навстречу развернувшемуся хармшарку. Раненый хищник крушит все, что попадается на пути. Дракену от него не увернуться, маленькой кайке – легче.
      Хармшарк неистовствовал. Бивень его, вырываясь из воды, рассекал воздух, словно гигантский меч, изогнутый хвостовой плавник рвал воду. Господин Имирова моря был втрое длинней каждой из каек. И вдесятеро быстрей. Но манки вертелись совсем близко и, когда хармшарк бросался на одного – другие тут же оказывались рядом, едва не касаясь бортами черной, усеянной крохотными шипами шкуры северной акулы.
      Серповидный хвост хармшарка задел одну из каек, и лодочку подбросило на несколько локтей вверх.
      Коль выругался. Манок упал боком. Два других тут же возникли на пути акулы. Отвлекли.
      – Поднялся,– помощник кормчего облегченно вздохнул.
      Потопить кайку трудно. Кожаный, затянутый вокруг пояса гребца фартук не пропускает воду. Но если манок теряет сознание, то кайка опрокидывается.
      Коль разворачивал катапульту вслед за рыскающим хармшарком, выжидая. Дракен, направляемый умелой рукой Мёльни, обходил акулу по большой дуге.
      – Банг!
      Улучив момент, Коль выпустил вторую стрелу. С добрых сорока локтей он ухитрился попасть в голову мечущегося хармшарка.
      Семеро вагаров одобрительно прищелкнули языками.
      Но до конца смертельной охоты еще далеко. Двумя стрелами такую громадину не убьешь.
      От новой боли хармшарк выметнулся из воды – и, падая, задел одну из лодок. Кайку перевернуло и бросило прямо под удар бивня.
      Клочья разорванной кожи, изогнувшееся человеческое тело – совсем маленькое рядом с господином Имирова моря,– огромный хвост вспахивает воду, черный плавник ложится вправо – и манка больше нет.
      – Прими его, Морская богиня,– шепчет Мёльни.
      – Банг! – Третья стрела входит в спину хармшарка у самого плавника. Коль свирепо щерится. Его ярость – ярость человека, а не вагара. Но стреляет он – как вагар. С раскачивающегося на волнах дракена за сотню локтей человек и в мертвого хармшарка не попадет.
      Крохотные лодочки пляшут вокруг северной акулы. Гибель манка – обычное дело.
      Коль раздувает ноздри. Четвертая стрела наготове. На отполированном наконечнике из белого бивня (мертвый хармшарк – против живого) блестят капли воды. Коль знает, куда пошлет четвертую стрелу. И знает, как трудно будет попасть. Но он попадет. Если Коль промахнется, хищник возьмет жизнь еще одного манка. Затем, намного быстрей – двух оставшихся. И настанет очередь дракена.
      Вдруг хармшарк исчез. Серая вода, клочья пены и три приплясывающие кайки. Команда «Ловца» замерла в напряжении. Хармшарк нырнул. Но северная акула никогда не отказывается от мести.
      Вагары сдерживают дыхание: в любой миг дракен может содрогнуться от страшного удара, пропитанные смолой толстые доски днища лопнут с оглушительным треском, палубный настил вспухнет, как нарыв, прорвется, и из дыры выпрыгнет белый сверкающий бивень. А потом, брошенный набок чудовищной силой господина Имирова моря, дракен «Ловец» канет в ледяные объятья великого Имира…
      Маленькая кайка взмыла вверх, вспоротая, насаженная на исполинский живой меч, а следом из вскипевшей воды вырвалось длинное черное блестящее тело.
      Выбросилось целиком, выше мачты дракена, зависло на мгновение – и с грохотом рухнуло вниз.
      Первая волна отшвырнула дракен на две дюжины локтей (только мастерство Мёльни не позволило судну опрокинуться), вторая, намного слабей, лишь встряхнула и укатилась дальше. Вагары, мокрые с ног до головы, вцепились в борта, переводя дух.
