Георгий Гуревич
      Здарг
      (Анаподированная биография)
      Содержание
      Часть 1. Здарг
      Часть 2. Яхта Здарга
      Эпилог
      Часть 1 ЗДАРГ
      Повесть эта - первая из серии ЖЗН - "Жизнь Замечательных Нелюдей".
      Я задумал ее давно, еще в первые дни пребывания в Звездном Шаре [ Путешествию в Звездный Шар посвящен роман Г. Гуревича "Приглашение в зенит". "Здарг" - часть этого романа. Другие части публиковались в журналах "Искатель", "Техника - молодежи", "Химия и жизнь". ], когда, ошеломленный мгновенным перемещением, отлеживался в небесной клинике, и Гилик приставленный ко мне карманный киберэрудит - чирикающим своим голоском повествовал о кодах форм и кодах бесформенного, видении адекватном, параллельном и касательном, о превращениях типа ТТ, типа СС и типа Ноль, теттеитации, сессеизации и нулетесации, о миллитации, макробации и смещении по лестнице Здарга, о матрицах Здарга, зигзаге Здарга и полигоне Здарга. И, отупев от бренчания незнакомых слов, в ужасе думая, что вместо путевых заметок мне придется писать комплект учебников звездного знания, я вспомнил испытанный журналистский прием: если изобретатель сконструировал что-то узкоспециальное и малопонятное, то просишь рассказать биографию - чем увлекался в детстве, как нашел тему, через какие пробирался трудности, где и как осенило...
      - Решено! - сказал я себе.- Подготовлю серию биографий звездожителей. Вот и первая кандидатура наметилась: Здарг с его матрицами и зигзагами.
      Я заказал материалы о Здарге своему карманному киберэрудиту. И начал переводить, выспрашивая у Гилика незнакомые слова.
      Вот что начало получаться: "Всего час езды на подмоховой субмарине - и, выпрыгнув на сеть, вы увидите цветущие болота. Все они в квадратных прорубях. У оконец черной воды на глянцевитых лентолистьях глянцевито сверкают тела горожан; лучи 5219 багровеют в их воздушных глазках. В перспективе - шпалеры кусающихся. Вот за такими шпалерами, в скромном гнезде кусаероба и отпочковался детеныш, которому предстояло..."
      Получили представление? И какое?
      Видимо, надо пояснить, что все это происходит на далекой планете Вдаг, с Земли она не видна ни в какие телескопы.
      Вдаг - третий спутник звезды 5219, название этой звезды неудобопроизносимо. Сама планета несколько больше нашей Земли (раза в полтора), а на таких небесных телах (в Звездном Шаре это считают закономерностью) атмосфера куда плотнее, тучи непроглядные, греться на солнце - редкое удовольствие, океаны вдвое глубже наших и только самые высокие хребты поднимаются над водами. Следовательно, сухопутная жизнь не может быть особенно развита. А так как разум появляется в самой активной зоне жизни, где труднее всего бороться за существование (это тоже считается закономерностью), сапиенсы Вдага появились на мелководье, в прибрежных зарослях вроде наших мангровых. И культуру создали мыслящие земноводные длиннотелые, плоские, с глазками по всему телу, глазками воздушными и подводными. Здарг был одним из них. Он отпочковался в доме скромного садовника- "кусаероба", разводящего кусающиеся цветы для живых изгородей.
      Кажется, все объяснил.
      - Напрасно стараешься,- сказал мне Гилик.- Пишешь адекватно, а поймут превратно. Возьми-ка лучше анапод.
      И пожалуй, он был прав. В самом деле, если описывать все эти черные лентолистья с бахромчатыми фестонами, черные тела с рядами глазок-пуговичек, не заслонят ли эти аксессуары основное: ход мыслей одного из крупнейших ученых Звездного Шара,
      - Ладно, ничего не поделаешь,- вздохнул я.- Пристегни мне анапод, пожалуйста.