      Два уцелевших манка вертелись вокруг гиганта. Их учили слетать вниз по яростным горным рекам, учили оставаться в живых, падая вместе с ревущей водой между каменных клыков, почти так же опасных, как белый бивень северной акулы. Двое были в порядке, третий – жив. Бивень не задел его, и теперь он вплавь спешил к дракену. Две сотни ударов спокойного сердца – и любого, вагара или человека, скрутит и утянет вниз ледяная вода.
      Мёльни переложил руль, разворачивая дракен навстречу плывущему. Приближаться к хармшарку опасно, но двое оставшихся манков – не защита.
      «С близкого расстояния Коль ударит вернее»,– подумал кормчий.
      И эхом отозвавшись на его мысль, Коль крикнул:
      – Тоди, гарпун!
      Кормчий быстро взглянул на своего помощника, и тот, поймав взгляд, ухмыльнулся.
      Дракен поравнялся с пловцом, и руки перевесившихся через борт вагаров выдернули товарища из воды.
      Коль выстрелил в тот миг, когда пронзенная кайка взлетела вверх. Огромное тело акулы стремительно вздымалось над водой, но стрела летела быстрее. И попала именно туда, куда послал ее стрелок. Только вагар способен на такое.
      Дракен шел прямо на бьющегося хармшарка, но хищник больше не нападал. Черное тело выгнулось, и Мёльни на миг увидел стрелу, пробившую насквозь тонкий, не шире туловища вагара, стебель хвоста. И засмеялся.
      Дракен подошел вплотную к умирающему хармшарку. Тот из последних сил попытался нанести удар. Но уже не смог. Коль выстрелил в упор. Стрела (на этот раз со стальным зазубренным наконечником) на три ладони вошла в черную спину. Господин Имирова моря начал медленно погружаться. Мертвый хармшарк тонет, уходит вниз, чтобы служить своему богу. Если вагар не позаботится о своей добыче.
      Два моряка спрыгнули за борт, в ледяную воду, быстро подвели петлю под брюхо акулы и еще быстрее взобрались обратно на дракен.
      – Коль,– громко произнес Мёльни.– Я утраиваю твою долю!
      Команда «Ловца» поддержала его дружным рыком.
      – Младший,– сказал кормчий Олафсону.– Доставай бочонок. Мы заработали!
      Мертвый хармшарк, принайтованный к борту, покачивался на волнах. Каждый из моряков стал богаче на шесть полных горстей золота. Если не больше. О Снайги Эйриксоне, отошедшем в Нижний мир, не вспоминали. О нем вспомнят на берегу, когда будут делить добычу. Семье Снайги отойдет двойная доля, и Мёльни лично вручит золото вдове. Таков обычай.
      До Гарда «Ловец» добирался полных четверо суток. Из-за хармшарковой туши дракен терял половину хода. Не будь «Ловец» так близко от дома, Мёльни пристал бы к берегу и разделал добычу, взяв лишь драгоценный бивень и шкуру, которая тоже стоит немалых денег. Но какое искушение показать гиганта-хармшарка целиком! Да еще со стрелой в хвостовом стебле! О таком впору песнь слагать.
      Скалы раздвинулись, открыв узкое горло фиорда. Мёльни отобрал кормило у Ульфа, сел править сам. Не то чтоб Ульф был способен посадить дракен на скалу (фарватер любой из моряков знал отлично), но именно кормчему подобает ввести судно в порт.
      Гардский фиорд – длинный. Пока шли – встретили четыре корабля. Военный из северной эскадры, двух купцов и вагарский дракен, такой же охотник, как «Ловец». Команда Мёльни сияла: на встречных судах у ближнего борта собиралась толпа: глазели на хармшарка. То ли еще будет, когда «Ловец» войдет в порт…
      И тут знакомое тревожное предчувствие вновь охватило Мёльни. Он невольно взглянул вверх. Там, однако, было небо, а не каменный потолок. А скалы фиорда стояли незыблемо. Рядом беспокойно задвигался Ульф. Любой вагар чует гнев Потрясателя Тверди, бога Земель и Вод. Чует задолго до толчка и успевает покинуть опасное место. Но сейчас было что-то другое. И откуда грозила опасность, Мёльни определить не мог. Поэтому он просто продолжал вести дракен в глубь фиорда.