      Анапод - аналогизатор подобия - очень распространенный в Звездном Шаре прибор, без него не обходятся межзвездные конференции, где встречаются сапиенсы разных видов, друг для друга удивительные, иногда страшные, или странные, или внешне неприятные, или, наоборот, смешные. А на конференциях надо договариваться, дела обсуждать, а не моршиться брезгливо, глазея друг на друга. И, полагая, что лицезрение какого-нибудь пятнистого монстра мешает пониманию его разумных идей, сапиенсы Шара надевают анапод, видеопереводчик, преобразователь чужеродных образов в привычные, показывающий пришельца в знакомой форме: человеку - в человекоподобной.
      И когда я начал читать анаподируя, постепенно уплыли из сознания черные листья и черные пиявки, вместо сети появилась дачная платформа, вместо кусающихся цветов - заборы, очертания мирной среднеевропейской деревни начала XX века, помещицы, гарцующие на иноходцах, крестьяне в широкополых шляпах, тележки с брюквой, мулы в упряжке. И среди них вышагивает по грязи широкогрудый богатырь, лобастый, губастый, с курчавой бородой на шее, в чересчур коротком плаще. Видимо, не нашлось подходящего размера в магазине готового платья.
      Таким показал мне Здарга анапод, таким прошу изображать его на иллюстрациях, не изобретать фестоны для лент растительных и животных. В Здарге нам важен разум... аналогичный человеческому. И художников прошу: рисуйте человека.
      А нарисуете адекватно, поймут превратно.
      Среди людей, и среди нелюдей тоже, существует ходячее мнение о том, что гениальность - это болезнь, ненормальная гипертрофия одной какой-то функции. И функция эта развилась за счет других. Слух абсолютный, а сам дурак дураком.
      Но на Здарга как на характерный пример ссылаться не пришлось бы.
      Этому сапиенсу много было отпущено от природы. Много всего: объемистые легкие, крепкие голосовые связки, могучие мускулы, много энергии, много трудолюбия, много напора, много сил и много ума. От рождения всего много.
      Научные работники называются одинаково - "ученые", хотя труд их многообразен и требует различных способностей.
      Есть среди них добытчики фактов - экспериментаторы, есть знатоки фактов - эрудиты и есть теоретики - толкователи фактов. Первым нужно терпение рыболова, воображение механика и тонкие пальцы ювелира. Вторым память, память, память, а кроме того, любовь к порядку, к классификации и еще - почтение к печатному слову. Теоретику же важен кругозор и непредвзятость, оригинальность мышления. Обычно люди не соединяют в себе такие разнородные наклонности. Но Здаргу досталось все: пальцы, память и независимость ума.
      Он схватывал на лету, быстрее других. Понимал отчетливее, мыслил яснее. Пока соученики с трудом втискивали в мозг условия задачи, Здарг успевал найти ответ. Пока другие, напрягая извилины, искали хоть какой-нибудь подход к решению, Здарг продумывал общий метод, составлял алгоритм для подобных задач, успевал подсчитать, сколько методов возможно вообще, и еще поставить вопрос: нужны ли подобные задачи?
      Все биографы отмечают эту особенность Здарга: он выполнял заданное, а после этого еще и противоположное. В школе его дразнили Здарик-Наоборот-Мозги-Набекрень. В студенческие годы величали герцогом Шиворот-Навыворот. Однокашники уже тогда считали его гением. Впрочем, в табеле отметок особой гениальности не замечаешь: .пятерки там соседствуют с тройками и даже с двойками. В годовых характеристиках встречаются такие эпитеты, как "самонадеянный", "несобранный", "недисциплинированный в мышлении". Один раз даже было написано: "Нежелательное явление в студенческой среде, разлагает учебный класс".
      Биограф замечательного человека или нечеловека всегда склонен влюбиться в своего героя (а иначе зачем же тратить свои годы на его жизнеописание?). Биографу хочется, чтобы этот герой был образцом во всех отношениях - не только великим ученым, но и прилежным учеником, добрым товарищем, хорошим семьянином, чтобы на всех планетах рядовые граждане брали с него пример. Надеясь стать великими, становились бы хорошими.
      Увы, Здарг не оправдал моих надежд.
      Об учении я уже говорил: пятерки рядом с тройками.
      Впрочем, возможно, тут не только Здарг виноват. Многие педагоги не одобряли его неуемной пытливости, рывков за пределы программы. Считали, что студент к ним приходит учиться, знания набирать, рассуждать должен позже. Но в том-то и дело, что Здарг успевал и выучить, и обсудить, и осудить. Подражатели же его пытались осуждать, не обсудив и даже не выучив. Так что я никого не призываю следовать примеру Здарга. Следуйте, если вы, как Здарг, способны на каникулах от скуки вывести формулы дифференциального исчисления и от нечего делать прочесть все учебники на пять лет вперед.
      Был ли Здарг хорошим товарищем? Воспоминания противоречивы. "Великолепным",- говорят одни, "никудышным" - по мнению других. Герцог Навыворот отличался герцогской щедростью. Ему ничего не стоило подарить лолузнакомому гостю новенький костюм. Щедрость эта происходила не от богатства. Отец Здарга был скромным "кусаеробом"; Здарг зарабатывал по-студенчески: репетиторством, переводами, разгрузкой вагонов. Но все ему давалось легко, даже работа грузчика. До мнению сапиенсов Вдага, скупость рождается от слабости, от неуверенности в своем завтрашнем дне. Доброта Здарга объяснялась верой в себя. Он не сомневался, что заработает на другой костюм.
      Он щедро делился имуществом и столь же щедро - знаниями. Но соученики предпочитали не обращаться к нему за помощью. Схватив суть мгновенно, Здарг не представлял себе, что другие схватывают не мгновенно. Он удивлялся, возмущался и вслух высказывал недоумение, возмущение, даже презрение к тупости товарищей. Правда колет глаза; даже откровенному тупице неприятно, когда его называют тупицей.
      Здарг судил по себе: кинули тебе намек, и довольно. Снисходительной деликатности не было у него ни на грош. Помочь?
      Пожалуйста! Проявить внимание? Недосуг. Он помогал с легкостью и обижал с такой же легкостью. И обиженных словом было не меньше, чем благодарных за действенную помощь.
      Среди студенток особенно много было обиженных. Здарг имел успех у девушек. Он казался им олицетворением мужества со своей широченной грудью, зычным голосом и курчавой бородкой. Здарг и сам не был равнодушен к томным глазкам и тонким талиям, влюблялся пылко, вкладывал в ухаживание такой же напор, как в науку. Но он немедленно высвобождал свою бычью шею, как только подруга пыталась свить ярмо из своих нежных ручек. Нет, у Здарга не было холодной расчетливости вечного холостяка, берегущего свой покой. Просто у него была объемистая душа, одна любовь не могла заполнить ее целиком. И чаще всего он изменял девушкам ради лаборатории. Конечно же, женщины Вдага, которым любовь представлялась наиглавнейшим делом жизни, осуждали этого "обманщика", убегавшего от них к осциллографам.
      Только одна оценила его подлинную натуру, только одна не осудила ни разу, прошла рядом всю жизнь, все принимая, все прощая. Нет, не жена. Здарг так и не женился. Я имею в виду Ридду - ассистента кафедры математической физики в том институте, где учился Здарг.
      Ридда была похожа... нет, не будем описывать адекватно.
      Анапод же нарисовал мне плоскую фигуру, бледное лицо с нездоровой кожей, прищуренные близорукие глаза, бескровные тонкие губы, сжатые с выражением брезгливого презрения.
      Казалось, Ридда только что проглотила ягоду с червячком.