      Вряд ли Мёльни успел бы что-то сделать, даже если бы знал заранее, что грозит «Ловцу». Стены фиорда отвесны, ни человеку, ни вагару не взобраться на них за несколько мгновений. А большего у них и не было.
      Гигантская волна накатилась с моря, яростно ударила по скалистому берегу, захлестнула его, накрыв целиком отвесный клиф в четверть мили высотой,– и отхлынула. Только в одном месте вода нашла брешь – и устремилась по ней со скоростью пикирующего дракона.
      Мёльни услышал чудовищный грохот, оглянулся и через мгновение увидел вздувшийся вровень со скалами водяной таран, летящий на него.
      «Все-таки Потрясатель»,– успел подумать кормчий.
      И ошибся. Но это уже не имело значения.

Книга первая Фаранг

I

      «…Однажды некий муж и сын его, недавно достигший совершеннолетия, беседовали у ступеней своего дома.
      – Скажи, отец,– промолвил юноша,– зачем здесь этот колокол?
      – Он – мой друг,– отвечал мужчина.– Трижды прошли мы с ним пенное море Зур. Ему ведомо все.
      – О! – удивился юноша.– Позволь, спрошу я: эй, скажи, бронзовобокий, кто дал нам жизнь?
      – Конг! – отвечал колокол.– Конг!
      – Да? Ладно. А кто даст мне то, чего я жажду?
      – Конг! – отвечал колокол.
      – Любовь! Он имеет в виду любовь! – вмешался старший.– Назови ему имя!
      – Конг! – отвечал колокол.
      – Вздор! – воскликнул юноша.– Разве это имя женщины? Отец, ты знаешь: ничего нет сильнее любви!
      – За-кон! – отвечал колокол.
      – Ты врешь! – вскричал юноша.– Я – воин! Я выбрал! Вот, я начинаю путь! Правый путь! Кто остановит меня?
      – Конг! – отвечал колокол.
      Засмеялся юноша:
      – Спасибо, отец, я понял! Последний вопрос! Завтра наш корабль уходит в море Зур. Где он бросит якорь?
      – Конг! – отвечал колокол.
      – Прости, отец: я смеюсь! Вот славная шутка! Что ни спроси, ответ всегда один – слово без смысла. Конг! Конг!.. Но отчего ты не смеешься, отец?
      – Шутка! – сказал старший.– Добрая шутка! Трижды прошли мы с ним море Зур. Но с тобой – лишь однажды, сын. Конг – твоя родина».
Притча о корабельном колоколе

      Начальник Гавани Шинон, прозванный Отважным еще с тех времен, когда стоял на мостике боевого корабля, в это утро проснулся рано. Он всегда просыпался рано, потому что ценил эти утренние часы, когда зной еще не растекся по улицам и площадям славного города Фаранга. Лето тысяча одиннадцатого года по летосчислению Империи, которым по привычке пользовались в Конге даже после отделения его от северного доминиона. Обычное жаркое лето Благословенного Конга.
      Начальник Гавани поднялся с просторного ложа, откинул шелковую кисею и вышел на террасу.
      Красавец-город раскинулся по обоим берегам широкой, одетой в утреннюю дымку реки. Центр еще спал, но на окраинах, там, где в синеве и зелени листьев теснились домики простонародья, зоркий глаз бывшего капитана уловил движение. Что ж, простолюдин и должен вставать с восходом.
      Мягко ступая по тростниковым матам, Шинон вернулся в опочивальню и ударил в гонг. Затем вышел в соседнюю комнату, к бассейну.
      Погрузившись в теплую душистую воду, Начальник Гавани вытянулся, положил подбородок на опору лежака и задумался. Шинону приснился плохой сон. Над этим следовало поразмыслить.
      Нагая девочка-массажистка, разбуженная, может быть, минуту назад, вошла в бассейную, заплетая на ходу отливающие зеленой медью волосы. Скрепив их узлом на затылке, девочка бесшумно опустилась в воду. Тонкие пальчики принялись разминать шею Начальника Гавани.