      Вероятно, Ридда была некрасива, по понятиям Вдага, и не очень молода уже - старше Здарга на несколько лет. Ей уже грозила опасность остаться бездетной, и ученики постепенно становились ее единственными детьми. Конечно, и Ридду Здарг изводил своими каверзными вопросами. Но в отличие от других педагогов она радовалась его уму, его превосходству, как мать радуется превосходству умного сына. Эта безграничная снисходительность объяснялась отнюдь не слабостью характера. К другим ученикам Ридда относилась с жестокой требовательностью, была непримирима к неспособным, коллег подавляла резким апломбом, умела быть энергичной, хитрой, даже беспринципной в борьбе. Мужчины Вдага не устают удивляться противоречивости таинственной женской натуры. Со своей мужской прямолинейностью они не могут понять, как это в одном существе уживаются лань и львица. Но в сущности, что же тут нелогичного? Женщина по своему биологическому назначению - мать.
      Мать опекает детеныша, но нуждается в опеке сама. В защите опекаемого она яростная львица, отважная до отчаяния. По отношению к опекающему - лань, ласковая, нежная, мнимо покорная, беспомощная, даже кокетничающая своей беспомощностью. И превращение лани в львицу происходит мгновенно, как только взгляд переходит с мужа на врагов младенца. А мужья с их узколобой линейностью считают эту двойственность притворством, гадают, какая натура подлинная.
      Обе подлинные.
      Увы, отцветающей Ридде не пришлось быть ланью в жизни.
      Вероятно, она мечтала быть ланью Здарга, но ей пришлось довольствоваться ролью личной львицы. И ученый мир запомнил только соратницу, ратницу, неприятно резкую, непримиримую амазонку от науки. Лишь после смерти Ридды в ее бумагах нашли стихи, писанные ланью: томные стансы о душе чувствительной и истерзанной, о мускулистой руке-опоре, о широкой спине, за которой можно идти зажмурив глаза, бездумно и беззаботно.
      Но о Ридде-лани мир узнал лишь посмертно, а при жизни имел дело с Риддой-львицей. Впервые она выпустила когти, когда Здарг кончал институт. Говорилось уже, что табель у Здарга был не идеальный. На Вдаге ни один педагог не согласится, что студент может знать какой-то раздел лучше, чем он сам. Большинству представлялось, что Здарг просто зазнайка, личность невоспитанная, не понимающая свое место. Можно с такими недостатками стать научным работником? Нет, конечно.
      И вышел бы Здарг из института с отметкой "посредственно", практически закрывающей путь в науку, если бы не Ридда.
      Ридда пустила в ход все свое блекнущее обаяние, чтобы очаровать всех, кого могла очаровать. Сулила блага тем, кто верил посулам, запугивала тех, кого могла запугать. А не поддавшихся чарам, посулам и запугиванию постаралась дискредитировать. Упрямцев окутывали нашептывания. Почему-то на них начинали смотреть косо, почему-то называли некомпетентными, годными только на пенсию, слабыми работниками, с которыми и солидаризироваться неприлично.
      Диплом с отличием Здарг не получил. Но четверку ему поставили, способности отметили, рекомендовали к научной работе. И рекомендация эта плюс улыбки Ридды привели его в Отдел Подающих Надежды. На Земле мы назвали бы это учреждение аспирантурой.
      Мне лично хотелось бы, чтобы в биографии Здарга не было этой непочетной страницы. Лучше бы он пробился своими силами. Может быть, и пробился бы в конце концов, потратив несколько лет на разборку завалов в предполье науки. Но так или иначе, Ридда ввела его в науку за ручку. Единственное оправдание: Здарг не ведал о ее усилиях. Ридда не посвящала его. Она отлично понимала, что Здарг с его стремлением к точной истине, жаждой резать правду-матку в глаза, только напортит себе в сфере деликатных намеков. Львенок был могуч и глуп, львица отстояла его своими силами. Да, она дралась жестоко и не всегда честно, но дралась за будущего льва.
      А сколько львиц Вдага с таким же усердием проталкивали в науку ленивых сурков, шакалов, ослов даже! К сожалению, все матери Вдага считают своих птенцов львятами.