      Шорох тростникового занавеса заставил Шинона поднять голову.
      – Прошу меня извинить, доблестный,– произнес вошедший, молодой сотник Береговой Стражи.– Гонец из Минга. Полная эскадра Северной Империи прошла сторожевые форты и входит в залив. Форты огня не открывали.
      Начальник Гавани охнул. Рывком поднявшись из воды, вспрыгнул на бортик бассейна. Оскользнувшись на мокрых плитках, едва не упал – сотник успел поддержать его за локоть.
      – Великий Бык! – рявкнул Шинон.– Большая эскадра? Сколько кораблей?
      – Двадцать шесть больших боевых.
      Девочка-массажистка, открыв рот, глазела на красавца-офицера.
      – Двадцать шесть больших… полная эскадра…– пробормотал Начальник Гавани, соображая.
      Понятно, почему форты сторожевых крепостей не стали открывать огня. Боевые корабли северян – это не пиратские парусники. И, как на зло, бо€льшая часть Фарангской эскадры ушла на юг.
      Начальник Гавани с хрустом потянулся, сделал знак массажистке, чтобы подала накидку.
      Что это? Дружеский визит? Или военный рейд? Ох, не зря ему привиделся дурной сон!
      Начальник Гавани вышел на восточную террасу, кивком велев офицеру следовать за собой.
      Точно. Двадцать шесть больших кораблей. Двадцать пять уже встали на якоря вне досягаемости крепостных башен.
      Но один, великолепный трехмачтовик, сверкая белыми парусами, двигался к берегу. Вот он вошел в пределы досягаемости баллист левого бастиона. Шинон увидел, как засуетились крохотные фигурки, подтаскивая к орудиям снаряды с зажигательным зельем.
      Четыре оставшихся в Гавани боевых корабля Фарангской эскадры подняли паруса и готовились отойти от причалов. Вчетвером они управились бы с приближающимся северянином. Но остальные двадцать пять…
      Шинон прикинул: двадцать шесть больших кораблей. Это шесть-семь тысяч моряков-воинов, не считая судовых команд.
      На пирсах уже стопилась пара сотен зевак. Еще бы, не каждый день большая эскадра Империи входит в залив!
      Флагман приблизился настолько, что стало видно: порты катапульт на выпуклых бортах имперца задраены. Шинон облегченно вздохнул. И все же окончательно он успокоился, лишь когда корабль северян выбросил гостевой сигнал.
      Не то чтобы Шинон Отважный боялся драки… Однако война с Северной Империей – вовсе не та драка, о которой он мечтал.
      За спиной Начальника Гавани возбужденно переговаривались слуги. Шинон обернулся, нахмурился… Бассейная тут же опустела. Остались только домоправитель и молодой сотник.
      – Скорохода ко мне, кисть, бумагу! – скомандовал Шинон, и домоправитель тоже исчез.
      – Иди вниз, передай: кораблям – ждать, фортам – готовность! – приказал Начальник Гавани сотнику.
      Появился домоправитель с кистью и бумагой. И заспанный скороход.
      Начальник Гавани набросал послание, прижал печать личного перстня к мягкой смоле на краю листа.
      – Во дворец,– приказал он.
      Вернулся сотник.
      – Выполнено,– доложил он.– Вы разрешите им высадку, доблестный?
      Начальник Гавани посмотрел на него в упор, и молодой воин смущенно отвел глаза: солдат не задает вопросов.
      Но Шинон, похоже, не сердился.
      – Пока нет,– ответил он, усмехнувшись.– Пусть погреются на рейде. Дадим время писакам из канцелярии поменять штаны!
      Молодой офицер засмеялся. Его отец, так же как и отец Шинона, был моряком. Когда-нибудь и у сотника в мочке уха заблеcтит золотая серьга братства Морской богини.
      Скороход неторопливо трусил по широкой улице. Вчера он здорово перебрал и теперь предпочел бы вздремнуть где-нибудь в тени, а не тащиться вверх по пыльной дороге. Но Шинон за такое шкуру спустит. К счастью, до дворца Наместника не так уж далеко.
      Спустя четверть часа посланец добрался до высоких железных ворот, над которыми горел золотом Спящий Дракон Конга.
      Стража беспрепятственно пропустила скорохода внутрь: знак профессии на лбу и печать Начальника Гавани заменяли пропуск. Скороход вошел в правое крыло дворца, где размещалась канцелярия. В служебной приемной недовольный чиновник с медным значком на рукаве принял у него свиток.
      – Жди тут,– приказал чиновник, прежде чем удалиться.
      Скороход только ухмыльнулся. Он знал здешние порядки. Едва сутулая спина в серой рубашке скрылась за занавесом, скороход преспокойно покинул приемную и отправился в харчевню для мелких служащих. На территории дворца можно вкусно и бесплатно позавтракать. Если сумеешь миновать стражу. По пути скороход выкупался в общем бассейне.
      Когда через полчаса он вернулся в приемную, ответа еще не было. Скороход задремал.
      Тычок в плечо разбудил его. Потный озабоченный чиновник, не тот, с медью на рукаве, а рангом повыше, вручил скороходу ответ. И даже потрудился, проводив до ворот, лично дать посланнику пинка, чтоб бежал бегом, а не тащился вразвалочку, как обычно.
      Начальник Гавани пил кофе в своем кабинете на втором этаже фарангской таможни. Отсюда он мог видеть весь порт: склады, пирсы, сотни больших и малых судов, пеструю толпу у причалов, храм Владычицы морей и, конечно, корабли северян. Вот три «купца» без малейшей опаски миновали грозных имперцев. «Купцы» северянам доверяли. Не раз, должно быть, видели, как бросаются наутек пиратские галеры и шекки , когда сверкнет на горизонте снежный имперский парус.
      Шинон успокоился. Кто хочет развязать войну, тот не станет покорно ждать на рейде.
      Запыхавшийся скороход с поклоном вручил Начальнику Гавани опечатанный свиток. Шинон, не читая, бросил его на стол.
      – Вели сигналить: «Разрешаю!» – приказал он офицеру.
      Спустя четверть часа шестивесельная шлюпка отвалила от имперского корабля и, ловко сманеврировав между судами, причалила к пирсу. Матросы быстро и аккуратно выгрузили багаж. Последний тюк лег на доски причала раньше, чем сошел последний из пассажиров. Не теряя ни мгновения, шлюпка отошла и, так же ловко петляя между торговыми судами, вернулась обратно. Флагман имперцев принял ее на палубу, развернулся и присоединился к эскадре. Все двадцать шесть кораблей перестроились в походный порядок и вскоре исчезли в просторах пенного моря Зур.

* * *

      Четверо пассажиров шлюпки, сопровождаемые носильщиками, двигались сквозь толпу к зданию таможни.
      Первым шел огромный бледнокожий детина в сером трико и короткой зеленой куртке. Меч у него за спиной был в два раза шире и на четыре ладони длиннее обычного. И вполне подходил к росту в пять локтей и могучей, как у тура, груди. Плоское, бесстрастное, с расплющенным носом, лицо великана казалось маской каменного демона.
      Шедший за бледнокожим был, напротив, изысканно красив. Герб на белоснежном камзоле свидетельствовал о принадлежности к высшей имперской аристократии. Широкополая шляпа с берилловой пряжкой-брошью. Пышные брыжи, узкие, тисненой кожи туфли с золотыми застежками контрастировали с голыми телами конгаев-носильщиков. Аристократ шествовал, не обращая внимания на толпу, раздвигаемую плечами гиганта.
      Третьей была женщина. Шелковое платье, серо-голубое, с закрывающими кисти рукавами, доходило ей до щиколоток. К огорчению зевак, лицо женщины скрывала вуаль.
      Четвертый, маленький бородатый человечек, нес на спине мешок, из которого выглядывала любопытная мордочка пса-следопыта. Коротышка был одет в узкие штаны, короткий плащ и серую шапочку. Вооружение его составляли меч и арбалет. Последними рысили шестеро носильщиков.