      Итак, в один прекрасный день Здарг, выутюженный и напомаженный, переступил порог кабинета Льерля, видного ученого планеты Вдаг, крупнейшего специалиста по геометрии пространства, таланта третьей категории... и научного руководителя Ридды в прошлом.
      - Уберите ваши бумаги, юноша,- процедил талант, небрежно окинув взором неуклюже переминающегося богатыря.- Уберите бумаги, для меня достаточно рекомендации Ридды. Она была способной девочкой, опрометчивой иногда, но таковы свойства женского характера. Да, я помогу вам. Естественно, своей темы у вас нет, вы будете просить, чтобы я подсказал. Можно подумать, что у меня каталог тем для начинающих. Ну ладно, если Ридда просит за вас, девочку надо уважить. Что же я вам предложу? Ну вот, запишите; "Расчет вероятности обнаружения гравитационного взаимодействия на современном ульдатроне".
      И не спрашивая согласия, Льерль протянул два пальца на прощание.
      Здарг приступил к расчету вероятности обнаружения.
      Много лет спустя в газетной статье, написанной к юбилею, он так характеризовал этот период своей деятельности: "Когда я учился, в науке господствовал феодализм, иного слова не подберу. В эпоху феодализма исторического великие империи распадались, дробясь на королевства, княжества, уделы, улусы и баронаты. И каждый барон, владелец одной деревеньки иногда, отстаивал свою независимость от хилой центральной власти. В мою эпоху великие науки рассыпались,; дробясь на независимые разделы, и каждый раздел объявлял себя самостоятельной наукой, издавал собственный журнал, вырабатывал терминологию, непонятную для непосвященных, всячески подчеркивая свою неповторимость. Раздробилась единая физика, единая история и биология. Вместо науки о лечении процветали обособленные психология, неврология, невропатология, урология, ларингология, офтальмология. Вместо единой географии существовали сами по себе метеорология, гидрология, гидрография, океанология, океанография, графин для каждого океана, отдельно для поверхностных вод, для глубинных, для дна. Специалисты оправдывали это дробление обилием фактов.
      Твердили, что нельзя объять необъятное, только узкий специалист может быть знатоком. Да, фактов накопилось предостаточно. Да, необъятного не обнимешь, верно и это. Но кроме того, существовала и еще одна причина для общей тяги к дроблению. Феодализация была лестна и выгодна ученым баронам.
      Лестна, потому что каждый микрооткрыватель мог объявить себя основателем новой науки. И выгодна, поскольку каждому участнику науки отводился свой надел, своя делянка, своя золотоносная жилка, и на этом участочке специалист считался монопольным владельцем. Его мнение спрашивать было необходимо, не упоминать его неприлично.
      Хоть и крошечная деревенька, а собственная.
      Впрочем, из истории известно, что независимость мелкоты была номинальной. Самые мелкие феодалы не могли бы удержать свои деревеньки, им приходилось становиться вассалами крупных. Так сложилась многоступенчатая иерархия: император - короли - герцоги - графы - бароны. И ученые феодалы выработали свою иерархическую лестницу. Высшее звание "гений" у нас на Вдаге давалось только посмертно. Ниже шли таланты I, II и III категории, знатоки I, II и Ш ранга и вне класса - подающие надежды. Земельные феодалы начинали свою карьеру посвящением в рыцари в награду за кровопролитие. Мы - ученые феодалы - начинали посвящением в подающие надежды после обсуждения реферата, написанного по строго установленным правилам.
      В реферате полагалось исписать не менее двухсот страниц, чтобы продемонстрировать свое трудолюбие и терпение. Материал надо было излагать непонятно, на специальном языке, чтобы видно было, что ты овладел тайным жаргоном своего клана. Первая глава посвящалась обзору литературы, то есть перечислению статей всех знатоков и талантов своего феода, при этом необходимо было раз десять упомянуть имя руководителя. Далее следовало описание материала и нескольких опытов, расчеты и в конце концов вывод страничек на пять.
      В выводе можно было проявить независимость, но в скромных рамках. Даже прилично было поспорить со своим шефом, лучше о терминах и границах их применения. Спорить о сути не рекомендовалось. Ведь вся работа вассала должна была войти как глава в будущий реферат сюзерена. Сюзерен и темы-то раздавал молодым по оглавлению своего основного труда..." Вероятно, если бы Здарг мог выбирать год рождения, он бы предпочел другую дату. Но увы, даже и в Звездном Шаре у младенцев нет такой возможности. Все мы рождаемся в пути, на каком-то перегоне, на следующих перегонах растем и учимся, а когда подходит возраст, подставляем свое плечо. Вот и Здарг подставил свое плечо, когда подошел его срок, а момент был не слишком благоприятный для юнца, мечтающего о мировых открытиях.
      Дело в том, что Вдаг переживал трудный период своей истории. Землю он миновал, к счастью. Хотя возможность такая виделась самым прозорливым.
      За триллионы и триллионы километров от Вдага великий гражданин совсем иной планеты - Владимира Ильича Ленина я имею в виду,- говорил, что "надо бы написать для рабочих роман на тему о том, как хищники капитализма ограбили Землю, растратив всю нефть, все железо, дерево, весь уголь".
      Обширную, щедрую Землю эти хищники не успели разбазарить: вмешалась революция и отобрала у капитализма одну, шестую планеты. Но на Вдаге история сложилась иначе. Представьте себе мир, где угроза, о которой говорил Ленин, стала реальностью, где ситуация 1913 года сохранялась еще несколько десятков лет. Ограбленная капиталистами Земля - это и есть Вдаг. Почему так случилось? Может быть, из-за иных соотношений воды и суши. Обширный и густонаселенный Вдаг был гораздо беднее минеральным сырьем. Горное дело оказалось там не в чести, металл добывали из растений, из водорослей, как йод у нас на Земле. Металла было мало, а хищников предостаточно; хищники рвали друг у друга металлоносы, металл тратили для оружия, затем топили и губили металл в драках. Наука не справлялась с проблемами металла, все популярнее становилась тенденция ограничительства, невозможности новых открытий. Специалисты твердили, что основное в науке уже найдено, объяснено, остались детали.
      Считалось, что только ученый очень большого ранга - талант I или II категории может сделать существенное открытие.
      Удел подавляющего большинства - распространение знаний, преподавание. Для преподавания и была построена описанная Здаргом иерархия. Таланты пишут учебники, знатоки толкуют их подающим надежды, те объясняют студентам бесспорные истины, проверенные временем.
      А что делать такому, как Здарг?
      Но продолжим выдержки из его юбилейной статьи: "Ученые феодалы были компетентны, даже полезны в узких рамках своего феода, но оказывались совершенно беспомощными перед широченными проблемами всей природы, всего мозга, всего организма, всего космоса. Они терялись, выходя на просторы мироздания, вселенную рассматривали со своей деревенской колоколенки, объясняли законы природы по обычаям своего провинциального закутка. Остеологи писали, что человек стареет из-за отложения солей в суставах, гелиологи объясняли войны солнечными пятнами, а гравитологи... к ним-то я попал. И попал в разгар сражения.
      Битва шла за тяготение, за гравитационное ничье поле.
      Всемирное, издревле известное, снабженное формулами тяготение еще не получило объяснения. Надел оказался спорным.
      Неясно было, какой науке собирать с него дань. И претендовали на безраздельное владение две школы - оптическая и геометрическая.
      В свое время оптики открыли и доказали, что свет и все остальные электромагнитные волны излучаются порциями - квантами. Отсюда был сделан вывод, что всякие волны вообще и всё виды энергии вообще должны передаваться порциями: электромагнитная энергия - фотонами, звуковая - фононами, тепловая - термонами, что существуют психоны, бионы, химоны, а также пласоны - кванты пространства, темпороны - кванты времени и, само собой разумеется, кванты тяготения - гравитоны.