      Маленькая процессия вошла в здание таможни.
      Не замедлив шага, северяне пересекли обширное помещение, полное ожидающих, и направились прямо к кабинету начальника сборов.
      Тощий чиновник, сидевший подле двери за столом, привстал:
      – Э-э-э…
      Гигант походя опустил ладонь на его макушку и вдавил чиновника в стул.
      Затем распахнул дверь и пропустил аристократа вперед. Все четверо вошли в «святая святых» Фарангского порта.
      Носильщики, оставив багаж, тихо выскользнули из комнаты.
      За обширным столом расположился жизнерадостный толстяк с серебряным шевроном на рукаве. В углу высилась гора из разноцветных тюков и рулонов ткани. Багровый коротконогий купец из Гурама с ужасом глядел на двух таможенников, копошившихся в его имуществе. Время от времени один из конгаев выдергивал из развороченного тюка отрез подороже и демонстрировал толстяку. Благосклонный кивок – отрез откладывается в сторону. Нет – возвращается обратно в кучу.
      Аристократа империи таможенник опознал мгновенно.
      С изумительным для его комплекции проворством толстяк выскочил из-за стола и подставил благородному северянину собственное кресло. Гость с важностью опустился в него. Чуть раньше коротышка пододвинул стул женщине. Больше в кабинете сесть было не на что, и сам начальник таможни остался на ногах. Плосколицый детина расположился за спиной аристократа, коротышка – рядом с женщиной.
      – Светлорожденный Эрд, сын Дина, наследник Асенаров, высочайший, владыка Мориты, Аснора и Элэка! – провозгласил великан.
      – О! – почтительно произнес чиновник.
      Прислужники у кучи тканей прекратили разбой и уставились на северян.
      – Нил! – процедил светлорожденный.
      Великан извлек из кармана серебряную монету. Таможенник подхватил ее на лету. Чувствовалось: это движение он освоил в совершенстве.
      – Мой господин желает получить открытую подорожную Конга,– прорычал великан.– Мы путешест-вуем.
      Чиновник замялся. На щекастом лице его выразилась целая гамма чувств.
      – Да не сочтет светлейший дерзостью…– забормотал он.
      Золотой кругляш лег на гладкую поверхность стола.
      Глаза толстяка алчно сверкнули.
      – Вон! – бросил он прислужникам, и те покинули кабинет, прихватив с собой купца.
      Чиновник извлек из ящика цветной бланк, быстро заполнил его почти неразборчивыми каракулями, пришлепнул личной печатью-перстнем и вопросительно взглянул на светлорожденного.
      Еще одна золотая монета легла на стол, и документ перекочевал в куртку Нила.
      – Угодно ли высочайшему…– начал чиновник.
      Но тут одна из резных панелей за его спиной бесшумно отодвинулась, и в комнату в сопровождении шести солдат вошел Начальник Фарангской Гавани.
      Таможенник оглянулся, и лицо его перекосилось.
      Начальник Гавани грозно посмотрел на аристократа.
      Эрд взгляда его не удостоил.
      – Что ты дал ему, жаба? – спросил Шинон чиновника.
      Толстяк затрясся.
      – Пропуск, только пропуск! – пролепетал он.
      – Возьми назад!
      Светлорожденный Эрд улыбнулся. На Начальника Гавани он по-прежнему не смотрел.
      Шинон положил руку на эфес.
      – Имею приказ,– прорычал он на языке империи.– Доставить вас во дворец Наместника Владыки Конга!
      Солдаты шагнули вперед.
      – Нил,– вяло произнес светлорожденный.
      Рык, вырвавшийся из груди гиганта, оглушил конгаев. Одним рывком великан вырвал из столешницы толстенный кусок, расколол его ударом о собственную башку и швырнул обломки в отпрянувших солдат.
      Коротышка у него за спиной сбросил со спины арбалет, с необычайным проворством наложил стрелу.
      Эрд остался сидеть.
      – Правильно ли я тебя понял? – осведомился он.
      На конгаэне он, как и большинство имперских аристократов, говорил без малейшего акцента.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7