      Геометристы занимались геометрическими методами расчета, привыкли все изображать на графиках, мыслили графиками. Как известно, везде, где в процессе участвуют две величины (температура и объем, состав металла и твердость), можно изобразить их соотношения на плоском листе бумаги графически. Для трех величин требуются три координаты, тут нужен объемный график. Движение тела в пространстве зависит от четырех величин, четвертая время. Движение надо бы изображать на четырехмерном графике. Геометристы и сделали вывод, что наш мир четырехмерен вообще. Почему же небесные тела движутся в нем не прямолинейно - по параболе, гиперболе, эллипсу? "Видимо, мир искривлен",- решили Геометристы. Искривлен, и баста. Геометрия такая. И не нужны никакие силы, никакие гравитоны.
      Идя в науку, я наивно полагал, что вступаю в армию искателей истины. На самом деле я был зачислен не в армию вообще, а в армию геометристов, в полк Льерля, таланта III категории, и получил конкретное задание: добыть факты для подкрепления позиции геометристов и для посрамления оптистов, в этом и был смысл моей темы. У противников наших не было веских фактов: гравитоны никто не обнаружил.
      Но оптисты оправдывались отсутствием достаточно чувствительных приборов. Однако техника шла вперед, был запущен невиданный ульдатрон, и он мог бы зарегистрировать эти крамольные гравитоны. В том и состояла суть моего задания.
      Я должен был математически доказать, что гравитоны обязаны проявиться на ульдатроне, но не проявляются, стало быть, их и нет вообще. И написать об этом двести страниц. И в награду за свое усердие получить звание подающего надежды с правом вести семинары по физической геометрии на младших курсах..." Так описывал, так оценивал Здарг свой реферат четверть века спустя. Но тогда, в молодости, он был преисполнен старания, благодарности, даже благоговения к Льерлю, допустившему его в святилище науки. Здарг работал ревностно. Он досрочно сдал все полагающиеся экзамены (Ридда упросила его не спорить с экзаменаторами об аксиомах науки), прочел и пересказал все причитающиеся статьи (комплименты по адресу Льерля Ридда вписала сама). Здарг вывел надлежащие формулы, доказал как дважды два, что гравитонов нет в природе, составил таблицы и графики, проверил плюсы, минусы и запятые, вычертил таблицы на миллиметровке, исправил описки машинисток на четырех экземплярах... и все это сделал на полгода раньше, чем полагалось. Он даже рвался защищать досрочно, как в студенческие времена, но Ридда удержалa его. Как правило, молодые ученые не укладывались в сроки, писали просьбы об отсрочках, ссылаясь на необыкновенные находки и свое горячее желание проникнуть во все тонкости. Торопиться было бы недипломатично. Тут любая ошибка колола бы глаза: вот, мол, время было, пренебрег, поленился. Здаргу приходилось ждать бездельничая, а бездельничать он не умел и выдумал сам себе задание: посетить ульдатрон, на месте убедиться, что никаких гравитонов нет.
      - А как же иначе? - спросит читатель.
      Но дело в том, что ульдатрон находился не на Вдаге, а в космосе - на естественном спутнике, на их луне (позвольте и называть его Их-Луной). И хотя Их-Луна была покорена уже давно, хотя там уже имелись постоянные научные станции, даже ульдатрон был сооружен, этакая махина, все равно, посещение другого небесного тела еще не стало рядовой поездкой. И не всякого кандидата в подающие надежды посылали туда. Ведь и у нас на Земле не каждому пишущему про альпийскую складчатость дадут командировку в Альпы.
      Здаргу было сказано: "Пишите на основании печатных материалов". Он так и писал. Однако время осталось, побывать в космосе было любопытно. И Ридда поддержала идею. Подумала, что на защите солидно прозвучит, если Здарг сможет сказать: "На основании личных наблюдений на Луне..." Бедняжка, если бы она знала, сколько волнений доставит ей эта солидность!
      Итак, путешествие на Их-Луну. Здарг впитывает подробности, он переполнен впечатлениями. Пространные письма к Ридде насыщены деталями. Все кажется примечательным: упаковка в скафандр, билет с указанием габаритов и веса пассажира, перегрузка, невесомость, глобус Вдага с голубым бантом атмосферы. И вот, наконец, в третьем письме описание ульдатрона: "...Первое впечатление от Луны: какая же уныло мрачная, какая мертвенно неподвижная штука космос! Нигде на Вдаге - ни в какой пустыне, ни в каком океане - нет такого нудного однообразия. Щебень и ямки, валуны и ямы, скалы и кратеры, россыпь сухих камней. Горизонт куцый, равнина кажется пологим холмом, все холмы одинаковые. И на всем нашем пути от горизонта к горизонту шагают нудно-одинаковые Т-образные столбы, не то вешалки, не то виселицы. Это опоры "наигромаднейшего, наиточнейшего, наисовершеннейшего сооружения всех времен и народов" - ульдатрона. Шагают от горизонта к горизонту бетонные буквы, и в каждой дырка. И в дырки те, как пишут в популярных статьях, "словно труппа дрессированных тигров, прыгают невидимые рекордсмены мощности и точности", прыгают, прыгают, прыгают, чтобы в конце пути, сотни раз обежав стокилометровый манеж, "вонзить иглу в иглу".
      Некоторая фривольность стиля на совести Здарга. Он еще чувствовал себя студентом, а студенты Вдага склонны к иронии, любят посмеиваться над напыщенной ученостью и возвышенными фразами. Возможно, это реакция на угнетающие порции угнетающе правильных сведений.
      Но мне, биографу-переводчику, как раз и нужны были точные, "угнетающе правильные" факты, мне нужно перевести слово "ульдатрон", хотя бы объяснить, что это такое. К сожалению, журналисты больше распространялись о дрессированных тиграх, справочник же сообщал сухо, что "ульдатрон - это громоздкий, устаревшей конструкции инициатор, применявшийся на планетах звезды 5219 в таком-то веке дошаровой эры". С некоторой натяжкой инициатор можно перевести как ускоритель. Почему же ученые Вдага соорудили самый громадный ускоритель на своей луне?
      В конце концов я докопался до первоисточника - до книги Ульда, конструктора ульдатрона,- и с удивлением обнаружил, что тут мне понятно каждое слово. Ульд сам и самым неученым языком разъяснял смысл своего открытия. Книга его называлась "КАЛИТКА В СКАЗКУ". Подразумевалось, что ульдатрон и есть эта калитка.
      Для краткости привожу только оглавление:
      Гл. 1. Два лица природы. Нет фасада без изнанки. Материя и антиматерия.
      Гл. 2. Ульдатрон - фабрика второй природы.
      Гл. 3. Атомы, любые и несуществующие.
      Гл. 4. Вещество, любое и несуществующее.
      Гл. 5. Организмы, любые и несуществующие.
      Гл. 6. Разумные существа, любые и сверхсовершенные.
      Код сапиенса. Какими мы хотим быть? Что после разума?
      Я прослушал книгу (Гилик переводил мне) с увлечением; она была написана как роман, сверкающие идеи рассыпались там пригоршнями. И в елочном блеске их я, заинтересованный слушатель, не сразу заметил, как велика дистанция от калитки до сказки. В распоряжении Ульда был ускоритель, пусть необыкновенный, но только ускоритель, он создавал частицы любой массы и любого заряда - протоны, антипротоны, нейтроны, мезоны... Но от частиц к совершенным сапиенсам будущего- путь неблизкий. Представьте себе, что некий изобретатель азбуки расписывает всю заманчивость научных открытий, которые будут изложены его буквами. Буквы буквами, но ведь открытия еще сделать надо.
      Понимал ли сам Ульд, как велика дистанция от калитки до сказки? Может, он был прожектером, увлекающимся энтузиастом, из тех, кто принимает желаемое за действительное.